Читать книгу Мы – Легион. Мы – Боб - Деннис Тейлор - Страница 2

Я резко пришел в себя. Не было никакого переходного периода, ни обычной неопределенности, которая возникает после пробуждения. Я помнил, как автомобиль приближался ко мне, и это показалось мне странным. Я думал, что последние секунды должны забыться, так как у них нет времени, чтобы попасть в долговременную память. С другой стороны, может, последние секунды в самом деле забылись.

Я лежал не двигаясь, не открывая глаза, и занимался инвентаризацией самого себя. Боли я не чувствовал. Я вообще не ощущал свои руки, ноги и тело. В мой мозг не поступали никакие проприоцептивные сигналы, которые сообщили бы мне о том, лежу ли я, удобно ли мне, или еще что-нибудь. Не очень хороший признак. Наиболее вероятным вариантом мне представлялся полный паралич.

На меня накатила паника, которая мгновенно сменилась чем-то вроде озадаченности. Паника, казалось, была исключительно в моем сознании – я не ощущал ни учащенного дыхания, ни ускорившегося пульса, ни мышечных сокращений, связанных с реакцией «дерись-или-беги». Да, я склонен все анализировать, но в данном случае я действовал практически как вулканец.

Ух ты. Неужели у меня парализовано все, что ниже лба? Может, я в искусственной коме? Если так, то это не очень хорошая искусственная кома.

Усилием воли я заставил себя открыть глаза.

По крайней мере, попытался. И тут я действительно запаниковал, ведь практически больше всего на свете я боялся ослепнуть. На несколько секунд мои мысли вышли из-под контроля. Я думал о фильмах, которые никогда не посмотрю, о книгах, которые не смогу прочесть.

Но паника снова не стала усиливать сама себя – ни прилива адреналина, ничего. Я не мог вспомнить ни одного заболевания, при котором такое могло произойти. Может, это какие-то медпрепараты.

Мне стало как-то жутковато – ну, то есть жуть смешалась с паникой. Я решил, что воздействие лекарств – неплохая рабочая гипотеза.

Твердо решив разобраться в ситуации, я решил сделать еще одну попытку. Я очень сильно подумал о том, чтобы открыть глаза, представил себе механику открывания глаз, возникающие при этом ощущения…

И вдруг, без какого-либо перехода, я смог видеть! Даже не могу подобрать слова, которые в полной мере описывают мое облегчение, связанное с этой небольшой победой.

Я, похоже, сидел, ведь смотрел я не в потолок, а на стену. Комната, в которой я находился, могла быть больничной палатой, или лабораторией, или любым безликим кабинетом в государственном учреждении. Стены были окрашены в тот особый грязно-белый цвет, который особенно любят строители. В противоположной стене было большое окно, в данный момент закрытое… э-э… чем-то белым. Поначалу мне показалось, что это жалюзи, но потом я решил, что эта штука напечатана на стекле.

Я ожидал увидеть на переднем плане часть своего тела – возможно, под обычной больничной простыней. Но вместо простыни была просто ровная поверхность, словно у стола. Сразу за ней сидел мужчина, уставившийся на экран планшета. Этот мужчина выглядел – и нет, я не шучу – точно так, как большинство из нас представляет себе Зигмунда Фрейда. На нем даже был белый халат. Нет, вряд ли он – психотерапевт, это было бы слишком банально. Может, он пришел, чтобы поговорить о моих травмах? Если моего пробуждения ждет психолог, значит, дела мои плохи.

Но выглядел он как-то странно – рубашка почти как у священника, и его часы…

Немного подумав, я сообразил, что проблема заключается в перспективе. Комната казалась слишком глубокой и узкой, а «Фрейд», похоже, был шести футов толщиной. Более того, когда он повернул голову, его нос вытянулся на целый фут.

Изучая эту странную оптическую иллюзию, я услышал жужжание, и перспектива восстановилась. «Фрейд» посмотрел на меня и улыбнулся.

