Читать книгу Разоблачение - Дженнифер Макмахон - Страница 5

Ритм ее жизни сбился. Ее сосредоточенность пропала. Спенсер мертв. Прошлое настигает их, и Тесс всегда знала, что рано или поздно это случится.

Разоблачение = Свобода.

– Господи, – пробормотала Тесс и отступила от боксерской груши, чтобы взять бутылочку с водой. Неуклюже сжимая бутылочку руками в боксерских перчатках, она сделала глоток.

Генри застал ее врасплох, когда она не имела понятия, что он находится в подвале. Она ненавидит, когда за ней следят, когда кто-то наблюдает за ней без ее ведома. Даже безобидный Генри.

В последнее время ей часто казалось, что кто-то шпионит за ней. Она постоянно ощущает на себе чужой взгляд, когда работает в студии или покупает цветы на рынке. Утром в прошлую субботу ощущение было таким сильным, что она едва удержалась от желания добежать до своего автомобиля в городском парке, огибая столы с открытками и уличных торговцев под белыми зонтиками. Все казалось зловещим, даже выступление музыкального трио в стиле «блюграсс»; мелодия словно прикасалась к ее коже усиками какого-то жуткого невидимого насекомого.

– Паранойя-разрушительница, – прошептала она, вспоминая старую песню «Кинкс»[3].

Но что, если это не просто игра воображения? Что, если кто-то, – или даже что-то, – действительно следит за ней?

Безумно даже думать об этом.

«А как насчет алой краски? – спросила она сама себя. – Ты можешь это объяснить?»

Мороз пробежал по коже. Тесс поставила бутылочку на место и вернулась к боксерской груше, но что толку? Сегодняшняя тренировка прошла впустую.

Она начала боксировать только потому, что это был единственный подходящий способ прогнать мысли обо всем остальном: о лете, проведенном вместе с «Разоблачителями», и о том, в какой беспорядок пришла ее супружеская жизнь. Когда она боксирует, то может сосредоточиться на себе, своих ударах и боксерской груше. Для остального просто не остается места.

Тесс перепробовала все. Йогу (боже, как она не любила лежать на спортивном коврике, стараясь сохранять спокойствие и сосредоточиться на своем единстве со вселенной!). Аэробику и даже ритмическую гимнастику, когда самоуверенный блондин-инструктор учил всех двигаться в одном ритме в зале, где ощутимо воняло тухлыми моллюсками. Генри только усмехнулся, когда она рассказала об этой подробности.

– Клянусь, – настаивала Тесс. – Там пахло тухлыми морепродуктами, но никто как будто не обращал на это внимания.

– Да и с какой стати? – спросил Генри. – Может быть, они просто старались быть вежливыми.

– Вежливыми?

– Ну да, – ответил Генри. – Наверное, все уже знали, что вонь идет от инструктора.

Тогда они хорошо посмеялись вместе.

Раньше это было важной частью их отношений: они рассказывали друг другу маленькие истории о своих дневных приключениях и вдвоем смеялись над ними. Они заполняли пространство и молчание такими мелочами, но редко вникали во что-то другое, более осмысленное.

Тесс подумала о водомерках, которые скользят по поверхности воды, но никогда не ныряют. Вот такими были обычно их разговоры.

Два года назад, когда Тесс испытывала особую неудовлетворенность, она попробовала психотерапию. На сеансах снова и снова переживала события своего детства и тупикового брака. Ей уже тогда было ясно, что она не найдет решения и не вернется к прежнему ощущению целостности. Она понимала, что в ее жизни есть много вещей, о которых она никогда и никому не расскажет: ни психотерапевту, ни священнику, никому.

Тесс аккуратно обходила стороной реальные проблемы и свою тайную причастность к истории «Разоблачителей». Иногда она подходила близко, но не раскрывала всю правду. Вместо этого она рассуждала о своих снах. О тех, в которых она находила брошенную зверушку в шкафу или в подвале: щенка, сгрызшего собственный хвост, или коробку с мышами, которые выели друг другу глаза.

– Я поднимаю коробку, а мыши колотятся в ее борта; их лапы превратились в кровавые пеньки от попыток вырваться наружу, – рассказывала она своему врачу.

Ее бедная слушательница невольно вздрагивала, и это вызывало у Тесс странное удовольствие. Но терапия не давала ничего, кроме маленьких удовольствий.

– Как вы думаете, что символизируют эти мыши? – спрашивала милая женщина с крашенными хной волосами, исповедовавшая принципы течения «Нью-Эйдж».

Тесс пожимала плечами.

Терапия была лишь одной ошибкой в длинном ряду заблуждений, падавших как костяшки домино и доставивших ее сюда, где она болтала с практически незнакомой женщиной о превратностях своей жизни с мужем, который уже не любил ее так, как раньше, как она хотела. Жалкое зрелище.

