Читать книгу Попади ты пропадом! Часть 1. Выхода нет - Диана Билык - Страница 3

Айфинон склонился над темно-серой столешницей, чтобы изучить бумаги. Не мог сидеть, не мог читать. Мысли путались, а сердце выплясывало в груди, как ненормальное. Бросив стопку в сторону, он громко выдохнул. Лоренс однозначно сошел с ума от этих игр. Вызвал, какого-то падшего, магичек из загубленных миров. Смешно! Какая там может быть магия? Только равновесие нарушил.

Вера – это то, что в Аделлании давно обесценилось. Можно было верить во что угодно, но факт оставался фактом – магия умирает. Самовлюбленный Лоренс убеждал всех, что сможет её возродить. Глупец! Но у него в кулаке, как ни тяжело было это признавать, слишком большое доверие народа, и сейчас помешать плану Эдальгио не получится. Нужно только подорвать авторитет белобрысого.

Стигнайзез потер подбородок и заметил движение в стороне. Повернулся и осмотрел себя в отражении. Провел рукой по виску, проверяя не выбились ли пряди из хвоста. В зеркало можно глядеть, но прихорашиваться запрещено. Никаких шикарных и вычурных нарядов, никаких причесок. Волосы у всех жителей Аделлании длинные. Их можно собирать в хвост или косу. Стричь разрешалось только больных смертельными болезнями. Остальные же – безликие и бездушные. Все одинаковые.

Северная часть планеты отделена магической расщелиной и закрыта для Аделлании и ещё нескольких стран, что в Южном содружестве со времен существования нескончаемого Потока. Как давно это было?

Прадед Айфинона, великий мастер иллюзий – Борхен Стигнайзез, что передал дар внуку по крови, боролся за мир в стране и погиб за Аделланию. Бессмысленно. Страну уже не получилось спасти. Теперь нужно только разрушить все и на руинах построить новую.

Да, Лоренс однозначно тронулся, раз думает, что можно выдёргивать магичек с ТОЙ стороны. Ладно уж далёкие миры, это ещё как-то можно терпеть, но северянка! Настоящая жительница Риазы. Это перебор и жуткий риск. А землянки? Ну, на кой их так много? Ошибся Лоренс по-крупному.

Айфинон закрыл глаза и провел рукой по голове. Волосы были заглажены идеально, стянуты от висков назад. Давно появилась седина. С этими иномирянками столько проблем, как тут не поседеешь! Он должен что-то сделать, должен всё изменить.

Дверь вяло скрипнула. Стигнайзес обернулся.

– Как же я устала, – протянула Салли, вплывая в кабинет, как привидение.

– Ты долго, – Айфи шагнул навстречу и запустил пятерню ей за шею. Потянул за тугую резинку и распустил рыжие, как огонь, волосы. Женщина тихо пискнула от боли. – Прости, – шепнул одними губами.

– Я не могу так, – взмолилась она, вглядываясь распахнутыми зелеными глазами в его лицо. – Это слишком сложно. Участницы меня разбивают, рвут на лоскуты. Я воспитана иначе, не могу смотреть на этих разукрашенных и терпеть их выходки. Мы все погибаем от этих игр. Разве ты не видишь?

– Тише, – Айфинон закрыл ей рот поцелуем и прижал к стене. Им обоим просто нужно расслабиться. Отстранился, чтобы сказать: – Не думай ни о чём.

Салли вывернулась и, вжав пальцы в его грудь, смяла идеально выглаженную черную рубашку.

– Когда всё это закончится?

– Са-а-алли-и, – потянул умоляюще Айфинон, сдерживая раздражение. – Не береди и так нагноившуюся рану.

Опустил голову и втянул запах ее волос, пропитанных ароматом ритуальных свеч и лавандового мыла. Помучили Салли сегодня прибывшие, еще никогда не было такого хаоса. А все Лоренс со своими причудами! И Главенствующий с нелепой идеей для блага страны.

Женщина чуть отклонилась, раскрывая шею для поцелуев. Айфи провел ладонью вверх по идеальной коже, второй рукой потянул замок платья. Ткань с шорохом опустилась на пол. Притянул Салли к себе и, подняв на руки, понес в смежную комнату.

– Мы это переживём, и всё будет так, как хотим, – сказал Айфи, укладывая Салли на кровать.

