Читать книгу 7 лучших историй для мальчиков - Джеймс Купер, Джонатан Свифт, Жюль Верн - Страница 30

Жюль Верн
Дети капитана Гранта
Часть вторая
Глава IV
Пари Жака Паганеля и майора Мак-Наббса

Оглавление

7 декабря, в три часа утра, «Дункан» стоял под парами. Заработала лебедка. Якорь был поднят с песчаного дна маленького порта и водворен в свое гнездо на борту. Завертелся винт, и яхта направилась в открытое море. Когда в восемь часов утра пассажиры поднялись на палубу, остров Амстердам уже исчезал в туманах горизонта. Стоянка эта была последней на пути по тридцать седьмой параллели до самых австралийских берегов, а до них оставалось еще целых три тысячи миль. Если бы по-прежнему продолжал дуть западный ветер и погода оказалась благоприятной, то дней в двенадцать «Дункан» смог бы достичь Австралии.

Мэри Грант и Роберт не без волнения смотрели на волны: их, вероятно, рассекала за несколько дней до его крушения «Британия». Где-нибудь здесь, быть может, капитан Грант на своем потерпевшем аварию судне с остатками команды боролся со страшными бурями Индийского океана, сознавая, что его корабль неудержимо несет к берегу. Джон Мангле знакомил девушку по своим морским картам с течениями и указывал ей их постоянное направление. Одно из этих течений идет через весь Индийский океан к Австралийскому материку, и его влияние чувствуется даже в Тихом и Атлантическом океанах. Поэтому, если бы «Британия», потеряв мачты и руль, оказалась безоружной против натиска волн и ветра, она должна была быть выброшена на берег и разбиться.

Прошло шесть дней с тех пор, как «Дункан» покинул берега острова Амстердам. Был вечер 12 декабря. Эдуард и Элен Гленарван, Мэри и Роберт Грант, капитан Джон, Мак-Наббс и Паганель беседовали на юте. По обыкновению, темой разговора была «Британия» – ведь все мысли наших путешественников были сосредоточены на ней. Случайно коснулись того факта, что последние сведения о капитане Гранте, именно о выходе его из Кальяо 30 мая 1862 года, были почерпнуты из «Газеты торгового флота». Тут Гленарван заметил, что его удивляет то обстоятельство, каким образом «Британия», покинув берега Перу, могла через восемь дней, 7 июня, оказаться уже в Индийском океане. Это неожиданное замечание Гленарвана заставило Паганеля быстро поднять голову; затем, ни слова не говоря, ученый отправился за документом. Вернувшись, он опять-таки молча пожал плечами, как человек, которому просто стыдно, что его могли хотя бы на одно мгновение отвлечь «таким пустяком».

– Хорошо, друг мой, – проговорил Гленарван, – но все же дайте нам какое-нибудь объяснение.

– Нет, – ответил Паганель, – я только задам один вопрос, и задам его капитану Джону.

– Я слушаю, господин Паганель, – сказал Джон Манглс.

– Может ли быстроходное судно сделать в один месяц переход от Америки до Австралии?

– Может, если оно будет проходить двести миль в сутки.

– Разве такая скорость необычайна?

– Нисколько. Парусные суда часто идут и быстрее.

– Ну, так предположите, что морская вода смыла одну цифру, и вместо «седьмого июня» читайте «семнадцатого июня» или «двадцать седьмого июня», и все станет ясным.

– В самом деле, – сказала Элен, – от тридцать первого мая до двадцать седьмого июня…

– …капитан Грант мог пересечь Тихий океан и очутиться в Индийском, – докончил за нее Паганель.

Эти слова ученого были встречены всеми с радостью.

– Итак, еще одно место документа выяснено, – сказал Гленарван, – и опять благодаря нашему ученому другу. Теперь нам остается только добраться до Австралии и начать поиски следов «Британии» на западном побережье.

– Или на восточном, – добавил Джон Манглс.

– Да, вы правы, Джон: в документе нет указаний на то, что катастрофа произошла именно у западных, а не у восточных берегов. А из этого следует, что наши поиски должны быть направлены на то место обоих побережий, где проходит тридцать седьмая параллель.

– Так, значит, еще неясно, на каком побережье следует искать? – спросила Мэри.

