Читать книгу Сезон Перелётья - Диана Маратовна Ибрагимова - Страница 4

Этим утром Джеону Харвилу исполнилось девяносто шесть лет. Он отмечал день рождения, сидя в камышах и кидая изюм в затянутое ряской болотце. Раньше здесь было озеро с кувшинками и лебедями, а теперь на его месте цвела плесенью и пахла тиной мутная топь. В ней даже лягушек не водилось, и любая уважающая себя свинья ни за какие жёлуди не стала бы валяться в местной грязи. Отдых рядом с таким водоёмом был незавидный, но Джеон сидел тут с рассвета. Он считал, что это лучшее место для принятия важных решений.

– Чем занимаетесь, господин? – спросил дворецкий. – Вы давно меня не звали, я забеспокоился.

– А ты не видишь? Я угощаю рыбок.

Ещё одна изюминка булькнула в болотистую жижу.

– Но там же давно нет рыбок. – Памфле на всякий случай нырнул в озеро и проверил. – Они все погибли…

– Как и этот виноград, – пожал плечами Джеон. – Изюм – это мумия погибшей виноградины, так что я отправляю его рыбкам в загробный мир.

Дворецкий промолчал, что рыбки не едят виноград, и деликатно согласился. В день рождения хозяина он старался ничем его не раздражать. Колдун долго сидел, глядя в одну точку и собираясь с мыслями, а потом выдохнул:

– Слушай, а сколько времени замок простоит вообще без крови?

Памфле тревожно замерцал, предчувствуя неладное. В последние пару дней хозяин вёл себя странно. Что-то необычное вызревало внутри него и вот наконец проклюнулось.

– Всего два месяца, полагаю. А почему вы спрашиваете?

– Два месяца! – хлопнул себя по колену Джеон. – Значит, решено. Я выйду наружу и за два месяца приведу в порядок эту клятую развалину. Купол скоро иссякнет. Не могу больше сидеть тут в страхе, что потолок упадёт мне на голову, крысы объедят мои уши, призрак Орлиана обворует до нитки, а волшебники прорастят сквозь моё тело бобы.

Счастливый Памфле засиял, как полнолуние.

– Господин, неужели вы наконец-то принесёте Гёльфену жертву?!

– Тебя что, призрачный маразм одолел? – Джеон бросил в слугу остатки изюма. – Я тебе целый век твержу: не буду я никого убивать!

Дворецкий потух, словно сдутая свеча, и опять тревожно замерцал.

«Дело плохо. Кажется, господин затеял что-то опасное».

В последний раз он выглядел таким самоуверенным в свой восемнадцатый день рождения, когда заявил, что не станет приносить людей в жертву. С тех пор минуло почти восемьдесят лет, но Джеон был непоколебим.

«Что бы ни пришло ему на ум сегодня, он это сделает, – подумал Памфле. – И я его вряд ли отговорю».

– Ох, моя бедная спина. Пошли-ка домой, пока её совсем не заклинило, а то мне придётся изображать цаплю всю дорогу до дома.

Колдун кое-как распрямился и поковылял к дыре в стене, которая когда-то была парадной дверью. Сегодня утром он четверть часа медитативно долбил копьём корочку льда на крыльце и теперь гадал, не придётся ли сделать это снова. Ещё недавно над Гёльфеном шли проливные дожди, а теперь их заменили хлопья снега. Обычно они подтаивали к обеду, но с каждым днём задерживались чуть дольше. Наступала зима.

– Но как вы тогда собираетесь решить проблему? – спросил дворецкий. – Неужели уйдёте из дома и будете бродяжничать? Вы очень стары, а мир полон волшебников! Снаружи еда, лекарства и вещи не появляются сами собой. К тому же, я не смогу пойти с вами, я привязан к этому месту. За пределами Гёльфена вы погибнете! Вы же цветочек, выросший в теплице!

– Чертополох, что ли? – огрызнулся Джеон, стаптывая грязь и вытирая ботинки клоком подмёрзшей травы. – Я не собираюсь бросать Гёльфен, глупое ты создание. Наоборот, я намерен привести его в порядок. Но для этого мне придётся изменить договор с Тёмными Духами. Я хочу, чтобы замок питался не кровью, а сливами. У нас полно этой сушёной гадости в кладовой, и она не переводилась, сколько я себя помню. Её даже крысы не едят. Поэтому я решил отправиться в горы Вестелла. Мне надо попасть в капище и переделать условия договора. По календарю снаружи как раз осень, так что я без проблем найду подходящее дерево и полечу на нём к южному хребту, а там уж как-нибудь вернусь обратно.