Она не ответила. Громко выдохнула и прикрыла веки. Запустила теплые ладони ему под рубашку и, подаваясь вперед, чуть выгнула спину.

Айфинон захрипел: эта женщина так свежа и чиста. Настоящая кируанка, истинная аделланка. Как же она отличалась от его жены, как же он далеко зашел с Салли Донован! Она распаляла его одним взглядом, неловким движением, одним словом «хочу». Страстью своей и капризами. Запахом, что сводил с ума.

Стигнайзез понимал, что эти отношения для него – хождение по лезвию. Да и для Салли тоже. За измену супруге или супругу в Аделлании наказание не мягче, чем за предательство страны. Ссылка в Алые озера – тюрьму для выродков. А лечь под женатого – быть навсегда отшельницей среди своих и никогда не выйти замуж. Потому Айфинон и придумал пристроить любовницу работать в поместье Берджи. Здесь никто не посмеет следить за ним, да и никто не усомнится в верности, ведь он – советник. Хотя всё это слегка утомило, но бросать начатое нельзя. Айфинон сделает невозможное, чтобы Истинную никогда не нашли. Сдалась им эта магия! Не выгодно ему восстанавливать баланс сил, у Айфинона другие планы.

Выбросил ладонь вверх и растянул под потолком чистое голубое небо. Салли нравилось, когда он так делал, хотя это и было запрещено: любоваться можно только наукой, внимать речам Главенствующего, ну, или болеть за победу магички во имя спасения мира.

– Спасибо, – зашептала Салли, глядя вверх.

Айфинон, вдохновлённый восторженным взглядом женщины, расцепил застежки её белья и накрыл грудь поцелуем. Салли застонала и царапнула ноготками по его спине. Расстегнула наощупь пуговки рубашки и стащила ткань, проводя ловкими пальчиками по мышцам. Каждое прикосновение – настоящая мука. Хотелось скрутить её и брать, брать…

– Салли, ты знаешь, что это пока единственная возможность быть вместе, –тяжело выдохнул. – Ты помнишь, о чём я тебя просил? – прошептал Айфинон надломленным голосом, слегка прикусывая нежную плоть.

Салли откликнулась шумным стоном, бархатная кожа покрылась мурашками. Женщина глянула ему в глаза и закивала. В зеленоватых радужках плясали огни. Огни их страсти.

Айфинон опустился. Поцеловал живот, запустил руку под трусики.

– Да-а! – застонала Салли.

– Потерпи, мы что-нибудь придумаем.

– Не могу. Больше, хочу больше! – она привстала и потянула его на себя.

Айфинон перенес вес на руки и хрипло сказал:

– Ты слишком торопишься. Огонь – ты мой падший огонь.

Отстранился только на секунду, чтобы приспустить брюки.

Вошел резко. Салли закусила губу, впилась ногтями в кожу спины и, забросив худые ноги ему на бёдра, стала двигаться в такт. Горячие волны затуманивали взгляд, мир расслаивался и дробился. От похоти тело плавилось, как пластик в печи. Необузданного, неправильного и горького желания.

Перевернул её, как куклу, и вошел сзади. Салли скомкала подушки и, опустив со стоном голову, прикусила ткань.

Темп увеличивался, огонь разрастался. По телу катились бусинки пота, дыхание стало вязким и тягучим, как медовая настойка. Острая страсть перерастала в жажду обладать ею вечно. Но что для них бесконечность, если каждый миг будто последний?

Вталкивался в её лоно так неистово, что не заметил, как по картинке мира внезапно пошли трещины. Салли закричала, как раненая лиса. Пах окаменел и по низу живота разлилась горячая волна. Айфи замер. Придерживая женщину за ягодицы, выгнулся дугой. От вспышки потемнело в глазах. Острая пульсация на несколько секунд парализовала мышцы. Застонал сквозь зубы, изливаясь в неё и прижимая к себе так сильно, что показалось захрустели кости.

* * *

Кусты с острыми листьями расступались перед самоходом, раскидывая по земле белые лепестки. Цветущие растения в Кируане разрешалось высаживать лишь с промышленной целью, но чиновникам закон был не писан. В Аделланском верховенстве даже воздух пах иначе.