– О нет, мисс! – поспешил ответить Джон Манглс, желая рассеять беспокойство девушки. – Мистер Гленарван, конечно, согласится с тем, что если б капитан Грант высадился на восточном побережье Австралии, то он получил бы там всяческую помощь: ведь все это побережье, можно сказать, английское – оно населено колонистами. Команда «Британии» встретила бы соотечественников, не пройдя и десяти миль.

– Правильно, капитан Джон, – подтвердил Паганель, – я присоединяюсь к вашему мнению. На восточном побережье, в бухте Туфольд, в городе Эден, Гарри Грант нашел бы не только приют в какой-нибудь английской колонии, но и корабль, на котором он мог бы вернуться в Европу.

– А в той части Австралии, куда мы плывем на «Дункане», потерпевшие крушение могли бы встретить такую помощь? – спросила Элен.

– Нет, миссис, ибо берега эти пустынны, – ответил Паганель. – Никакие пути сообщения не соединяют их ни с Мельбурном, ни с Аделаидой. Если только «Британия» разбилась о тамошние береговые рифы, то спасшиеся с судна люди могли получить не больше помощи, чем на негостеприимных берегах Африки.

– Что же стало тогда с моим отцом за эти два года? – промолвила девушка.

– Дорогая Мэри, – отозвался Паганель, – ведь вы уверены, не правда ли, в том, что капитану Гранту после кораблекрушения удалось добраться до австралийского берега?

– Да, господин Паганель, – ответила девушка.

– Ну, так давайте зададим себе вопрос: что могло случиться с капитаном Грантом? Тут могут быть только три гипотезы: или Гарри Грант со своими спутниками добрался до английских колоний, или они попали в руки туземцев, или, наконец, заблудились в необъятных пустынях Австралии.

Паганель замолчал, стараясь прочесть в глазах слушателей одобрение своей системы доказательств.

– Продолжайте, Паганель, – сказал Гленарван.

– Продолжаю, – согласился географ, – и начну с того, что отброшу первую гипотезу. Гарри Грант, конечно, не добрался до английских колоний, ибо случись это с ним, он давным-давно, целый и невредимый, вернулся бы к своим детям, в свой родной город Денди.

– Бедный отец! – прошептала Мэри Грант. – Уже целых два года, как он разлучен с нами!

– Не перебивай, сестрица, господина Паганеля! – остановил ее Роберт. – Он сейчас нам скажет…

– Увы, нет, мой мальчик! Единственное, что я могу утверждать, это то, что капитан Грант в плену у австралийцев или…

– А эти туземцы, – перебила его Элен, – не…

– Успокойтесь, миссис, – ответил ученый, поняв, чего она опасалась, – эти туземцы, правда, дики и грубы и стоят на самой низкой ступени развития, но они люди мирные, не кровожадные, подобно своим соседям новозеландцам. Поверьте мне: если потерпевшие крушение на «Британии» попали к ним в плен, то жизни их не могла грозить никакая опасность. Все путешественники сходятся на том, что австралийцы не любят проливать кровь и не раз даже помогали им самим отражать нападения действительно жестоких беглых каторжников.

– Вы слышите, что говорит господин Паганель? – обратилась к Мэри Грант Элен. – Если ваш отец в плену у туземцев – а в документе есть указания на это, – то мы найдем его.

– А если он заблудился в этой огромной стране? – отозвалась молодая девушка, вопрошающе смотря на Паганеля.

– Ну и что же! – уверенно воскликнул географ. – Мы и тогда разыщем его! Не правда ли, друзья мои?

– Конечно! – ответил Гленарван. – Но я не допускаю, чтобы он мог заблудиться.

– И я также, – заявил Паганель.

– А велика ли Австралия? – спросил Роберт.


– Австралия, мой мальчик, занимает около семисот семидесяти пяти миллионов гектаров земли, иными словами – это четыре пятых Европы.

– Она так велика? – с удивлением проговорил майор.

– Да, Мак-Наббс, это совершенно точно. Считаете ли вы, что подобная страна имеет право на название континента, которое дается ей в документе?

– Конечно, Паганель.

– Я еще прибавлю, – продолжал ученый, – что число путешественников, исчезнувших в этой огромной стране, очень невелико. Мне даже кажется, что, пожалуй, Лейхардт – единственный, судьба которого неизвестна, да и то незадолго до моего отъезда мне сообщили в Географическом обществе, будто Мак-Интри считает, что напал на его след.

