Читать книгу Голограмма для короля - Дэйв Эггерс - Страница 3

Телефон.

– У нас неувязка с первым водителем. Мы вызвали другого. Он в пути. Через двадцать минут будет.

– Спасибо, – сказал Алан и повесил трубку.

Посидел, осторожно подышал, успокоился. Он американский бизнесмен. Ему не стыдно. Он сегодня что-нибудь замутит. Он не просто дурак какой.

Алану ничего не обещали. Король очень занят, твердили ему в письмах и по телефону. Ну еще бы не занят, отвечал Алан, снова и снова повторял, что готов встретиться где и когда его величеству угодно. Но все не так просто: король занят, а график его меняется часто и непредсказуемо. Приходится часто и непредсказуемо менять график, поскольку многие желают королю зла. График меняется часто не только по государственным нуждам, но и ради короля и королевства. Пусть, сказали Алану, «Надежна» и другие компании, желающие поставлять услуги Экономическому городу короля Абдаллы, подготовят свои презентации и покажут там, где им назначат, на побережье где-нибудь, в сердце зарождающегося города, а незадолго до прибытия короля им сообщат. Это может случиться в любой день, сказали Алану, в любой час.

– И сколько ждать? – спросил он. – Несколько дней? Недель?

– Да, – сказали ему.

И Алан устроил эту командировку. Он такое уже проделывал – поцеловать кольцо, показать товар, договориться. Обычно выполнимо, если посредники хороши, а сам ты головы не поднимаешь. На «Надежну», крупнейшего мирового ИТ-поставщика, работать несложно. Надо думать, Абдалла хочет лучшего, а «Надежна» считала себя лучшей – уж точно крупнейшей, вдвое крупнее ближайшего американского конкурента.

Мы знакомы с вашим племянником Джалави, скажет Алан.

Или, может, мы близкие друзья с вашим племянником Джалави.

Джалави, ваш племянник, – мой старый друг.

Во всем остальном мире отношения уже не играют роли, и Алан это понимал. Они не играют роли в Америке, почти нигде не играют роли, но здесь, надеялся он, среди королевских особ, дружба пока имеет значение.

Вместе с ним поехали еще трое из «Надежны», два инженера и директор по маркетингу, Брэд, Кейли и Рейчел. Они покажут, на что способна «Надежна», Алан прикинет цифры. Контракт на ИТ с ЭГКА, сразу минимум несколько сотен миллионов «Надежне» – и это только начало, – плюс, что важнее, комфортная жизнь Алану. Ладно, не комфортная. Но он отвертится от банкротства, кое-что наберет про запас на пенсию, а Кит останется в своем колледже и хоть чуточку меньше разочаруется в жизни и в отце.

Вышел из номера. Дверь хлопнула – будто грохнула пушка. Прошел оранжевым коридором.

И не догадаешься, что вокруг отеля – Королевство Саудовская Аравия. Здание, крепостной стеной отгороженное от шоссе и моря, лишено и контактов, и контекстов – ни единого арабского узорчика. Одни пальмы да саманы – может, отель этот в Аризоне, или в Орландо, да где угодно.

Алан выглянул в атриум десятью этажами ниже – там сновали десятки людей в традиционном саудовском платье. Пришлось учить термины. Длинная белая роба называется дишдаша. Платок, покрывающий голову и шею, – куфия, крепится черным круглым шнурком – икалем. Алан смотрел, как снуют люди, в дишдашах как будто невесомые. Симпозиум духов.

В конце коридора закрывались двери лифта. Алан подбежал, сунул руку в щель. Двери испуганно, виновато отпрыгнули. В стеклянном лифте четверо, все в дишдашах и куфиях. Один или двое глянули на Алана и снова перевели взгляд на новый планшет. Владелец показывал, как работает клавиатура, крутил этот планшет, кнопки на экране перерисовывались, и друзья владельца были страшно довольны.

Стеклянный ящик, куда они все забрались, слетел через атриум в вестибюль бесшумно, точно снег, двери разъехались и явили взорам псевдокаменную стенку Пахнуло хлоркой.

Придержал саудовцам дверь – ни один не поблагодарил. Пошел за ними. Фонтан необъяснимо и аритмично плевался водою в воздух.

Алан сел за кованый столик в вестибюле. Появился официант. Алан заказал кофе.

Поблизости сидели двое, черный и белый, в одинаковых белых дишдантах. Путеводитель сообщал, что в Саудовской Аравии цветет явный, даже откровенный расизм, – и однако же. Пусть не доказательство гармонии общества, но все-таки. Алан не припоминал случая, когда обычай или максима из путеводителя подтверждались бы на практике. Описывать культурные нормы – все равно что о дорожных пробках докладывать. Не успел обнародовать, они уже устарели.

А теперь рядом кто-то возник. Алан поднял голову и узрел щекастого человека с очень тонкой белой сигаретой. Человек поднял ладонь, будто помахать хотел. Алан в замешательстве помахал.

– Алан? Вы Алан Клей?

– Ну да.

Человек потушил сигарету в стеклянной пепельнице и протянул Алану руку. Пальцы длинные и тонкие, мягкие, как будто замшевые.

– Вы шофер? – спросил Алан.

– Шофер, гид, герой. Юзеф, – ответил человек.

Алан поднялся. Юзеф был коренаст, в кремовой диш-даше смахивал на пингвина. Молодой, немногим старше Кит. Лицо круглое, гладкое, с подростковой тенью усов.

– Кофе пьете?

– Да.

– Хотите допить?

– Нет, нормально.

– Хорошо. Тогда пошли.

Они вышли из отеля. Жара набросилась хищно, как живая.