Лоренс называл это место чёрной дырой, и не напрасно. Стоило лишь распахнуть парадную дверь и пройти через турникеты, как непроглядная чернь наваливалась на плечи и душила, душила, душила… Чёрная плитка. Чёрное морёное дерево. Чёрные кресла для посетителей: простые, но удобные. Чёрные ступеньки, ведущие на чёрные этажи. И люди, с гордостью носящие чёрные одежды: от простенькой секретарши до Главенствующего.

В покоях Главенствующего висели зеркала. Два овальных озера в кованых рамах, друг напротив друга. Если заглянуть в одно – невольно размножишься и втянешься в бесконечный зеркальный коридор. Правда, зачем они Главенствующему, Лоренс до сих пор не понимал.

– Мой приказ для вас не имеет веса? – недовольно откомментировал Главенствующий, едва Лоренс ворвался в покои. – Я дожидался вас три битых часа!

Лоренс панибратски развалился в кресле напротив стола Главенствующего. Закинул ногу на ногу и сипло выдохнул:

– Потерял счет времени. Всё, чего желаю сейчас – упасть и уснуть. Слишком много резервов потребовал этот бешеный день.

– Резервов, – отчеканил Главенствующий с прежним недовольством. – Не тем бы вам кичиться.

– Не понимаю, о чем вы. Я выполнил свою часть…

– Не понимаешь, говоришь?! – Главенствующий разъярённо вскочил с кресла и метнулся к щелевидному оконцу. – Ты издеваешься, Лоренс, да?! Ладно эльфийка. Ладно это зеленокожее чудовище. Но пять землянок на одну Игру – это слишком! Потерю одного человека планета переживёт. Но пять! Ты хотя бы в курсе, как может исказиться история Земли? Или совершенно не испытываешь уважения к чужому миру?!

– Я призвал всех пятерых из разных временных и пространственных слоёв, – невозмутимо отозвался Лоренс.

– Даже если так, – продолжал Главенствующий, – почему ты не подумал о том, что магия на Земле выродилась в незапамятные времена?! Что нам дадут эти слабачки?! Неужели мало мест, где можно найти женщин с действительно мощным Потоком?! Нам нужны лучшие, а не абы кто!

– На прошлой Игре были только лучшие, – ни один мускул не дрогнул на теле Лоренса. – Напомнить Вам, что мы получили? Я не хочу повторения и перестраховываюсь.

Главенствующий вздрогнул, словно его тело пробило током. Прикрыл рот ладонью, пытаясь остановить словесный поток. А потом проговорил сквозь зубы:

– Это был исключительный случай!

– А если это не так? – густо пробасил Лоренс. Он никогда не признался бы себе в том, что ему нравится выводить Главенствующего из себя своей мертвой невозмутимостью. – Хотите, чтобы и эта Игра была напрасной?

– Я лишь хочу видеть сильных женщин! Достойных. Мощных. Тех, кто сможет выполнить нашу миссию!

– Замечательно, – выговорил Лоренс, поймав своё отражение в зеркале. Показалось, что мешки под глазами увеличились и обвисли. – Если вы не желаете видеть на Игре землянок, завтра же я…

Главенствующий в ярости поднял руки и хлопнул себя по бокам. Скользнул рукой по мертвенно-чёрной столешнице и выдвинул пульт управления. Придавил пальцем кнопку. Верхняя часть стены над его столом вспыхнула и выдвинулась вперёд, превратившись в экран.

– С северянкой ты тоже перестраховался? – Главенствующий стиснул зубы. – Не мне тебе объяснять, чем может обернуться твоя глупая инициатива!

– Северянка – сильная и мощная женщина, как раз из тех, кого Вы хотели видеть, – Лоренс повел бровями и едва заметно приподнял уголки губ. – Определитесь уже.

– Смотри, что ты наворотил, Лоренс!

Лоренс вгляделся в светящееся поле. Перед глазами в ускоренном темпе полетели сцены из столовой. Ужин, драка, сплетённые паникой тела. Зелёная клыкастая барышня, грозящая кому-то кулачищем, и другая – крошечная и лысая – чудесным образом отпихнувшая её одной левой. Слепая альбиноска в черной ночной сорочке, летящая пластом через зал и кажущаяся совершенно беззащитной. Розовая голова главной бунтарки в стороне. И он сам – маленький и смешной в этой суматохе.

