Читать книгу Молчаливые боги. Мастер печали - Джастин Колл - Страница 7

Раньше дверь в дальнем конце кухни выходила прямо на улицу, но, когда Аннев подрос, Содар соорудил за ней деревянную пристройку, чтобы мальчику было где тренироваться. Получилось довольно просторное помещение: здесь нашлось место не только для всего их тренировочного арсенала, но и для поленницы дров, погреба и крошечной уборной.

Войдя в комнату, Аннев снял с крюка на стене сумку для дичи и охотничий нож. Бросив взгляд в угол, где располагалась уборная, мальчик вздохнул, подбежал к низенькой деревянной коробке и вытащил из-под нее ночной горшок. Держа его в вытянутой руке, Аннев вышел из пристройки и засеменил рысцой к лесу, который находился в четверти мили. Там он вылил содержимое горшка в кусты (особенные, предназначенные именно для этой цели кусты), поставил горшок на землю и, пригнувшись, бесшумно заскользил между деревьями. Какой, интересно, ждет его улов?

Сделав дюжину шагов, Аннев на мгновение замер, с наслаждением втягивая носом густой аромат Чащи и прислушиваясь к привычным звукам. Все здесь было хорошо ему знакомо: и высокие вечнозеленые ели, и дубы с березами, все еще сохранившие кое-где сухие скукоженные листья – деревья стряхнут их лишь после того, как набухнут почки, обещая новый наряд, ничем не уступающий прошлогоднему. Свернув на одну из звериных троп, Аннев помчался в самую глубь Чащи, где стояли его ловушки.

Через полчаса в его сумке уже лежали фазан, две толстенькие белки и на удивление жирный кролик. Аннев заспешил обратно и уже почти добежал до опушки, но тут кое-что привлекло его внимание: вокруг нескольких сосен, несмотря на яркий солнечный свет, проникавший сквозь их кроны, клубились плотные черные тени.

Сумеречные омуты редко появлялись в Чаще, Аннев лишь несколько раз натыкался на них, когда забредал вглубь леса. Но он всегда обходил их стороной и никогда еще не видел омут рядом с деревней.

Закинув сумку с дичью на плечо, Аннев подошел к кусту терновника, нагнулся и подобрал камень размером с пол-ладони. Взвесив его в руке, он повернулся к омуту и швырнул в него снаряд.

Камень с тихим свистом исчез в черном облаке. Аннев немного подождал, всматриваясь в колыхающиеся тени.

Ничего.

Мальчик раздосадованно вздохнул. Он так надеялся, что произойдет хоть что-нибудь, а тут – сплошное разочарование. Но Аннев не собирался так просто сдаваться.

Он нагнулся, чтобы подобрать еще один камень, но, поскольку не сводил глаз с теней, схватился за терновник. Вскрикнув от боли, мальчик выпустил колючую ветку, несколько раз сжал руку в кулак и посмотрел на ладонь: на ней уже набухли две красные капли. Аннев чуть было не вытер ладонь о тунику, но вовремя остановился. Его школьная форма и без того не первой свежести, не хватало еще на ней пятен крови.

Он оглядел землю, застланную сухими сосновыми иглами, и заметил серый камень вдвое больше предыдущего. Осторожно отодвинув в сторону ветку терновника, Аннев подобрал камень, вытер о его прохладную поверхность зудящую от уколов ладонь, а после этого бросил его в чернильную пустоту.

Сначала ничего не происходило. Но вдруг облако непроницаемой темноты едва заметно содрогнулось, и по всему омуту пробежала малиновая рябь. Аннев и моргнуть не успел, как все закончилось, будто и не было ничего.

Тут Аннев по-настоящему разозлился. Он приблизился к омуту вплотную и, хоть сердце его колотилось в груди как сумасшедшее, сунул ногу в черноту. Убедившись, что ничего не происходит, Аннев сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Мальчик чувствовал, как становится все холоднее. Сначала тени плескались на уровне его колен, пара шагов – и они почти полностью скрыли бедра. Это было все равно что брести в густом осеннем тумане через мельничный пруд. Однако чем глубже погружался Аннев во тьму, тем нестерпимее становился холод – и тем отчетливее он ощущал, что кто-то или что-то пристально за ним наблюдает. Анневу стало плохо, голова у него закружилась – точно так же, как в те моменты, когда он смотрел вниз с высоких стен Академии, – и, выждав еще пару мгновений, он поспешил прочь.

