Читать книгу Хроники Кадуола: Эксе и Древняя Земля - Джек Вэнс - Страница 12

Бодвин Вук осторожно положил письмо на стол: «Дальнейшее – молчание. Флоресте высказался начистоту. По меньшей мере, он умел изобретать изящные оправдания для неизящных поступков. Продолжим, однако. Возникла сложная ситуация, и мы должны внимательно продумать наши ответные меры. Да, Глоуэн? Ты хотел что-то сказать?»

«Мы должны немедленно атаковать Шатторак».

«Почему?»

«Чтобы освободить моего отца, почему еще?»

Бодвин Вук понимающе кивнул: «В пользу твоей концепции можно сказать, по крайней мере, что она проста и прямолинейна».

«Рад слышать. В чем же она неправильна?»

«Твоя реакция инстинктивна и порождена скорее эмоциями, характерными для Клаттоков, нежели хладнокровным интеллектом Вука». Глоуэн что-то прорычал себе под нос, но Бодвин и ухом не повел: «Позволю себе напомнить, что отдел B по существу – административное управление, вынужденное выполнять военизированные функции в отсутствие альтернатив. В лучшем случае мы могли бы мобилизовать две или три дюжины агентов – хорошо обученный, опытный, ценный персонал. А йипов сколько? Кто знает? Шестьдесят тысяч? Восемьдесят? Сто тысяч? В любом случае слишком много.

Поразмыслим. Флоресте упомянул о пяти автолетах под вершиной Шатторака – их больше, чем я ожидал. Мы можем отправить туда максимум семь-восемь автолетов, причем ни один из них нельзя назвать тяжело вооруженным. Не сомневаюсь, что Шатторак защищен наземными противовоздушными установками. В худшем случае мы можем понести потери, которые уничтожат отдел B, и уже на следующей неделе йипы налетят на побережье континента, как стая насекомых. А в лучшем случае? У Симонетты много шпионов, это необходимо учитывать. Может случиться так, что мы подготовим налет на Шатторак, высадим десант и не обнаружим ни тюрьмы, ни автолетов – ничего, кроме трупов заключенных. Ни Шарда, ни превосходства в воздухе – ничего. Полный провал».

Глоуэн все еще не мог смириться: «Не понимаю, как такой вариант можно назвать лучшим случаем».

«Исключительно в рамках твоего сценария».

«Так что же вы предлагаете?»

«Прежде всего, рассмотреть все возможности. Во-вторых, разведать обстановку. В-третьих, напасть, сохраняя наши намерения в строжайшей тайне до последнего момента». Бодвин включил экран на стене: «Вот, перед тобой Шатторак – с большого расстояния он кажется болотной кочкой. На самом деле вулкан возвышается на семьсот метров. К югу от него – большая река, Вертес». Изображение увеличилось; теперь можно было подробно рассмотреть вершину Шатторака – пустынное пространство в пологой эллиптической впадине, покрытое крупнозернистым серым песком и окруженное выступами черных скал. В центре поблескивала лужа купоросно-синей воды. «Площадь кальдеры – примерно четыре гектара, – пояснил Бодвин. – Этой фотографии лет сто по меньшей мере; не думаю, что с тех пор кто-нибудь производил съемки на Шаттораке».

«Похоже на то, что там жарко».

«Жарко, и еще как! Вот снимок, сделанный в другом ракурсе. Как можно видеть, вершину окружает полоса шириной метров двести. Там еще почти ничего не растет, кроме нескольких больших деревьев. Надо полагать, по ночам заключенные забираются на эти деревья. Ниже по склону начинаются джунгли. Если Флоресте правильно понял то, что слышал, заключенных содержат в этой полосе за частоколом, окружающим вершину, и они могут в любое время пытаться бежать через джунгли и болота на свой страх и риск».

Глоуэн молча изучал изображение.

«Мы должны тщательно разведать обстановку на Шаттораке и только после этого начинать облаву, – заключил Бодвин Вук. – Ты согласен?»

«Да, – поджал губы Глоуэн. – Согласен».

Бодвин продолжал: «Меня озадачило то, что Флоресте сообщает по поводу Чилке. Возникает впечатление, что его устроили на станции Араминта только потому, что Симонетта пытается найти и прибрать к рукам Хартию заповедника. Меня тоже беспокоит Общество натуралистов на Древней Земле: почему они ничего не делают для того, чтобы найти потерянные документы?»

«Насколько я знаю, общество почти не существует, в нем осталось буквально несколько человек».

«И этих людей нисколько не интересует судьба Заповедника? Трудно поверить! Кто нынче секретарь Общества?»

Глоуэн осторожно выбирал слова: «По-моему, он двоюродный или троюродный брат консерватора, по имени Пири Тамм».

«Надо же! И дочь Таммов улетела на Землю?»

«Улетела».

