Читать книгу Попади ты пропадом! Часть 1. Выхода нет - Диана Билык - Страница 2

– Инна Сергеевна, вы вернулись!

Зорина застыла от неожиданности. На неё неслись две знакомые девушки, пышногрудые и эффектные. Никак не получалось вспомнить их имена. Здесь, в академии искусств, людей столько, что всех в голове не удержишь.

– Как ваш малыш? – почти завизжала рыжеволосая пышка.

Инна всмотрелась в лица девушек и вспомнила. Это же первокурсницы, которые вечно прогуливали индивидуальные, а потом экзамены сдавали в обнимку с пакетом сладостей. Что не считалось взяткой. Куда там! Удивительно, как эту парочку не выгнали за три года!

– Лапытова и Сердюк? Птички мои, вы ещё не выпустились? – Инна показала свою самую светлую улыбку. Девчонки хмыкнули и переглянулись: они поняли намек.

– Да ла-а-адно, мы остепенились, – защебетала русая Валя: та что повыше, со звонким сопрано и довольно нестабильным интонированием. Девушка чуть наклонилась и прошептала: – После вас с нами Кобра занималась. Ух! Недаром ей такую погремуху дали!

– Заберите, заберите нас! Ну, пожалуйста, – вклинилась гнусавым альтом Соня.

– Ты нос сначала полечи, – заметила Инна, проигнорировав просьбу. – Так и ходишь с хроническим ринитом?

Девушка кивнула. Рыжий чуб смешно заколыхался, а светлые кончики омбре подскочили и рассыпались по плечам.

– Простите, девушки, у меня лента. Давайте как-нибудь потом пообщаемся, – сказала Инна и поспешила мимо колонн на широкую гранитную лестницу.

Говорили, что по этой лестнице ещё до войны в пышных платьях ходили придворные дамы слушать выступления учеников академии, на то время только первый выпуск. Широкие ступени, выщербленные местами и надколотые, но всё ещё крепкие. Когда поднимаешься по ним, чувствуешь себя если не королевой, так вельможей или пани.

Как же Инна соскучилась по этим грубым ступенькам и светло-лазурным стенам. Сенька – её радость, конечно, и она безумно любила проводить с ним время, но за три года декрета временами хотелось сбежать из дома. Тишина комнат заставляла вспоминать прошлое: колючее, как куст чертополоха. А недостаток творчества угнетал, словно душу рвали на кусочки по живому. Даже забота о малыше не отвлекала и не заполняла эти пустоты. Нужно было только вернуться к роялю и спеть.

Выдохнула на повороте. Дышать всегда тяжело, когда за спиной у тебя тысячи бессонных ночей, а в душе – сотни осколков, которые всё ещё не получилось собрать.

На стенах в пластиковых рамках были развешаны фотографии с концертов, важных событий академии, лики выдающихся выпускников. Зорина знала, что чуть выше есть снимок Ярослава, со знаменитой на всё учебное заведение постановки «Воля», где он в прыжке. Инна понимала, что ходить мимо неё придется всю оставшуюся жизнь. Пусть. Главное, что у неё есть Сеня и любимая работа.

Задумалась. Справится ли мама с малышом? Решила позвонить домой и спросить всё ли в порядке. Достав из сумочки телефон, Инна замерла на верхней ступеньке в нерешительности. Нужно привыкать быть вдали от Арсения, ведь и ему это на пользу: слишком к себе приучила. Сыночек так уже привык, что не отпускал её даже в магазин за хлебом. Приходилось выкручиваться, обманывать и обещать кучу приятностей. Хорошо, что на работу сегодня уехала, пока он спал. А то снова закатил бы истерику.

Засмотрелась на фреску у входа в актовый зал. Возле этой двери когда-то они целовались с Ярославом, и Инну чуть не уволили из-за этого. Благо у неё вырастали хорошие вокалисты, из-за этого многие ошибки молодости прощали. Горько стало от этих воспоминаний.

Кто-то сильно толкнул в плечо. Инна обернулась.

Коридор быстро заполнился студентами. Так всегда происходило в конце ленты, ещё до звонка. Один из высоких танцоров в черном трико отпихнул Зорину, почти прижав её носом к стене. Глянул так, словно она ему что-то должна, и скрылся за дверью. Другие девушки и парни – все, как близнецы, в чёрных обтягивающих одеждах и гетрах – вереницей потянулись в актовый зал.