– А, вы очнулись. Отлично.

Я попытался ответить, но то, что из меня вырвалось, напоминало кашель или треск помех. Черт побери, такие звуки мог бы издавать синтезатор голоса, который выходит из строя.

«Фрейд» положил планшет, наклонился вперед и положил руки на «стол» – в общем, на ту поверхность, которая нас разделяла.

– Пожалуйста, не останавливайтесь. Возможно, интерфейс ГУППИ подцепится не с первого раза.

Я поразмыслил над его словами, и они сразу же заставили меня сделать три вывода. Пункт первый: я не умер. Ну, типа, я думаю, следовательно, я существую, и так далее и тому подобное. Будем считать, что это доказано. Пункт второй: я не стал «как новенький» – более того, я, похоже, говорю с помощью синтезатора голоса. Но управление им осуществляется силой мысли, а значит, пункт третий: с тех пор как меня сбила машина, технический прогресс значительно продвинулся вперед. Сколько времени я провел в отключке? И что это за интерфейс гуппи, черт побери?

Я попытался еще раз, сосредоточившись на формировании слов.

– Зз-жж-зз-жжж… Кто-нибудь объяснит жи-зз-жзс мне, что здесь происходит?

«Фрейд» хлопнул в ладоши.

– Великолепно! Боб, я – доктор Лэндерс. Я отвечу на все ваши вопросы и помогу вам подготовиться к новой жизни.

К новой жизни? А что не так со старой? Направление этой беседы мне уже не нравится.

Доктор Лэндерс поставил планшет прямо перед собой.

– Итак, Боб, какое ваше последнее воспоминание?

– Автомобиль, который мчится прямо на меня. Я был уверен, что он в меня врежется. А сейчас я практически уверен, что так все и вышло.

– Верно, Боб. В больницу вас доставили в критическом состоянии, и прогнозы врачей были весьма пессимистическими. В соответствии с условиями вашего контракта с «КриоЭтерной» в момент смерти вас ждал криоконтейнер.

– Ну, значит, я не зря потратил деньги. И какой сейчас год?

Доктор Лэндерс рассмеялся.

– Приятно разговаривать с человеком, который все быстро схватывает. Сегодня 24 июня 2133 года, и мы находимся в Новом Гендельтауне, который в ваше время назывался Портленд.

Его слова меня удивили. Значит, прошло… [117] лет. Стоп, а это откуда взялось?

Я всегда легко считал в уме, но обычно мне, по крайней мере, пришлось бы выполнить все действия. А сейчас ответ пришел, словно кто-то шепнул его мне на ухо. Хм. Расследовать позже. Добавить в список задач.

Я снова сосредоточил внимание на враче. Теперь его рубашка не так меня удивляла: за сто с лишним лет мода могла измениться. Но мне очень хотелось получше разглядеть его часы.

– Кто такой Гендель? – спросил я.

– О, Боб, давайте не забегать вперед. У меня уже подготовлен сценарий по введению кандидатов в суть дела. Уроки истории будут позже.

– А что стало со Старым Гендельтауном?

Доктор Лэндерс улыбнулся и покачал головой, притворяясь опечаленным.

Я со вздохом кивнул. Точнее, попытался кивнуть. Картинка у меня перед глазами не сдвинулась. Значит, я контролирую свои глаза, но не голову. Возможно, у меня что-то вроде «синдрома запертого человека».

Поэтому вместо кивка я хмыкнул.

– Ну ладно, тогда, может, поговорим о том, сколько во мне осталось от человека? Судя по тому, что во мне эта штука с искусственным голосом, вылечить меня вам не удалось. Насколько я борг? Стоит ли мне смотреть на себя в зеркало или это плохая мысль?

