Читать книгу Ранняя пташка - Джаспер Ффорде - Страница 7

На рассвете мы направились через весь город. Чистые гусеницы Снегохода вгрызались в свежевыпавший снег, небо было свинцово-черным. Только тоненькие струйки пара, поднимающиеся над многочисленными Дормиториумами, намекали на то, что мы находимся в городе с полумиллионным населением.

Несмотря на то что до официального начала Зимы оставалось еще два дня, все затаились по домам, и те, кто еще не заснул, завершали подготовительные ритуалы перед зимней спячкой. Особенно популярными были занятия йогой и григорианские хоралы; йо-йо, танго, мурлыканье себе под нос, карты и акварели получали распространение и исчезали со сцены в зависимости от прихотей моды. Но для большинства подготовка заключалась просто в замедлении деятельности и сознательном избегании любого возбуждения. Это было успокоение, расслабление душой и телом.

Для того чтобы помочь первоначальному погружению в сон и облегчить повторное засыпание в случае случайного пробуждения, по кабельным сетям на протяжении всей Зимы непрерывно крутили «Бонанца» [31]. Жители с Синдромом непреднамеренного пробуждения оставляли у изножья кровати включенный телевизор с приглушенным звуком.

– Нудный он только оттого, что его повторяют без конца, – объяснил Логан, когда мы обсуждали методы, позволяющие тем, кто случайно проснулся, легче заснуть, – а знакомые наизусть персонажи и ситуации способствуют по большей части трансцендентному блужданию сознания.

Никто точно не мог сказать, почему именно «Золотое дно» было выбрано телевидением для Зимы, однако чем больше люди смотрели сериал, тем лучше тот справлялся со своей задачей. Ну а уж если перипетии семейства Картрайтов не срабатывали, всегда можно было посмотреть повтор «Перекрестка» [32] или отправиться в долгожданное забвение старым проверенным путем: «Одиссей», «Моби Дик» или «Война и мир».

Я остановил Снегоход перед Дормиториумом «Берил Кук», самым большим из двадцати семи Ночлежек [33] на побережье Пенарта. Убедившись в том, что датчик давления сжатого воздуха находится в зеленой зоне, чтобы можно было обеспечить легкий запуск, я заглушил двигатель и выбрался через заднюю дверь. Выпавший недавно снег частично растаял на утреннем солнце, затем снова замерз и хрустел под ногами, словно рисовые хлопья.

– Регулирующие стержни введены до предела, а температура ядра все равно остается в красной зоне, – с непонятным воодушевлением сказал нам привратник, словно пожар в ядерном реакторе станет желанным развлечением во время Зимней скуки.

Он пригласил нас в маленький центр управления, расположенный сразу же у входа, и мы уставились на циферблат датчика температуры ядра, стрелка которого действительно дрожала у опасного значения.

В настоящий момент на протяжении всей Зимы температуру Нижнего идеала [34] в Дормиториумах поддерживают Урановые ядерные реакторы, пришедшие на смену ненадежным и непредсказуемым «Тлеющим ямам», заполнявшимися перемежающимися слоями торфа, урановой смолки, угля и древесины твердых пород. По сравнению с ними «Чугунки» на основе урана и графита отличались высокой эффективностью и, как правило, не требовали обслуживания, однако иногда – крайне редко, как постоянно подчеркивала Ядерная комиссия Альбиона, – весьма ярко проявляли свой характер.

– Я не могу входить в Зиму, имея на руках потенциальный перегрев реактора с последующей автоматической его заглушкой, – сказал привратник. – Кто заплатит за переселение обитателей «Берила», если в разгар Зимы он отключится? Только не я.

Я озабоченно посмотрел себе под ноги.

– Когда осуществлялось переоборудование «Тлеющих ям» в «Чугунки», была установлена надежная защита, – сказал Логан, почувствовав мое беспокойство. – Между нами и реактором двенадцать дюймов свинца. Только в одной ядерной Ночлежке в Кардиффе однажды возникла чрезвычайная ситуация «оранжевого» уровня опасности, и это случилось в «Кэри Грант».

– Регулирующие стержни заклинило, – объяснил привратник. – Но сработала система безопасности, – с некоторым разочарованием добавил он.