– Господин! – Памфле преградил колдуну путь в вестибюль. – Какая крыса вас укусила, что вы вдруг решились на такое?

– По-твоему, я за утро это решил? – Джеон проковылял сквозь дворецкого. – Я целых шесть лет всё обдумывал. С того дня, как восстановил купол кровью мальчишки. Я поклялся себе, что поеду на юг, если не умру до своего девяносто шестого дня рождения. Напомнить тебе, какое сегодня число?

В потолке вестибюля зияла дыра, через которую падал снег. Он опускался на ковры, статуи рыцарей, оленью вешалку и бесконечные завалы, облюбованные пауками. Крыша замка совсем прохудилась, половицы сгнили, а плиты перекрытий стали хрупкими, как разваренные кости. Так что падение рояля с чердака оставило свой след на каждом этаже и подарило Джеону дополнительное окно, а дворецкому круг театрального света, в котором удобно было выкрикивать что-нибудь трагическое.

– Господин! Неужели вы собираетесь оставить меня одного на руинах Гёльфена?!

– Я предоставляю тебе отпуск.

– Не шутите так, умоляю! Вы же всегда боялись выходить за купол!

Колдун зажёг лампу и поковылял в гулкий сумрачный коридор.

– Теперь не боюсь. У старости есть свои преимущества, Памфле. В конце концов даже страхи устаревают. Отведи-ка меня в оружейную. Надо подготовиться к походу. Я не позволю волшебникам впиться бобами в моё незащищённое тело! А если мир захватили гигантские крысы, им не достанется от меня ни хрящика!

– Ящика-ящика-ящика, – передразнило эхо.

– Ты намекаешь на гроб, проклятая развалюха? – рассердился Джеон, ударив копьём горгулью на стене. – И не надейся! Я проживу ещё сто лет тебе назло!

– Вы даже не умеете рассеивать живую материю, а за куполом полно созидателей, и кроме того… – Дворецкий помедлил, прежде чем вбить финальный гвоздь в крышку гроба, где была похоронена идея хозяйского путешествия. – С чего вы взяли, что Духи согласятся поменять кровь на сливы? Точнее, они, может быть, и согласятся, но потребуют от вас кровавую жертву в качестве платы! Они ничего не делают за просто так. Что вы сможете им дать?

– Моё тело, – без заминки ответил колдун. – Я ведь полукровка, а они весьма заинтересованы в том, чтобы я перестал их позорить и превратился в полноценного разрушителя. Я пройду церемонию в обмен на изменение договора, такой у меня план.

– Но капище окружено ловушками! – отрывисто сказал Памфле. – Вы же изучали историю, вы должны это помнить! Когда созидатели победили в Войне Магов, они заставили пленных колдунов сделать так, чтобы никто не смог пройти к Источнику Смерти. Дорога в капище – это прямой путь в ад. Впрочем, не стоит волноваться, господин. Вы не доберётесь до этой проблемы: вас поймают и убьют гораздо раньше!

– Вот и отлично, – пожал плечами Джеон. – Я так устал ждать смерти, что уж лучше сам к ней пойду. Она, наверное, как вор Орлиан. Не знает о существовании Гёльфена, вот и не приходит за мной.

– Ну почему вы не родились в год пугливой лани? – схватился за голову дворецкий. – Почему именно в год осла?

В оружейной колдун рассеял драпировки, подняв облачка пыли и кашляя. Под сокрушённым взглядом Памфле снял со стены топор, который едва мог удержать обеими руками, и отобрал у рыцаря щит. Потом напялил кольчугу, нагрудник и шлем и еле выполз в коридор под их весом. Проклиная на чём свет стоит тяжесть топора, поволок его к лестнице, но по дороге упал и выдал столько проклятий, что, став монетами, они заполнили бы сокровищницу.

– Господин, вы в ужасной форме…

– А что ты хотел? В моём возрасте хорошо сохраняются только статуи.

Памфле наблюдал, как его дряхлый хозяин пытается поднять руку в тяжёлом наруче, чтобы рассеять доспех, и надежды в нём погибали, как те рыбки в озере.

– Похоже, настало время раскрыть вам тайну.

Джеон медленно выпрямлялся, перебирая руками по древку копья, чтобы не стрельнуло в спину, и застыл от этих слов.

– Я до последнего верил, что вы поумнеете к старости, – вздохнул мажордом. – Но, похоже, процесс пошёл в обратную сторону. Придётся рассказать вам тайну, пока остатки вашего ума не переехали в местечко получше.

– Я весь внимание! – оживился старик, подкручивая фитиль лампы.

Дворецкий был так подавлен, что почти не сиял, и света не хватало.