– О… – Доктор Лэндерс бросил взгляд на свой планшет, помедлил, а затем снова посмотрел на меня. – Сравнивать вас с боргом было бы некорректно. Судя по тому, что я знаю о «Звездном пути», они, по крайней мере отчасти, люди. Вы скорее Дейта.

Я уставился на него и смотрел на него целую вечность. В голове не было ни одной мысли. Я словно разучился думать.

Наконец я вновь обрел дар речи.

– Жж-зз-жж-з… Что?

Я заметил – словно между прочим, – что у меня все еще не началась паническая атака. И мне вдруг показалось, что причину я знаю.

– Вы, Боб, то, что большинство людей назвали бы «искусственным интеллектом», хотя это и не вполне точное определение. Вы – копия разума Роберта Йоханссона; чтобы создать вас, его криогенно замороженный мозг просканировали на субклеточном уровне, а полученную информацию превратили в компьютерную симуляцию. Вы фактически компьютерная программа, которая считает себя Робертом Йоханссоном. Репликант.

– Значит, я бессмертен?

Доктор Лэндерс удивленно посмотрел на меня, а затем расхохотался.

– Такую реакцию я нечасто встречаю! Кажется, фазу отрицания вы проскочили. Я все больше и больше радуюсь тому, что мы решили вас копировать.

– Ну, спасибо. Наверное. Значит, я… то есть Боб, еще жив? Или все еще мертв? Он все еще заморожен?

– Боюсь, что нет. – Доктор Лэндерс нервно заерзал в кресле. – Процесс записи приводит к разрушению исходника. Мозг нужно разморозить настолько, чтобы появилась возможность измерить синаптические потенциалы, но так, чтобы при этом не образовались кристаллы льда. В процессе участвуют вещества, которые делают мозг нежизнеспособным. Снова замораживать его не имеет смысла.

Слова доктора Лэндерса поразили меня, словно молния, словно удар током. Я превратился в компьютерную программу, и меня не должен был беспокоить тот факт, что исходный Боб умер, но почему-то мысль, что я – все, что осталось от него, ранила, словно нож. Меня – Боба – выбросили на помойку.

– Но… но это значит, что вы меня убили!

Доктор вздохнул.

– Ну что ж, пора переходить к уроку истории. – Он поудобнее устроился на стуле и устремил взор куда-то вдаль, как делают люди, которые читают лекцию. – В 2036 году президентом США стал эксцентричный фундаменталист по имени Эндрю Гендель. Да, тот самый Гендель. Он не был ни опытным политиком, ни успешным бизнесменом; его номинировали и избрали исключительно благодаря его религиозным воззрениям. Придя к власти, он попытался запретить всем, кроме христиан, занимать государственные должности, и кроме того, он хотел убрать из конституции пункт об отделении церкви от государства. И, разумеется, старался назначить на ключевые посты как можно больше своих сторонников – в некоторых случаях пренебрегая законами и процедурами. Гендель и его сторонники-ультраправые проталкивали в парламенте свои законопроекты, совершенно не думая о последствиях, а когда его за это критиковали, он заявлял, что стоит за правое дело, и поэтому бог не допустит его поражения. В конце концов в стране наступил экономический кризис, по сравнению с которым рецессия 2008 года – просто детский праздник в парке, и мощь США была подорвана.

Доктор Лэндерс рассеянно постучал по своему планшету. Было видно, что эту речь он уже выучил наизусть.

– На следующих выборах американцы избрали первого – и единственного – президента-атеиста, Десмонда Эхерна. В основном это была реакция на фарс, в который превратилось правление Генделя. Стоит ли говорить о том, что религиозные правые пришли в ярость, и в 2041 году им удалось осуществить государственный переворот. Так на свет появилась Великая Единая Религиозная Америка.

На то, чтобы сложить аббревиатуру, мне понадобилось не более миллисекунды. Я застонал.

– Сколько же они думали над этим названием?

Доктор Лэндерс нахмурился.