Инна проглотила неприятную горечь во рту и отошла в сторону. Задержалась взглядом на вытянутом окне. Высоко под потолком, в его верхней части, виднелись, словно расколотые на десятки частей цветные стёкла. Особенно красиво в этом коридоре было после обеда, когда закатное солнце брызгало лучами сквозь витражные лоскуты и расстилало по паркету пёстрый, будто глазированный, ковёр. Но не сегодня: слишком на улице было пасмурно и дождливо.

Постепенно студенты разошлись по аудиториям. Инна, наконец, шагнула в сторону своего кабинета. Остановилась и, протянув руку, собралась открыть дверь.

Что-то держало её в пустом коридоре. Оно притягивало взгляд и напрягало слух. Не воспоминания. Что-то другое: необычное и волнующее.

Зорина обернулась. В оконном проеме мельтешили огни: белые и слепящие. Будто тысячи зеркал направили в её сторону. По коридору скакали солнечные зайчики.

Резкая боль полоснула по горлу. Инна вскрикнула и согнулась, не отводя взгляда от искр. Они распространялись в воздухе, превращаясь в мерцающий калейдоскоп. Прожигая тонкие дорожки, горячие реки слёз потекли по щекам.

Мысли скорчились, боль затмила сознание, и Зорина стала проваливаться в вязкую пустоту. Не ведая, что делает, поплыла навстречу белёсым огням: они резали сетчатку, будто в глаза вонзили два кинжала. Горло пережало и закричать больше не получалось.

В окне образовалась кровавая воронка. Уже почти коснувшись пальцами странного явления, Инна попыталась отдёрнуться. Хлесткая боль толкнула вперёд, и Зорина встретила темноту.

* * *

В зеркальном зале царствовала пустота: такая гнетущая и засасывающая, что даже звук шагов казался осязаемым. Каждый раз Лоренс заходил сюда, превозмогая себя. Выходил тоже через силу. Даже не выходил – выползал.

Он потерял ориентиры, едва переступив порог. Почти повис в невесомости: дробящейся и тягучей. Раздражение вперемешку с усталостью подкашивало ноги и призывало бросить всё, плюнув на последствия. Но здравый смысл заставлял сжимать кулаки и в очередной раз идти напролом. Немудрено: вес мира сейчас на его плечах, как бы он ни пытался это отрицать.

Лоренс замер и вытаращился в прозрачную глубину зеркал. Тысячи отражений уставились на него со стен, потолка и пола.

«Ну же, – подбадривал он себя мысленно. – Ещё трое. Ты справишься. Это ведь не тебе нужно. И не ему. Это – залог нашего будущего. Спасение для народа, который почитает тебя и хочет вернуть свою законную силу».

Едва волнение улеглось, а тревожные мысли отступили, в дверь постучали. Напористо, настойчиво и так нагло, что захотелось отвесить незадачливому визитеру пару оплеух.

– Господи-и-ин, – призывный голос штопором вклинился в ухо. – Помогите же! Я больше с ними цацкаться не могу!

Салли. Опять. Третий раз за этот сумасшедший день.

– Занимайся своими делами! – рявкнул Лоренс. Отражение скопировало недовольную гримасу. – Ты знаешь, что должна делать, вот и делай!

– Ну, господи-и-ин, – заканючила Салли за дверью. – Эта зелёная мужланка требует свою… Эту… Апчхи-хуа-хуа! Кучерявая опять перепутала унитаз с раковиной! А стриженная, что называет себя ди-зай-нером, вообще проклятье какое-то! Она платье надела задом наперёд! Задом наперёд, господин!

– Тебя нанимали не для того, чтобы я решал твои проблемы, – проворчал Лоренс. – За что мы платим тебе, Салли?!

– Ну господин, я же слабая женщина! А их семеро! Семеро!

– Не справляешься со своими обязанностями?! – Лоренс разъярился. – Помнится мне, на твоё место было много претенденток!

Салли проворчала в ответ что-то невнятное. А потом тишину рассёк стук её набоек. Когда звук затих, Лоренс позволил себе выдохнуть. Вереница отражений синхронно дёрнулась, гипнотизируя. Тысячи одинаковых мужчин с усталым взором, мешками на нижних веках и белоснежными волосами ниже плеч.

– Ещё немного, – проговорил Лоренс, снимая с пальца перстень с крупным красным камнем, похожим на рубин. – Начнём.

