Читать книгу Ангелы-хранители - Дин Кунц - Страница 21

После нескольких часов глубокого сна Винсент Наско вылетел первым утренним рейсом в Акапулько. Винсент зарегистрировался в огромном прибрежном отеле, блестящем, но совершенно бездушном, где все было из стекла, бетона и композита. Надев белые топсайдеры, белые хлопчатобумажные штаны и бледно-голубую рубашку поло, Винс отправился искать доктора Лоутона Хейнса.

Хейнс приехал в Акапулько на каникулы. Тридцать девять лет, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто шестьдесят фунтов, непокорные темно-каштановые волосы. Доктор явно косил под Аль-Пачино, все дело портило лишь красное родимое пятно размером с полдоллара на лбу. Хейнс приезжал в Акапулько по крайней мере дважды в год, всегда останавливаясь в элегантном отеле «Лас-Брисас», расположенном на мысе в восточной части залива, и частенько ходил на ланч в ресторан при отеле «Калета», который ценил за коктейли «Маргарита» и виды на Плайя-де-Калета.

В двенадцать двадцать Винс раскинулся в плетеном кресле с удобными желто-зелеными подушками за столиком у окна в том самом ресторане. Хейнса Винс увидел еще с порога. Доктор тоже сидел у окна, через три столика от Винса, полускрытый пальмой в горшке. Хейнс ел креветки и пил «Маргариту» в обществе потрясающей блондинки. На ней были белые слаксы и облегающий топ в яркую полоску. Половина мужчин в зале буквально сворачивали на нее шею.

По мнению Винса, Хейнс больше походил на Дастина Хоффмана, чем на Аль-Пачино. У Хейнса были такие же резкие черты лица, как и у Дастина Хоффмана, в частности нос. А в остальном внешность доктора полностью соответствовала описанию. Парень вырядился в розовые хлопчатобумажные штаны, бледно-желтую рубашку и белые сандалии, что, с точки зрения Винса, было явным перебором даже для тропического курорта.

К тому времени, как доктор Хейнс с блондинкой собрались уходить, Винс уже успел съесть ланч, состоявший из супа с фрикадельками, энчилады с морепродуктами в зеленом соусе и безалкогольной «Маргариты», и заплатить по счету.

Блондинка села за руль красного «порше». Винс последовал за ними в видавшем виды арендованном «форде», который громыхал не хуже ударных инструментов мексиканской фольклорной группы и пованивал плесенью.

У отеля «Лас-Брисас» блондинка высадила доктора на парковке, после чего они добрых пять минут простояли возле ее автомобиля, держа друг дружку за задницы и целуясь взасос у всех на глазах.

Винс был в смятении. Он не ожидал, что Хейнс станет так открыто нарушать правила приличия. Ведь у парня была как-никак докторская степень. И если уж образованные люди не придерживаются общепринятых норм поведения, что тогда говорить о других?! Неужели в наши дни в университетах не учат морали и хорошим манерам? Неудивительно, что наш мир с каждым днем становится все более грязным и жестоким.

Блондинка отчалила на своем «порше», а Хейнс покинул парковку на белом купе «Мерседес 560 SL». Автомобиль был явно не из проката, и у Винса, естественно, возник вопрос, где доктор его раздобыл.

Уже у другого отеля Хейнс оставил «мерседес» парковщику. Винс, последовав примеру доктора, прошел следом за ним через лобби и дальше на пляж. Поначалу прогулка вдоль берега не была отмечена сколь-нибудь примечательными событиями. Однако вскоре Хейнс устроился возле роскошной мексиканской девушки в крошечном бикини. Смуглая, идеально сложенная, лет на пятнадцать моложе доктора. Она загорала с закрытыми глазами на шезлонге. Хейнс поцеловал ее, явно застав врасплох. Но потом мексиканка, очевидно хорошо знавшая доктора, со смехом повисла у него на шее.

Прогулявшись туда-сюда по пляжу, Винс уселся на песок за мексиканкой, но так, чтобы между ними была еще парочка отдыхающих. Винса не слишком беспокоило, что доктор может его заметить, поскольку того, похоже, интересовала исключительно женская анатомия. К тому же Винс, несмотря на свои внушительные размеры, обладал редкой способностью сливаться с окружением.

Какой-то турист парил над заливом на парашюте, который тащил катер. Солнечные лучи падали нескончаемым дождем из золотых дублонов на море и на песок.

Через двадцать минут Хейнс, поцеловав девушку в губы и холмики грудей, отправился назад тем же путем, что и пришел. Девушка крикнула ему вслед:

– Сегодня вечером в шесть!

На что Хейнс ответил:

– Непременно буду.