Вынырнув из облака теней на свет, Аннев тут же обозвал себя дураком. Никого, кроме него, в лесу нет, а в сумеречном омуте ничуть не холоднее, чем в обычной тени. И ничего страшного в нем нет. А он, глупый, просто струсил безо всякой на то причины. И все-таки, как бы Аннев себя ни успокаивал, ему было не по себе. Он бросил быстрый взгляд на клубящиеся тени, вздрогнул и помчался домой.

– Ты горшок опорожнил? – первым делом спросил Содар, едва Аннев переступил порог кухни.

– Само собой, – ответил Аннев, радуясь, что самое неприятное позади.

– Хорошо. Умойся, поешь и займемся магией.

Аннев застонал:

– Мы же уже занимались, на прошлой неделе!

– А должны заниматься каждый день, – осадил его Содар, наливая себе чай. – Но перевод Спеур Дун занимает у меня все свободное время. – Он вздохнул, пригладил бороду и отхлебнул из кружки. – Нужно это исправить. К тому же приближается Регалей, а значит, магия будет даваться тебе проще, чем обычно.

Аннев опустил руки в холодную воду и начал энергично тереть правую ладонь, на которой остались следы крови; когда с этим было покончено, зачерпнул воды в ладони и плеснул на лицо.

– А что, перед Регалеем к магии проще подступиться? – спросил он.

– Судя по моему опыту – да.

Содар бросил ему полотенце.

– Может, поэтому и появляются сумеречные омуты?

– Сумеречные омуты?

Аннев кивнул и кинул Содару мокрое полотенце.

– Такие места в Чаще, в которых собираются тени. Они еще похожи на настоящий пруд.

– Да, ты уже как-то о них упоминал, только называл по-другому. И сегодня тебе попался такой омут?

Аннев потер перчатку, скрывающую его левую руку до локтя, и снова кивнул.

– Недалеко от опушки. – Он задумался. – Раньше они так близко не подходили.

Он вспомнил, как ему было холодно, пока он брел сквозь тьму, и вздрогнул. А когда поднял голову, увидел, что Содар внимательно наблюдает за ним.

– Омуты, говоришь? – спросил старик, не сводя с него глаз. – Ты ведь всегда обходил их стороной.

Аннев снова кивнул.

– И никогда не пытался подобраться поближе?

Аннев пожал плечами:

– Не совсем. Сегодня, к примеру, я подошел и бросил в него пару камней. Но ничего особенного не случилось.

Содар продолжал буравить его взглядом. Было ясно: старик ждет продолжения истории. Наконец, крякнув, он снова принялся за чай.

– Сам я эти омуты никогда не видел, – сказал он и сделал большой глоток из кружки. – Но, думаю, ты прав насчет них. Чаща непостижимым образом связана с царством теней, и связь эта становится крепче во время Регалея. Может, они и безвредны, но я бы все равно держался от них подальше.

Содар замолчал, ожидая ответа, но Аннев молчал. Тогда старик погрозил ему пальцем и произнес:

– Я хочу это услышать, Аннев. Обещай, что и близко не подойдешь к этим сумеречным омутам.

Аннев нервно сглотнул:

– Обещаю.

– Вот и хорошо, – сказал Содар. – Ну что ж, коль магия Чащи сегодня сильнее обычного, надо полагать, что и твоя не подкачает. Времени на глифы у нас нет, так что займемся мешком.

И с этими словами извлек из складок мантии кусок выцветшей зеленой ткани.

Аннев издал мученический стон и плюхнулся на стул напротив старика. Священник нахмурился, и мальчишка, нацепив на лицо восторженную улыбку, с притворной радостью воскликнул:

– Давай же сюда свой бездонный куль разочарований!