– Взгляните, пожалуйста, на свой кулон. Госпожа Аделина просила вас никогда его не снимать, не так ли?

– Наверное, – задумался Джеон, доставая из-за ворота камзола потемневшую от времени цепочку, на которой болтался красный камень. Его окаймлял кокон из тонкой серебристой вязи, почти чёрной от долгой носки. – Я вообще-то давно про него забыл. Уже так привык к нему, что перестал чувствовать на теле.

– У него внизу есть небольшая вмятинка, видите?

– Ну, есть.

– А теперь посмотрите на ваш перстень.

На руке Джеона тускло блестело кольцо его матери с выпуклым узором. В нём накопилось столько грязи, что разглядеть рисунок было невозможно. Колдун снял с воротника булавку и начал выковыривать из печатки всё лишнее.

– Последние несколько веков Харвилы дарили этот перстень своим жёнам вместо обручального кольца, – поведал Памфле. – Потом оно вместе с кулоном переходило к сыновьям. Печатка – это ключ, мой господин. А в рубине хранится кое-что очень важное.

– Ты серьёзно?

Джеон уставился на камень с таким интересом, будто видел его впервые. Впрочем, он так давно не обращал на кулон внимания, что оно и вышло, как в первый раз.

– Когда созидатели победили в Войне Магов и решили истребить колдунов, ваши предки начали собирать в этот кулон жизненную силу, – пояснил Памфле. – На случай, если последнего Харвила ранят или он заболеет. Они предчувствовали тяжёлые времена и боялись, что их род прервётся. Поэтому отнимали у себя часть жизни и передавали её своим сыновьям из поколения в поколение. Я надеялся, что старость и разруха заставят вас приносить Гёльфену жертвы, поэтому ничего не рассказывал о кулоне, но теперь умываю руки.

– Так эта штука придаст мне сил?!

– Она вернёт вам молодость, господин. Пожалуйста, приставьте печатку к углублению в медальоне и нажмите.

Джеон так и сделал, и о чудо! серебряный кокон щёлкнул и разошёлся на лепестки, высвобождая камень-флакон. Из него даже горлышко поднялось.

– А теперь выпейте всё до капли. Только не пролейте, умоляю вас!

Колдун резко выдохнул и залпом проглотил содержимое кулона. Тотчас в глазах у него потемнело и коридор начал ходить ходуном. Споткнувшись обо что-то твёрдое, Джеон потерял равновесие и упал. Его конечности стали уменьшаться, а борода и усы как будто врастали обратно в кожу. Старик завопил, но вместо привычного хриплого голоса услышал чужой, звонкий и ясный.

– Господин, вы простудитесь! Вставайте скорее, тут же холодно!

– Ни за что… – пролепетал колдун. – Кажется, мир кувырнулся, и я лежу на потолке…

Дворецкому такое положение дела, точнее, тела господина отнюдь не нравилось. Со всех сторон задувал сквозняк, а ковры выглядели, как грязные ошмётки, и не спасали от ледяного пола. Надо было срочно что-нибудь предпринять, и Памфле воскликнул:

– Господин! Там крысы!

Джеон среагировал мгновенно. Он подскочил с грозным воплем, подобрал копьё и приготовился воевать, но брюки, упавшие до колен, застали его врасплох. Колдун хотел подтянуть их и столкнулся с новой проблемой: рукава свисали, как у скомороха. Пришлось рассеять камзол, чтобы найти ладони. Они были маленькие, розовые, с чистыми ногтями. Кожа повсеместно разгладилась и стала шёлковой, а колтуны заменили короткие мягкие кудри.

– Это насколько же я помолодел?!

Бывший старик сбросил гигантские сапоги, скинул одежду и пошлёпал по коридору в одной нательной рубашке. Он шёл уверенно и бодро, а потом понял, что может бежать, и со всех ног помчался в покои, где стояло единственное на весь Гёльфен целое зеркало. Оно было таким заляпанным, что уже много лет ничего не отражало. Колдун схватил полотенце, вытер им толстый слой пыли и обомлел. На него смотрел мальчишка лет двенадцати, бледный, худенький, до смерти напуганный.

– Памфле! – Джеон отшатнулся. – Бестолочь ты сюртучная! Почему я стал ребёнком?!

– А чем вы недовольны, господин? Ваша кровь вернула былую ценность. Теперь вы можете и дальше поддерживать Гёльфен самостоятельно. Правда, восстановить замок сил у вас не хватит, но отремонтировать пару комнат и даже поселить рыбок в озеро получится. И не надо искать никакое капище.

– А что будет, когда я снова подряхлею? – Джеон упёр кулаки в худенькие бока. – Опять буду ждать смерти в разрухе? Ну уж нет! Хватит с меня жизни такой. Решил пойти, значит, пойду.