Лоренс развернул ладонь, и перстень поднялся над нею, окутанный кровавой дымкой. Огненные протуберанцы вспыхнули на кончиках пальцев, выжигая воздух едкими нотками горения. Гранёный камень зардел изнутри, разбрасывая искры алого цвета. Огоньки дрожали в зеркалах, множились, затапливая зал краснотой.

– О, Верховный Владыка, – отчеканил Лоренс, глубоко дыша. Каждый вдох всё глубже погружал в приятный транс. – Молю тебя, призови ту, что сможет всё исправить. Ту, чей Поток достаточно силен. Ту, чья кровь сможет передать Поток новым кируанцам. Неважно, где она, и какая тьма её скрывает. Разыщи её в любом слое мира, в любом времени, в любом уголке Вселенной, даже если туда не проникает ни один луч Четырёх Светил! Разыщи и приведи ко мне!

Зеркала вспыхнули в алом дыму, отзываясь на молитвы. Серебристая гладь задрожала. На поверхности проступили смутные образы: цветные стёкла, колонны, паркет. И она. Та, что была нужна.

Дело оставалось за малым.

* * *

Инна разлепила тяжёлые веки. Кроваво-бурые пятна плыли перед глазами, жжение заливало горло и заставляло скручиваться сильнее. Что происходит?

Вцепилась во что-то деревянными пальцами, потянула на себя. Человек? Он покачался из стороны в сторону и блеснул белизной. Зорина сжала в руке его одежду. На ощупь – как шелк, но ничего не разглядеть: слишком больно глазам.

– Мне плохо, – прошептала еле слышно, хватаясь за человека, как за соломинку. – Помогите…

Густой мужской голос что-то сказал, но Инна не разобрала. Звуки троились и ковыряли барабанные перепонки, причиняя невыносимую боль.

Тело стало невесомым. Её подняли на руки, окутывая приятным теплом. Затем послышался шелест одежды и глухой стук каблуков. В нос ударил приятный и знакомый запах: хвойный или кипарисовый – такое масло мама капала в аромалампу.

Инна заскулила от осознания, что с ней случилось непоправимое. Приступ? Она же еще молода! Какое будущее тогда ждёт Сеньку?

Её прижали сильнее, и снова над ухом прошелестел тот же голос: бархатистый, глубокий. Такой бы голос да в их академический хор. Мужчины с низкими тембрами всегда в цене. Но что он говорил, Зорина так и не поняла.

Глаза застилало алым молоком. Щеки разъедало слезами: кожа горела и стягивалась. После нескольких попыток настроить резкость, Инна поняла, что становится только хуже, и в горле разрастается тошнота. Прижала разгоряченную щёку к спасителю и тихо замычала колыбельную. Это успокаивало, отрешало от этой жуткой агонии, что её внезапно настигла. Что это? Инсульт? Обморок? Когда тебе двадцать девять, самое время умирать.

Застонала. Как невыносимо плохо! Муть распространялась по телу волнами, застревала меж рёбер и давила на грудь.

По плечам мазнуло холодом. Зорину опустили на что-то мягкое, и мужской голос отдалился. Он всё время что-то говорил, ему отвечало женское скрипуче-писклявое сопрано.

Один силуэт сменился другим. Инне показалось, что картинка понемногу стала очищаться, и молоко растворялось в красной дымке. Затем и дымка ушла, открывая взору странное помещение, вовсе не похожее на академию.

Инна аккуратно приподнялась и похлопала ресницами, чтобы убедиться, что не бредит.

Это больше походило на гостиную комнату, но в очень строгом стиле. Мебель серо-белых оттенков, такие же стены, пол, и только акценты чёрного пластика на спинке стульев и торце столешницы.

Крепкий светловолосый мужчина с плохо просматриваемым лицом стоял в проёме и что-то раздражённо говорил рыжеволосой женщине. Та дула губы и на каждое слово кивала, спрятав руки за спину. Голова её почти лежала на груди.

Они говорили на непонятном языке. Зорина помотала головой, чтобы прийти в себя, но от этого тошнота накатила так сильно, что Инна перевернулась на бок и высвободила содержимое желудка на пол.

Женщина ахнула, мужчина громко крикнул что-то похожее на «вья» или «вия» и, грузно стуча каблуками, удалился.

Женщина вытащила откуда-то полотенце. Инна повернулась и озадаченно посмотрела на незнакомку. Влажная ткань заелозила по лбу. Незнакомка с волосами цвета охры бормотала себе под нос какие-то несвязные слова.