Мы связались с дежурным Ядерной миссии Альбиона, и тот сначала предложил нам ничего не предпринимать и подождать, «пока не станет совсем плохо». Затем он все-таки уступил под нашим нажимом и, зевая, посоветовал кому-нибудь спуститься вниз и посмотреть, в чем дело, и снова связаться с ним, если мы решим, что «все серьезно».

Логан попросил меня найти по списку «Спасателей» ближайшего техника, но привратник избавил меня от лишних хлопот.

– У нас на десятом этаже живет Оливер Тиффен, – сказал он. – Хороший парень. Я сейчас схожу за ним.

Для экстренных вырубаний [35], наружного осмотра и прочих потенциально смертельно опасных ситуаций существовал список энергичных восьмидесятилетних стариков, знающих толк в реакторах, которым смертельная доза радиоактивного облучения не слишком критично сократит оставшийся жизненный срок. Платили им за работу более чем щедро, а тому, в ком возникала необходимость, полагалась еще и медаль, однако благодаря достаточно надежным мерам безопасности и невысокой мощности реакторов такое случалось крайне редко.

Мистер Тиффен спустился к нам через десять минут, в неуместном твидовом пиджаке и галифе, выглядящий на удивление молодо – на вид ему можно было дать от силы лет сорок пять. Конечно, вызваться добровольцем можно в любом возрасте, но Спасатели были обязаны постоянно находиться в получасовой готовности. Посмотрев на приборы в центре управления, Оливер Тиффен поморщился, увидев, что температура в реакторе поднялась еще на несколько градусов.

– Похоже, придется немного попотеть, – сказал он, надевая садовые перчатки, очки-«консервы» и примитивные наушники с прикрепленным микрофоном. На шее у него висела старая сумка с противогазом, с привязанным спереди кислородным баллоном, а в руке он держал кожаный саквояж с позвякивающими гаечными ключами.

– Проблемы? – спросил Логан, пока Тиффен листал сервисный журнал, старый, заплесневевший, покрытый пятнами от кофе.

– Если я прав, у нас меньше двадцати минут до того, как взрыв разнесет здание и разбросает горящее радиоактивное топливо в радиусе тысячи ярдов.

– А если вы ошибаетесь? – спросил Логан.

– Ну тогда отказали приборы или меня подводит мой опыт, – усмехнулся Тиффен. – А вам на всякий случай лучше убраться отсюда. Привратник! Будьте готовы затопить реактор, если я не успею вовремя его заглушить.

– Все настолько плохо?

– Все настолько плохо. Вот, – добавил Тиффен, протягивая Логану запечатанный конверт [36], – возьмите на тот случай, если все пойдет вверх тормашками, хорошо?

После чего он сказал привратнику быть наготове, отпер висевшим на шее ключом дверь, ведущую в реактор, и скрылся внутри. Дверь захлопнулась, и мы услышали его торопливые шаги, грохочущие по железным ступеням винтовой лестницы.

– Если хотите, вы оба можете уйти, – сказал привратник, держа руку над большой красной рукояткой с надписью «АВАРИЙНОЕ ЗАТОПЛЕНИЕ РЕАКТОРА».

Как привратник он вначале показался бестолковым и беспечным, но сейчас, когда наступил критический момент, он был готов поступить так, как поступают все привратники – до конца оставаться вместе со своими спящими подопечными и при необходимости погибнуть вместе с Дормиториумом. Я постепенно узнавал, что Зима диктует свои собственные понятия долга и чести.

– Мы останемся здесь, – сказал Логан, уверенный, как мне кажется, в том, что привратник и Тиффен тем или иным способом решат проблему.

Он не спросил у меня, собираюсь ли оставаться я, но в качестве его Послушника я как бы был его неотъемлемой частью. Через несколько минут из хриплого динамика донесся голос Оливера Тиффена, объяснившего, что вследствие какой-то технической неисправности произошла утечка воды из предохранительного бака, и «здесь все сварилось». Мы услышали «о черт», еще несколько отборных ругательств, после чего спокойным и размеренным тоном: «затопляй, затопляй, затопляй».

Не колеблясь ни мгновения, привратник потянул рычаг. Где-то глубоко внизу послышался гул, похожий на плеск жидкого цемента, затем наступила тишина. Стрелка термометра резко дернулась вниз, и остальные датчики так же медленно упали до нуля.

– Ну вот, – пробормотал привратник, – я остался без работы.