Содар фыркнул и бросил мешок на стол. Аннев подтянул его к себе, развязал и сунул в него правую руку.

– У меня сроду ничего не получалось.

Содар пожал плечами:

– Как знать? Вдруг сегодня получится.

– Ага. Например, он откусит мне руку.

Содар улыбнулся и отпил из кружки.

– Это вряд ли. Какой прок от мешка-тайника, если он будет откусывать руки? И вообще, мешок ничего не может у тебя забрать – сначала ты должен опустить предмет.

Аннев задумчиво потеребил ткань.

– Почему с артефактами, что нам дают для тренировок, я работать могу, а с этим мешком – нет?

– Потому что артефакты бывают разные: одни создаются для всех, другие – для некоторых, а третьи – лишь для одного-единственного человека. Мастера и древние полагают, что никто из учеников не владеет магией, поэтому они дают вам простые артефакты – те, что одинаково хорошо работают в любых руках. Но мешок-тайник поддается лишь тому, у кого есть талант, а значит, чтобы привести его в действие, необходимо приложить больше усилий. Одного лишь желания, волшебного слова или взмаха руки будет недостаточно.

– И что я должен вытащить? – проворчал Аннев.

Содар откинулся на спинку стула и пригладил бороду.

– Завтрак. Достанешь – ешь на здоровье.

– Очень смешно, Содар.

– А я и не шучу.

– Погоди-ка, – взвился Аннев. – Ты серьезно? Ты и правда засунул туда мой завтрак?

Священник молча кивнул.

– Но… я ведь еще никогда ничего не вытаскивал! Я же умру с голоду!

– Не по моей вине. Твой завтрак лежит внутри. Никто не мешает тебе его съесть.

Аннев нахмурился, но снова принялся шарить в пустом мешке. На каждом занятии магией он чувствовал себя полным дураком, и сегодняшнее не являлось исключением.

– Мне будет проще искать, если ты скажешь, что именно я должен найти.

– Бекон.

Аннев в недоумении замер:

– Но у нас нет жареного бекона. Я бы учуял запах.

Содар широко ухмыльнулся:

– Верно. Но год или два назад я спрятал в мешке несколько сочных ломтиков. Наверняка еще не испортились.

Аннев тут же представил под пальцами склизкое прогорклое сало, и его передернуло от отвращения. Он выдернул руку из мешка и кинул злосчастным артефактом в своего наставника.

– Не верю я тебе.

На что священник невозмутимо ответил:

– Воля твоя. Мне больше достанется.

Потом запустил руку в мешок и вытащил из него толстый кусок жареного бекона.

Аннев глазам своим не мог поверить, а Содар принялся спокойно уплетать свой горячий улов. Это был самый настоящий бекон! Аннев почувствовал запах жира и копченого мяса, и его желудок сжался от голода.

– Давай его сюда.

Содар как раз доел последний кусочек. Он толкнул мешок к ученику и с удовольствием облизал жирные пальцы.

И Аннев, нарисовав в воображении полную тарелку хрустящего бекона, снова попытал счастья.

– А скажи, – обратился он к Содару, водя рукой под зеленым полотном, – почему бекон не остыл? Потому что время внутри мешка остановилось?

– Я вижу это так: мастер, создавший этот артефакт, соединил его с неким пространством, время в котором течет очень медленно. Думаю, еще и поэтому мешок так хорошо сохранился.

Аннев с сомнением покосился на потрепанную ткань:

– А по-моему, он уже на ладан дышит.

– Пусть так. Но сколько ему лет, как ты думаешь?

Аннева, который изо всех сил пытался сосредоточиться на горячем беконе, этот вопрос сейчас интересовал меньше всего.

– Понятия не имею. Лет сто?

– Три-четыре тысячи.

Мысли о завтраке тут же вылетели у мальчишки из головы.

– Его сделали в Век королей?

– Да. Если не раньше.

– Но откуда ты знаешь? И почему так в этом уверен?

Содар потянулся за мешком, и Аннев нехотя уступил. Что ж, видно, не судьба ему сегодня позавтракать.