– В официальном курсе истории ни Эхерн, ни переворот вообще не упоминаются, а про Генделя говорится, что он победил на выборах, поскольку предложил создать теократию. И предупреждаю вас, Боб, критика правительства – это уголовное преступление, за которое полагается… э-э… переобучение. Но поскольку вы – машина, то вас просто выключат. Моя задача отчасти состоит в том, чтобы научить вас правильно мыслить, помочь вам стать хорошим слугой государства.

– А у вас проблем не будет? Некоторые ваши реплики звучат… недостаточно уважительно.

– Министерство правды, которое финансирует данный проект, настроено на удивление прагматично. Ему нужны результаты. Оно заверило нас, что не будет вмешиваться, пока мы выполняем свои обязательства по контракту. – Доктор нахмурился. – Но если сюда приезжают чиновники из других министерств, то мы стараемся соблюдать предельную осторожность.

– Ясно. И что я буду делать в роли хорошего слуги государства – водить мусоровоз?

– А, ну да… Видите ли, как только новые теократы пришли к власти, они заявили, что криогенные комплексы – это святотатство, а трупольдышки – мертвецы. Теократы конфисковали имущество клиентов – финансовые инструменты, которые те создали, чтобы платить за долговременное хранение. И, наконец, они продали с аукциона имущество компаний, которые занимались заморозкой, в том числе замороженных клиентов, не обладающих правоспособностью.

– Они продали нас с аукциона? Но если они такие приверженцы религии, разве они не должны были нас похоронить? Нет, я не призываю сделать это прямо сейчас…

На секунду лицо доктора Лэндерса перекосило от злости.

– А в ваше время теологи вели себя только логично и последовательно?

– Да, вы правы. – Я обдумал слова доктора. – Значит, я – чья-то собственность?

– На самом деле вы принадлежите «Прикладной синергетике» – компании, в которой я работаю. Она ведет своего рода соревнование с «Тотальными киберсистемами» за право поставлять обществу роботов-слуг. Мы пытаемся интегрировать репликантов в полезную технику, а ТКС создает искусственные машинные интеллекты – ИМИ – с нуля.

Я усмехнулся. По крайней мере, попытался. Звуки, которые вырвались из синтезатора голоса, сильно отличались от того, на что я рассчитывал.

Доктор Лэндерс поморщился.

– Не волнуйтесь, все наладится. К концу нашего занятия ваш голос будет неотличим от человеческого. А теперь я отвечу на ваш невысказанный, но очевидный вопрос: в данный момент ИМИ разрешено использовать только для выполнения очень, очень простых задач с невысоким уровнем риска или с тщательным контролем. Несколько лет назад управляемая ИМИ-техника занималась уничтожением паразитов в торговом центре. У нее начался психотический срыв, и она решила, что люди относятся к группе целей. К тому моменту, когда устройства удалось отключить, десятки посетителей пострадали, а несколько даже погибли.

Я снова усмехнулся, и на этот раз мой смех уже не так напоминал звуки принтера, в котором застряла бумага.

– С другой стороны, – продолжал доктор Лэндерс, – репликанты занимаются несколькими делами одновременно ничуть не лучше, чем при жизни. Поэтому мы встраиваем в них интерфейс ГУППИ, чтобы сгружать часть задач на него. Кроме того, четверо из пяти репликантов сходят с ума, узнав о том, что с ними сделали. – Он холодно посмотрел куда-то в мою сторону. – Не говоря уже о том, что большинство замороженных были богачами, и им не очень нравится мысль о том, что в новой жизни они оказались в кабальном рабстве.

Я представил себе, как бывший директор крупной компании становится водителем мусоровоза, и расхохотался.

– …Поэтому найти подходящего репликанта на ту или иную вакансию нелегко. Кроме того, определенный процент из них позднее все равно теряет рассудок.