В «Берил Кук» находились две сотни постояльцев, и все те, кто еще не заснул, помогли переносить спящих. Ходящих во сне и дремлющих распределили по дежурным комнатам в других Дормиториумах, но всех, кто уже погрузился в елейную бездну спячки, отправили в Ночлежку «Пчелиные соты», прямо на койках, так что они ничего не заметят до тех пор, пока не проснутся. Прибыла мэр собственной персоной с большой свитой широко зевающих чиновников, горевших желанием приуменьшить серьезность происшествия, вероятно, потому, что это означало меньше бумажной волокиты и скорейшее возвращение в постель.

– Полагаю, мы должны присвоить случившемуся Третий уровень – «Серьезное происшествие», – сказала мэр, – а не Четвертый, «Авария с местными последствиями». Вы согласны?

– Строго говоря, пострадавший погиб не из-за реактора – он утонул. Так что это скорее имеет отношение к береговой охране.

– Его погребли под собой двадцать тонн борной суспензии, – напомнил Логан.

– Согласна, – ответила мэр. – Его тело откопают Весной. Его жертва останется в памяти, ему воздадут почести.

После чего она поднялась на ступени у входа, позируя для одинокого фотографа, который прибыл в паре с равнодушным журналистом, задавшим несколько несущественных вопросов. До Засыпания оставалось два дня. Никто не проявляет воодушевления в чем бы то ни было в последнюю неделю перед тем, как отправиться на боковую.

– Пошли со мной, – сказал Логан после того, как мэр, зевая, удалилась обратно в Муниципалитет.

Все Дормиториумы строятся по одному плану, не слишком изменившемуся по сравнению с первоначальным, принятым в четвертом веке императором Константином. Круглое в плане здание, как правило, увенчанное острой конической крышей, двадцать или больше этажей и проходящая посредине шахта центрального отопления. Лестницы или заключены в толстые теплоизоляционные стены, или, как здесь, закручены спиралью в центральной пустоте.

Комната Оливера Тиффена находилась на восьмом этаже, и Логан отпер ее своим Всеключом. Тускло освещенная комната имела стандартную планировку куска пиццы: сектор в одну восьмую круга, с дверью в усеченном остром углу. Остальное пространство было разделено на ванную, спальню и гостиную. Тепло и свет, удобства, которым придавали большое значение, поступали с двух противоположных сторон: тепло – от центрального ядра, проходящего через все здание, свет – сквозь забранные тройным стеклом щели в наружной стене.

Мы нашли миссис Тиффен в спальне, в окружении пакетов с едой. Она выглядела сытой, но совершенно безучастной, – Оливер Тиффен приютил свою жену у себя после того, как та отправилась в ночное скитание. При нашем появлении миссис Тиффен щелкнула зубами, после чего бойко исполнила переложение «Помоги себе сам» для бузуки.

– А играет она неплохо, а? – заметил Логан.

Для лунатиков было обычным делом демонстрировать навыки, извлеченные из обрывков памяти. Большинство могли произнести несколько слов или выполнить какое-нибудь действие, пусть и такое обыденное, как поход в ближайший магазин или включение радиоприемника. Очень немногие, однако, были способны делать что-то экстраординарное – кататься на коньках или играть в преферанс. К числу последних, или, на жаргоне о лунатиках, «Шутникам», принадлежала и миссис Тиффен. По слухам, более продвинутые из преобразованных – Эдварды и Джейн, например, – создавались на основе именно этих людей. По-видимому, проще перенастраивать тех, кто с приветом.

– Ваш супруг только что утонул под двадцатью тоннами борной суспензии, – сказал Логан, обращаясь к миссис Тиффен, – но он без колебаний и без лишних слов выполнил свой долг. Вы можете им гордиться.

Ничего не ответив, миссис Тиффен продолжала играть на бузуки.

– К чему столько трудов, чтобы сохранить ее? – спросил я, глядя на женщину, с виду вполне здоровую, хоть и немного бледную. – И к чему таким молодым вызваться добровольцем в «Спасатели», потенциально обрекая себя на такую страшную смерть?

Вместо ответа Логан протянул мне конверт, который вручил ему Оливер Тиффен перед тем, как спуститься в «Чугунок». Записка была краткой.

Несмотря на то что внешне мозг моей жены кажется мертвым, он жив, только никак не может проснуться. Наверное, я не могу рассчитывать на то, что вы продолжите за ней ухаживать, но я буду очень признателен, если ее не разделают и не преобразуют.

