Читать книгу Златокожая девушка и другие рассказы - Джек Вэнс - Страница 5

Они медленно парили под куполом в зеленоватом пластиковом пузыре. Под ними простирался коммерческий фантастический ландшафт далекой планеты: серый газон, сучковатые красные и зеленые деревья, отбрасывающие контрастные черные тени, пруд, заполненный флюоресцентной зеленой жидкостью, клумбы экзотических цветов, грядки грибов.

Пузырь потихоньку дрейфовал в воздухе – по всей видимости произвольно – то высоко, под почти невидимым куполом, то низко, под кронами деревьев. Блюда, вместе с бокалами охлажденного вина и подмороженного пунша, появлялись одно за другим в центре стола.

«Чудесно и роскошно!» – думала Джина. Но почему бы Фозерингей тратился на нее? Может быть, он испытывал романтические чувства… Она поиграла с этой мыслью, тайком наблюдая за ним. Такое допущение представлялось неубедительным. Фозерингей не делал никаких ходов, характерных для флирта. Он не пытался очаровать ее любезностью или впечатлить показной мужественностью. Джина вынуждена была раздраженно признать, что ее собеседник выглядел… безразлично.

Она поджала губы. Происходящее приводило ее в замешательство. Она попробовала привлечь внимание полуулыбкой со взглядом искоса из-под опущенных ресниц.

«Не старайся зря, – посоветовал Фозерингей. – Когда ты поднимешься на станцию, тебе понадобятся все твои уловки».

Джина вернулась к ужину. Через минуту он спокойно сказала: «Мне было… любопытно».

«Теперь ты знаешь».

Джина попробовала дразнить его, пробудить в нем какие-то эмоции: «Знаю – что?»

«То, что вызывало у тебя любопытство – что бы то ни было».

«Пфа! Мужчины, как правило, одинаковы. У каждого одна и та же кнопка. Стóит ее нажать – и все они прыгают в одну и ту же сторону».

Фозерингей нахмурился, прищурился, бросил на нее оценивающий взгляд: «Возможно, ты еще не настолько повзрослела, как может показаться».

Джина напряглась. В каком-то необычном, не поддающемся определению смысле разговор приобрел огромное значение – как если бы ее способность выжить зависела от ее уверенности в своей искушенности, от умения приспосабливаться.

«Что вы имеете в виду?»

«Ты делаешь допущение, свойственное всем хорошеньким девушкам, – с едва заметным презрением ответил он. – Я думал, ты умнее».

Джина нахмурилась. Ее жизненный опыт мало располагал к абстрактному мышлению: «У меня никогда не было возможности наблюдать другую реакцию. Хотя я готова признать, что могут существовать исключения… Это своего рода игра – и я еще никогда не проигрывала. Даже если я заблуждаюсь на свой счет, до сих пор мне не приходилось платить за ошибки».

Фозерингей успокоился: «Тебе повезло».

Джина потянулась, выгнувшись всем телом, и улыбнулась так, словно ей пришла в голову забавная мысль: «Называйте это везением, если хотите».

«Когда имеешь дело с Эрлом Эйберкромби, везение не помогает».

«Вы первый произнесли это слово. На мой взгляд, удачливость – своего рода талант».

«Тебе придется пользоваться мозгами, а не только инстинктами». Поколебавшись, он прибавил: «По сути дела, Эрлу нравятся… странные вещи».

Нахмурившись, Джина сидела и ожидала дальнейших откровений.

Ее собеседник с прохладцей заметил: «Ты размышляешь о том, как лучше всего было бы задать вопрос: „Что во мне странного?“»

Джина резко обронила: «Мне не нужно объяснять, что во мне странного. Я и сама это знаю».

Фозерингей не высказал никаких замечаний.

