Читать книгу Фейкбук. Реальная история, основанная на настоящей лжи - Дэйв Чичирелли - Страница 4

Компьютер и телефон ожили одновременно.

От кого: Christine@HandlerPR.com

Тема: FW: Дегустация вина и сыра – Приглашение выставка-R3

Мы не можем принять представленные фотографии. Фотографии могут изображать потребителя, держащего бокал с вином в руках, потребителя, наливающего вино гостю (но не себе!), или вино, стоящее на столе. Ни в коем случае на них не может быть потребителя, который пьет вино. Наши рекламные материалы не должны создавать впечатление, что мы пропагандируем употребление алкоголя.

Я начал писать ответ: «Тогда, может, прекратите продавать вино в пятилитровых пакетах?»

Но, конечно же, я не нажал «Отправить». Я никогда этого не делал.

– Привет, Дэйв, – Кристина, менеджер проекта, заглянула к художникам. На ней был тонкий серый жакет, а лямка сумочки еле-еле держалась на плече. Типичная нью-йоркская осенняя мода. – Хотела убедиться, что ты еще здесь. Получил письмо?

– То, которое ты отправила… – я глянул на время отправки сообщения, – сорок семь секунд назад?

– Да, нам нужно отправить приглашения как можно скорее, поэтому было бы круто, если бы ты прислал мне новые картинки до вечера. Надо просто заменить фотки.

– Я так и думал, что юристы возразят. Но ведь она не пьет вино! Бокал просто касается ее губ. Это очень… выразительно.

– Да, конечно. Но у нас мало времени. Давай сделаем все как надо?

– Конечно. Но на это потребуется какое-то время. Подождешь до завтра?

– Ну… до выставки восемь дней, а нам опять нужно получать согласование у юристов, – она накрыла мою ладонь своей, – я буду очень благодарна.

Я напрягся. За пять лет работы в индустрии, полной красивых девушек, у меня, как у собаки Павлова, развился рефлекс на кокетливые жесты.

– Ладно уж, сделаю, – проворчал я.

– Ты лучше всех! С меня коробка вина.

– Немного же мне платят за переработки.

Кристина рассмеялась и убежала, а я крутанулся на стуле обратно к экрану и открыл файл приглашения. Посмотрел на него. Я им гордился, но какое это имеет значение? Еще один хороший дизайн и еще один вечер, принесенный в жертву юридическому отделу.

Я все понимаю. Никто не будет платить тебе только за ту работу, которая тебе нравится. Я оказываю услуги клиенту и обязан вносить поправки. Но все равно обидно, когда твою работу выбрасывают просто так. Перефразируя классика рекламы Дэвида Огилви, если клиент что-то меняет, я впадаю в ярость, так как натерпелся, создавая этот дизайн, и каждый штрих в нем оправдан[2].

Мне нужно было прийти в себя. Поэтому я вышел из отдела дизайна в большой зал, разгороженный на множество ячеек. В целом Handler PR похож на любой другой офис – флуоресцентные лампы, белые стены, серое ковровое покрытие. Но каждое отдельное рабочее место представляет собой коллаж из продукции наших клиентов. От коллекционных фигурок супергероев до классного виски и фасованных булочек (честно говоря, это абсолютно точная история развития моих пороков).

Пиар – очень интересное занятие, и он чуть-чуть посложнее рекламы, хоть это и смежное поле деятельности. Все дают рекламу, потому что потребители ее замечают. Телепередача или статья прерываются, и бренд получает возможность нести благую весть о самом себе. Пиар не так груб. Вместо того чтобы прерывать шоу, он заставляет само шоу рассказывать о вашем бренде. Рубрика о подарках в ежедневной передаче, чек на гигантскую сумму в новостях, знаменитость, засветившаяся на спонсируемом событии, – это все работа пиар-агентства, которое делает своих клиентов «интересными» для потребителей. При хорошей работе «независимые СМИ», привлеченные пиаром, дешевле «купленных СМИ», сделанных рекламой. Люди доверяют тем, кто не заинтересован в результате. «Есть разница, – уверяет наша собственная презентация, – между заявлением „Я хорошо целуюсь“ и сообщением бывшей подружки „Ох, он так круто целуется!“».