Слова Лэндерса меня отрезвили. У меня возникло скверное предчувствие: возможно, в данную конкретную бездну я загляну чуть позже, но прямо сейчас мне казалось, что все это происходит с кем-то другим. Где-то на периферии крутились мысли об индивидуальности и существовании души, но усилием воли я прогнал их.

– Док, восемьдесят процентов брака – это отстой. Как вы до сих пор не разорились?

– Одного успешного репликанта, Боб, можно установить в несколько машин. Например, большей частью горнодобывающего оборудования в наше время управляет некто Рудольф Казини, который в прошлой жизни сам был шахтером. Здесь главное – сделать так, чтобы темперамент соответствовал задаче. – Доктор немного помедлил, а затем добавил: – И, разумеется, мы культивируем сразу нескольких кандидатов.

Я попытался удивленно поднять свои несуществующие брови – и, разумеется, это ни к чему не привело.

– Значит, я участвую в соревновании?

– Ну… И да, и нет. Для этого проекта мы активировали пятерых кандидатов. По статистике, четверо из них сойдут с ума и будут стерты. Если сразу несколько кандидатов пройдут обучение и сохранят ясность рассудка, тогда нам действительно придется выбирать, ведь нам нужен только один репликант.

– А проигравший?

Доктор Лэндерс пожал плечами.

– Мусоровоз. Ну, или, быть может, его отправят на хранение – ждать другого подходящего случая.

Плохо. Очень плохо. Мне никогда особо не хотелось сойти с ума, но обмануть (более или менее) смерть, чтобы затем стать чернорабочим – это отстой. С другой стороны, мысль о том, что меня выключат, не нравилась мне еще больше. Похоже, что я участвую в соревновании, и ставки – для меня – высоки как никогда.

Другие кандидаты, вероятно, не меньше, чем я, могут справиться с любой задачей, связанной с данным проектом. Мне просто придется быть лучше их. И первый шаг на пути к победе – это сбор информации.

– К какой работе нас готовят?

– Сейчас, на ранних этапах, нет смысла обсуждать детали. В лучшем случае они отвлекут вас от цели.

Так, тут облом.

– Тогда, может, расскажете мне о моих соперниках?

– Нет, Боб. В этом нет необходимости. Вы никогда с ними не встретитесь. Будет лучше, если вы не станете представлять их в виде людей.

Слова доктора Лэндерса показались мне холодными и циничными, но в них был смысл. Еще одна моя попытка добыть нужную информацию провалилась.

– Ладно. Следующий вопрос: почему мне не страшно? Ведь это же дичь! Я умер! Ну, то есть умер мой оригинал. Теперь я – компьютерная программа, имущество, так почему я не бегаю по кругу, размахивая руками? Самую очевидную причину можете не называть.

Доктор усмехнулся, но как-то невесело.

– Боб, мы не в силах изменить вас. Личность – эмерджентное свойство, и попытки модифицировать ее приводят к созданию… э-э… нежизнеспособных субъектов. Так что в данном случае либо все, либо ничего. Но мы можем управлять программами-симуляторами эндокринной системы. Паника зависит от системы обратной связи, в которой задействован адреналин; мы просто ограничиваем его поступление. Вы можете лишь испытывать серьезную обеспокоенность, скажем так, но панику, страх и гнев мы исключаем.

– И у вас все равно 80 % неудач? – Я попытался взмахнуть рукой. Я всегда сильно жестикулировал, и когда сейчас мне это не удалось, я ощутил раздражение. – Скажите, а какие-нибудь конечности я получу? Вся эта бестелесность действует мне на нервы… э-э… на микросхемы. Ну, не важно.

Доктор Лэндерс кивнул.

– Боб, мне кажется, что сегодня мы очень далеко продвинулись. Вы, очевидно, были очень рациональным человеком и поэтому сейчас справляетесь гораздо лучше, чем я надеялся. Продолжим завтра. А я пока постараюсь раздобыть для вас периферийные устройства.

– Нет, подождите, я…