«Я надеюсь только на себя, – продолжала Джина. – Во всех мирах, населенных людьми, я ни за кого не дам ломаного гроша. Делаю, что хочу, и никто мне не указ». Она внимательно следила за реакцией Фозерингея. Тот безразлично кивнул. Джина подавила приступ раздражения, откинулась на спинку стула и принялась изучать собеседника так, будто он был экспонатом за стеклянной витриной… Странный молодой человек! Интересно, он когда-нибудь улыбается? Его поведение напомнило Джине о фибратах из системы Капеллы – согласно неподтвержденным слухам, они умели вживляться в спинной мозг человека и контролировать его мышление. Холодность Фозерингея была достаточно необычной, чтобы в нем можно было заподозрить манекена, управляемого инопланетным паразитом… Но капелланский фибрат мог успешно манипулировать только одной рукой, а не двумя одновременно. Фозерингей держал в правой руке нож, а в левой вилку. Гипотеза не подтвердилась.

Он тихо произнес: «Я тоже наблюдал за твоими руками».

Закинув голову, Джина рассмеялась – здоровым подростковым смехом. Фозерингей посматривал на нее без какого-либо поддающегося определению выражения.

«На самом деле вы хотели бы узнать обо мне побольше, – парировала Джина, – но чопорное высокомерие мешает вам задавать вопросы».

«Ты родилась в Ангельске на Кодироне, – сказал Фозерингей. – Мать подкинула тебя – оставила в таверне. Азартный игрок по имени Джо Парльé позаботился о тебе. Когда тебе исполнилось десять лет, ты прикончила его и трех других мужчин, после чего улетела с Кодирона зайцем на пакетботе „Буцирус“ компании „Серые лайнеры“. Тебя сдали в приют для беспризорных детей в городе Пэй на планете Гордобелла. Ты сбежала оттуда, причем суперинтендант приюта был найден мертвым… Продолжать? Мне известны все твои проделки на протяжении следующих пяти лет».

Пригубив вино, Джина ответила без малейшего смущения: «Вы быстро работаете… Но преувеличиваете свои возможности, когда говорите, что вам известно все, что я делала на протяжении следующих пяти лет. Вы понятия не имеете о том, чтó я делала. Продолжайте же, что вы молчите?»

Безразличное лицо Фозерингея ничуть не изменилось. Он сказал – так, словно не расслышал ее слова: «Теперь слушай внимательно. Я объясню, чтó тебя ждет в ближайшее время».

«Говорите, я слушаю», – Джина снова откинулась на спинку стула. «Ловкий трюк! – думала она, – Игнорировать нежелательную ситуацию так, как если бы она не возникала. Конечно, чтобы успешно применять этот трюк, нужно обладать особым темпераментом. У Фозерингея, холодного, как рыба, это хорошо получается».

«Сегодня вечером с нами встретится человек по имени Веббард. Он – старший стюард на Станции Эйберкромби. Мне удалось оказать на него некоторое влияние. Он возьмет тебя с собой на станцию и устроит тебя служанкой в личные апартаменты Эрла Эйберкромби».

Джина наморщила нос: «Служанкой? Почему я не могу прилететь на станцию как богатая туристка?»

«Это выглядело бы несуразно. Такая гостья, как ты, прибыла бы на станцию на „Козероге“ или на „Небесном посохе“. Эрл всех во всем подозревает. Несомненно, он стал бы тебя сторониться. Его мамаша, старуха Клара, внимательно следит за ним и ежедневно внушает ему, что все девушки на станции только о том и думают, как бы поживиться его деньгами. Будучи служанкой, ты сможешь встречаться с ним в интимной обстановке. Эрл редко покидает свой кабинет – он полностью поглощен коллекционированием».

«Даже так! – пробормотала Джина. – Что он собирает?»

«Всякую всячину, – губы Фозерингея на мгновение подернулись гримасой, напоминавшей улыбку. – По словам Веббарда, однако, Эрл довольно-таки любвеобилен и уже флиртовал с несколькими девушками на станции».

Рот Джины брезгливо покривился. Фозерингей безучастно наблюдал за ней.

«Когда я… начну?»

«Веббард вылетает завтра, на грузовой барже. Ты отправишься вместе с ним».

Прозвучал едва слышный зуммер. Фозерингей нажал кнопку: «Да?»

«Вас хочет видеть господин Веббард, сэр».