Поэтому работа менеджеров состоит в разработке кампании, которая привлечет внимание к клиенту, а моя работа, работа графического дизайнера, – в привлечении внимания к кампании при помощи яркой промо-упаковки, логотипов, приглашений, лотерейных билетов и всякой такой ерунды.

Я пробрался к кулеру, налил воды в брендированный стакан (наверняка я сам рисовал когда-то этот логотип) и сделал глоток. Интересно, компания «Поланд спринг», которая привозит нам воду, позволила бы сфотографировать меня в такой компрометирующий момент? Я немного разозлился. Впрочем, если ты еще способен шутить, значит, дела идут не так уж плохо. «Заставь людей говорить» – вот в чем сама суть пиара. Это интересная задача, но обычно, как и сегодня, приходится заниматься случайными и дурацкими делами. Иногда работа напоминает тебе, что ты – обслуживающий персонал, и у тебя нет права голоса. Быть профессионалом – значит просто делать то, что тебе скажут.

«Делай, что тебе говорят». Эта фраза убивает меня каждый раз, когда я ее слышу. И главное, всегда оказывается, что делать надо было не так. Она просто служит способом прекратить спор, убеждает человека слепо довериться начальству, и это меня всегда задевало. Тут я почувствовал, что непрофессиональная, но неотвязная идея, которая билась где-то на краю сознания долгие недели, вылезла не передний край. Глупая, детская, совершенно абсурдная мысль. Но я никак не мог от нее избавиться с самого Дня труда, когда она только появилась в моей голове.

* * *

Санди-Хук в штате Нью-Джерси – странная узкая песчаная коса, которая выдается на десять миль севернее самой северной точки побережья и указывает прямо на Манхэттен. Благодаря статусу Национального парка там сохранилось множество странных вещей. Например, старые флотские казармы, старшая школа с углубленным изучением морской биологии и нудистский пляж, впрочем, меня разочаровавший. Однажды я встретил там восьмидесятилетнюю старуху, на которой был только коленный бандаж. По сравнению с южными пляжными городами, где развита инфраструктура, Санди-Хук кажется уникальным местом.

Я сидел на пляже, любуясь розово-оранжевым закатом, и очень радовался спонтанному утреннему решению провести выходные перед Днем труда у родителей. Я совсем расслабился, как будто нажал кнопку перезагрузки и позабыл обо всех стрессах, связанных с жизнью в Нью-Йорке. О нем напоминал только мой новый айфон, подключенный к электронной почте. Коммуникатор, игрушка и поводок, связывающий меня с офисом. Смартфон меня завораживал и скоро стал занимать все свободное время, стоял ли я в очереди к банкомату или ожидал, пока сядет солнце. Природа прямо передо мной рисовала свои лучшие картины, а я смотрел в пятидюймовый экран.

Я открыл Фейсбук.

Тед Кайзер

В Ред Банк. В Дублине.

^{Мне нравится ● Комментировать}

Я довольно давно не видел Теда. С полгода, наверное. Он хороший парень, хоть и слегка непредсказуемый. Любит смотреть спортивные соревнования и болтать ни о чем. Да и все, в общем-то. Но я уехал с Манхэттена в поисках приключений, и встреча с другом для этого вполне подходила.

Я ехал по Нейвсинк-Ривер-роуд, любуясь отсветами заката на окнах домов вдоль реки. В старших классах я проводил тут все каникулы за зарисовками. Скоро я пересек мост, ведущий в Ред Банк. Симпатичный старый район, застроенный трехэтажными кирпичными домами девятнадцатого века и украшенный коваными решетками. Так и видишь, как по улицам снуют конные повозки.