После чего Хейнс, а следом за ним и Винс отправились кататься на автомобилях. Поначалу Винс подумал, что у Хейнса имеется определенное место назначения, но вскоре понял, что они просто бесцельно едут по прибрежному шоссе, любуясь видами. Они миновали пляж Револькадеро и поехали дальше, Хейнс – в белом «мерседесе», Винс – чуть позади в раздолбанном «форде».

В итоге они приехали на смотровую площадку. Хейнс припарковался возле автомобиля, из которого вышли четверо кричаще одетых туристов. Винс тоже припарковался и подошел к железному ограждению в дальнем конце площадки, откуда открывался потрясающий вид на береговую линию и высокие волны, с шумом обрушивающиеся на скалистый берег более чем в сотне футов внизу.

Туристы, в попугайских рубашках и полосатых штанах, перестали ахать и охать. Сделав на прощание снимки и намусорив, они наконец уехали. Винс с Хейнсом остались на утесе вдвоем. Единственным автомобилем на шоссе был приближавшийся черный «понтиак». Винс ждал, когда машина проедет мимо. Он собирался застать Хейнса врасплох.

Однако «понтиак» свернул с шоссе, остановившись возле «мерседеса» доктора. Из «понтиака» вышла роскошная девушка лет двадцати пяти и с ходу устремилась к Хейнсу. Мексиканка. Похоже, с примесью китайской крови. Очень экзотичная. На ней был белый топ c бретелькой на шее и белые шорты. Таких красивых ног Винс еще в жизни не видел. Хейнс с девушкой остановились у ограждения футах в сорока от Винса и тотчас же вошли в такой клинч, что Винс покраснел.

Следующие несколько минут Винс продвигался в их сторону вдоль ограждения, время от времени рискованно перегибаясь через перила, вытягивая шею в сторону волн, посылающих в воздух фонтаны брызг высотой двадцать футов, и приговаривая: «Ух ты!» – когда особенно высокая приливная волна обрушивалась на скалистые утесы, то есть стараясь сделать так, чтобы все его передвижения в направлении влюбленной парочки выглядели как можно более невинно.

И хотя они стояли спиной к Винсу, ветер доносил до него обрывки их разговора. Женщина, кажется, опасалась, что муж узнает о том, что Хейнс в городе, а Хейнс уговаривал ее встретиться завтра вечером. У этого парня действительно не было ни стыда ни совести.

Шоссе снова опустело, и Винс решил, что другого шанса прижать Хейнса к ногтю, возможно, не представится. Преодолев несколько последних футов, отделявших его от девушки, он схватил ее за шею и пояс от шорт, оторвал от земли и перекинул через ограждение. Отчаянно вскрикнув, она полетела на прибрежные скалы.

Все произошло так быстро, что Хейнс даже не успел среагировать. Женщина еще была в воздухе, а Винс уже повернулся к ошеломленному доктору и дважды ударил его кулаком по лицу, разбив губы, сломав нос и таким образом окончательно вырубив.

Хейнс кулем повалился на землю, а женщина в этот самый момент рухнула на скалы. И Винс получил ее дар, даже с такого расстояния.

Сссснап!

Винсу очень хотелось перегнуться через перила, чтобы посмотреть на изувеченное тело там, внизу, но, к сожалению, не было времени. На шоссе в любую минуту могли появиться машины.

Он оттащил Хейнса к «форду» и швырнул на переднее сиденье. Доктор без чувств привалился к двери, и Винс запрокинул ему голову, чтобы кровь из носа стекала в горло.

Свернув с прибрежного шоссе, для основной трассы слишком извилистого и разбитого, Винс поехал по проселочным дорогам, причем каждая последующая была у´же и ухабистей предыдущей. Гравийные дороги сменились грунтовками, все глубже уходившими в дождевой лес, и вот наконец «форд» уперся в тупик перед зеленой стеной гигантских деревьев и пышной растительности. За время поездки Хейнс дважды приходил в себя, но Винс оперативно его вырубал, вмазывая в приборную доску.

Винс выволок бесчувственное тело доктора из «форда», протащил сквозь брешь в кустарнике в лес, где наконец нашел устланную густым мхом тенистую полянку. Пронзительные крики птиц разом стихли, незнакомые животные со странными голосами попрятались в кусты. Огромные насекомые и даже жук размером с ладонь Винса бросились врассыпную, а юркие ящерицы принялись карабкаться вверх по стволам деревьев.

Винс вернулся к «форду», в багажнике которого лежали спецсредства для допроса. Упаковка шприцев и две ампулы пентотала натрия. Кожаная дубинка, утяжеленная свинцовой дробью. Ручной «тазер», похожий на пульт дистанционного управления телевизора. И штопор с деревянной ручкой.