– Кто вы? – вытирая губы, простонала Зорина. – Г..де я? Ч..о в..ам нуж..о? – связки не смыкались, голос рвался, и буквы проваливались в пустоту.

Тяжёлая рука сомкнулась на запястье. Что-то чёрное и прямоугольное, не больше ценника в супермаркете, мелькнуло перед глазами. Женщина опустила странный предмет на внутреннюю сторону руки. Инна неосознанно закричала, когда увидела, как пятачок раскрылся и запустил тонкие щупальца прямо в её кожу, проникая внутрь, как живой организм. С щелчком он принял снова форму прямоугольника, но под кожей теперь явно просматривались тонкие синеватые жилы. Зорина кричала не от боли, а от недоумения.

– Ч..о вы делае..е?!

– Ктори ме, сидоэм… – в какой-то момент голос женщины переломился и перетёк в русскую речь. – Теперь ты будешь меня понимать, – она натянуто улыбнулась и отпустила руку.

Инна непроизвольно потерла кисть и попыталась вытащить странную кнопку. Кожа оттягивалась и болела. Это почти как себя ржавым ножом порезать. Крепко засела штуковина.

– Зачем это? Кто вы? – Зорина прочистила горло. Голос, наконец, стал крепче и не срывался.

– Называй меня Салли, – рыжеволосая брезгливо покосилась на перепачканный пол и снова попыталась улыбнуться. – И без паники, умоляю. Ещё один сеанс психотерапии я не выдержу.

– Но что вы от меня хотите? – Инна попыталась встать. Женщина остановила её жестом.

– Тебя показал Верховный Владыка, – отрезала Салли. – Тебя позвали сюда для Великой Игры. Тут ждут таких, как ты. Победишь – станешь спасительницей и идолом всей Аделлании.

– О, Боже! Похоже не мне тут врач понадобился!

– Врач? – Салли скривилась с долей презрения. – Я не вру.

Инна боком слезла с кровати, осторожно минуя рвоту, и потянулась к двери.

– Я в ролевые игры не играю! Сумасшедшая бабень! Это кто, циркачи придумали или театралы? Признавайтесь? Или это мои любимые вокально-хоровые?

Салли всплеснула руками, да так раздражённо, что её строгое чёрное платье затрещало под мышками.

– Ещё одна! – выкрикнула она, срываясь. – Знала б, что с вами придётся так тяжко, ни за что не согласилась бы! Счастья своего не понимаете, глупые! Одна из унитаза умывается, другая смеётся, как ненормальная, третья про каких-то теа-тралов вещает. Да я сама с удовольствием оказалась бы на твоём месте, но не могу!

Инна рванула к двери, но открыть её не сумела. На гладкой поверхности не было ручек. Пошарила пальцами по шероховатой плоскости и ничего не нашла: ни кнопок, ни замочных скважин. Ничего.

– Не пытайся сбежать, – прокомментировала Салли уже тише. – Едва ты выйдешь за дозволенную правилами территорию, и тебя заметят, жучок парализует тебя.

Зорина застыла, непроизвольно царапнула ногтем по пластиковой поверхности прямоугольника на запястье, поморщилась от неприятных ощущений. Затем обернулась и всмотрелась в лицо рыжей. Та глядела в глаза слишком натурально, слишком правильно. Не иначе – театралы!

– Ну, я вам задам! Всему актёрскому отделению будет худо. А ну, выпустите меня сейчас же!

Инна вернулась к двери и забарабанила кулаком. Звук эхом разлетался по комнате и впивался в виски, отчего снова замутило. Пришлось согнуться и сдержать рвотный позыв.

Дверь неожиданно приоткрылась, и Зорина чуть не выпала в коридор. Глаза округлились, брови поползли на лоб.

Перед глазами растянулся широкий белый холл, и выросли высокие стены, уходящие под свод скошенного по углам потолка. Из украшений – только серые квадраты по периметру стен, больше похожие на светильники, и плитка на полу, выложенная в шахматном порядке.

Навстречу одна за другой выходили девушки. Грязные, разодетые в карнавальные костюмы: одна раскрашенная зеленым гримом, другая – с острыми ушами, как у эльфа, третья… лысая. Кто они?

Инна обернулась. Салли деловито сложила руки на груди и кивнула в сторону шеренги.

– Лучше тебе с ними не ссориться, – отозвалась она, выходя в коридор.