Я припарковал родительский «Сатурн» между спортивной тачкой и пикапом и прошел в «Дублин Хаус» через задний вход. Пробираясь к бару, я заглянул в гостиную с кожаными креслами у большого камина. Прошел мимо главной лестницы и сразу вспомнил, почему вообще сюда приехал. На Манхэттене есть всякие заведения, но вот баров внутри домов нет. Тед и Стив сидели за столом во внутреннем дворе, вымощенном кирпичом.

– Тедди-К. Стив.

– Чичирелли. Я и не знал, что ты здесь, – Стив махнул, чтобы принесли еще пиво, – все еще рисуешь разную ерунду?

Со Стивом Кучиньелло я обычно встречался, когда выбирался в город. Из-за того, что наши фамилии пишутся похоже, нам пришлось пять лет просидеть в одной и той же классной комнате.

– Ну да, типа того. Разная реклама, пресс-киты и брендированные штуки для клиентов, – я инстинктивно потянулся к телефону, но успел остановиться, – давайте не будем о работе? Я приехал сюда отдыхать.

– Папа говорил, – заметил Тед, – что сентябрь – его любимый месяц. Я его никогда не понимал, а теперь дошло.

– Раньше было ужасно из-за школы, – кивнул я, – а теперь просто очень хорошая погода. Туристы уехали, и остались только местные.

– Местные? Эй, БЕННИ, гоу хоум! – крикнул Стив, обращаясь к жителям округа Берген (БЕ), Ньюарка (Н) и Нью-Йорка (НИ), которые летом проводили выходные «на побережье», поддерживая местную экономику и уничтожая нашу репутацию.

– Не равняй меня с этими итальяшками! Я тут вырос и иногда очень скучаю. Хотя, наверное, я скучаю по возможности пойти на пляж и съесть обед, приготовленный мамой. Наверное, я просто хочу летние каникулы.

– Да, было бы круто, – согласился Тед.

– У тебя и так каникулы.

Тед у себя на дому начал какой-то бизнес по импорту-экспорту. Целыми днями он… управлял своей воображаемой командой? Мы не представляли, чем он там занимается, поэтому утверждали, что Тед не делает ничего.

– Эй, у меня есть работа! – возразил он.

Может быть, это и правда. Но в нашу пользу говорило то, что он уже сто лет открывал дверь будучи облаченным в мятые баскетбольные шорты.

– Конечно-конечно, – я взглянул на телефон. Я уже привык делать это даже во время разговора. На почту просто пришло письмо о текущем ремонте дома, где я живу, но и этого хватило, чтобы вернуть тревогу, разогнанную было океаном.

– Знаете, по чему я на самом деле скучаю? По отсутствию ответственности. Я хочу быть маленьким.

– Не понял, – вмешался Стив.

– Ну, помнишь, как Крис Васко продавал молитвы на еБэе?

– Конечно, – ответил Тед. – Это же классика.

– Не, круче всего было, – возразил Стив, – когда команда по легкой атлетике украсила фасад школы рождественским плакатом Джона Рэнделла.

– Точно, – я наклонился вперед. – Я скучаю по возможности сделать что-то глупое и бессмысленное, просто потому, что это весело. Думать обо всем «что за фигня!». Сейчас все стали ужасно осторожные, потому что все имеет цену.

Стив приподнял бровь:

– Еще одна битва с аманитами?

У меня был внушительный послужной список межконфессиональной розни, продолжавшейся все то время, что я вел несколько незаконную торговлю картинками из комиксов на лестничной клетке начальной школы Ривер-Плаза. Бизнес был прикрыт в ходе оперативного мероприятия охраны. А в старшей школе началась вражда с вебмастером из аманитов, о которой знали все. В самом начале учебного года я нашел несколько аманитских сайтов. Они были насквозь фальшивыми и такими абсурдными, что я не выдержал и начал переписку с веб-мастером. Этот скандал владел мыслями моих одноклассников несколько месяцев. Я оказался втянут минимум в дюжину антиаманитских проделок.