– Потому, – произнес священник, – что однажды я захотел вытащить монетку. – Он демонстративно сунул морщинистую руку в мешок. – За несколько дней до этого я бросил сюда горсть монет, а поскольку, кроме хлеба, ничего покупать не думал, одной монетки мне было бы достаточно. – Содар вынул руку и бросил на стол изогнутый медяк. – Представь себе, как я удивился, когда увидел вот это.

Аннев поднял монетку. Она оказалась тяжелее, чем он ожидал, и совсем не похожа на медные щитки и звездочки, с которыми народ ходил на рынок, – она была не совсем круглая, с грубыми ребрами. Изображения на ней почти стерлись, но Аннев сумел разобрать вздыбленное море и разделяющий его надвое посох Одара на фоне исчерченного молниями неба. Среди волн он прочел буквы: «У-Р-Р-А-Н». На реверсе он увидел угрожающего вида молот, напоминающий вороний клюв: кузнечный молот и в то же время мощное оружие, он грозно парил над дымящейся наковальней.

– Кеос, – прошептал Аннев и, ошеломленный, разжал пальцы. Монета упала на стол, неуклюже прокатилась вперед и легла перед Содаром.

– Воистину, Кеос, – подтвердил Содар, поднимая тяжелый медяк.

– Никогда таких не видел, – выдохнул Аннев. – Это даритская или терранская?

– И даритская, и терранская. – Содар покрутил монету в руках. – В Век королей у народов Дароэи и Терры некоторое время ходили одни и те же деньги. Это время еще называлось вторым веком.

– Ну и что? Разве по ней можно судить о возрасте мешка? Ты сам мог ее туда уронить, а если не ты, то какой-нибудь коллекционер.

Содар покачал головой:

– Такие монеты вышли из обращения еще во втором веке, так что, думаю, это маловероятно. Но есть и еще кое-что.

Он вывернул мешок наизнанку. Аннев долго не мог сообразить, что старик хочет ему показать, пока наконец не увидел надпись «УРРАН», вшитую в сам шов.

– И что это?

– Не что, а кто. Этот мешок создал тот же терранец, что отлил форму для этой монеты. Талантливейший ремесленник своего времени, мастер, не знавший себе равных и всецело посвятивший себя искусству. Он родился на заре второго века. Поначалу он ставил свое клеймо на каждом творении: хотел, чтобы мир знал, чьи руки создали этот непревзойденный шедевр. – Содар ловко перекатил монету между пальцами. – Однако с возрастом Урран понял, что труд его ничтожен на фоне бесконечного величия мира, поэтому бросил создавать артефакты и ушел в священники.

– Он стал владыкой крови?

– И да и нет. Видишь ли, терранцы называют владыками крови тех представителей своего народа, кто обладает талантом создателя, как Урран. Мы же, дариты, не делаем между терранцами таких различий. По сути, Урран остался мастером артефактов, вот только свой талант он предпочел употребить на то, чтобы превратить в шедевр самого себя.

– А поскольку, – подытожил Аннев, – он перестал создавать артефакты, можно сделать вывод, что мешок и монета почти одного возраста.

– Точно. – Содар повернул монетку к свету, чтобы были видны полустертые буквы.

– А что случилось с Урраном, когда он стал священником?

Содар сделал неуловимое движение пальцами, и монета исчезла.

– А об этом я расскажу в следующий раз.

Он нагнулся вперед, вытянул руку – и вытащил монетку у мальчика из-за уха. Аннев презрительно хмыкнул и закатил глаза: тоже мне ловкач! Содар улыбнулся:

– Не стони, показать хороший фокус – это целое искусство. – Содар бросил монетку в мешок. – Давай, теперь твой черед. Достань мне монету Уррана.

Аннев взял мешок в левую руку, раздвинул края зеленой ткани и заглянул внутрь. Потом вздохнул и помотал головой:

– Да не могу я, Содар. Я не нашел бекон, и монету тоже не найду. Повезет еще, если удастся вытащить хотя бы пару пылинок.

