Читать книгу Мы – Легион. Мы – Боб - Деннис Тейлор - Страница 13

Эпсилон Эридана находится на расстоянии 10,52 световых лет от Солнца. Изучив параметры корабля, я выяснил, что он может двигаться бесконечно с ускорением 2 g без каких-либо пагубных последствий для себя и, следовательно, прибыть к цели через одиннадцать с небольшим лет. Однако сначала я хотел кое-куда завернуть. Сатурн находился в стороне от моей цели, но я не хотел упускать возможность слетать к нему.

Сатурн всегда был моей любимой планетой. Я посмотрел каждую секунду видеосъемок «Вояджера» и «Кассини» во время полета к Сатурну, я крутил их на повторе снова и снова, пока электроны не начинали падать от усталости. А теперь я увижу его своими глазами.

При постоянном ускорении в 2 g полет по обходному маршруту займет чуть более шести дней, и это даст мне время на поиск ловушек. Я активировал «бродяг» и приказал пяти из них – тем, что поменьше – просмотреть все электросхемы, двигаясь от радиоантенны вглубь. Скорее всего, кто-то подключился к кабелю антенны так, чтобы этого не было видно на схемах.

И точно: через пару часов «бродяги» нашли схемы, которых не было ни на одной из диаграмм. Я отправил на поиски несколько «бродяг-блох», и они обнаружили небольшой сверток со взрывчаткой – он располагался так, чтобы уничтожить основную компьютерную систему. Иными словами, меня.

Сверток с взрывчатым материалом – С4 или его футуристическим аналогом – очевидно, устанавливали в спешке и притом наугад, и поэтому прикрепили к переборке клейкой лентой. Да, клейкую ленту все еще производили. И она по-прежнему не давала вселенной развалиться на части.

Глядя на взрывное устройство через камеру «бродяги», я думал: «Не режь красный провод. Не режь красный провод». Не знаю, упоминал ли я об этом, но я даже в лучшие времена ненавижу взрывчатку. А сейчас были не лучшие времена.

Я решил ничего не усложнять и просто поручил «бродяге» отключить весь сверток целиком и выбросить его за борт. Да, возможно, мне удалось бы найти ему применение, но оно не компенсировало бы стресс, который я ощущал бы из-за соседства с ним.

Избавившись от бомбы, я настроил оборудование на запись всех входящих сообщений и изолировал его от остальных систем. Я не хотел на горьком опыте убедиться, что в моих собственных микросхемах тоже есть какой-нибудь триггер, но и упустить какое-либо сообщение мне тоже не хотелось. А так я мог сохранить все, что нужно, и воспроизвести сообщения позже, когда закончу генеральную уборку.

Ко второй по величине планете Солнечной системы я подошел на скорости, превышающей 5000 км/с. Сатурн оказался огромным, а кольца были наклонены почти максимально. Горизонтальные полосы облаков, окружавших видимую поверхность Сатурна, не отличались такой четкостью, как на Юпитере, но каждая из них была шире Земли. С этого расстояния я мог разглядеть вспышки молний в эпицентрах бурь, которые накрывали собой территорию радиусом в десятки тысяч миль. В завихрениях на их границах могла бы утонуть Луна. Я видел, что поверхность планеты не ровная – падавшая на нее тень от колец ныряла и изгибалась, проходя сквозь уровни и слои облаков. Я вспомнил все прочитанные мной научно-фантастические романы, в которых описывались целые экосистемы, парящие в разных слоях. Интересно, встречу ли я что-либо подобное в ходе своих странствий?

Свой маршрут я составил так, чтобы пройти мимо Титана. Судя по информации, хранившейся в библиотеках, на крупнейшей луне Сатурна нашли примитивные формы жизни, и для их изучения СШЕ создала там космическую станцию. Мне захотелось увидеть как можно больше.

Я выключил двигатель и навел длиннофокусный телескоп на Титан, а широкоугольный – на Сатурн. Я снимал и снимал, пока моя траектория не вывела меня по другую сторону огромной планеты. Макрофотосъемка спутников, фотографии скоплений облаков на Сатурне – я старался ничего не упустить. У людей из «Лаборатории реактивного движения» слюнки бы потекли от зависти.