– Не знаю… может быть. Я за всю жизнь ни одним проектом так не гордился, как этой историей.

– Кстати, можете поверить, что у нас скоро десять лет выпуска? – спросил Тед.

– Да кого это волнует? – отмахнулся Стив. – У меня есть Фейсбук, я и так знаю, кто растолстел или облысел. Я туда захожу, чтобы понять, как у меня дела. Я круче, круче, круче… так, у Джонни из футбольного лагеря крутая машина и охрененная жена? Я повержен.

– Ни хрена себе. Надо бы начать готовиться, – засмеялся я. – Я серьезно планирую оказаться круче всех на этой встрече выпускников.

– Тогда пошевеливайся. Дизайн рекламы для кондиционеров вряд ли сравнится с международным правом, которым занимается Джон МакЛогин в Брюсселе с горячими бельгийскими цыпочками и «Мерседесом SLS».

– МакЛогин? Я всегда думал, что это его будут судить, а не он.

– Он сел по другую сторону скамьи, – пошутил Стив.

– Ну всегда можно схитрить, – предложил я, – у меня есть Фотошоп, и я могу что угодно в Фейсбуке написать. Жену красивее, тачку лучше. Прямо как в «Матрице».

Мы рассмеялись и обменялись понимающими взглядами, вдруг поняв, что такие шутки на Фейсбуке и правда могут сработать.

Нет ни одной причины, по которой мои френды на Фейсбуке мне не поверят. Что это, вообще, такое – френды? Я знаю, как они проводят день, по минутам, но ничего не знаю о них как о людях.

Ну, то есть я знаю, что Дебби, с которой мы учились в пятом классе, только что продала игрушечных коров в «Веселой ферме». Если после этого я узнаю, что она кого-то убила, я буду в шоке… но поверю. При внешней прозрачности Фейсбука он закрыт от всех. Мы знаем только то, о чем люди позаботились нам сообщить. Так почему бы не сообщить им полную ерунду?

Не теряя ни секунды, мы радостно принялись сочинять мою новую жизнь для Фейкбука. Я могу работать в Цирке дю Солей. Могу стать доморощенным гуру лайф-коучинга вроде Тони Роббинса и предлагать своим френдам непрошеные кошмарные советы по улучшению их жизни. Я могу выиграть в лотерею и попадать в разные приключения благодаря этой куче денег. А потом меня захватят в плен сомалийские пираты. Я могу быть дегустатором еды для королевского стола, профессиональным рестлером, первым мужчиной в танцевальном шоу «Рокетт»… к концу разговора я прожил сотню фальшивых жизней.

Длинные выходные закончились, начались рабочие будни, но идея не только не заглохла, но и расцвела. Когда я смотрел бейсбол, мне хотелось притвориться человеком в костюме бейсбольного мяча по имени мистер Мет. В полнолуние я прикидывал, что неплохо было бы, если бы меня укусил оборотень. И так я постепенно заполнял блокнот сотнями идей, приходивших в голову. Меня охватило вдохновение, и я не мог от него избавиться. Я смотрел на мир сквозь призму бесчисленных жизней, которые мог бы прожить понарошку.

«Если бы мне было шестнадцать, – думал я, – я бы так и поступил».

* * *

Я допил воду и поставил стакан в раковину. Может быть, проект создания Фейкбука пополнит кладбище идей, которые я никогда не воплощу. А может, я это сделаю. Я не знал. Но прямо сейчас меня ждала работа. Приглашение на дегустацию. Я вернулся к столу и весь следующий час рыскал по стокам, пока не нашел устраивающую меня картинку. На фоне кирпичной стены женщина поднимала бокал, глядя в никуда пустым пластиковым взглядом, обычным для стоковых фотографий. Добавил копию предыдущего наброска, кое-что подправил, и женщина стала произносить тост. Неплохое начало, но настроение полностью пропало.