– Первая прямая трансляция за два часа побила все рейтинги, – с недовольством пояснил Главенствующий. – Зрители в восторге. Что-то менять поздно.

* * *

Тело напоминало камень. Холод струился по венам: казалось, что там теперь не кровь бежит, а ледяная вода.

Инна упала навзничь сразу после того, как попыталась выйти из зала, где за спиной кричали и дрались женщины. Стоило шагнуть в коридор, как в запястье вонзилась игла, и тело стало чужим.

В голове до сих пор звучали дерзкие и жестокие слова мужчины: «Кто-то ещё хочет?»

Зорина прокручивала те события тысячу раз. Тени медленно двигались по комнате, затем и вовсе всё погрузилось во тьму.

Глаза при падении раскрылись так широко, что, казалось, затрещала кожа век. Роговица тут же пересохла, и по щекам непроизвольно покатились слёзы, такие же холодные, как сейчас кровь в венах.

Широкоплечий мучитель склонился над Инной. Волосы его были туго затянуты в низкий хвост, светлая рубашка с воротником-стойкой – наглухо застёгнута.

Он вгляделся в её лицо. Хотелось дернуться и расцарапать его дерзкую физиономию, но каждая клетка тела была перенапряжена: острая боль сковала мышцы и будто застряла в затылке. Позвоночник натянулся струной, ноги и руки неприродно вывернулись. Зорина пыталась кричать, дёргаться, кусаться, но могла только смотреть в глаза: сталь и небо сливались в радужках незнакомца.

Время немыслимо растягивалось. Голоса превратились в песню заевшей пластинки глубоко зарытой под землей.

– В изолятор её. Как очнётся – отмыть этот жуткий розовый цвет с волос, – мужчина бросил на неё последний взгляд, хмуро свел брови и сжал губы в тонкую полоску. – И переоденьте всех.

Он встал. Инна могла теперь видеть только край его ноги в светлых брюках и вытянутые, начищенные до блеска кожаные туфли цвета слоновой кости.

– Не думал, что земляне настолько другие. Но на то воля Владыки. За работу. Салли, что ты застыла? Анэль, помоги ей!

В стороне послышались шаги и шуршание одежды.

– Вэлмор забрал парализованную Пейтон и уже вернулся на пост, а я Инну сама не дотащу, – пропищала рыжая.

– Руки чешутся тебя уволить, Салли! – рявкнул мучитель. – Пользы от тебя, как от козла молока.

Рыжеволосая потупилась и знакомо надула губы. А потом её силуэт накренился и начал стремительно уплывать вниз. Крепкие руки подхватили за спину и подняли в воздух. Потянуло лавандой, и прохладный шёлк захолодил щёку. Хотелось дёрнуться, выпрыгнуть из объятий мучителя, но окаменевшее тело не желало следовать указаниям мозга. Так вот, как чувствуют себя парализованные инсультами и травмами! Никому не пожелаешь судьбы безмолвного растения – даже самому злейшему врагу.

Набойки застучали по полированной плитке. Гвалт голосов отдалялся. Полосками света мелькали помещения.

– Допрыгалась? – тихонько выцедил мужчина, склонив голову над Инной. – В следующий раз подумаешь прежде, чем перечить.

Его слова, как зацикленная аудиозапись, всё звучали и звучали внутри. До тошноты и острой боли в горле. Подушка промокла от слюней, что стекали по подбородку и шее. Мучила жажда. Давно уже чувствовалось взмокшее постельное белье под ягодицами, и от унижения хотелось орать. Кто посмел её так мучить? Что это за место и кто все эти люди?

Когда мрак стал совсем непроглядным, Инна почувствовала, что может хлопать ресницами. Осторожно закрыла веки и постаралась расслабиться. Вероятно, тогда тело восстановится быстрее.

Весь мир затих. Вдалеке слышалось лишь стрекотание сверчков и легкое завывание ветра. Всё такое близкое и знакомое. Инна представила, что она дома, в постели, в обнимку с сыном, и ей просто снится кошмар.

Приоткрыла глаза. Синий мягкий свет заливал помещение. Может, это лампа из коридора или фонарь на улице? Посмотреть никак не получалось.

Инна пошевелила губами, даже потерла их друг о друга, но голову повернуть не смогла, и остальная часть тела оставалась будто отрезанной.

