Читать книгу Небо без звезд - Джессика Броуди - Страница 10

Запыхавшаяся и измученная, Шатин добралась до верхнего этажа крайнего с северо-востока Семнадцатого трюма и еще глубже натянула капюшон. Купе здесь не было. На этой лужайке резвился один капитан Краватт. Пройдя по длинному коридору до самого конца, девушка постучала в толстую дверь из пермастали.

Дверь почти сразу со скрипом распахнулась, и из тени выступила высокая фигура, которая выглядела угрожающе. Шатин опустила взгляд, но голос ее не дрогнул.

– Прошу вас, я хотел бы видеть Капитана.

– Опять? – фыркнул страж, открывая провалы выпавших зубов. – Все не отступаешься, парень? С чего ты взял, что Капитан успел по тебе соскучиться?

Шатин расправила плечи, стараясь выглядеть выше и крепче, чем была.

– На этот раз у меня хватит. Клянусь.

Страж взглянул на нее с сомнением:

– Ты и в прошлый раз это говорил. Однако… – Конец фразы повис в воздухе, но Шатин и так поняла, что он имел в виду.

Она поджала пальцы в сапогах. Кожа их сносилась, поистерлась, а нога у нее еще росла. Скоро из черных носков прорежутся ногти.

– Пожалуйста, – повторила она, поежившись, когда голос сорвался на тонкий писк.

Страж расхохотался:

– Твои мелкие яички скоро совсем отвалятся.

Он открыл дверь шире и дал ей знак войти. Следом за стражем Шатин прошла по тускло освещенному коридору, обходя скопившиеся под трещинами крыши дождевые лужи. У Рубки страж остановился, остался в проходе, а Шатин шагнула внутрь.

Рубка всегда приводила ее в восторг. Семнадцатый трюм был самым высоким из старых кораблей. Отсюда даже в самый дождливый день открывалась чуть ли не вся Валлонэ. Пологие холмы и сырые низины. Море Секана и ржавые причалы слева, а справа – ряды фабрик и заводов, ферм и теплиц. И конечно же, Ледом, царственно возвышающийся на самом высоком в городе холме, освещенный призрачным сиянием искусственного сол-света. Шатин силилась представить, как это выглядело пятьсот пять лет тому назад, когда Трюм № 17 на гипервояжере ломился на эту планету сквозь космическое пространство, оставляя позади гибнущий Первый Мир. Когда звезды были всего лишь огромными яркими светочами. Когда ее предки сидели в своих купе, грезя об обещанной им на Латерре лучшей жизни.

«Когда эти люди поняли, что их обманули? – не раз задумывалась Шатин. – Может быть, когда, высадившись на Латерре, нашли лишь серую дождливую планету, не видавшую света Солнца? Или когда их загнали в шахты и на заводы, а патриарх, матрона и все представители первого и второго сословий скрылись за стенами Ледома, чтобы наслаждаться плодами их тяжких трудов?»

– Не ждал тебя снова так скоро, – прервал размышления Шатин голос Капитана, и она, моргнув, уставилась на кресло-трон, стоящее посреди Рубки перед панорамным окном. Прежнее стекло, еще тех времен, когда корабль-трюм строили в Первом Мире, давно пришло в негодность. Капитан Краватт заменил его пластмассовыми пластинами. Тонкий пластик кое-как укрывал от дождя, но совершенно не защищал от холода.

Шатин задрожала.

– Я принес то, что вы просили, Капитан. На этот раз у меня точно хватит.

Кресло развернулось. Шатин не отвела взгляда от изуродованного многочисленными шрамами лица Капитана. Она давно научилась спокойно смотреть на этого человека, а со временем и привыкла к его внешности.

О том, где Капитан обзавелся этим шрамами, ходили самые разные слухи. Одни уверяли, что семнадцать лет назад он сражался на стороне восставших и лицо ему обожгли выпущенные по приказу Министерства ядовитые газы. Другие – что он сам порезал себе лицо, чтобы производить устрашающее впечатление. А кое-кто говорил, что он якобы таким и родился.

Шатин больше верила тем, кто рассказывал, что Капитана предал один из соратников, потому-то он теперь и действует в одиночку и все тридцать часов в сутки окружает себя охраной. Краватт утратил веру в людей.

Однако сейчас прошлое Капитана было для нее абсолютно не важно. Какая разница, лишь бы Краватт дал Шатин то, чего она хотела.

– Показывай, – велел Капитан.

Она достала из кармана безделушки и реликвии Первого Мира, разложила все на разбитой панели перед капитанским креслом.

Он небрежно перебрал приношения, тронул пальцем пару тяжелых титановых наручников, месяц назад украденных Шатин у полицейского сержанта.

Рассмотрев все, он нахмурился, отчего провалившийся левый глаз стал еще заметнее.

– Все то же самое, что ты приносил в прошлый раз. Почему ты решил, что мне этого будет довольно?

Шатин, силясь подавить так и просившуюся на лицо торжествующую улыбку, запустила руку за пазуху и отстегнула медальон с изображением настоящего Солнца.

– Потому что в прошлый раз у меня не было вот этого.

Она уронила украшение на панель, с удовольствием услышав, как оно звякнуло об изъеденный ржавчиной металл.