Он вытер оставшуюся пыль с зеркала, снял рубашку и оглядел себя с ног до головы. Ну, может быть, лет тринадцать с натяжкой. Ни роста, ни мускулов, ни бороды. Последнее – самое обидное. Колдун любил чесать бороду в раздумьях или накручивать её на палец, а то и что-нибудь к ней подвешивать. Ещё она служила ему отличным шарфом и грела подбородок.

– Теперь даже пуха под носом нет, – огорчился Джеон и топнул ногой. – Безмозглое ты привидение! Почему не предупредил меня о последствиях? Как я отправлюсь на юг в таком теле?

– Вот как раз на тот случай, если вы не передумаете, я и помог вам омолодиться до такого состояния, – выдал Памфле. – Теперь ваше тело не может уместить всю магию, которую производит, и вам придётся разбудить сосуд силы, если вы хотите нормально колдовать. А учитывая ваши отношения с Лури, советую вам остаться дома ещё на шесть лет и подумать над планом в обратном направлении.

Лицо мальчишки в зеркале скривилось.

– Лури? Только не это мерзкое животное! Я же был так рад, когда повзрослел и смог избавиться от него! А есть другой вариант? Как мне вернуть немного жизненной силы обратно?

– Вы узнаете об этом, как только у вас появится наследник, – загадочно улыбнулся Памфле. – А до той поры Кодекс позволяет мне молчать.

– Пыль ты клозетная! Даже в день рождения свинью мне подложить не постеснялся!

Наконец-то горячка от бега прошла, и колдуну стало холодно. Он закутался в покрывало, раздул угли в камине и закинул в него пару поленьев. Потом медленно разогнулся и помрачнел.

– Представляешь, Памфле, мне неуютно оттого, что у меня ничего не болит. Раньше я чувствовал каждую косточку в теле, а теперь оно абсолютно немое, как будто я оставил его где-нибудь в уголке и хожу без него. У меня даже спина не хрустит! Чувствую себя каким-то неполноценным…

– Стукнитесь мизинцем об угол шкафа, и вам станет легче, – заботливо сказал дворецкий.

– По-моему, мне станет легче в тот день, когда я наконец-то смогу дать тебе пинка! – пригрозил ему кочергой Джеон. – Ну, хорошо. Раз другого выхода нет, пойдём будить этот облезлый кусок шерсти.

Памфле утратил последние искры очарования. Его лицо побелело, а оранжевый камзол стал почти серым, но Джеон не обратил внимания на призрачные метаморфозы. Он деловито огляделся, залез под кровать и достал оттуда ботинки. Пришлось перетянуть на них все шнурки, но даже после этого обувь продолжала спадать. Тогда Джеон туго перевязал голенища лоскутами и пошлёпал вслед за Памфле во внутренний двор замка, где находился единственный безопасный вход в подземелье.

Лестница была крутая и скользкая, но колдун спустился по ней без приключений благодаря маленькому, лёгкому телу. В катакомбах воняло канализацией, а крыс развелось столько, что на полу не осталось чистого места: всё было загажено их помётом. К дурному запаху Джеон давно привык, но ему таки пришлось закрыться уголком покрывала. Влажность породила на сводах ядовитую плесень, дышать которой, по словам дворецкого, было губительно для здоровья.

– Ты смотри-ка, тут больше нет мозаичных картин. Либо пауки растащили всю смальту на сувениры, либо она обсыпалась. Фу ты, мерзость какая!

Джеон скинул с ботинка здоровенную мокрицу и пошаркал дальше, загребая носками обуви её сородичей. Ему не приходило в голову, что ноги можно не волочить. По пути он снимал копьём паутину и громко стучал древком по полу, отпугивая грызунов. Памфле скорбно молчал. Белёсый и прозрачный, как медуза, он медленно переплывал из коридора в коридор, пока не привёл господина в нужную залу. Посреди неё восседал огромный лис, вырезанный из цельного чёрного камня. В его пасти сверкали алмазные зубы, а глаза горели разноцветными опалами.

– О, муки прадедов, – удручённо сказал Джеон. – Будь он так же хорош, как эта статуя, я бы даже обрадовался его возвращению.

– Ну, когда-то он таким и был, – заметил Памфле. – До того, как его прокляли Тёмные Духи.

– А напомни-ка мне, почему его прокляли?

– Понятия не имею, господин. Мне ведомо лишь то, что они посчитали вас недостойным полноценного фамильяра и заменили прежний сосуд на Лури.

– Ну, это я и без тебя знаю.