Вино, которое мы рекламировали, обладало несколько старомодным шармом, свойственным ушедшим в прошлое воскресным ужинам. Я приглушил яркость и добавил сепии, чтобы сделать картинку винтажной. Применил эффект старения. Как будто фотография тридцать лет висела у бабушки на стене.

Теперь пора заняться мелочами. Я выделил украшения, накрашенные ногти, губную помаду. Изменил их цвет на бургунди с логотипа нашего клиента. Чепуха, но случайная фотография стала брендированным изображением. На этом можно было бы и остановиться, но я решил, что необходим финальный штрих – бокал вина.

Я отменил все эффекты. Пыль и царапины, изменение цвета, желтоватый налет сепии. Пошел еще дальше и усилил цвета. Темные тона почернели, а красный превратился в яркий, бьющий в глаза алый.

Теперь вино привлекало внимание. Вечный, бессмертный бокал, заслуживающий своего места на столе и сегодня, и пятьдесят лет назад, и еще через пятьдесят лет. Такое вино пьют с семьей и друзьями. Оно никогда не выходит из моды.

И, между прочим, на фотографии это вино никто не пил.

* * *

Ночью мне не спалось. Я щелкнул выключателем студийной лампы, прицепленной к решетке окна, и сел в кровати, прислонившись к голой стене. Любому, кроме жителей Нью-Йорка, моя квартира показалась бы преступно дорогой двухсотпятидесятифутовой каморкой под мостом. Но найти квартиру с одной спальней в Нижнем Ист-Сайде, которую я мог себе позволить (правда, с трудом), я сумел только после четырех месяцев поисков. Это было три года назад, и моя мебель из ИКЕА уже начала разваливаться. Наверное, так выглядит конец ранней взрослости. Я посмотрел на стопку книг у кровати. Четыре названия, четыре совсем разные темы, все прочитаны наполовину. Потом перевел взгляд на большую незаконченную и несколько кривоватую фигуру, нарисованную углем на стенке, и на художественные принадлежности, раскиданные по комоду из ДСП, ящик которого не закрывался как следует.

Я вылез из кровати и вошел в Фейсбук, робко надеясь увидеть хоть какое-нибудь уведомление. Признание виртуального статуса. Меня отметили на фотографии с вечеринки. Неплохая версия меня. Этот парень выжимал все из своей молодости и жизни в Нью-Йорке. Он был хорошо одет, держал в руках коктейль, обнимался с другими такими же нью-йоркцами. Мы все ходили на вечеринки, как будто снимались в клипах.

Хорошая фотография. И историю она рассказывает хорошую.

Но это все. Она рассказывает историю и демонстрирует избранные моменты, когда все улыбаются. На ней нет ни ящика, который невозможно закрыть, ни вечных писем из юротдела – Фейсбук вдруг показался мне еще одним вариантом маркетинга, демонстрирующим глянцевые версии наших собственных жизней нам самим, а заодно и другим. Мы привлекаем внимание и создаем образы для других людей. Вуайеризм и нарциссизм – вот что такое Фейсбук.

Вдруг я почувствовал, что обязан реализовать свою идею с Фейкбуком. Любой профиль все равно хоть немного, но вымышлен. А мой будет полностью ненастоящим. Фейсбук созрел для чего-то подобного. Это неизбежно. Но я должен начать именно сейчас, пока не ушел момент.

Я схватил блокнот, пролистал и нашел идейку, записанную неделей раньше. Она была идеальна. Достаточно правдоподобная, чтобы в нее поверили, достаточно сенсационная, чтобы ее заметили, и достаточно незаконченная, чтобы вместить любые мелочи, которые придут мне в голову потом. Идеальный шаблон для мыльной оперы в соцсети, которая подкормит человеческий вуайеризм.

Кого они увидят, посмотрев на нового меня? Если я объявлю себя героем, то стану еще одним парнем, который льстит себе посредством Фейсбука. Нет, моя страница должна отличаться от всех. Это будет пародия. Я не собираюсь играть героя. Я стану шутом. Злым, надменным и заслуживающим разоблачения.