Фозерингей направил дрейфующий пузырь вниз, на посадочную площадку.

Там их ждал Веббард – самый толстый человек из всех, каких когда-либо видела Джина.

Табличка на двери гласила: «Ричард Майкрофт, адвокат». Когда-то, давным-давно, Джина слышала краем уха, как кто-то рекомендовал Ричарда Майкрофта как надежного адвоката.

Секретарша – смуглая женщина лет тридцати пяти с бесцеремонным пронзительным взглядом, спросила: «Вам назначили время приема?»

«Нет, – ответила Джина. – Я очень тороплюсь».

Поколебавшись секунду-другую, секретарша наклонилась к микрофону: «Юная особа – мисс Джина Парльé – хотела бы с вами поговорить. Новый клиент».

«Хорошо, пригласите ее».

Секретарша указала кивком на дверь и сухо обронила: «Проходите».

«Я ей не нравлюсь, – подумала Джина. – Потому что я – то, чем она когда-то была и чем хотела бы стать снова».

Майкрофт оказался плечистым человеком с приятным выражением лица. Джина тут же приготовилась к обороне – если ты к кому-то расположена, и он это понимает, он чувствует себя обязанным давать тебе советы и вмешиваться в твои дела. Джина не нуждалась в советах. Она нуждалась в двух миллионах долларов.

«Так-так, мадемуазель! – приветствовал ее Майкрофт. – Чем могу быть полезен?»

Джина подумала: «Он обращается со мной, как с ребенком. Может быть, в его глазах я действительно выгляжу ребенком». Вслух она сказала: «Я хотела бы получить консультацию. Не знаю, сколько вы берете за это с клиентов. Я могла бы заплатить сто долларов. Когда вы решите, что стоимость ваших рекомендаций начинает превышать сто долларов, дайте мне знать – и я уйду».

«За сто долларов можно получить десятки советов, – отозвался Майкрофт. – Болтовня обходится недорого».

«Только не болтовня адвоката!»

Майкрофт перешел к делу: «В чем заключается ваша проблема?»

«Насколько я понимаю, наш разговор останется в тайне?»

«Разумеется», – улыбка Майкрофта застыла, превратившись в гримасу вежливого внимания.

«В том, что я скажу, нет ничего незаконного – в той мере, в какой это касается меня – но я не хотела бы, чтобы вы даже намекали об этом… тем, кого это могло бы заинтересовать».

Майкрофт, сидевший за столом, выпрямился в кресле: «От адвоката ожидается, что он будет хранить в тайне сведения, полученные от клиента».

«Ладно… Что ж, дело обстоит следующим образом…» Она рассказала о Фозерингее, о Станции Эйберкромби и об Эрле Эйберкромби. Она сообщила о том, что Эрл страдает неизлечимым заболеванием. Она не упомянула о мнениях Фозерингея по этому поводу. Она сама старалась об этом не думать. Фозерингей ее нанял. Он разъяснил ее обязанности и уведомил ее о том, что Эрл Эйберкромби болен. И для нее этого было достаточно. Если бы она задавала слишком много вопросов и выяснила вещи, слишком тошнотворные даже для нее, Фозерингей нашел бы другую, не столь любопытную девушку… Поэтому Джина лишь вскользь упомянула о болезни Эрла. По сути дела, она ничего о ней не знала. И не хотела знать.

Майкрофт внимательно слушал и ничего не говорил.

«Вот что я хотела бы выяснить, – продолжала Джина. – Унаследует ли супруга Эрла его состояние? Я не хотела бы нажить кучу неприятностей бесплатно. В конце концов, Эрлу еще не исполнился двадцать один год. Поэтому я подумала: на всякий случай не помешало бы заранее удостовериться в том, что может произойти после его смерти».

Некоторое время Майкрофт не двигался – он сидел, молча разглядывая посетительницу. Затем он набил трубку.

«Джина! – сказал адвокат. – Позволь дать тебе совет. Бесплатный совет. Без каких-либо условий».