Джеон залез на постамент и капнул в пасть зверя кровью из уколотого пальца. Пару минут всё было тихо, а потом статуя задрожала. С потолка посыпалась пыль и мелкие камни. Пауки выползли из щелей и, решив, что настал конец света, сиганули вниз на тарзанках. Пока Джеон отмахивался от них, на копьё налипло столько паутины, что наконечник выглядел, как ватный шар.

– Рассейся, грязь ты этакая!

Каменный гигант сомкнул челюсть и начал съёживаться-съёживаться-съёживаться, пока не превратился в облезлого лиса, похожего на поеденное молью чучело. Лури фыркнул, высунул язык и начал чистить его обеими лапами, приговаривая:

– Какая ме-е-ерзость! Неужто летучие мыши опять нагадили мне в рот?

Голос у фамильяра был гнусавый, и он до того растягивал слова, что когда доходил до последнего, начало предложения уже забывалось. Его выпученные глаза выглядели так, будто он день и ночь распивал крепкий кофей, а подтекающий нос чем-то напоминал свиной пятачок.

– Как ты смеешь поносить мою благородную кровь?! – возмутился Джеон. – Немедленно прекрати плеваться!

– О, Тёмные Духи, – Лури вздыбился, оглядев хозяина. – Выколите мне глаза! Это лицо – последнее, что я хотел бы увидеть после стольких лет слепоты! Памфле, надеюсь ты не допустил, чтобы сын Джеона вырос таким же избалованным куксей?

– Я и есть Джеон, блохастый ты коврик!

С минуту они пялились друг на друга: кудрявый мальчишка, закутанный в покрывало, и тощий пучеглазый лис. Потом у Лури отпала челюсть, а у Джеона – желание беседовать с фамильяром. Он развернулся на каблуках и бросил небрежно:

– Объясни ему суть дела, Памфле, а я пока пойду собираться в дорогу. Не надо меня провожать.

Лури клацнул зубами, поймав жирного паука, но потерял добычу от удивления.

– Вы совсем сдурели? – прогнусавил он вслед хозяину. – Нельзя блуждать по катакомбам в одиночку! Тут же полно крыс, а вы их до смерти боитесь! Ещё и заплутаете наверняка!

– Господин отыщет путь по сбитой паутине, – объяснил Памфле. – И честное слово, Лури, лучше бы он остался трусом… У нас большие проблемы из-за его храбрости.

Лис всё-таки сцапал паука и проглотил его вместе с новой мыслью:

– Неужели хозяин перестал верить в Крысиную королеву?

– Всё намного хуже…

Дворецкий был так удручён, что сливался с темнотой, и лис даже не увидел нём привидение. Он спрыгнул с постамента и трусцой побежал в коридор, как только там стихли шаги Джеона. Забитый нос невыносимо свербел, и Лури хотелось поскорее вдохнуть свежий уличный воздух.

– Сперва мне нужно чем-нибудь перебить это мерзкое послевкусие, – прогнусавил он, поднимаясь по лестнице и ныряя в холодный осенний туман. – Что у нас на ужин, Памфле? Свинина? Жаркое из говядины? Утка в вине? А может, кролики со сливками? Я не ел целую вечность.

– На подоконниках есть дохлые мухи, – равнодушно пожал плечами дворецкий. – Говорят, по вкусу похоже на семечки. Или можешь полакомиться вороньими яйцами на чердаке. Эти пернатые свили там столько гнёзд, что скоро крыша улетит. А в качестве десерта могу предложить тебе крысиное ассорти, но будь осторожен – половина тушек начинена мышьяком вместо специй.

– Катастрофа, – заключил фамильяр. – Хотя я должен был сразу догадаться. Погода весьма красноречива, да и Джеон выглядит слишком молодо. Значит, он всё-таки довёл замок до полной разрухи, и ты рассказал ему про кулон?

Дворецкий объяснил лису, какая немыслимая блажь ударила в хозяйскую голову, но не дождался поддержки.

– Ну, наконец-то! – прогнусавил Лури. – Не прошло и ста лет, как этот маменькин сыночек выплюнул соску! И не смотри на меня такими глазами, Памфле. Я помню, как ты сиял, когда он отказался выходить за купол. Пределом твоих мечтаний было поить Гёльфен кровью грибников. И желательно так, чтобы хозяин не запачкал свои нежные пальчики, убивая их. А он даже для случайных прохожих купол не открыл. В кои то веки он станет нормальным разрушителем! Мы с тобой не смогли воспитать его, как следует, зато Тёмные Духи не будут с ним церемониться. Снаружи наверняка нет других колдунов, так что вся сила Источника Смерти перейдёт к хозяину. Он станет злобным и могущественным, как его предки, и обязательно женится, чтобы получить наследника.

