Читать книгу Homo Incognitus: Автокатастрофа. Высотка. Бетонный остров (сборник) - Джеймс Грэм Баллард - Страница 10

Движение ширилось, бетонные полосы расходились по ландшафту. Мы с Кэтрин возвращались от коронера; эстакады громоздились одна на другую, как совокупляющиеся гиганты. Вердикт о смерти в результате несчастного случая был вынесен безучастно, без всяких церемоний; полиция не выдвигала против меня обвинений ни в убийстве, ни в неосторожном вождении. Я позволил Кэтрин довезти меня до аэропорта и четверть часа просидел у окна в ее кабинете, глядя на сотни машин внизу на парковке. Их крыши сливались в металлическое озеро. Секретарша Кэтрин стояла за ее плечом и ждала, когда я уйду.

Кэтрин проводила меня до вестибюля.

– Джеймс, лучше поезжай в офис. Поверь, я желаю тебе добра. – Она с любопытством тронула меня за правое плечо, как будто искала вновь появившиеся раны. У коронера она крепко держала меня за руку, словно боясь, что меня унесет в окно.

Не желая пререкаться с угрюмыми надутыми таксистами, заинтересованными только в лондонских тарифах, я прошел через стоянку напротив здания грузового терминала. Над головой, в металлизированном небе, ревел реактивный авиалайнер; когда он пролетел, я поднял голову и увидел в сотне ярдов справа доктора Хелен Ремингтон. Она спокойно шагала среди рядов автомобилей ко входу в иммиграционную службу. Ее крепкая челюсть упрямо выдавалась вперед, на меня она не смотрела, словно нарочито вычеркнула из памяти все следы моего существования.

Через неделю после нашего визита к коронеру Хелен ждала на стоянке такси у Океанского терминала. Я как раз отъехал от офиса Кэтрин, окликнул Хелен и остановился за аэропортовским автобусом, показав на пассажирское сиденье. Покачивая сумочкой, она подошла к машине и поморщилась, узнав меня.

Мы ехали к Вестерн-авеню, и Хелен с интересом оглядывала машины на дороге. Она отвела черные волосы от лица, выставив напоказ бледнеющий шрам.

– Куда вас отвезти?

– Может, просто покатаемся? – спросила Хелен. – Мне нравится смотреть на движение.

Похоже, что в своей сухой манере она уже оценивает возможности, которые я перед ней открыл. С бетонных площадок парковок и крыш многоэтажных автостоянок Хелен смотрела ясным и бесчувственным взглядом на технику, которая привела к смерти ее мужа.

– Вчера взяла такси и сказала водителю: «Куда угодно». И попали в плотную пробку у туннеля.

Мы ехали по Вестерн-авеню; слева остались служебные здания и ограда периметра аэропорта. Я вел машину по медленной полосе, и в зеркале заднего вида уплывала назад эстакада. Хелен щебетала о новой жизни, которую уже распланировала.

– В Лабораторию дорожных исследований требуется медработник. Причем зарплата там больше, теперь для меня это важно. Есть что-то высокоморальное в том, чтобы быть материалисткой.

– Лаборатория дорожных исследований… – повторил я. В документальных передачах часто показывают съемки экспериментальных автоаварий; изуродованные машины овеяны странной грустью. – А это не слишком близко…

– В том-то и дело. Кроме того, я чувствую, что могу много такого, о чем раньше и не думала. Это не столько долг, сколько призвание.

Через пятнадцать минут, когда мы возвращались к эстакаде, она подвинулась ко мне, глядя на мои руки на руле; мы снова двигались к месту аварии.

Тот же холодный, но любопытный взгляд, словно Хелен еще не решила, как меня использовать, я почувствовал на своем лице, когда остановил машину на пустынной служебной дороге среди водохранилищ к западу от аэропорта. Я приобнял ее за плечи, и она коротко улыбнулась сама себе; губы приоткрыли справа резец в золотой коронке. Я коснулся ее губ своими, помяв панцирь пастельной помады, и заметил, как ее рука потянулась к хромированной стойке поворотной форточки. Я прижал губы к чистой эмали верхних зубов Хелен, очарованный движениями ее пальцев по гладкой стойке. Передний край форточки был помечен синей краской, оставленной небрежным рабочим конвейера. Ноготь Хелен царапал эту полоску, идущую наклонно, как и бетонный край оросительной канавы в десяти футах от машины. В моих глазах эти параллельные линии сплавились с образом автомобиля, брошенного среди ржавой травы на низком берегу водохранилища. В короткой лавине осыпавшейся пудры – она обрушилась, когда я провел губами по векам Хелен, – содержалась вся печаль древнего авто, его протекшего масла и охлаждающей жидкости.