«Вот как! Поскольку… как ее звали?»

«Уэйнесс».

«Да-да. Поскольку Уэйнесс находится на Древней Земле, может быть, она могла бы оказать нам содействие в поиске документов, пропавших из архивов Общества. Напиши ей и предложи ей навести справки. Подчеркни, что ей не следует привлекать к себе внимание, и что никто не должен знать о цели ее розысков. По сути дела, я начинаю думать, что этот вопрос может приобрести большое значение».

Глоуэн задумчиво кивнул: «На самом деле Уэйнесс уже наводит справки по этому вопросу».

«Ага! И что ей удалось узнать, если не секрет?»

«Не могу сказать. Я еще не получал от нее никаких писем».

Бодвин Вук поднял брови: «Она тебе не писала?»

«Уверен, что писала. Но я не получил ни одного письма».

«Странно. Наверное, привратник пансиона Клаттоков запихнул ее почту куда-нибудь в старое ведерко для льда».

«Возможно. Хотя я начинаю подозревать другую персону. Так или иначе, как только мы справимся с проблемой на Шаттораке, я думаю, мне следует посоветоваться с Чилке и отправиться на Землю, чтобы откопать эти документы».

«Гм, да… – Бодвин Вук прокашлялся. – Прежде всего Шатторак, однако. В свое время мы еще обсудим этот вопрос». Бодвин поднял со стола письмо Флоресте: «А это останется у меня».

Глоуэн не стал возражать и покинул новое здание управления. Решительным шагом вернувшись в пансион Клаттоков, он распахнул дверь парадного входа. Сбоку от вестибюля находились две небольшие комнаты, где проживал Аларион ко-Клатток, главный привратник. Из открытой прихожей своей квартиры он мог, по мере надобности, наблюдать за всеми входящими и выходящими. В обязанности Алариона входило получение почты, в том числе сортировка посылок, писем и записок, оставленных одними обитателями пансиона другим, и их доставка в соответствующие квартиры.

Глоуэн прикоснулся к кнопке звонка, и в прихожую из внутренней комнаты вышел Аларион – худосочный согбенный субъект преклонного возраста, единственной выдающейся чертой которого была седая бородка клинышком: «Добрый вечер, Глоуэн! Чем я могу тебе помочь?»

«Вы могли бы объяснить мне загадку, связанную с некоторыми письмами, которые должны были приходить на мой адрес с Древней Земли».

«Могу сообщить только то, что мне известно совершенно определенно, – ответствовал Аларион. – Ты же не хочешь, чтобы я вдохновенно врал о сказочных письменах, гравированных на золотых скрижалях и ниспосланных крылатым архангелом Сарсимантесом?»

«То есть никаких писем с других планет для меня не было?»

Аларион взглянул через плечо на стол, где он сортировал почту: «Нет, Глоуэн, ничего такого».

«Как вам известно, меня не было на станции несколько месяцев. В это время я должен был получить несколько писем с другой планеты, но не могу их найти. Вы не помните никаких писем, доставленных в мое отсутствие?» – упорствовал Глоуэн.

Аларион задумчиво погладил козлиную бородку: «Кажется, тебе приходили письма. Я относил их в твою квартиру – даже после того, как Шард потерпел аварию. Как всегда, я опускал их в прорезь почтового ящика на двери. Но какое-то время ваши комнаты занимал Арлес, и он, естественно, получал вашу почту. Надо полагать, он просто отложил твои письма куда-нибудь».

«Надо полагать, – кивнул Глоуэн. – Спасибо, это все, что я хотел знать».

Глоуэн внезапно почувствовал острый приступ голода – что было неудивительно, так как он ничего не ел с самого утра. В трапезной он наспех соорудил себе ужин из черного хлеба, вареных бобов и огурцов, после чего поднялся к себе в квартиру. Усевшись перед телефоном, он пробежался пальцами по клавишам, но в ответ услышал бесстрастное официальное предупреждение: «Вы набрали номер абонента, доступ к которому предоставляется только уполномоченным лицам».

«Говорит капитан Глоуэн Клатток из отдела B. Мои полномочия вполне достаточны».

«К сожалению, капитан Клатток, вашего имени нет в списке уполномоченных лиц».

«Так внесите мое имя в этот список! Если потребуется, получите разрешение Бодвина Вука».

Наступило молчание. Через некоторое время бесстрастный голос прозвучал снова: «Ваше имя внесено в список. С кем вы хотели бы связаться?»

«С Арлесом Клаттоком».

Прошло еще пять минут, и на экране появилась одутловатая физиономия Арлеса, с надеждой ожидавшего соединения. Увидев Глоуэна, однако, Арлес сразу нахмурился: «А тебе что нужно? Я думал, случилось что-нибудь важное. Здесь и без тебя достаточно паршиво».