Дворецкий вспыхнул от внезапного озарения.

«Если господин об этом узнает, то передумает!»

– Памфле, извини за каламбур, но я тебя насквозь вижу, – обернулся к нему лис. – У нас впервые за сто лет появился шанс продолжить род Харвилов, а ты намерен всё испортить? Если Тёмные Духи не изменят хозяина, он никогда не женится! У него перед глазами стоит образ несчастной матушки, которая всегда умоляла его не быть похожим на отца: не убивать людей и не похищать девушек с балов. По-моему, это единственное, в чём он преуспел.

– Но он почти не умеет колдовать, а ты проклят и лишён обоняния! Как ты о нём позаботишься? Убеди его не выходить из дома хотя бы до тех пор, пока он не научится себя защищать!

Вертикальные зрачки Лури сузились, и его глаза теперь походили на два янтарных камушка.

– Памфле, из твоей призрачной головы последние мозги выдуло? Ты же лучше меня знаешь этого самодура. Его не переупрямит даже стадо ослов! Вспомни, как он захотел простыть ради интереса и целый вечер гулял в одной рубашке под холодным дождём, а потом свалился с лихорадкой! И ни ты, ни двести твоих подчинённых, ни госпожа Аделина не смогли это предотвратить. Хозяин пошлёт меня на дно купели, если я полезу к нему с советами, а колдовать он не научится до тех пор, пока не поймёт, что от этого зависит его жизнь. Когда мы выйдем за купол, он либо зарыдает от первой царапины и вернётся домой, либо начнёт взрослеть. Ты наверняка за первый вариант, а я за второй, и пусть решение Джеона нас рассудит.

– Ты хоть понимаешь, что он тебя бросит? – спросил дворецкий. – Когда он станет полноценным колдуном, ему позволят выбрать себе другого фамильяра. Ты об этом подумал?

– Конечно подумал, – фыркнул лис. – Но я лучше сожру свой хвост, чем буду служить этому ходячему кошмару ещё шесть лет. Я, в отличие от тебя, добрых чувств к нему не питаю, поэтому мыслю трезво. Его могут убить за куполом, это правда, но если он останется дома, роду Харвилов точно придёт конец, а его сохранение – наша главная задача. Или за последние сто лет мир сошёл с ума, и колдуны теперь появляются сами по себе, как волшебники?

Памфле гневно замерцал, над шерстью Лури пробежали чёрные молнии, а предмет их спора в это время спокойно капал кровью в жертвенный кубок, чтобы Гёльфен сотворил ему новую одежду. В гардеробную Джеон и не заглядывал. Там даже моли есть было нечего.

– Мне нужна белая рубашка с высоким воротом, белые штаны с подштанниками, длинный жакет, тёплая куртка и плащ, подбитый мехом, – перечислял колдун, глядя на иллюстрацию с вором Орлианом. – Последние две вещи фиолетовые с серебряным шитьём, белыми вставками, ремешками и манжетами. И ботинки в тон одежде. Но не белые, они быстро пачкаются.

Вообще-то колдунам полагалось носить только тёмные ткани, но Джеон отказался от них в пользу маскировки.

– В этом наряде вы похожи на созидателя! – расстроился Памфле. – К тому же, вы блондин, а это окончательно портит ваш образ.

– Что плохого в моих кудрях? – спросил Джеон, торопливо расчёсываясь. – У тебя самого волосы белые.

– Но все слуги Гёльфена носят светлые волосы, – напомнил дворецкий. – Так заложено магией, чтобы нас легко было отличать от господ.

– Полукровка, что с него взять, – пробрехал фамильяр. – Только у настоящих колдунов волосы темнеют до цвета воронова крыла.

– Я совсем забыл про это блошиное застолье! – спохватился Джеон, заметив лиса. – Памфле, может, покрасить его чем-нибудь? Чёрный зверь – это подозрительно.

– Мозги себе покрасьте в умный цвет! – возмутился Лури.

Колдун с тревогой посмотрел на уши фамильяра. Они были гораздо длиннее, чем у обычного лиса, их кончики загибались назад, а сами уши навстречу друг другу и напоминали рожки.

– Ладно, маскировка Лури – это его проблема, он что-нибудь придумает.

– Лури придумает! – возмутился забравшийся на кушетку лис. – Почему Лури всегда должен думать? Я магический сосуд, а не четырёхлапая голова, которая бродит отдельно от тела и следит, чтобы оно не целовалось со стенами и углами.