Взглянув на новое приношение, Капитан перестал хмуриться.

– Настоящий артефакт Первого Мира, сокровище, спасенное в Последние Дни, – объявила Шатин, набивая цену своему последнему приобретению.

– Действительно, красивая вещь.

– А главное – дорогая, – добавила Шатин. – Этого хватит, чтобы оплатить проезд на следующем торговом вояжере до Юэсонии.

Капитан приподнял темную бровь:

– Ты по-прежнему хочешь именно туда? Охота тебе прожить остаток жизни в пластиковом пузыре за миллиарды километров от Солнц?

– Зато они видят эти Солнца.

– В наше время Юэсония – это самая ненадежная планета, – загадочным тоном, который уже начал раздражать Шатин, произнес капитан. – Освободившись от владычества королевы Альбиона, они сами себе подписали этим смертный приговор. Даже будь эта дамочка трижды сумасшедшая, как они уверяют, народу нельзя доверять управлять самостоятельно.

Шатин скрипнула зубами. Что он тянет? И сказала:

– Ничего, я готов рискнуть.

Капитан взглянул на нее с явным любопытством:

– Только не говори мне, что ты из этих. Поклонение республике, мальчик, до добра не доведет. В Первом Мире из демократии толку не вышло, тем паче это не сработает здесь, в системе Дивэ. Если ты витаешь в облаках наравне с остальными болванами, я бы предложил тебе…

– Я так отяжелел от дождевой воды – где уж мне витать в облаках, – перебила Краватта Шатин. Ее разозлил намек, что она могла сочувствовать революционерам. Хоть здесь, хоть на Юэсонии – что за чушь? Мечта перебраться на самую отдаленную планету системы зародилась в ней задолго до того, как там объявили войну безумной королеве Альбиона. – Я хочу отправиться на Юэсонию, – заключила она. – А вы обещали оставить мне место на следующем торговом вояжере.

Капитан, кивнув, подпер подбородок ладонью:

– В самом деле обещал. Если ты принесешь достаточно ларгов, чтобы оплатить проезд.

Шатин указала на краденые безделушки:

– Да тут уж всяко наберется на восемь тысяч ларгов.

– Но этого мало.

Она ощетинилась:

– Что значит – мало? Мы же договаривались: за восемь тысяч вы протащите меня на вояжер до Юэсонии.

Капитан поджал губы и кончиком искривленного пальца медленно подтолкнул к Шатин медальон с изображением Солнца.

– Боюсь, цены на проезд выросли.

Шатин услышала, как бешено заколотилось в груди сердце. Она старалась сдержать ярость. Не завизжать во все горло, как жалкий трюмный крысеныш.

– Как же так? – сквозь зубы проговорила она. – Я был здесь всего три недели назад. Не могли же цены вырасти так быстро!

Капитан откинулся в кресле и сложил ладони на коленях и изрек:

– Цены напрямую зависят от спроса, mon ami[13].

– Да что изменилось-то? Объясните толком. – Она нетерпеливо заерзала, словно все тело ее вдруг стало зудеть. И обхватила себя руками за плечи, враз покрывшиеся мелкими мурашками.

– Спрос резко вырос, – объявил Капитан. – Представляешь, юэсонцы избрали себе первого вождя. – Он закатил здоровый глаз. – Вот балбесы!

– Ну избрали, и что из этого?

Краватт криво ухмыльнулся:

– А то, что кое-кому в этом видится надежда на прогресс. И потому не ты один собрался слинять на Юэсонию. Ну и я, разумеется, воспользовался случаем, чтобы поднять расценки. Лично мне не нравится то, что творится на этой планете, но я в первую очередь делец и уж своего не упущу.

Шатин спрятала в рукавах стиснутые кулаки. Она копила средства три года. Казалось – целую жизнь.

Она думала, что золотой медальон станет для нее билетом с этой забытой Солнцами планеты. Надеялась, что наконец-то добилась своего. А теперь мечта сбежать с Латерры – и от своей злосчастной семейки – стала от нее еще дальше, чем прежде.

– Сколько? – спросила Шатин, напрягшись, чтобы не сорвался голос.

– Пятнадцать тысяч ларгов. – Капитан пожал плечами, даже и не думая извиняться.

Шатин с шумом втянула в себя воздух:

– Пятнадцать тысяч? – Она поспешно сморгнула выступившие на глазах слезы. – Но это почти вдвое больше того, что у меня есть. Я годы потратил, чтобы хоть столько скопить! Как же мне…

Капитан вскинул руку:

– Здесь не торгуются, парень. Пятнадцать тысяч ларгов или живи дальше в трущобах Латерры. Иных вариантов нет. Хотя… – Он тихонько хихикнул, постучав по своей «пленке». – Конечно, остается еще Восхождение. Как знать? Вдруг сегодня тебе повезет?

Шатин обожгла его взглядом. За изуродованными чертами невозможно было разобрать, что выражает его лицо. Но затем Краватт сказал нечто такое, от чего сердце у нее окончательно заледенело:

– Следующий вояжер на Юэсонию отправляется через десять дней. И если хочешь попасть на него, советую не терять понапрасну времени.