Девушки столпились у двери: разноликие, пёстрые. Инна насчитала семерых.

– Без паники, девушки, – прокомментировала Салли, вставая во главе колонны. – Сейчас я отведу вас в столовую. Дожидаемся ещё двоих и начинаем.

По холлу прокатился возмущённый говор. Одна из толпы, короткостриженная с большими глазами цвета осенней листвы, вышла из строя и топнула ногой:

– Да кто вы такие?! Я не собираюсь подчиняться! Девушки, что вы все как овечки? Здесь же явно что-то не то происходит!

Салли подошла к ней и, склонившись, прошептала на ухо, но так, что все услышали:

– Рискнёшь стать бунтаркой? Рискни! Всем будет урок.

– Спокуха, – осадила стриженую мужеподобная дама с выдающимися клыками и зелёным гримом. Говорила она очень низким голосом, как мужчина. – Давай послушаем её невнятные объяснения и посмеёмся. Мне лично очень интересно, что происходит.

– Да, я тоже не против развлечений, – проговорила девушка в ответ, – но болевые приёмы мне не по вкусу.

– Ты об этом? – зелёная показала на запястье. – Не больнее комариного укуса. Уймись, – мужланка развалилась на попавшемся стуле и сделала вид, что ей с высокой горки плевать на всех. Она чуть выставила вперед нижнюю челюсть и поковырялась в зубах.

Инна растерялась. Хотелось и смеяться и плакать, ведь дома её ждёт малыш, а лента уже, наверняка, давно закончилась. Теперь и на работе накажут, и домой не попасть вовремя.

– Поддерживаю де… – Зорина запнулась, думая, как можно назвать эту клыкастую. Это ж надо, вставные челюсти, будто натуральные! Инна продолжила: – Давайте и правда послушаем и разойдёмся. Мне это жутко интересно, но время не ждёт.

Салли странно на неё посмотрела, а потом сжала губы и показала направление.

В конце холла небольшой коридор плавно перетекал в светлое квадратное помещение. Возле окна в пол располагался широкий строгий стол на десяток персон. Такой же белый, как и всё в этом доме. Всё здесь жутко напоминало больницу. Хорошо хоть не психушку. Ходили слухи, что там любят жёлтые стены.

– Прошу всех занять места и сохранять спокойствие, – Салли встала во главе стола. – Ваши истерики ни к чему не приведут.

* * *

Всё началось вечером.

Элси уложила сестрёнку и сама собиралась ко сну, когда тишину комнаты разбередил странный шум. Мягкий, но тревожный перезвон, словно осколки зеркал стукаются друг о друга, сталкиваясь в воздухе. Зов беды, не иначе…

Сначала стекляшки звякали отдалённо, и Элси почти убедила себя, что это происки малокровия. И даже успокоилась. Но стоило лишь лечь в постель и опустить голову на подушку, как звон начал набирать обороты, поднимаясь по нарастающей к высокому регистру. Он оглушал. Раскачивал пространство, шевелил воздух перед лицом, впивался в голову, как осьминог щупальцами. И распирал изнутри, заставляя незрячие глаза вылезать из орбит.

Элси подобралась к окну, чтобы закрыть фрамугу. Во рту тут же стало горько и терпко, будто поблизости что-то жгли. Вдохнула поглубже и внезапно застыла, не в силах пошевелиться. Пол ушёл из-под ног. Тело хлёстко бросило вперёд и закружило в воздушном водовороте.

Потом пришла боль: обжигающая и невыносимая. Она вспучивала кожу, рвала нервы, душила. Словно бросили в костёр заживо, натерев маслом. Мысли затуманились и заполыхали вместе с телом, скручиваясь, как иссушенные листья в конце четвёртого сезона. Одна лишь, ясная, как день, крутилась в голове: дом подожгли. И огонь забрал её – Элси. Возможно, ни мама, ни Джеси не смогут выбраться…

Потом боль утихла, перейдя в назойливую, грубую вибрацию. Кто-то поймал её в безумном водовороте и прижал к себе, как ребёнка. Прохладный шёлк скользнул по коже. Сил сопротивляться не осталось, и Элси лишь молча наблюдала. И прислушивалась к каждому звуку.

Шёлковый человек нёс её на руках. Размеренный стук шагов казался бесконечным. Шаги звучали то гулко, словно отдаваясь от стен огромного зала, то приглушённо, будто незнакомец ступал по ковру.