Джеон набрал полную грудь воздуха и добавил целую стопку монет к своей невидимой сокровищнице с ругательствами. Лис фыркнул, сворачивая уши в мохнатые трубочки, и демонстративно отвернулся к стене. Между тем, он не мог не отметить, что за последние восемьдесят лет у хозяина изменился не только словарный запас. Лури помнил Джеона капризным ребёнком, которому не хватало твёрдой отцовской руки. Госпожа Аделина души в сыночке не чаяла, а кроме неё никто не смел приказывать юному Харвилу. Репетиторы и гувернёры оказались бессильны в попытке воспитать из него приличного колдуна. Лури потерпел такой же крах, обучая его магии. Он считал, что такие, как Джеон, меняются только в худшую сторону, но теперь наблюдал нечто иное.

Восемьдесят лет назад колдун не мог уснуть без оравы нянюшек у кровати, а в уборную по ночам его сопровождала делегация слуг, хотя надо было всего-то пройти в соседнюю комнату. Поэтому видеть, как хозяин идёт в темноту подземелья один, брюзжит на пауков и распугивает крыс копьём было просто дико.

Но ещё больше Лури удивился, когда Джеон подтопил камин, замесил тесто и напёк лепёшек из слежавшейся муки. Раньше он и высморкаться сам не мог, а теперь умел готовить и вести кое-какое хозяйство. Это с одной стороны обрадовало лиса, а с другой ему стало тревожно. Что-то внутри кольнуло, и неприятный морозец проскакал по загривку. Возможно, этот новый хозяин уже не был тем ребёнком, которого Лури ненавидел, а если так – дело плохо.

– Слушайте, я прямо стесняюсь спросить, но что это вообще такое? Ваша жена?

Лис указал хвостом на рыцаря в кресле перед камином. Вместо шлема из его железной шеи торчала маленькая круглая подушка. На ней были криво намалёваны рот и нос, синие сапфиры заменяли глаза, а огненно-рыжий парик – волосы.

– Это мой друг Рой Салиан! – гордо объявил Джеон, застёгивая сумку. – Памфле наверняка уже рассказал тебе о нём. Я каждый вечер читаю ему вслух разные истории. Ты бы знал, как он над ними хохочет! У меня прямо уши от его смеха закладывает!

– Представляю…

– Всё, я готов!

Лури нехотя спрыгнул с кушетки и просеменил к порогу. Памфле предпринял последнюю попытку.

– Господин, а вдруг созидатели прямо сейчас рыщут по лесу в поисках Гёльфена!

Джеон невозмутимо протопал мимо него в коридор.

– Уже много лет минуло. Никто не будет искать замок столько времени. Да и мой друг никому про меня не рассказал.

– Откуда такая уверенность? – прогнусавил лис.

Он чихнул и вытер сопли о покрывало, но на нём было столько пыли, что это вызвало новую дюжину чихов.

– Рой поклялся на мизинчике! – торжественно заявил Джеон.

Лури так и сел. Потом медленно перевёл взгляд на Памфле. Тот сконфуженно пожал плечами.

– Ты что, издеваешься? – спросил его лис. – Он до сих пор верит в клятвы на мизинчике? Ему же почти сто лет! Почему он такой наивный?

– Ну, я ведь не думал, что он покинет поместье когда-нибудь, – вздохнул призрак. – Я всегда сдерживал клятву на мизинчике.

Лури захотелось повыть от горя, но волков он презирал, да и луны видно не было, поэтому он прошипел проклятие себе под нос и потрусил вслед за Джеоном.

К тому времени, как они спустились в сад, холодный ветер прогнал туман и обнажил вопиющую разруху Гёльфена. Стены замка, увитые мёртвым хмелем, выцвели и потрескались. Дорожную плитку пробили сорняки. Обломки скульптур почивали под шапками мха, а от фонтанов остались только уродливые очертания. Даже сосновый бор, у подножия которого заканчивался купол, подряхлел за последние восемьдесят лет.

– А где же ваша возлюбленная? – съехидничал лис, когда они проходили мимо озера. – Помнится, вы бегали к ней с цветами по три раза в день. Бедняжка не выдержала и утопилась от такой заботы или она занята воспитанием ваших каменных деток?

– Если ты говоришь о мраморной нимфе у водопада, её там давно уже нет, – сухо заметил Памфле. – И я не советую тебе бередить воспоминания господина.

– А свадьбу-то они сыграть успели?

– Лури, видишь вон ту ветку? – спросил Джеон, указав пальцем на яблоню.

– Вижу, хозяин, а что с ней не так?

– Присмотрись к ней внимательно. Мне кажется, она очень удобная. На ней легко будет завязать верёвку и повесить какого-нибудь брехливого лиса, если он немедленно не захлопнет свою пасть.