– Разве не все области Австралии исследованы? – спросила Элен Гленарван.

– Далеко не все, миссис, – ответил Паганель. – Этот континент не более известен, чем центральная часть Африки, а надо сказать, что недостатка в предприимчивых путешественниках тут не было. С 1606 по 1862 год более пятидесяти человек занимались исследованием Австралии – центральных областей и побережий.

– Как, целых пятьдесят? – с недоверчивым видом спросил майор.

– Да, Мак-Наббс, именно столько. Говоря это, я имею в виду и мореплавателей, которые пускались в опасные плавания вдоль необследованных австралийских берегов, а также и сухопутных путешественников, углублявшихся в эту огромную страну.

– И все-таки мне не верится, что их могло быть целых пятьдесят, – заявил майор.

– Так я докажу вам! – крикнул географ, неизменно приходивший в возбуждение, когда ему противоречили.

– Доказывайте, Паганель!

– Если вы не доверяете моим словам, то я сейчас же, не задумываясь, перечислю вам все эти пятьдесят имен.

– Ох, уж эти мне ученые! – спокойно промолвил майор. – Как смело решают они все вопросы!

– Майор, хотите держать со мной пари? Если окажусь правым я, вы отдадите мне ваш карабин «Пурдей-Моор и Диксон», а если окажетесь правым вы, вы получите мою подзорную трубу фабрики Секретана.

– Почему нет, если это может доставить вам удовольствие, Паганель! – ответил Мак-Наббс.

– Ну, майор, – воскликнул ученый, – больше вам не придется убивать серн и лисиц из этого карабина! Разве только я вам его одолжу, что, конечно, всегда сделаю охотно.

– Когда вы будете нуждаться в моей подзорной трубе, Паганель, она всегда будет к вашим услугам, – с серьезным видом ответил на это майор.

– Так начнем! – воскликнул Паганель. – Милостивые государи и государыни, будьте нашими судьями, а ты, Роберт, считай имена.

Эдуард и Элен Гленарван, Мэри и Роберт, майор и Джон Манглс приготовились слушать географа. Их всех забавлял этот спор. К тому же вопрос касался Австралии, куда направлялся «Дункан», и рассказ Паганеля был особенно кстати. Поэтому его попросили немедленно начать рассказ.

– Мнемозина, – воскликнул ученый, – богиня памяти, мать целомудренных муз, вдохнови своего верного и горячего поклонника! Друзья мои, двести пятьдесят восемь лет назад Австралия была неизвестна. Предполагали, правда, что где-то на юге должен существовать большой материк. На двух картах от 1550 года, сохранившихся в вашем Британском музее, дорогой Гленарван, указана некая земля к югу от Азии под названием Большая Ява Португальцев. Но карты эти не вполне достоверны. Вот почему я сразу перехожу к семнадцатому веку, именно к 1606 году, когда испанский мореплаватель Квирос открыл землю, которую и назвал Australia de Espiritus Santu, что значит «Южная земля святого духа». Впрочем, некоторые писатели утверждали, что Квирос открыл вовсе не Австралию, а Ново-Гебридские острова. Здесь я не буду касаться этого спорного вопроса. Заметь, Роберт, Квироса, и перейдем к следующему.

– Один! – объявил мальчуган.

– В том же году Луис Ваз де Торрес, помощник Квироса по командованию его эскадрой, обследовал дальше к югу новооткрытые земли. Но честь открытия Австралии все же принадлежит голландцу Теодориху Гертогу. Он высадился на западном побережье Австралии под двадцать пятым градусом широты и дал этому месту в честь своего корабля название Эндрахт. За Гертогом идет целый ряд мореплавателей. В 1618 году один из них, Цихен, открывает на северном побережье земли Арнгейм и Ван-Димен. В 1619 году Ян Эдельс дает свое имя части западного побережья. В 1622 году Лёван доходит до мыса, также получившего его имя. В 1627 году де Нуитц и Витт – первый на западе, а второй на юге – завершают открытия своих предшественников. За ними следует командующий эскадрой Карпентер. Он доходит со своими судами до огромного залива, поныне носящего название залива Карпентария. Наконец, в 1642 году мореплаватель Тасман огибает остров Ван-Димен и, принимая его за часть материка, называет именем генерал-губернатора Батавии. Впоследствии потомство справедливо пожелало переменить это название на Тасманию. Таким образом, Австралийский материк обогнули со всех сторон. Было выяснено, что он омывается водами Тихого и Индийского океанов. В 1665 году этот громадный южный остров был назван Новой Голландией. Но названию этому не суждено было сохраниться за ним, ибо как раз в то время голландские мореплаватели начали уже сходить со сцены. Сколько всего имен?