Странный скрип впился в барабанные перепонки. Толчок – и Элси ощутила под собой пружинящий матрац. Не иначе, как кто-то вынес её из огня. Хотелось закричать, чтобы спасали маму и сестрёнку, но не вышло. Дикая слабость не позволяла разомкнуть губы. Тело не подчинялось рассудку. А внутри разгорался страх. Он душил и пробирал кожу дрожью.

Кто она теперь? Безмолвное растение, что не может даже шевельнуться? Чудесный подарок Покровителей в довесок к слепоте и неспособности ощущать запахи! И так никчёмна! За что…

Захотелось заплакать, но даже на это не хватало сил.

Прошло достаточно много времени прежде, чем тишина вокруг закачалась от чужого дыхания и голосов. Мужчина и женщина разговаривали неподалёку на непонятном языке. В голову тут же полезли куда более страшные догадки: её похитили. И сейчас повезут на Первый Холм и продадут! Мама велела беречься и всюду ходить с Алаис или Лукасом. Мама советовала не попадаться лишний раз никому на глаза, а она не послушалась и к окну полезла. Глупая…

Слабачка. Беспомощная… Беспомощная!

Злость на саму себя вырвалась из горла рычащим воплем. И голоса тут же затихли.

По плечу скользнула нежная рука. Видимо, женская. Попыталась стащить её непослушное тело с лежбища, но тщетно. Мужчина произнёс что-то с гневом в голосе, а потом сильные руки подняли Элси над матрацем.

Её снова куда-то несли. Всё тот же шёлковый мужчина.

Потом в тишину вплелись голоса. Целая какофония, сотканная из возмущённых возгласов, настойчивых призывов и чьего-то пронзительного хихиканья. Стало жутко. Слишком уж тревожно дрожал воздух. Так, словно вот-вот разразится молниями.

Потянуло приятной прохладой. Человек, что тащил Элси на руках, опустил её на стул. Голоса вокруг затихли: лишь скрипучий смех по-прежнему дребезжал над самым ухом.

– Ви эй арлар, – произнёс холодный и густой бас. – Трамехо Саалеей.

– Канте ла фийа, – заверещала в ответ женщина. Голос неумолимо приближался. Кожу обдало тепло чужого тела, а потом по руке скользнули чужие пальцы. – Зирамте тайаа! Креза бийта Лоореенсо.

Элси завопила он внезапной боли, пронзившей запястье. Словно лезвие ножа вошло под кожу и проковыряло там дорожки. Боль взлетела по нервам, вспыхнув искрами в каждом уголке тела, и затихла так же внезапно, как началась.

– Ты понимаешь меня? – произнёс неожиданно уже знакомый женский голос.

– Что случилось? – проговорила Элси, уже не пытаясь паниковать. – Пожар? Маму и Джеси спасли?

– Всё в порядке, – повторила женщина. – Никакого пожара не было. Меня зовут Салли, а тебя как?

– Не может быть! Пошлите за Лукасом и тётей Сириллой! Умоляю! Они же задохнутся!

– Это я тебя умоляю! – взвизгнула Салли. – Я тут одна против вас девятерых! Паникуете вы – паникую и я!

– Простите, – сам факт, что приходится извиняться за чьё-то вторжение в собственную жизнь, доводил Элси до бешенства, но выбора не было. – Просто я не понимаю, что тут происходит. Я незрячая.

Сквозь напряженные перешептывания прорезался стук знакомых набоек. Спаситель Элси отдалялся. Без него почему-то сделалось холодно и одиноко.

– Верховный Владыка, за что мне такое?! – взвыла Салли. Мурашки побежали по телу, стягиваясь воротником у подбородка. – Зеленокожая, розововолосая, а теперь ещё и слепая!

– Язык попридержи, ущербная, – пробасил кто-то низким сиплым голосом: то ли мужчина, то ли женщина.

– Оскорбления – не лучший выход, Ташира, – возразил кто-то издалека.

– Светлячок! – произнесла детским голосом та, что хохотала. – Подснежник!

Чужое дыхание полоснуло по щеке горячим потоком. Элси брезгливо отдёрнулась. Грудь уперлась в высокий стол.

– Да что ты делаешь! – снова раздался возмущённый голос Салли. – Это мои волосы!

– Волосы горят! – подытожила смешливая собеседница. – Как стога в Массачусетсе. Пейтон будет в Массачусетсе рвать деревья. Когда кровавая среда настанет, останется четверо.