– Это весьма распространенное убеждение, – сказал Логан, забирая у меня письмо, – но объяснимое, если учесть, какие сильные чувства поставлены на карту.

– Вы выполните его просьбу и отправите ее на покой? – спросил я.

– Нет, – ответил Логан, погруженный в глубокие раздумья, – я отвезу ее в Двенадцатый сектор для преобразования. Это будет хороший предлог наведаться к Токкате и выяснить, что она хочет.

Логан попросил меня заглянуть в «Справочник Брадшо» [37], и я выяснил, что еще можно успеть съездить в Двенадцатый сектор и вернуться обратно до Зимнего перерыва.

– Чем мне заняться во время вашего отсутствия? – спросил я.

– Ты едешь со мной, Уортинг. Это будет тебе хорошим уроком.

– Да? – с сомнением произнес я.

Мое нежелание ехать было вполне объяснимо: Талгарт, главный город Двенадцатого сектора, является крупнейшим населенным пунктом в районе, примечательном своей безлюдностью, а также высокой концентрацией зимокочевников и Злодеев. Зимой дороги становятся непроезжими, пополнить запасы продовольствия невозможно. Не хотелось бы застрять в таком месте. Не хотелось бы вообще оказаться в таком месте [38].

К тому времени как мы пять часов спустя сели в поезд, переселение постояльцев «Берил Кук» было уже завершено. «Гибер-тех» не забирает всех подряд лунатиков-Шутников, поэтому я составил бумаги, отправил запрос по факсу и через десять минут получил ответ: срочно доставить миссис Тиффен в Двенадцатый сектор.

– Можно задать один вопрос? – сказал я, когда мы ждали поезд на Центральном вокзале Кардиффа.

Миссис Тиффен сидела вместе с нами, снова и снова исполняя «Помоги себе сам», которая казалась мне все более нелепой. Перевозка лунатиков – это не ракетные технологии: достаточно лишь их кормить. Беспокойными они становятся, только когда проголодаются; а когда они очень проголодаются, от них можно ожидать очень крупных неприятностей.

– Валяй.

– В чем именно Токката ждет вашей помощи и кто такая Аврора?

– Это уже два вопроса.

– Я так думаю, это две стороны одного и того же вопроса.

Посмотрев на меня, Логан улыбнулся.

– Очень… проницательно. Что ж: Токката связывалась со мной по поводу вирусного сновидения, распространившегося по всему Двенадцатому сектору. Судя по всему, обыкновенным, здравомыслящим людям снится сон про синий «Бьюик», после чего они сходят с ума. Психотические случаи, попытки убить людей, бредовые крики про отрубленные руки и раскидистые дубы, про погребенных заживо и тому подобное. Токката хотела узнать мое мнение.

– «Бьюики», отрубленные руки, раскидистые дубы, погребение заживо?

– Это сон, Чарли, в нем не должно быть смысла. Во время учебы в Академии вам говорили про вирусные сновидения?

– Сны мы рассматривали только в рамках модуля 6-А: «Психология сна без применения «морфенокса» [39].

Никто и не думал, что нужно давать более обширные знания: сон – это лишь попытка подсознания составить связное повествование из беспорядочного набора мыслей, фактов и воспоминаний, и он только расходует впустую ресурсы, которые должны помочь человеку продержаться до Весны.

– А Аврора?

– Глава службы безопасности «Гибер-теха». Первостатейное дерьмо. Они с Токкатой не ладят между собой. Точнее, все гораздо хуже: они друг друга ненавидят. Когда дело доходит до контактов «Гибер-теха» с Консульской службой в Двенадцатом секторе, есть только одно правило: избегать всеми возможными силами.

– Аврора, – задумчиво пробормотал я, – богиня утренней зари.

– Богиня неприятностей, – поправил меня Логан, поднимаясь на ноги, поскольку наш поезд подошел к перрону. – Но я обещал помочь.

Я устроился в купе вместе с играющей на бузуки миссис Тиффен и накормил ее батончиком нуги с орехами, и она, насытившись, снова принялась исполнять «Помоги себе сам». Как оказалось, Логан терпеть не может бузуки, поэтому он перебрался в первый класс.

К нам с миссис Тиффен присоединилась женщина, оказавшаяся Зимней актрисой, и поезд тронулся. Тогда я этого еще не знал, но, сопровождая женщину, лишенную мечтаний, я направлялся навстречу женщине своей мечты.