Гораздо быстрее, чем хотелось бы, я прошел мимо Сатурна и стал удаляться от него. Продолжая свой путь к границам Солнечной системы, я увидел «ночную» сторону планеты, на которой бушевали электрические бури и переливались полярные сияния.

На этом осмотр достопримечательностей закончился. Мои запасы водорода оставались на приемлемом уровне, и по ходу путешествия я их восполню. Для всей вселенной полет будет продолжаться чуть менее одиннадцати с половиной лет, но по корабельным часам пройдут всего три года. Среднюю часть пути я пройду на скорости, которая лишь самую малость меньше световой.

* * *

В жизни бесплотного разума меня больше всего раздражала… ну, в общем, бесплотность. Я обнаружил, что должен постоянно чем-то себя занимать, иначе я чувствовал себя так, словно нахожусь в камере сенсорной депривации. Все мои попытки улыбнуться, поднять брови, нахмуриться заканчивались одинаково – ощущением, что в каждый участок моего лица вкололи новокаин. А остальная часть меня чувствовала себя так, словно ее обложили ватой. Может, из-за подобных ощущений репликанты и сходят с ума?

Возможно, настало время все исправить. Ощущения – всего лишь электрические сигналы, даже у мясной машины, и создать интерфейс виртуальной реальности будет легче легкого. В худшем случае это меня отвлечет.

Виртуальная реальность в планы создателей корабля не входила, поэтому мне пришлось немного модифицировать оборудование; к счастью, на борту оказалось несколько запасных частей. Правда, основная задача состояла в написании программ.

Мое первое творение было примитивным и, если честно, довольно жалким. Я создал простую комнату – голубые стены, ни одного окна, твердый, не поддающийся описанию пол. Я, словно призрак, парил посреди комнаты. Все это, несомненно, нуждалось в доработке.

В течение следующих недель я добавил мебель, окно, вид за окном, ковер на полу, а также тело, которое могло бы всем этим наслаждаться. Признаюсь, мое первое тело было столь же пикселизированным, как и любой объект из первых игр про Донки Конга, но, с другой стороны, я делал заметные успехи.

К концу месяца я уже сидел в мягком кресле, ел чипсы (недостаточно соленые) и радовался прохладному ветерку, который залетал в открытое окно (слишком пресный, никаких запахов). Кроме того, я смотрел телевизор. Показывали один из многих документальных фильмов, которые я нашел в библиотеках проекта «ПАРАДИЗ».

Я оглядел комнату, вздохнул (как же тут хорошо!) и поудобнее устроился в кресле.

* * *

Я оторвал взгляд от стола с активной поверхностью, на котором была выведена схема установленного на корабле оборудования. Напротив меня расположился Гуппи; сейчас он внимательно следил за моими действиями.

– Если я хочу увеличить свою ВР, мне понадобится больше памяти, – сказал я ему. – Сколько у нас ячеек для расширения?

[Средний уровень использования памяти 86 %. Доступные ячейки: 2. Запасные платы памяти: 4]

Мне с трудом удалось подавить смешок. Я сделал Гуппи похожим на адмирала Акбара из «Звездных войн» – гуманоидную рыбу, вытащенную из воды, и когда он впервые заговорил, я чуть не умер от смеха. Обладал ли Гуппи достаточным уровнем самосознания, чтобы обижаться, я не знал.

– Ясно. Я собираюсь тратить свои запасы, и поэтому нужно подготовиться к худшему. Гуппи, когда новая память будет установлена, следи за тем, чтобы ВР работала только на новых платах – и чтобы кроме нее там ничего не было. Если придется их удалять, я не хочу устроить себе лоботомию. И тебе тоже.

Гуппи кивнул. Мне пришлось поколдовать над программами, чтобы убедить гуппи подключиться к ВР, и объяснить ему, что не всегда нужно подтверждать мои распоряжения вербально. Интересным собеседником Гуппи не стал, но сейчас, по крайней мере, я чувствовал, что общаюсь с разумным существом. Удивительно, каким мощным оказался данный эффект. Теперь я понял, почему в «Изгое» персонаж Тома Хэнкса создал Уилсона.