По ощущению прошёл ещё час прежде, чем Зорина шевельнула первым пальцем. Засмеялась непроизвольно. Шея двигалась, гортань отпустило. Но невидимый хомут до сих пор сдавливал грудь. В животе стоял камень, и через позвоночник словно протягивался прут.

Инна вспомнила сына. Светловолосого, ясноокого ангелочка.

«Мася пришла!» – кричал он, когда встречал её из магазина. А что сейчас с ним? Что с родителями? Сердце больно ударялось о рёбра при каждом глубоком вдохе. Вдохе! Ещё несколько минут назад дыхание было таким незначительным, что Инне казалось – она не выживет. Что это конец. Вот такой нелепый и жестокий.

«Не ходи по берегу…

Встретишь морок на беду…» – тихо запела Зорина. Голос сипел и не слушался, но Инна настроилась и снова попробовала. Это и успокаивало и расслабляло.

«Слышишь, милый мой малыш,

почему же ты не спишь?

А-а-а… а-а-а…

«Мамочка, зоря взошла-а…»

Зорина осмотрела помещение. Слёзы размывали картинку, и без того погружённую в полумрак, подкрашенный оттенком индиго. Узкая комната, не шире двух метров: в одном тупике – пластиковое окно, напротив – белая дверь. Под стенкой – кровать, и ближе к выходу – шкаф, больше похожий на больничный.

Никаких ламп или фонарей. Только тёмное небо и две яркие точки, будто диодные лампочки, на нём. Такие ярко-синие, что Инна зажмурилась и повернула голову набок, чтобы не смотреть на них. Предположила, что это вышка для мобильной связи. Хотя обычно огни на них красные.

«Это, сына, не зоря,

А безликая луна.

Милый мальчик, давай спать,

Буду я тебя качать…»

Инна заплакала. Повернулась на бок и зарыдала. И от осознания, что тело теперь не в плену парализатора, резко поднялась и чуть не свалилась на пол. Удержалась. Вдох-выдох.

Комнату стремительно заполнял матовый голубовато-серый свет. Стали растворяться тени по углам, очертания предметов выделились и помещение уже не выглядело столь враждебно. Рассвет – догадалась Инна.

Нужно найти выход.

Нужно просто уйти.

* * *

В этот час лишь два светила разбрасывали лучи. Матовый, нежно-голубой свет переходил у земли в стоялую зелень. Мрачный бетонный забор поместья окружали остриженные кустики жимолости, превращённые стараниями садовника в зелёные шары. Загромождать участок растениями считалось признаком дурного тона, но листья хорошо собирали пыль, летящую с трассы для самоходов, и топливный выхлоп.

С раздражением Лоренс покосился на торчащую веточку, упирающуюся в стык ворот. Гибкий прутик выставлял белую кисточку с крохотными колокольчиками цветов. Лоренс шумно выдохнул. Это невыносимо! Нужно ещё раз объяснить Гартону, как должен работать хороший садовник! И проверить, как он усвоил урок. Оставлять цветы на самом видном месте – непозволительный непрофессионализм!

Лоренс протянул руку и обломил торчащую ветвь. Колокольчики жимолости посыпались на ботинки. Трогательные. Нежные. Прекрасные. Он давно убил в себе пагубную привычку любоваться простой красотой мира, но иногда душа просила отдыха.

– Я уж думал посылать за вами, – ворота, скрипнув, распахнулись, и в проёме показалось небритое лицо Вэлмора. Длинные тёмные волосы охранника были всклокочены и походили на птичье гнездо. – Уехали, никому ничего не сказали, и пропали на всю ночь.

– Я не ребёнок, чтобы отчитываться за каждый шаг, – произнёс Лоренс вместо приветствия. – Что нового?

– После принятых мер всё спокойно, – доложил охранник. – Разве что, несколько участниц высказывали недовольство униформой. Лысой не подошли ни одни туфли – все велики. Ещё зелёная пыталась укусить Салли, но едва ей пригрозили парализацией, ушла в комнату и не показывала своего страшного носа.

– Непозволительная фамильярность, – протянул Лоренс то ли с сарказмом, то ли с истинным возмущением. – Называй девушек по именам.

– Но они – лишь пешки, пока одна из них не…

– Это мой приказ, – отрезал Лоренс. – Даю тебе время до полудня, а потом – проверю, помнишь ли ты, как их зовут.