В шестистах ярдах за нами машины ждали в пробке на автостраде; вечернее солнце било в окна аэропортовских автобусов и автомобилей. Моя ладонь скользила по внешней округлости бедер Хелен, ощущая расстегнутую молнию платья. Острые зубцы царапнули по костяшкам пальцев, и я почувствовал на ухе зубы Хелен. Острая боль напомнила мне укус осколков лобового стекла во время аварии. Хелен раздвинула ноги, и я начал гладить нейлон, покрывающий лобок, шикарную вуаль лона серьезной женщины-врача. Теперь Хелен говорила сама с собой, бормоча что-то, словно поврежденная умом жертва катастрофы. Она освободила правую грудь из бюстгальтера и прижала мои пальцы к горячему соску. Я поцеловал сначала одну грудь, потом другую, прижав зубами крепкие соски. Обхватив меня всем телом в этой кабине из стекла, металла и пластика, Хелен запустила руку мне под рубашку. Я взял ее ладонь и положил пальцы себе на член. В зеркало заднего вида я видел, что к нам приближается грузовик водопроводной компании. Он прогремел мимо в клубах пыли и выхлопа дизеля, и волна возбуждения двинула первую порцию спермы по моему члену. Через десять минут, когда грузовик возвращался, дрожание стекол вызвало у меня оргазм. Хелен стояла надо мной на коленях, упершись локтями в сиденье по бокам от моей головы. Я лежал, ощущая спиной теплый пахучий винил. Руками я задрал блузку Хелен на талию, чтобы рассмотреть ее бедра, и медленно двигал ее, прижавшись членом к клитору. Части женского тела, угловатые коленные чашечки рядом с моими локтями, правая грудь, торчащая из бюстгальтера, маленькая язвочка под соском – все было обрамлено салоном машины. В тесном пространстве грудились угловатая приборная панель и округлые части человеческих тел – в незнакомых сочетаниях, словно во время первого гомосексуального акта в капсуле «Аполлона». Широкие бедра, прижатые к моим ногам, левый кулак, упертый мне в плечо, шумное дыхание у моих губ, влажность ануса, который я гладил безымянным пальцем, – все перекрывалось представителями благожелательной технологии: литой панелью приборов, выпуклостью рулевой колонки, необычной пистолетной рукоятью ручного тормоза. Я ощутил теплоту сиденья рядом с собой и погладил сырой островок промежности Хелен. Ее ладонь прижала мое правое яичко. Пластик цвета мокрого антрацита был точно в тон волоскам на лобке Хелен, разделенным преддверием влагалища. Пассажирский отсек вокруг нас был словно создан машиной из нашего полового акта – гомункул из крови, спермы и охлаждающей жидкости. Мой палец нырнул в анус Хелен, а член – внутрь влагалища. Тонкие перепонки, подобные слизистой ее носа, которую я трогал языком, отражались в стекле циферблатов на приборной доске, в целехоньком лобовом стекле.

Зубы Хелен впились мне в плечо, и кровь окрасила рубашку, как отпечаток губ. От неожиданности я ударил по ее щеке ладонью.

– Прости! – ахнула Хелен. – Пожалуйста, не двигайся!

Она снова направила мой член себе во влагалище. Обхватив двумя ладонями ее ягодицы, я быстро близился к оргазму. Серьезные глаза Хелен Ремингтон смотрели на меня так, словно она оживляла пациента. Влага блестела на коже вокруг ее губ, как блестки на утреннем лобовом стекле. Хелен быстро задвигала ягодицами, прижимаясь ко мне лобком, потом откинулась к приборной доске, когда мимо прогремел «Лендровер», обдав наши окна тучей пыли.

Она поднялась с моего опадающего члена, позволив сперме пролиться в пах, села к рулю, придерживая ладонью мокрую головку члена, и оглядела салон автомобиля, словно прикидывала, как еще можно использовать наш половой акт. Освещенный вечерним солнцем бледнеющий шрам на лице выдавал эти скрытые мотивы, как тайный кордон на захваченной территории. Решив, что надо как-то приободрить Хелен, я высвободил ее левую грудь из бюстгальтера и начал гладить. Возбужденный знакомой формой, я смотрел на сверкающий грот приборной доски, на выпуклую сборку рулевой колонки, на хромированные головки переключателей.

Позади нас появилась полицейская машина; белый корпус тяжело качался на колдобинах. Хелен мгновенно выпрямилась, ловким движением убрала грудь, быстро оделась и начала поправлять макияж, глядя в зеркало косметички, – дистанцировалась от собственной жадной сексуальности.

Однако Хелен Ремингтон явно не переживала из-за половых актов в тесном салоне автомобиля, припаркованного где-нибудь на служебных дорогах, в переулочках и на полночных парковках. Когда я в течение следующих недель забирал ее из дома, который она снимала в Нортхолте, или поджидал у вестибюля иммиграционной службы, казалось невероятным, что у меня есть какие-то сексуальные отношения с этой чувствительной женщиной-врачом в белом плаще, терпеливо выслушивающей жалобы туберкулезного пакистанца.

Как ни странно, наши половые акты происходили только в машине. В большой спальне съемной квартиры Хелен у меня даже эрекции не возникало, а сама Хелен принималась спорить и отдалялась, болтая о самых скучных аспектах своей работы. Зато в моей машине на запруженных дорогах мы легко возбуждали друг друга. Каждый раз она проявляла все больше нежности ко мне, старалась снять мое беспокойство. Каждый наш половой акт повторял смерть ее мужа, повторял образ его тела в ее влагалище – в сотнях перспектив наших губ и бедер, сосков и языков посреди металлического и пластикового салона машины.

Я ждал, что Кэтрин раскроет наши частые встречи с одинокой женщиной-врачом, но, к моему удивлению, она мало обращала внимания на Хелен Ремингтон. Кэтрин снова отдала себя браку. До аварии наши сексуальные отношения почти совсем угасли и сводились к скудной серии игр и извращений. Вылезая по утрам из постели, Кэтрин как-то механически обслуживала себя: быстрый небрежный душ; моча из ночной вазы выливается в унитаз; достается колпачок, смазывается и вставляется на место (как и где она занималась любовью в обеденный перерыв, с каким пилотом или администратором авиакомпании?); кофе под утренние новости…

Все это ушло, и на свет явились маленькие, но растущие знаки нежности и любви. Когда Кэтрин лежала рядом, бессовестно опаздывая на работу, я мог вызвать у себя оргазм, просто представив машину, в которой доктор Хелен Ремингтон и я занимались любовью.