– Десять, – отозвался мальчик.

– Хорошо, ставлю крестик и перехожу к англичанам. В 1686 году корсар Вильям Дальнье, один из самых знаменитых флибустьеров[61] южных морей, после множества приключений, то веселых, то тяжелых, пристает на своем судне «Лебедь» к северо-западному берегу Новой Голландии, под шестнадцатым градусом пятьюдесятью минутами широты. Он вошел в сношения с туземцами и весьма подробно описал их нравы и жизнь. В 1699 году тот же Вильям Дальнье, но теперь уже не пират, а командир «Ребуки» – одного из судов королевского флота – посетил бухту, где некогда высадился Гертог. До сих пор открытие Новой Голландии представляло интерес, так сказать, чисто географический. Никому не приходило в голову ее колонизировать, и в течение семидесяти одного года, с 1699 по 1770 год, ни один мореплаватель не пристал к ее берегам. Но вот появляется капитан Кук, и новый материк начинает вскоре заселяться европейскими колонистами. Во время трех своих путешествий Кук высаживается в Новой Голландии. В первый раз он высадился там тридцать первого марта 1770 года. Произведя в Таити удачные наблюдения над прохождением Венеры через солнечный диск, Кук направляет свое судно в западную часть Тихого океана. Здесь он открывает Новую Зеландию, а затем плывет к восточному побережью Австралии и становится на якорь в одной из тамошних бухт. Бухта эта оказывается настолько богатой неизвестными растениями, что Кук дает ей название Ботанической бухты. Она и поныне называется Ботани-бей. Сношения мореплавателя с местным туземным населением малоинтересны. Из Ботанической бухты Кук плывет к северу, и под шестнадцатым градусом широты, против мыса Скорби, его судно садится на коралловый риф в восьми лье[62] от берега. Судну грозит опасность пойти ко дну. Но Кук приказывает сбросить в море пушки и съестные припасы, и в следующую же ночь облегченное таким образом судно снимается с рифа приливом. Надо заметить, что корабль не затонул при этом только потому, что кусок коралла, застряв в пробоине, очень уменьшил течь. Куку удается довести свое судно до маленькой бухты, в которую впадает река. Здесь в течение трех месяцев, пока длится починка судна, англичане пытаются завязать сношения с туземцами, но это им не удается. По окончании починки корабль продолжает свой путь к северу. Кук хочет узнать, существует ли пролив между Новой Гвинеей и Новой Голландией. После многих опасностей мореплаватель видит на юго-западе широкий морской простор. Значит, пролив существует! Кук проходит им и высаживается на маленьком острове, вступив от имени Англии во владение открытой им землей. Он дает ей чисто британское название: Новый Южный Уэллс.

Три года спустя отважный моряк командует уже двумя судами: «Приключение» и «Решительность». Капитан Фюрно на корабле «Приключение» обследует берега Ван-Дименовой Земли и возвращается, думая, что она является частью Новой Голландии. Только в 1777 году, во время своего третьего путешествия, Кук сам посещает Ван-Дименову Землю. Два его судна, «Решительность» и «Открытие», бросают якорь в бухте Приключения. Отсюда Кук направляется на Сандвичевы острова, которым суждено было через несколько лет стать его могилой. После смерти Кука его спутник Бенкс подал английскому правительству мысль устроить у Ботанической бухты исправительную колонию. После него к новому материку устремились мореплаватели всех стран. В последнем полученном от Лаперуза письме, написанном им в Ботанической бухте седьмого февраля 1787 года, злополучный мореплаватель говорит о своем намерении обследовать залив Карпентария, а также все побережье Новой Голландии до Ван-Дименовой Земли. Лаперуз уходит в море и не возвращается. В 1788 году капитан Филипп в порту Джексон основывает первую английскую колонию. В 1791 году Ванкувер совершает большое морское путешествие вдоль южного побережья материка. В 1792 году д'Антркасто, посланный на поиски Лаперуза, плывет вокруг всей Новой Голландии, причем на западе и юге от нее открывает по пути ряд островов. В 1795 и 1797 годах двое отважных молодых людей, Флиндерс и Басс, путешествуя в лодке длиной в восемь футов, продолжают обследование южного побережья. В 1797 году Басс уже один проплывает между Ван-Дименовой Землей и Новой Голландией по проливу, носящему теперь его имя. В этом же году Фламинг, тот самый, который открыл остров Амстердам, обследует на восточном побережье Новой Голландии реку Сван-Ривер,[63] изобиловавшую прекраснейшими черными лебедями. Что касается Флиндерса, то он в 1801 году снова предпринимает исследования. Его судно заходит в бухту Встреча (под тридцать пятым градусом сорока минутами широты и сто тридцать восьмым градусом пятьюдесятью минутами долготы) и встречается с «Географом» и «Естествоиспытателем» – двумя французскими судами, которыми командуют Боден и Гамелен.