– Что, всех, что ли?! Так вы сами помните ли, господин?! – Вэлмор возмущённо всплеснул руками и почесал заросшую щетиной щёку.

– Мне можно, – выдавил Лоренс. – Тебе – нельзя.

Лоренс неспешно посеменил к поместью по мощёной дорожке. Каждый раз, когда он приближался к этим монотонным стенам, испещрённым квадратными оконцами, он чувствовал себя хозяином мира и чудес, в нём происходящих. Сложно не верить в чудеса, когда тянет утренней росой и свежестью.

У самых дверей сердце зашлось, словно судьба готовила что-то неладное. Интуиция редко напоминала о себе, но, чаще всего, оказывалась права.

Лоренс остановился, вслушиваясь в недвижимое пространство. Воздух звенел голосами цикад. Вдалеке, на лужайке у озера жужжала газонокосилка, срезая распустившиеся за ночь полевые цветы и оставляя короткую щетину трав.

Лёгкий ветерок тронул волосы, раскидывая по плечам. Показалось.

Лоренс приложил ладонь к экрану блокировки, и защита тут же спала, открывая двери. Огромный и широкий коридор открылся взору. Монотонные белые стены смыкались с потолком. Точечные, почти незаметные лампы создавали иллюзию естественного освещения.

Лишь переступив порог, Лоренс услышал торопливые шаги.

Звук летел навстречу, разрастаясь; становился громче и закручивался спиралью. Неровный ритм шагов выдавал волнение бегущего. Интересно, кто это может быть?

Сделал пару шагов к развилке – и тут навстречу вылетела та самая бунтарка. Девушка раскидывала руки на бегу, как птица крылья. Растрёпанная розовая голова, розовые веки и красные белки глаз. Казалось, она обезумела и ничего не замечает перед собой. Ибо, если бы была в здравом уме и трезвой памяти, точно не врезалась бы ему в грудь.

– А ну, стой! – рявкнул Лоренс, хватая беглянку за плечи.

Встряхнул девушку и встретился с нею взором. Твёрдость и трезвость в её зрачках опровергла домыслы: нет, не безумна. Просто перечит. Выделывается. Как всегда решила, что она умнее всех. Только вот просчиталась: здесь подобные трюки не проходят.

– Хочешь повторить?! – выцедил Лоренс, стараясь держать себя в руках. – Неужели понравилось?

Девушка твёрдо произнесла что-то на совершенно непонятном языке.

Лоренс не без удивления посмотрел на свои руки. Жучок чернел на запястье тонким прямоугольником, пуская под кожу ломаные жилы. Устройство должно обеспечить полный языковой контакт! Так что же это значит?

Он грубо схватил беглянку за руку и притянул к себе. На запястье розововолосой горела рана. Кровавые потёки запеклись вокруг вспоротой кожи. Взбухшие вены казались мертвенно-чёрными.

Громко вскрикнув, девушка отдернулась. Попыталась вырваться, оттолкнув Лоренса, но тщетно. Он снова перехватил её плечи и легко поднял на руки, прижимая к себе.

– А ну, идём! – раздражение плескалось внутри, как яд.

Они миновали коридор. Поднялись в лифте на третий этаж. Когда металлические двери разъехались, и Лоренс ступил на гладкую плитку, девушка начала плакать. Громко, безудержно и невыносимо искренне. Вцепляясь окровавленные пальцами в его ворот, она что-то вопила на своем языке.

Лоренс прижал её к себе ещё крепче, пытаясь заглушить крики. Рубашка на груди тут же стала влажной – хоть отжимай! Только истерик для полного счастья не хватало!

Они нырнули в небольшое ответвление коридора, где у окна группировалось несколько одинаковых строгих кресел. Лоренс усадил розововолосую в одно из них. Хотел было сказать, чтобы не вздумала улепётывать, да вовремя вспомнил, что не поймет. А потому – лишь пригрозил пальцем, как шкодливому ребёнку. Девушка кивнула, пряча заплаканное лицо в окровавленных ладонях.

Лоренс метнулся в подсобное помещение, пахнущее металлической окалиной и техническими маслами. Дрожащими руками выудил из ящика жучок и активировал, прижав почти незаметную кнопку на внутренней стороне. Когда вернулся в коридор, с удивлением застал бунтарку на прежнем месте. Девушка беспомощно всхлипывала, прикрывая рот ладонью.