Когда Винс вернулся на полянку, Лоутон Хейнс все еще был без сознания. При каждом вдохе и выдохе воздух клокотал в сломанном носу.

Хейнс должен был умереть еще двадцать четыре часа назад. Люди, заказавшие вчера Винсу троих докторов, собирались использовать другого наемника, жившего в Акапулько и работавшего на территории Мексики. Но тот парень умер буквально вчера утром, обнаружив, что в долгожданной посылке из лондонского магазина «Фортнум и Мейсон» вместо желейного ассорти и мармелада оказалось два фунта пластита. Ввиду острой необходимости лос-анджелесская контора поручила работу Винсу, хотя он явно перетрудился, что уже становилось опасным. Для Винса все сложилось как нельзя лучше. Он не сомневался, что и этот доктор связан с «Банодайном», а значит, сможет сообщить новые подробности о проекте «Франциск».

Обследовав дождевой лес вокруг поляны, Винс обнаружил поваленное дерево, от которого удалось отодрать изогнутый кусок толстой коры, способный заменить черпак. Затем Винс нашел заросший водорослями ручеек и набрал в самодельный черпак воды. На вид вода была грязной. Не говоря уже о кишевших в ней экзотических бактериях. Хотя в данном случае угроза заболеть дизентерией для Хейнса была наименьшей из всех зол.

Винс плеснул содержимое черпака Хейнсу в лицо. Вернувшись через минуту со вторым черпаком, он заставил доктора выпить воды. После первоначальной стадии расплескивания, захлебывания, удушья и даже рвоты Хейнс наконец вернул себе относительную способность понимать, о чем его спрашивают, и более-менее вразумительно отвечать.

Держа перед носом у Хейнса кожаную дубинку, «тазер» и штопор, Винс объяснил, как собирается использовать каждую из этих замечательных вещей, если доктор откажется сотрудничать. Доктор, будучи специалистом по физиологии мозга, проявил гораздо больше здравого смысла, нежели патриотизма, и охотно разгласил все детали особо секретного оборонного заказа, в работе над которым он принимал участие в «Банодайне».

Когда Хейнс поклялся, что выложил все как на духу, Винс достал ампулу пентотала натрия. И, набирая лекарство в шприц, спросил для поддержания разговора:

– Доктор, а что происходит между вами и всеми этими женщинами? – (Хейнс, лежавший на спине с руками по швам, как и велел ему Винс, не сразу приспособился к столь кардинальной смене темы и растерянно заморгал.) – Я пас вас с самого ланча и знаю, что в Акапулько вы встречались с тремя женщинами подряд.

– С четырьмя, – с гордостью заявил доктор, и выражение ужаса на время исчезло с его лица. – «Мерседес», на котором я езжу, принадлежит Жизель, очаровательной маленькой…

– Выходит, вы используете автомобиль одной женщины, чтобы изменять ей с тремя другими?

Хейнс кивнул и попытался улыбнуться, но сразу поморщился: улыбка вызвала болезненные ощущения в сломанном носу.

– Я всегда… веду себя так с дамами.

– Господи помилуй! – Винс был явно шокирован. – Неужели вы не понимаете, что шестидесятые и семидесятые годы давно прошли? Свободная любовь умерла. И за нее приходится платить свою цену. Высокую цену. Неужели вы никогда не слышали о герпесе, ВИЧ и прочем? – Сделав укол пентотала, Винс добавил – Вы наверняка являетесь носителем всех известных человечеству венерических заболеваний.

Хейнс, тупо вылупивший глаза, поначалу растерялся, но вскоре погрузился в глубокий наркотический сон. Под действием лекарства он подтвердил все, что уже успел рассказать о «Банодайне» и проекте «Франциск».

Когда лекарство перестало действовать, Винс чисто забавы ради применил к доктору «тазер». Хейнс извивался и дрыгал ногами, словно полураздавленный водяной клоп: выгибался дугой, взрывая мох пятками, головой и руками.

Когда в «тазере» сели батарейки, Винс сначала избил Хейнса до потери пульса дубинкой со свинцовой дробью, а потом прикончил, воткнув между двух ребер штопор и направив его под углом в сторону бьющегося сердца.

Сссснап!

Мертвая тишина накрыла дождевой лес, Винс чувствовал, что за ним наблюдают тысячи глаз, внимательных глаз диких тварей. Винс верил, что притаившиеся наблюдатели одобряют то, что он сделал с Хейнсом, поскольку стиль жизни ученого являлся оскорблением естественного порядка вещей, того естественного порядка, которому подчинялись все обитатели джунглей.

Винс сказал Хейнсу «спасибо», но целовать не стал. Только не в губы. И даже не в лоб. Жизненная энергия Хейнса была не хуже, чем у других, но вот его тело и дух были нечистыми.