– Этого будет достаточно.

Аннев недовольно запыхтел, но все равно сунул руку в мешок и принялся водить ею туда-сюда. Сдался он уже через несколько секунд.

– Ты ведь понимаешь, каково это? Шарить в пустом мешке? Это же…

– Тщетность в чистом виде?

– Да идиотизм это в чистом виде.

Содар махнул рукой перед его лицом, давая понять, что не желает слышать никаких отговорок.

– Просто скажи себе, что хочешь найти эту монету. Вспомни, какая она на вид, вспомни ее тяжесть.

Аннев начал водить рукой по кругу.

– Старая-престарая медная монета… Ага, понял. Вот сейчас я ее представлю как следует.

– Я уронил ее в мешок, ты сам видел. Она там, просто найди ее.

Поводив рукой еще несколько раз, Аннев вдруг замер. Глаза его расширились, а брови полезли на лоб от изумления.

– Кажется, нашел, – прошептал он, медленно вытаскивая руку из поблекшего зеленого мешка.

Содар, не сводя взгляда с его крепко сжатого кулака, подался вперед:

– Вот как? Да ты просто молодец, мальчик! Очень, очень хорошо. Теперь дай мне на нее взглянуть.

Он протянул руку ладонью вверх, Аннев разжал кулак…

Но в нем ничего не оказалось.

Содар, нахмурившись, поднял глаза, и мальчишка, который все это время с трудом сохранял серьезное выражение лица, прыснул со смеху.

– Купился! Прости, Содар, но тебя так легко надуть.

Священник раздраженно фыркнул и схватил мешок:

– Если бы ты меньше дурачился, у тебя бы лучше получалось.

– Если бы у меня хоть что-то получалось, тогда я и дурачился бы меньше, – парировал Аннев.

Он встал из-за стола.

– Мой завтрак оставь себе, а я уже побегу. Если опоздаю на урок, Дорстал не допустит меня к Испытанию.

Содар кивнул. Поднявшись со стула, он подошел к мальчику и положил руку ему на плечо:

– Сегодня будь внимателен. Вас, мальчишек, накануне Испытания суда так и тянет подраться. Особенно Фина. Но хороший вор тем и хорош, что не ввязывается в драки, а знает, как их избежать.

– Содар, мы не воры – мы аватары!

– Не вижу большой разницы, – проворчал старик. – Но меня радует, что хоть что-то ты воспринимаешь всерьез. – Он взял со стола кружку и мешок. – Ты лучший аватар в своем классе, Аннев, и не важно, дадут тебе этот титул или нет. Тебе нечего доказывать.

Аннев подумал о предстоящих состязаниях. Раньше они с друзьями всегда действовали заодно, но завтра…

Титус, Терин или я… Победа достанется лишь одному из нас.

Тут он вспомнил о кольце обещания, которое было спрятано в его комнате, – том самом, что он собирался подарить Маюн в последнюю ночь Регалея. Когда Аннев попросил кузнеца Шраона выковать это кольцо, он ничуть не сомневался, что станет одним из первых, кто пройдет Испытание суда. Ведь ученикам не разрешается вступать в отношения, пока они не станут аватарами, а жениться и вовсе позволено лишь мастерам-аватарам и древним. Так что, если завтра Аннев провалится, он станет стюардом, а значит, не видать ему ни Маюн, ни блестящего будущего в Академии.

А этого допустить нельзя. Он попросту не может проиграть. Он не станет стюардом и не потеряет Маюн. Решено: завтра он скажет друзьям, что каждый сам за себя. Так будет честно. Их судьба – в их собственных руках.

Но в самых дальних закоулках его сознания гнездилась еще одна мысль: как и прежде, объединиться с Титусом и Терином, сказать им, что сообща они смогут победить, а потом, когда возникнет такая необходимость, сразиться против них. Едва Аннев нарисовал себе этот план, как в животе у него похолодело.

Обуреваемый противоречивыми эмоциями, Аннев взглянул на Содара и нервно сглотнул.

– Ты прав, – произнес он. – Мне нечего доказывать.