Лоренс присел перед ней на корточки. Взял её невредимую руку – бережно и аккуратно – и приложил жучок к запястью. Устройство тут же съёжилось и пустило щупальца под кожу. Девушка даже не пикнула. Неудивительно: какую боль она перенесла, сдирая с себя предыдущее! Додумалась же!

Он встретил глаза девушки: широко распахнутые, покрасневшие, с опухшими веками. Эти слёзы могли бы растопить все льды Севера. Продолжать разговор в прежней манере совершенно не хотелось. Грубить и зажимать – подавно. Думал ли он хоть раз о том, что чувствуют все эти девушки, которых он, не заботясь о последствиях, вырывает из чужих миров?

Лоренс ещё раз посмотрел в её глаза. И, собравшись с духом, произнёс:

– Как тебя зовут?

– Будто это что-то изменит? Называй, как хочешь, мне всё равно! – она опустила голову на грудь и стала рассматривать новый жучок.

– Я – Лоренс, – произнёс он, пытаясь спрятать неловкость.

Розововолосая скомкала край бесформенного балахона, что был на ней, глянула на Лоренса из-под ресниц и прошептала:

– Инна.

И тут же отвернулась. Слёзы хлынули ливнем по её щекам.

Лоренс замешкался. Ему ещё не приходилось приводить в чувства новеньких – обычно это делали до него – и сейчас эта ситуация заводила в тупик.

Девушка всхлипнула и снова спрятала лицо в ладонях, размазав по нему кровь.

– Не плачь, – тихо сказал Лоренс и потянул её за руку. Она скорчилась от боли. – Пойдем. Сейчас умоешься, и станет легче. Скоро все проснутся, не надо, чтобы видели тебя в таком виде. Я обязан был тебя наказать за попытку побега, но не буду. Всё хорошо. Не бойся.

Девушка замотала головой. Розовые волосы с грязно-коричневыми от крови локонами рассыпались по хрупким плечам.

– Не будет… У меня сын дома остался. Сын! Верните меня домой, – умоляюще протянула она. Вцепилась в его руки и придвинулась ближе. Затем почти съехала с кресла, намереваясь встать на колени. – Пожалуйста верните… – захрипела.

Прежде, чем Лоренс успел сообразить хоть что-то, среагировало его тело. Он подхватил Инну под мышки, не позволяя упасть на колени. Девушка затряслась, как в агонии. Попыталась вырваться, но Лоренс держал крепко.

Тело дёрнулось в последний раз и безвольно обмякло. Громкий стон ввинтился в уши, и совесть царапнула горло. Как хотелось поставить себя на место Инны, прочувствовать всю её боль, как свою, чтобы хоть немного понять! И чтобы знать, как объяснить ей, что всё давно решено… Но, как бы Лоренс ни старался, не получалось.

Раздражённо выдохнул, прижав Инну к себе. Глупышка. Ещё не знает, куда попала. И сколько чести он оказал ей, призвав на Кируан.

– Нет, – отрезал Лоренс, нахмурившись. – Даже и не думай.

– Но почему?! – закричала девушка, в отчаянии вцепляясь в его рубашку. Раскрасневшиеся глаза пилили гневным взором, от которого холодело под ложечкой.

– Лучше тебе не знать, – отозвался Лоренс монотонно.

– В расход пустите?! – Инна напряженно засопела.

– Участие в Игре – великая честь, которая выпадает не каждой.

– Нужна мне эта честь! – завопила она. – Я домой хочу! К сыну!

– Теперь твой дом здесь, – Лоренс подтолкнул Инну к лифту. – Сейчас ты вымоешься, переоденешься, а потом поговорим.

Лифт сомкнул металлические двери и поднялся ещё на этаж. Под самой крышей поместья, в отдаленном закрытом крыле размещались комнаты участниц Игры.

Увидев у входа в секцию зевающую Салли, Лоренс выдохнул с облегчением. Теперь есть, кому сдать эту конфликтную особу. Инна, впрочем, уже и не думала конфликтовать: лишь сопела в кулачок, перемазанный кровью. Неужели смирилась?

– Она твоя, – выдохнул Лоренс свою коронную фразу.

– Но… – попыталась было возразить Салли.

Лоренс лишь подарил ей виноватую ухмылку.