– Пейтон, сядь на место! – выкрикнула Салли, стараясь заглушить гомон голосов. – Девушки, сейчас вы перекусите, восстановитесь, и…

– Фсе вазные дела пофом, а сейсяс обед, – прозвучал в стороне голос другой женщины с приличным дефектом речи.

Загрохотал металл, словно по полу катили тележку. Сквозь холодный лязг прорывался плеск жидкости и уютный стук посуды.

– Тебе помочь? – спросил кто-то из женщин, тронув Элси за плечо.

– Я самостоятельная, – отрезала Элси.

– Ты же ничего не видишь!

– Зато слышу и чувствую. Этого обычно бывает достаточно.

В отдалении, под несмолкающий гомон голосов, зазвенели столовые приборы. Кто-то разливал по тарелкам суп. Ложки стучали о краешки мисок, кто-то причмокивал от удовольствия.

– Отр-р-равители подоспели! – зазвенел над головой манерный голос, которого Элси раньше не слышала. – В преисподнюю, да под бокал вина! Ишь, что! Ишь!

Чье-то большое и теплое тело бесцеремонно уперлось Элси в локоть. Перед ней поставили тарелку. Судя по горячему пару, обдавшему щеки, еда была свежей. Только заставить себя прикоснуться к трапезе не получалось.

Когда до слуха донеслись приближающиеся знакомые шаги, стало легче. Тот, кто вытащил её из смертельной воронки, вернулся. Но зачем? Тоже решил отужинать?

– Девушки, – прогремел над залом знакомый баритон: густой и холодный. В этом голосе не было эмоций. Совсем. – Я считаю должным разъяснить вам, почему вы все оказались здесь.

Голоса стихли. Лишь чье-то озлобленное дыхание пробуравливало густую и напряженную атмосферу.

– Я не буду тянуть и давать намеки. Каждая из вас – носительница сильного магического Потока. Но лишь той, что окажется лучшей из лучших, будет поручено вернуть магию великому государству Аделлании. Вам предстоит доказать своё превосходство на Великой Игре. У меня все! Салли, они твои!

Мужчина шаркнул ногой, и знакомый стук каблуков прокатился по холлу.

– О! Святые боги! Что за чушь несет этот молодой человек? – подала голос манерная дама.

– Ой, дефка, фы такая милая, вон Пофок так и льесся из глаз, сьо зе ты недовольная? – проговорила шепелявая женщина над ухом. От нее пахло булочками.

Комната, доселе гудящая разномастными голосами, внезапно погрузилась в тишину.

– Все! – послышалось с другого края стола. Тоже женский голос, объемный с легкой хрипотцой. – Я не хочу есть, я устала от этой нелепой игры. Мне к сыну надо! Домой! – грохнул стул, за ним послышались быстрые шаги, и снова наступила суматоха.

– Игра? – снова пропел сквозь суматоху неприятный манерный голос. – Извольте, если главным призом станете Вы…

– Играй со своей правой рукой! – взревела Ташира. Столовые приборы обиженно звякнули. – А я, пожалуй, отчаливаю. Кто со мной, тот герой, бабоньки!

– Верховный Владыка! – закричала Салли. В её голосе слышалось отчаяние. – Даже в прошлый раз такого не было!

Гомон нарастал, становясь невыносимым. Сквозь мощный напор голосов прорезался звон разбитого стекла. Женщины вокруг кричали, визжали, непристойно ругались. А Элси затыкала уши, пытаясь оградить себя от этого безумия хотя бы формально. И лишь когда стол накренился, угрожая придавить ноги, а содержимое тарелки выплеснулось на подол ночной рубашки, ошпарив бедра, Элси вскочила. Не помня себя, полетела вперед. Боль текла по ногам вместе с остатками супа.

Подвывая, Элси вклинилась в гудящую толпу. Прессующиеся тела тут же вытолкнули её, опрокинув на пол. Она проехалась на животе по гладкой плитке, чувствуя каждый стык ошпаренной кожей. Не помня себя от боли, врезалась в стену. Зловещий гвалт, наконец, остался в стороне.

– Цела? – заговорил совсем рядом молодой мужской голос. Кто-то потянул за плечо и помог подняться. – Я к господину Лоренсу. – Незнакомец помолчал немного, затем добавил: – Ты новенькая?

– Посторонись! – заверещала одна из девушек совсем близко. Элси покачнулась от толчка и навалилась на вошедшего, вцепившись пальцами в его рубашку.