«Для тебя все может стать гораздо паршивее, Арлес – в зависимости от того, что случилось с моей почтой».

«С твоей почтой?»

«Да, с моей почтой. Ее доставляли в мою квартиру, и теперь ее нет. Что с ней случилось?»

Пытаясь сосредоточиться на неожиданной проблеме, Арлес раздраженно повысил голос: «Не помню я никакой почты. Приходила всякая никому не нужная дрянь. Когда мы вселились, квартира напоминала помойку».

Глоуэн безжалостно рассмеялся: «Если ты выбросил мою почту, тебе придется потеть на каменоломне гораздо дольше, чем восемьдесят пять дней! Подумай хорошенько, Арлес».

«Ни к чему со мной так разговаривать! Если и была какая-нибудь почта, я, наверное, сложил ее вместе с другими вещами в одну из коробок».

«Я просмотрел все коробки и не нашел никаких писем. Почему? Потому что ты их открывал и читал».

«Чепуха! Не нарочно, в любом случае! Если я видел письмо, адресованное Клаттоку, то, естественно, мог автоматически просмотреть его».

«И что ты с ним делал после этого?»

«Я же сказал: не помню!»

«Ты отдавал мои письма своей матери?»

Арлес облизнул губы: «Она могла их подбирать, чтобы сложить куда-нибудь».

«Она читала их у тебя на глазах!»

«Я этого не говорил. В любом случае, ничего такого не помню. Я не слежу за своей матерью. Это все, что ты хотел сказать?»

«Не совсем. Но мы продолжим нашу беседу, когда я узна́ю, что случилось с письмами», – Глоуэн выключил телефон.

Несколько минут Глоуэн стоял посреди комнаты, мрачно размышляя. Затем он переоделся в официальную форму агента отдела B и направился по коридору к квартире Спанчетты.

На звонок ответила горничная. Она провела Глоуэна в приемную – восьмиугольное помещение с обитой зеленым шелком восьмиугольной софой в центре. В четырех нишах стояли ярко-красные вазы из киновари с пышными букетами пурпурных лилий.

Спанчетта вышла в приемную. Сегодня на ней было длинное матово-черное платье, не украшенное ничем, кроме серебряного бутона. Шлейф Спанчетты волочился по полу, свободные длинные рукава скрывали ее предплечья и руки, а прическа возвышалась над теменем поразительной пирамидальной грудой черных кудрей с локоть высотой. Спанчетта отбеливала кожу, удаляя любые признаки смуглости. Секунд пять она стояла в дверном проеме, уставившись на Глоуэна глазами, блестящими, как осколки черного стекла, после чего внушительно приблизилась: «Зачем ты сюда явился, весь в погонах и нашивках, как оловянный солдатик?»

«Я в униформе, потому что пришел по делу, связанному с официальным расследованием».

Спанчетта издевательски рассмеялась: «И в чем еще меня обвиняют?»

«Я хотел бы допросить вас по поводу незаконного просмотра и присвоения почтовых отправлений – а именно почты, приходившей по моему адресу в мое отсутствие».

Спанчетта отмахнулась презрительным жестом: «Какое мне дело до твоей почты?»

«Я связался с Арлесом. Если вы сейчас же не вернете мне письма. я прикажу немедленно произвести обыск в вашей квартире. В таком случае, независимо от того, будут ли найдены письма, вам будут предъявлены уголовные обвинения, так как Арлес засвидетельствовал передачу моей почты в ваше распоряжение».

Спанчетта поразмышляла, после чего повернулась и направилась туда, откуда вышла. Глоуэн следовал за ней, не отставая ни на шаг. Спанчетта резко остановилась и обронила через плечо: «Это вторжение в частное место жительства, то есть серьезное правонарушение!»

«Только не в сложившихся обстоятельствах. Я хочу видеть, где именно вы хранили письма. Кроме того, я не желаю томиться целый час у вас в гостиной, пока вы занимаетесь своими делами».

Спанчетта выдавила злобную усмешку и отвернулась. В коридоре она остановилась у высокого секретера. Открыв один из ящиков, она вынула тонкую пачку писем, перевязанную резинкой: «Вот твоя почта. Я про нее просто-напросто забыла».

Глоуэн просмотрел четыре конверта – все они были вскрыты. Спанчетта наблюдала за ним, не высказывая никаких замечаний.

Глоуэн не мог найти слов, надлежащим образом выражавших возмущение. Глубоко вздохнув, он сказал: «На этом дело не кончится – вы от меня еще услышите».

Спанчетта отозвалась оскорбительным молчанием. Глоуэн повернулся на каблуках и удалился, опасаясь, что не выдержит и скажет или сделает что-нибудь, о чем пожалеет впоследствии. Горничная вежливо открыла перед ним выходную дверь. Глоуэн с облегчением поспешил выйти в коридор.