Лури фыркнул, но говорить ничего не стал, и остаток пути они преодолели молча.

Постепенно аллея перешла в земляную дорогу, сосны стали размытыми, и Памфле предупредил, что поместье вот-вот закончится. Хотя Гёльфен назывался замком, вокруг него не было ни стен, ни рвов, ни даже простого забора, а границей купола служил хвойный лес.

– Тут я вынужден вас оставить, – убито сказал дворецкий. – Дальше вам придётся идти без меня.

Джеон храбрился, как мог, но сердце колотилось в груди с такой силой, словно требовало выпустить его и оставить дома. Впереди колдуна ждал мир врагов, где заплатить кровью можно было только за смерть, поэтому покидать Гёльфен было смерти подобно, но Джеон недаром родился в год осла. Он не стал разводить сантименты и вместо душевного прощания с Памфле брякнул:

– Ну, мы пошли.

– Берегите себя, господин, – вздохнул дворецкий.

Джеон преодолел границу, и небо обрушилось на него яркой лазурью, утыканной иглами сосновых лап. Знакомый дух прелых листьев и болотной гнили исчез. В лёгкие ворвался аромат хвойного ветра, грибов и смолы.

– О, сила прадедов! Да тут солнце светит!

– Это ж сколько времени в Гёльфене не выглядывало солнце, раз вы так реагируете? – удивился Лури.

– Лет тридцать, – сказал колдун, доставая очки. – Но это мне наоборот нравится. Я не люблю яркий свет: он портит мою аристократическую бледность.

– Тогда давайте сделаем, как просил Памфле. Украдём ребёнка из деревни и всё. Час пути, и никакого вреда для вашей нежной кожи. Даже проголодаться не успеете.

– На что ты надеешься, я не пойму?

– Я надеюсь, что поспав разок на земле, вы заплачете и попроситесь домой, а на обратном пути захватите какого-нибудь дровосека и наведёте в поместье порядок.

Джеон сердито цыкнул и пошёл вперёд, проминая хвойную подстилку и переступая через валежины.

– Замок совсем плох, – вздохнул лис, утерев сопли мягким мхом. – Не удивлюсь, если по возвращении мы будем ползти к его развалинам через сугробы.

Мох оказался аллергенным, и Лури зачихал, как припадочный. На секунду у него даже открылся нос, и в воспалённые ноздри ударил запах опасности. В лесу воняло магией созидания. Причём, сразу отовсюду. Это был сладкий, гадостный дух волшебства, от которого по загривку проплясали молнии. Лис быстро огляделся и увидел вокруг подозрительные ярко-зелёные лианы, которым нечего было делать в сосняке.

– Хозяин, смотрите под ноги! Тут же полно ловушек!

– Где ловушки? – удивился Джеон, наступив на лозу.

Через секунду он уже висел вниз головой и раскачивался на сосне, как неспелая шишка. Земля под ним ходила ходуном, и в глазах побелело от страха, что ветка обломится, но она была с две руки толщиной.

– Лури, это бобы?! – запаниковал Джеон, оглядев себя.

Он походил на веретено, обмотанное зелёной пряжей, и ему вспомнились иллюстрации из книги «Секреты волшебных пыток», где на первом месте была пытка бобами. Однажды увидев её, колдун навсегда перестал есть фасоль, чечевицу, горох и всё их семейство. Ему было страшно, что проглоченные семена прорастут в животе и разорвут его на части, а стебли с грядки закрутят в смертельный кокон и вонзятся побегами в грудь

– Это обычная спиральная ловушка! – тявкнул лис, оказавшийся у дерева в два скачка. – Уничтожьте её быстрее, чего вы висите?

– Но я не умею рассеивать живую материю!

– Всё вы умеете! Я сто раз вас учил! Вы должны возненавидеть это растение и пожелать ему смерти! Давайте быстрее, я слышу шаги!

Пока Джеон имитировал танец гусеницы в коконе, Лури вынюхал целую шишку аллергенного мха и зашёлся каскадом сопливых чихов.

– Проклятье, воняет волшебником! Хозяин, поторопитесь!

– Но я боюсь! Тут высоко!

Лис побегал вокруг дерева, принёс откуда-то два дубовых листочка, подмахнул хвостом гнилую хвою и посмотрел на хозяина выжидающе: вот, мол, падайте, перина готова. Но у Джеона не получалось ненавидеть и бояться одновременно, поэтому он продолжал беспомощно раскачиваться на лиане и подвывать. Лури превратил хвост в лобзик и начал распиливать ловушку, гнусавя ругательства. Тонкие усики цеплялись за лапы и морду, а сквозь забитый нос пробивалась сладковатая вонь. Созидатель был уже близко.