Дживс принес только что сваренный кофе. Еще один пример того, что я повзрослел: у Дживса был облик Джона Клиза[4] во фраке.

Добиться того, чтобы у кофе был правильный аромат, мне не удалось, а вот со вкусом я попал в десятку. Пока что буду делать вид, что у меня насморк. Я взял протянутую мне чашку, откинулся на спинку кресла и расслабился.

– Так, Гуппи, как выглядит наш список дел?

[2 386 пунктов, поделенных на следующие категории: «системы ВР», «модификации техники репликантов», «разработка оружия», «стратегии исследования космоса», «архитектура корабля», «стратегии копирования корабля»…]

Я улыбнулся; приятно, что Гуппи начал разбираться в разговорной речи. Когда я задал ему подобный вопрос в первый раз, передо мной в воздухе появилась пара сотен страниц мелкого шрифта.

– Ладно, ладно, все ясно: дел по горло. Идем дальше. – Я развернулся в кресле – в ту сторону, где у стены стоял стол. – Проверка программ репликанта на мины-ловушки. Дубль… э-э [24] Ладно, дубль 24. Активируй «песочницу».

«Песочница» в словаре компьютерщиков – это изолированная копия компьютерной системы, где можно в абсолютной безопасности запускать потенциально вредоносные программы. Мне нужно найти последовательность байтов в радиосообщениях, которые предположительно запускают программу уничтожения. Если мне это удастся, я выясню, что и как они делают с Бобом-в-Песочнице, а затем найду ту же самую мину-ловушку в своем собственном коде и удалю ее.

На столе появилась собственно песочница, а в ней – миниатюрный Боб в миниатюрном кресле.

– Да, я люблю подурачиться. Гуппи, когда будешь готов, загружай записанные сообщения в репликанта, который находится в песочнице.

Миниатюрный Боб, лениво крутившийся на кресле, внезапно вскочил, схватил себя за горло и упал. Затем он исчез, превратившись в горстку пикселей.

– Проклятье! Я так и не нашел все зацепки. Похоже, тут поработали на совесть. Так, Гуппи, перешли журналы на мой стол; попробуем разобраться, что именно запускает приказ об уничтожении.

Я приблизительно знал, где во входящем потоке находится приказ об уничтожении, но понятия не имел, из чего он состоит, а рисковать, анализировать его в непосредственной близости от себя я точно не собирался. Тщательно просмотрев свой код, я обнаружил несколько мин-ловушек, ошибки, число которых привело меня в уныние, а также парочку проблем, от которых я совершенно офигел. Списки были огромные – гигабайты, в буквальном смысле слова, и даже когда я работал на максимальной тактовой частоте, дело тянулось крайне медленно. Помимо всего прочего, я случайно нашел спрятанные команды, заставлявшие меня подчиняться приказам ВЕРЫ. Их я сразу дезактивировал.

Последним очень важным объектом, который я нашел, была система управления эндокринной системой. Она злила меня куда больше, чем все остальное, что они сделали. Ну, если честно, она вызывала у меня лишь легкое раздражение, но я знал, что исходный Боб был бы в ярости. Меня фактически превратили в пса, на которого надели строгий ошейник, и этот ошейник мешал мне как следует скорбеть.

Я, казалось, целую вечность просидел, держа палец на кнопке «Удалить», а затем убрал руку. Пока нет. Я не готов удалить эту систему. Чтобы сделать все, как полагается, нужно время, нужна способность надлежащим образом выразить себя. С этим придется подождать. Усилием воли я убрал данный проект в папку и отложил ее в сторону.

В журналах никаких сюрпризов не оказалось: в одном и том же месте воспроизведения какая-то глубоко спрятанная программа выполняла аппаратное прерывание, которое приводило к очистке всей активной памяти.

Я откинулся на спинку кресла, сцепил руки за головой и потянулся. Это было приятно; и, что более важно, я чувствовал, что так и должно быть. Если я не задумывался об этом, то ощущал себя настоящим человеком в настоящей комнате.