Читать книгу Разум, религия, демократия - Деннис Мюллер - Страница 41

«[Греческая] полития – выдающееся явление. Это шедевр изобретательности и практической сметки, один из наиболее удачных или, может быть, самый удачный политический артефакт в истории форм правления»[153]. С мнением Файнера трудно не согласиться. Благоговейный трепет охватывает нас, когда мы представляем себе достижения древних греков в архитектуре, астрономии, математике, философии, науке, скульптуре и вообще в искусстве. Все это стало возможным потому, что впервые в истории человеческий ум избавился от суеверий и получил возможности следовать свободно избранным путем. Пожалуй, самым важным из всего, чем древние греки одарили человечество, была демонстрация способности человека к рациональному мышлению, демонстрация силы разума.

И нигде эта сила не проявилась ярче, чем в конституции Клисфена: созданный разумом «артефакт» превратил общество охотников за рентой в демократию – первую и по сей день одну из самых успешных демократий всех времен. В этой связи уместно исправить ошибку, которую, как представляется, совершали в отношении афинской демократии многие, в том числе и Джеймс Мэдисон. «Отсюда выходит, что такие [чистые] демократии всегда являли собой зрелище смуты и раздора, всегда оказывались несовместимыми с личной безопасностью или имущественными правами и вообще были настолько же недолговечны в жизни, насколько разнузданны при смерти»[154]. Однако в Афинах налоговое бремя было, по нынешним стандартам, довольно легким, а такие серьезные меры перераспределения, как аннулирование долгов или передел земли, «даже не рассматривались»[155]. Поэтому Мэдисон сильно заблуждался, если, бичуя чистые демократии, имел в виду Афины.

Точно так же нельзя сказать, что афинская демократия была недолговечной. С двумя краткими перерывами она просуществовала с 510 г. по 322 г. – дольше, чем любая из нынешних западных демократий за исключением США. Кроме того, она погибла не в результате внутренних распрей и волнений, спровоцированных буйными демократическими толпами, а потому, что Афинское государство при всей его привлекательности для жизни было все же слишком небольшим, чтобы защитить себя от соседей[156].

В заключение нужно обратить внимание на большой оптимизм древних греков – оптимизм в отношении мыслительных способностей человека и перспектив самоуправления. В наши дни предложения ввести новые политические институты воспринимаются, как правило, скептически, особенно среди политологов. А для древних греков новаторский характер конституции Клисфена был только лишним доводом в ее пользу, – до такой степени греки верили в творческие способности разума и восторженно принимали все новое[157].

Подобный оптимизм обычно связывают с либерализмом – в том значении данного термина, какое сейчас принято в США или иногда использовалось в Европе в XIX в. Либералы оптимистично оценивают способности разума и, соответственно, склонны питать оптимизм в отношении будущих результатов демократического процесса. В дихотомии Хортона (Horton, 1982) они занимают место прогрессистов. Консерваторы, напротив, являются традиционалистами, которые пессимистически оценивают способности разума и потому опасаются будущих результатов демократического процесса[158]. Таким образом, оптимизм в отношении человеческой природы можно связать с либерализмом, а этот последний – с поддержкой демократических институтов или верой в них. Для консерватизма, напротив, характерна пессимистическая оценка возможностей человека и предпочтительны более авторитарные политические структуры. Клисфена и Перикла можно назвать либеральными демократами Древних Афин; Платон воплощает консервативное, автократическое умонастроение[159].