– Сюда, – сказал Юзеф, и они заспешили по тесной стоянке к древнему грязно-бурому «шеви-каприс». – Вот она, любовь моя, – сказал Юзеф, предъявляя «гневи» Алану, точно фокусник – букет пластмассовых цветов.

Ну и рыдван.

– Готовы? Багажа нет?

У Алана не было. Раньше таскал портфель, блокноты, но в заметки с совещаний ни разу не заглянул. Теперь ничего не записывал и в этом черпал силу. Человека, который не записывает, люди подозревают в великой остроте ума.

Алан открыл заднюю дверь.

– Да нет, – сказал Юзеф, – я же на вас не работаю. Садитесь вперед.

Алан послушался. Сиденье дохнуло облачком пыли.

– Вы уверены, что мы на ней доедем? – спросил Алан.

– Я постоянно мотаюсь в Эр-Рияд, – ответил Юзеф. – Ни разу не сломалась.

Юзеф сел и повернул зажигание. Мотор помалкивал.

– Ой, погодите, – сказал Юзеф, вылез, открыл капот и за ним пропал. Потом закрыл капот, снова сел и завел машину. Та очнулась, расчихалась – словно прошлое заговорило.

– Мотор барахлит? – спросил Алан.

– Да нет. Я его отрубил, когда в отель пошел. Чтоб не подложили чего.

– В смысле бомбу? – спросил Алан.

– Не террористы, – сказал Юзеф. – Тут просто один мужик считает, что я сплю с его женой.

Юзеф включил заднюю передачу, и машина попятилась.

– Кажется, хочет меня убить, – прибавил он. – Ну, поехали.

Они удалялись от стоянки. На выезде миновали «хаммер» пустынного окраса – на крыше торчал пулемет. Рядом в шезлонге сидел солдат-саудовец – мочил ноги в надувной ванне.

– То есть эта машина может взорваться?

– Да нет, сейчас не взорвется. Я проверил. Вы же видели.

– Вы серьезно? Вас хотят убить?

– Не исключено, – сказал Юзеф и свернул на центральное шоссе вдоль Красного моря. – Но пока не убьют, наверняка не скажешь, верно?

– Я час прождал водителя, у которого могут взорвать машину.

– Да нет, – сказал Юзеф, уже отвлекшись. Пытался включить айпод – старой модели, – торчавший в подстаканнике между сиденьями. У айпода не заладились шуры-муры с автомагнитолой. – Вы не волнуйтесь. Вряд ли он умеет бомбы закладывать. Он не крутой. Богатый просто. Ему пришлось бы нанимать кого-нибудь.

Алан глядел на юнца, пока до того не дошло: богатый человек вполне способен кого-нибудь нанять, чтоб заложили бомбу в машину тому, кто спит с его женой.

– Ё-о-опть. – Юзеф развернулся к Алану: – Теперь вы меня напугали.

Может, открыть дверь и выпасть? Все разумнее, чем ехать дальше в таком обществе.

Юзеф между тем из белой пачки вынул тонкую сигарету и закурил, щурясь на дорогу. Они проезжали шеренгу громадных скульптур леденцовых расцветок.

– Кошмар, да? – сказал Юзеф. Глубоко затянулся, и страх перед наймитами его, очевидно, отпустил. – Итак, Алан. Откуда вы?

Эта искушенность оказалась заразительна, и Алан тоже перестал нервничать. Пингвинья фигура, тонкие сигареты, «шеви-каприс» – зачем такие люди наемному убийце?

– Из Бостона, – сказал Алан.

– Бостон. Бостон. – Юзеф побарабанил по рулю. – Я был в Алабаме. Год в колледже.

Вопреки голосу рассудка, Алан продолжал беседу с этим психом:

– Вы учились в Алабаме? Почему в Алабаме?

– В смысле, я там единственный араб на несколько тысяч миль? Получил годичную стипендию. В Бирмингеме. На Бостон совсем не похоже, наверно?

Алан любил Бирмингем, о чем и сообщил. У него друзья в Бирмингеме.

Юзеф улыбнулся:

– Эта статуя большая, Вулкан[6], а? Ужас.

– Не то слово. Очень ее люблю, – сказал Алан.

Алабама объясняла, откуда у Юзефа этот американский английский. Говорил почти без саудовского акцента. Сандалии ручного плетения, солнечные очки «оукли».

Они мчались по Джидде, и все вокруг было как новенькое – похоже на Лос-Анджелес. Лос-Анджелес в парандже, как-то сказала Энджи Хили. Когда-то вместе работали в «Треке»[7]. Алан по ней скучал. Еще одна его мертвая женщина. Очень их много – подруг, обернувшихся старыми друзьями, затем старыми друзьями, подруг, которые вышли замуж, чуток постарели, вырастили детей. Плюс мертвые подруги. Умерли от аневризмы, рака груди, лимфомы. Бред какой-то. Его дочери двадцать, еще немного – и будет тридцать, и вскоре дождем польются болезни.

– Так вы спите с его женой? – спросил Алан.

– Да нет. Это моя бывшая, мы раньше были женаты, давно…

Покосился на Алана – как там слушатель, увлечен?

– Но у нас не сложилось. Она вышла за другого. Теперь ей скучно, целыми днями шлет мне СМС. В «Фейсбуке» пишет, везде. Муж в курсе и думает, что у нас роман. Есть хотите?

– В смысле, остановиться и поесть?

– Есть одно место в Старом городе.

– Нет, я только что поел. Мы вообще-то опаздываем.

– Ой. Мы торопимся? Мне не сказали. Тогда нам не сюда.

Юзеф развернулся и поддал газу.