Идея обрастала плотью, пока я листал ленту новостей, смотрел фотографии с вечеринки, читал хвастливые заявления… я должен сделать это. Это необходимо. Схема не может ждать, иначе я задумаюсь о причинах, по которым не стоит этого делать. А их полно. Во-первых, я собирался лгать. Во-вторых, это займет очень много времени. Придется делать кучу странных вещей. Если бы у меня был собственный юридический отдел, он бы точно это запретил.

Но мне впервые в жизни не нужно было ничье одобрение. Я сидел в своей квартире и смотрел на окно статуса, задающее мне вопрос:

Статус:

О чем вы думаете?

Поэтому я открыл Заметки и принялся писать.

ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ

Я собираюсь сделать невероятную штуку, так что читайте дальше.

Я бросаю работу и отправляюсь бродить по Америке. Или по миру. Буду рассказывать об этом на Фейсбуке. Почему? Я погряз в рутине. Жизнь – это время. Никто не знает, сколько его осталось, но все мы знаем, что когда-нибудь умрем.

Последние несколько лет я провел играя одну и ту же песню на репите, снова и снова. Это подходит многим, только не мне. Я планирую переключиться на «перемешивание» и не знать, что таит следующий день.

Я чувствую себя живым, когда сталкиваюсь с разными странными и невозможными ситуациями. Но такое редко случается. Я планирую начать новую жизнь, отбросив все, что позволяло мне жить в комфорте и самодовольстве.

Я думал об этом уже некоторое время, но решение принял внезапно. Я не хочу больше размышлять. Такие решения принимаются сердцем, а не головой.

Поэтому я приступаю к грандиозному эксперименту. У меня нет ни плана, ни точки назначения, я просто двигаюсь на запад, а там – пусть решит судьба. Ну хорошо, я знаю, куда отправлюсь для начала. В Ланкастер. К аманитам. Как напоминание о моих приключениях в старшей школе. А оттуда… кто знает.

Я путешествую налегке, но ноутбук и iPhone беру с собой. Для телефона я настроил автоплатеж, а все кредитки оставлю дома. Рюкзак за плечами и немного наличных в кармане. Я буду писать на Фейсбуке, так что вы все узнаете.

Ну что ж, вперед…

Но я еще никуда не ушел. Я сидел, наведя курсор на кнопку «Опубликовать» и занеся палец над кнопкой Enter. Я испытывал чувство, к которому скоро привыкну, но пока еще оно было для меня внове. Событие, которое я только что создал, дрейфовало в Лимбе. Оно уже случилось и еще не случилось. Это немного нервировало.

Я не представлял, что случится, если я нажму Enter, если выпущу эти слова в жизнь и позволю Фейкбуку сообщить их огромной непредсказуемой аудитории. Я понятия не имел о последствиях. Я не думал о людях, которых мне придется избегать, и о чувствах, которые я раню. О местах, в которых нельзя будет показываться, о мероприятиях, в которых я не смогу участвовать. Я не представлял, сколько часов в неделю мне придется посвятить моей второй жизни, как я буду постоянно бояться разоблачения.

Я не представлял, насколько переплетутся моя реальная жизнь и мой интернет-образ. Сколько из написанного на экране на самом деле принадлежит мне. Я не понимал, что это может осложнить старые отношения и не позволит завести новые.

И конечно же, я и подумать не мог, что это изменит чью-то жизнь.

Во мне росло возбуждение. Странное предвкушение. Я и в самом деле хотел попробовать сделать что-то интересное и сложное, вырваться из рутины. Какая-то часть меня все еще любила пробовать границы на прочность. Ей нравилась борьба. Притворство. Необычные поступки и их последствия.

Той ночью сомнения – должен ли я это сделать или нет – пали перед осознанием того, что я МОГУ. Фейсбук, сеть из миллиарда пользователей, работает на системе репутации. Понимание этого для такого человека как я – как огромная красная кнопка с надписью «НЕ НАЖИМАТЬ».

Я нажал.