«Не беспокойтесь! – отозвалась Джина. – Мне не нужны благожелательные нравоучения. Я хочу услышать от вас то, за что стоило бы заплатить».

Майкрофт поморщился: «Ты намного умнее, чем может показаться, учитывая твой возраст».

«Мне пришлось поумнеть… Если вам нравится считать меня ребенком, будь по-вашему».

«Зачем тебе миллион долларов? Или – насколько я помню – два миллиона?»

Джина удивленно уставилась на адвоката: неужели он сам не мог ответить на такой вопрос? Или, может быть, на него действительно трудно было ответить? Пытаясь подыскать подходящие слова, она их не нашла.

«Как вам сказать… – Джина вздохнула. – Я хотела бы иметь аэроглиссер, красивые наряды и, может быть…» Перед ее внутренним взором внезапно возникла непривычная картина: ее, Джину, окружали друзья. Приятные люди – такие, как господин Майкрофт.

«Если бы я был психологом, а не адвокатом, – сказал Майкрофт, – я решил бы, что тебе не хватает отца и матери гораздо больше, чем двух миллионов долларов».

Джина страшно разозлилась: «О нет! Мне не нужны родители. Они давно умерли». В той мере, в какой это ее касалось, они умерли – в тот момент, когда мать оставила ее на бильярдном столе Джо Парльé в старой таверне «Ацтек». Джина возмущенно выпалила: «Господин Майкрофт, я понимаю, что вы желаете мне добра, но будьте любезны, объясните мне то, что я хочу знать».

«Объясню, – ответил Майкрофт, – потому что, если я этого не сделаю, это сделает кто-нибудь другой. Имущество семьи Эйберкромби, если не ошибаюсь, подлежит действию гражданского кодекса станции Эйберкромби… Посмотрим…» – повернувшись в кресле, он пробежался пальцами по клавиатуре.

На экране появился указатель Центральной юридической библиотеки. Майкрофт выбрал несколько текстов, задумчиво просмотрел их и нашел искомую информацию: «Наследник приобретает право собственности в шестнадцатилетнем возрасте. Вдова владельца станции наследует как минимум пятьдесят процентов – но, если завещание владельца не содержит особых условий, она наследует все».

«Хорошо! – сказала Джина и вскочила на ноги. – Именно в этом я хотела убедиться».

Майкрофт спросил: «Когда ты вылетаешь?»

«Сегодня, во второй половине дня».

«Думаю, что ты сама прекрасно понимаешь, что ввязалась в безнравственную затею».

«Вы просто душка, господин Майкрофт! Но я лишена всякого представления о нравственности».

Адвокат наклонил голову набок, пожал плечами и выпустил клуб дыма: «Ты в этом уверена?»

«Наверное… да, – Джина задумалась на секунду. – Надо полагать. Вы хотите, чтобы я вдавалась в подробности?»

«Нет. По сути дела, я хотел спросить вот о чем: уверена ли ты в том, что понимаешь, чего хочешь от жизни?»

«Конечно. Я хочу иметь кучу денег».

Майкрофт ухмыльнулся: «Не слишком удачный ответ. Что ты купишь на свои деньги?»

Джину охватила необъяснимая волна раздражения – ей даже стало трудно дышать: «О! Я много чего куплю!» Она повернулась к выходу: «Сколько я вам должна, господин Майкрофт?»

«Ну, скажем… десять долларов. Передай их секретарше».

«Спасибо, господин Майкрофт!» – Джина вышла из кабинета.

Маршируя по коридору, она к своему удивлению обнаружила, что злилась на себя не меньше, чем на адвоката… У него не было никакого права заставлять людей задумываться о своей судьбе! И ее это волновало бы гораздо меньше, если бы она уже не задумывалась о своей судьбе сама.

Но все это сплошная чепуха! Два миллиона долларов на дороге не валяются. Когда она разбогатеет, она заглянет к господину Майкрофту и спросит его: действительно ли он считает, что ради таких денег не стоило позволить себе несколько незначительных прегрешений?

А сегодня – наверх, на Станцию Эйберкромби! Раздражение Джины внезапно сменилось радостным возбуждением.