– А, вы назвали капитана Бодена? – переспросил майор.

– Да. Но почему это имя вас особенно заинтересовало? – удивился географ.

– Просто так! Продолжайте, дорогой Паганель.

– Хорошо. В виде продолжения прибавлю к именам упомянутых мною мореплавателей имя капитана Кинга. Данные, добытые им во время его путешествий, с 1817 по 1822 год, дополнили результаты предыдущих обследований межтропического побережья Новой Голландии.

– Господин Паганель, я записал уже двадцать четыре имени, – предупредил Роберт.

– Хорошо! – отозвался географ. – Половина карабина майора уже моя. Ну, а теперь, когда я покончил с мореплавателями, перейдем к сухопутным путешественникам.

– Прекрасно, господин Паганель! – воскликнула Элен. – Нельзя не признаться, что память у вас удивительная.

– Что очень странно, – прибавил Гленарван, – у человека такого…

– …такого рассеянного, вы хотите сказать? – не дал ему договорить Паганель. – Но у меня память только на числа и имена, ни на что больше.

– Двадцать четыре имени, – повторил Роберт.

– Ну, значит, двадцать пятый – лейтенант Даус. Это происходило в 1789 году, год спустя после основания колонии в порте Джексон. К этому времени берега нового материка были уже обследованы, но что таил он в себе, никому еще не было известно. Длинная цепь гор, шедшая вдоль восточного побережья, казалось, преграждала всякий доступ внутрь страны. Лейтенант Даус после девятидневного пути принужден был вернуться в порт Джексон. В том же самом году капитан Тенч тоже пробовал перевалить через эту высокую горную цепь и так же безуспешно. Две эти неудачи на три года отбили у других путешественников охоту браться за такое трудное дело. В 1792 году полковник Петерсон, отважный исследователь Африки, снова попытался было проникнуть внутрь материка, но и он потерпел неудачу. В следующем году Гаукинсу, простому боцману английского флота, удалось пробраться на двадцать миль дальше своих предшественников. В течение следующих восемнадцати лет только двое – мореплаватель Басс и инженер колонии Барелье – пробовали пробраться внутрь материка, но так же безуспешно, как и их предшественники. Наконец в 1813 году был найден проход в горах, к западу от Сиднея. В 1815 году губернатор Макари отважился перебраться через этот проход, и по ту сторону Синих гор им был заложен город Батхорст. После этого ряд путешественников обогащает географическую науку новыми данными и тем способствует росту колоний. Начало этому изучению кладет в 1819 году Гросби; затем Окслей углубляется на триста миль внутрь страны. За ними следуют Гоуэль и Гун. Эти двое путешественников отправились как раз из бухты Туфольд, через которую проходит тридцать седьмая параллель. В 1829 и 1830 годах капитан Штурт обследует течения рек Дарлинга и Мёррея…

– Тридцать шесть, – сказал Роберт.