– Смотри! Лысая какая проворная! – засмеялась ещё одна девушка с другой стороны.

Шум стоял такой, что хотелось закричать, чтобы все, наконец, заткнулись. Топот и суматоха пронеслись за спиной. Дернули за плечо, вдавливая сильнее в юношу. Он прижал Элси к себе и шепнул на ухо:

– Держись, – теплый воздух прошел по плечу и замер возле мочки.

– Что здесь происходит? – выдохнула Элси залпом, надеясь, что незнакомец даст ответ. – Где мама и Джеси?

– Дарэл, – прогремел над головой знакомый голос шёлкового мужчины: как всегда, ледяной и пробирающий. – Приехал уже? Не был готов к такому?

Воздух покачнулся перед лицом, и Элси догадалась, что молодой незнакомец мотнул головой.

– Ничего, – успокоил главный. От него уже не веяло тем благоговением, что так пьянило Элси сначала. – Поймут, что убегать бесполезно, и перестанут воду мутить. Вспомни прошлую Игру.

Словно в подтверждение его слов, снаружи донёсся бешеный крик. Кажется, вопила та, что твердила про горящий Массачусетс. Пейтон. Элси понятия не имела, что такое Массачусетс, и с чем его едят, но сейчас вопль Пейтон не походил на баловство безумной. Он был преисполнен настоящей болью: дикой, струящейся, обжигающей.

– Отравили, как пить дать, – фыркнула вдалеке манерная дама.

– Она не двигается! – панически взвизгнул кто-то. – Она лежит и не двигается! Вообще!

– Сможешь идти? – вдруг сказал парень и немного отодвинулся.

Элси нащупала стену и кивнула. Его рука сначала скользнула по плечу, а затем и вовсе исчезла. За ней убежало и приятное тепло.

Крик затих. Тишина окутала так быстро, что Элси услышала чье-то густое дыхание рядом.

– А теперь все сели! – рявкнул властным голосом главный.

Зашуршали подошвы, заскрипели стулья. Тихий шепот напоминал рой пчел.

– Салли! – от громогласного возгласа Элси даже подпрыгнула.

– Она убежала. Может, чтобы охрану вызвать? – заговорил Дарэл. – Господин, вам сообщение из Аделланского верховенства. Велели передать, что ждут вас немедленно.

– Одну минуту. Только угомоню новоприбывших. Жди меня у входа.

Тихие шаги удалились по коридору. Элси повернулась спиной к стене и выдохнула. Теперь она понимала, что к чему, но легче от этого не становилось. Все эти женщины – и она тоже – вдали от дома, и возвращения не предвидится. По крайней мере, в ближайшее время.

Неприятная тошнота вторглась под рёбра. Захотелось сплюнуть. Элси закрыла рот ладонями, опасаясь, что её стошнит прямо на людях.

– Бледная, тебя тоже касается! – прозвучал грубый голос над головой.

– Не трогайте её! Не заметили, что она не видит ничего? – заговорила в стороне девушка с бархатным голосом, что ранее беспокоилась о сыне.

– Никому! Никому не позволено мне перечить! – мужчина не кричал, он просто говорил, но так мощно, что жилы тряслись под коленками.

– А я не буду молчать! Кто вы мне, чтобы я вас слушалась? У нас сейчас не средние века и вы не великая Инквизиция!

– Чур Вас! – отрезала надменная.

– Девушки, если вы сейчас не прекратите будете все парализованы на сутки, как Пейтон. Вельвела, проходи и веди себя смирно, – новые шаги протянулись по паркету и затихли справа. – Тебя как зовут? – главный коснулся плеча Элси и потянул её к столу. Она покорно пошла, тихо прошептав свое имя.

– Я не стану играть! – продолжала спор бунтарка. – Не хочу и не буду! Я на это не подписывалась! Какой-то белобрысый актер мне не указ! Просто выйду сейчас из этого унылого учреждения, и все это закончится! Не могли декорации повеселей придумать?

– И я! Я тоже! И я! – закричали девушки.

– Не говорите, что вас не предупреждали, – главный отпустил Элси и слегка прижал её плечи, отчего та присела на стул.

– Достали, честное слово! Очень вовремя придумали в ролевку поиграть! – пробурчала бунтарка, удаляясь. Затем она пронзительно вскрикнула, и что-то шмякнулось на пол, как мешок с картошкой.

– Кто-то еще хочет?