– Но у нас есть Эмма, – прилежно упоминала Тесс в конце каждого сеанса в качестве напоминания для себя и терапевта, что ее жизнь была не такой уж пустой и бессмысленной. Эмма была ее величайшим достижением, единственным добрым начинанием, которое она могла продемонстрировать за последние десять лет. Яркой, самобытной девочкой, которая придавала их отношениям цель и смысл. Она танцующей походкой входила в комнату, и они снова становились счастливой семьей – смеялись над плоскими шутками, терялись в словах и постоянно разговаривали, потому что вдруг обнаруживали, что им много нужно сказать друг другу.

Джо, один из тренеров в фитнес-клубе, – забавный человечек с напомаженными волосами, – первым приобщил Тесс к боксу. Он показал ей тяжелую грушу и основные боксерские финты. Он научил ее правильно бинтовать руки и указал на важность выбора правильных перчаток. Сначала они работали над ее стойкой, и он заставлял ее кружить вокруг груши, защищая лицо руками в глупо выглядевших ярко-красных перчатках.

– Сначала тебе нужно научиться работать ногами, – объяснил он. – Это основа, откуда идет все остальное. Если у тебя нет прочной стойки, с тобой покончено.

Потом наступило время для отработки ударов. Прямой левый, джеб и хук. Удар вразрез и апперкот.

Когда Тесс овладевала одним приемом, он учил ее следующему.

– Отлично! – кричал он. – Следи за ногами. Следи за грушей. Перчатки выше, вот так. Нырок влево и удар. Представь, что твоя рука проходит насквозь и выходит с другой стороны. Ничто не может остановить тебя!

Когда ее кулаки соприкасались с восьмидесятифунтовой боксерской грушей, она испытывала чувство, позабытое уже давным-давно. Это чувство не было связано с ее творчеством, ее жизнью, ее супружеством. Она ощущала удовлетворение.

Сняв перчатки и бинты, Тесс подошла к силовому тренажеру, легла на спину и сделала десять жимов лежа.

Если правда выйдет наружу…

Десять лет. Десять лет уклонения и сокрытия, нырков и блокировки. Вот и все разговоры о хорошей работе ног в боксе.

– Ты должна посмотреть, Тесс, – сказала Сьюзи, пыхнув ей в лицо сладковатым смолистым дымом. Они курили косяки на крыше многоэтажного гаража в Барлингтоне. Недавно они завершили тщательный обход рядов машин, засыпая сахар в топливные баки всех внедорожников. Под щеткой ветрового стекла каждого автомобиля оставалась фотокопия сообщения: «Гребаные пожиратели бензина, вас разоблачили!»

Уинни и Генри ушли на разведку стройплощадки нового банка, чтобы посмотреть, сможет ли он послужить мишенью для ночной разоблачительной миссии.

Сьюзи передала самокрутку Тесс и продолжила:

– Надо реально смотреть на вещи без поганых фильтров, к которым тебя приучали всю жизнь, – ее янтарные глаза налились кровью, но ярко блестели. Она сунула за ухо прядь волос. – Вот в чем все дело. Из комы потребительской культуры восстают зрячие люди. Это наша сердобольная часть, понимаешь? Мы показываем людям правду, и даже если им больно от этого, даже если их якобы любимое дерьмо сгорает в пламени, они пробуждаются. Они начинают жить по-настоящему, – может быть, впервые в своей жизни.

В то время это казалось правдой и ощущалось как правда. Сьюзи страстно верила в свои слова, и ее вера была заразной. Но Тесс всегда сомневалась, – возможно, людям было лучше существовать с этим пресным вариантом жизни, с ее заблуждениями, информационными фильтрами и бегающими автомобилями, комфортными домами и простой, бессмысленной работой. Может быть, от нее не следовало ожидать большего.

Тесс до сих пор боролась с этим, – не потому ли она настаивала на том, чтобы они с Генри вышли из игры? Пресная жизнь по-прежнему совершенно не устраивала ее, но она больше не была простодушной идеалисткой. Возможно, она ошибалась.

Тесс посмотрела на гриф штанги над головой, на литые серебристые диски по краям. Она попробовала еще раз, но уже достаточно. Она выдохлась, и руки задрожали.

Ничто не сможет остановить тебя.

Дерьмо собачье.

У каждого супергероя имелась своя слабость, свой крипонит. Лето с «Сердобольными Разоблачителями» – это ее слабость. Очевидно, то же самое относится к Спенсеру. Этого ему хватило, чтобы покончить с собой, даже спустя десять лет.

– Вот черт, – пробормотала Тесс.

Тесс села и взяла полотенце.

Она сильная. Она быстрая. У нее потрясающий крюк с правой руки, куда вложена вся сила ее тела. Она может пробежать пять миль, почти не запыхавшись. Но все это не имеет значения. Прошел год с тех пор, как она начала боксировать, но лишь теперь она поняла, что в конце концов это не защитит ее.

Она повернулась к большому зеркалу, вмонтированному в деревянные панели. Это мог быть бой со своим отражением, но она увидела лишь страх в собственных глазах, и это потрясло ее. Я знаю, что ты сотворила, – сказало лицо в зеркале. – А скоро и весь мир узнает об этом.

Можно глубоко спрятать это и нагрузить камнями для надежности, но рано или поздно правда все равно всплывет на поверхность.