– Прекрасно! Я двигаюсь вперед, – ответил Паганель. – Упомяну для полноты об Эйре и Лейхардте, объехавших часть страны в 1840 и 1841 годах; о Штурте – он путешествовал по Австралии в 1845 году; о братьях Грегори и Гельпмане, обследовавших в 1846 году западную часть материка; о Кеннеди, исследовавшем в 1847 году реку Виктория, а в 1848 году – северную часть Австралии; о Грегори; об Остине; снова о братьях Грегори – они с 1855 по 1858 год занимались изучением Австралийского материка, на этот раз его северо-западной части; о Бебедже, который прошел от озера Торренс до озера Эйр, и, наконец, о путешественнике, знаменитом в летописях Австралии, Стюарте, три раза отважно пересекшем материк. Первая экспедиция Стюарта в глубь страны относится к 1860 году. Потом, когда-нибудь, если пожелаете, я расскажу вам, каким образом Австралия была четырежды пересечена с юга на север. Теперь же я ограничусь тем, что закончу этот длинный перечень. Обращаясь ко времени от 1860 до 1862 года, я должен прибавить к этим именам имена братьев Демистер, Кларксона и Харпера, Бёрка и Уильса, Нейльсона, Уокера, Ленсборо, Мак-Кинлея, Говита…

– Пятьдесят шесть! – крикнул Роберт.

– Ладно! Майор, я выполняю свое обязательство с лихвой, – продолжал Паганель. – Ведь я еще не назвал ни Дюпере, ни Бугенвиля, ни Фиц-Роя, ни Штока…

– Довольно! – проговорил Мак-Наббс, подавленный столькими именами.

– …ни Перу, ни Куайне, – продолжал Паганель, не в силах остановиться, как экспресс на полном ходу, – ни Бенне, ни Кенингема, ни Тьера…

– Пощадите!

– …ни Диксона, ни Стрелецкого, ни Рейда, ни Вилькса, ни Митчеля…

– Остановитесь, Паганель! – вмешался хохотавший от души Гленарван. – Не добивайте злополучного Мак-Наббса! Будьте великодушны! Он признает себя побежденным.

– А его карабин? – с торжествующим видом спросил географ.

– Он ваш, Паганель, – ответил майор. – Признаться, мне очень жаль его, но у вас такая память, что с ней можно выиграть целый артиллерийский музей.

– Невозможно лучше знать Австралию, – заметила Элен. – Не забыть ни одного имени, ни одного самого незначительного факта…

– Ну, положим, относительно незначительных фактов… – сказал майор, покачав головой.

– Что такое? Что вы хотите этим сказать, Мак-Наббс? – закричал Паганель.

– Я хочу сказать, что вам, быть может, неизвестны некоторые подробности, касающиеся открытия Австралии.

– Например? – с гордым видом бросил Паганель.

– А если я укажу вам такое происшествие, которое вам неизвестно, вернете ли вы мне мой карабин?

– Немедленно!

– Так значит, по рукам?

– По рукам!

– Прекрасно! Знаете ли вы, Паганель, почему Австралия не является французским владением?

– Но, мне кажется…

– Или, по крайней мере, известно ли вам, какое объяснение дают этому англичане?

– Нет, майор, – с досадой ответил Паганель.

– Ну, так знайте же: Австралия не принадлежит Франции просто потому, что капитан Боден, бывший, однако, далеко не робкого десятка, так испугался в 1802 году кваканья австралийских лягушек, что поспешил поднять якоря и сбежал оттуда навсегда.

– Как, – воскликнул ученый, – это говорят в Англии? Да ведь это злая шутка!

– Очень злая, согласен, – ответил майор, – но в Соединенном королевстве она считается историческим фактом.

– Это недостойно! – возмутился патриот-ученый. – И об этом могут говорить серьезно?

– Вынужден сознаться, что это так, дорогой Паганель, – ответил среди общего хохота Гленарван. – Как, вы не знали этой подробности?

– Совершенно не знал. Но я протестую. Сами же англичане зовут нас лягушкоедами, а разве боятся того, что едят?

– Тем не менее это рассказывают, – со скромной улыбкой ответил майор.

И вот благодаря чему знаменитый карабин «Пурдей-Моор и Диксон» остался во владении майора Мак-Наббса.

61

Флибустьеры – морские разбойники в XVII веке. Сыграли видную роль в борьбе Англии и Франции с Испанией за колонии. Грабили преимущественно Испанию и ее колонии.

62

Лье – французская мера длины, равная 4,5 км.

63

Сван-Ривер – Лебяжья река.

7 лучших историй для мальчиков

Подняться наверх