Читать книгу Горшок золота - Джеймз Стивенз - Страница 6

В день, что последовал за этим печальным событием, Михал Мак Мурраху[8], мелкий крестьянин, живший по соседству, возник средь сосен со свитыми бровями. На пороге сказал:

– С богом вам всем[9]. – И с этими словами шагнул в дом.

Философ извлек трубку изо рта…

– И тебе с богом, – отозвался он и вернул трубку на место.

Михал Мак Мурраху выставил большой палец и согнул его…

– А второй где? – спросил Михал.

– А! – отозвался Философ.

– Может, где-то снаружи?

– И впрямь, может[10], – степенно ответил Философ.

– Ну, неважно, – сказал посетитель, – у тебя запаса премудрости хватит на целую лавочку. Явился я сегодня спросить твоего почтенного совета о стиральной доске жены моей. Всего пару лет той доске, последний раз пользовалась ею, когда стирала мою воскресную рубашку и свою черную юбку с красными штучками на ней – знаешь такую?

– Не знаю, – изрек Философ.

– Ну, так или иначе, доски-то и нет; жена говорит, то ли дивные ее забрали, то ли Бесси Ханниган… Знаешь Бесси Ханниган? Баки у нее, как у козла, и нога увечная!..

– Не знаю, – изрек Философ.

– Да и пусть, – проговорил Михал Мак Мурраху. – Не брала она, потому что моя жена вчера залучила ее и два часа с нею болтала, пока я не перебрал у ней в доме все вещи до единой – не было там стиральной доски.

– И не должно было б, – изрек Философ.

– Может, тогда твоя милость подскажет человеку, где та доска?

– Может, и подскажу, – изрек Философ, – слушаешь?

– Слушаю, – ответил Михал Мак Мурраху.

Философ придвинул стул поближе к гостю так, что колени их притиснуло друг к другу. Положил тогда Философ обе руки на колени Михалу Мак Мурраху.

– Мытье – поразительный обычай, – изрек он. – Моют нас, когда приходим мы в этот мир и когда уходим из него, от первого мытья не получаем удовольствия, а от последнего – проку.

– Твоя правда, достопочтенный, – сказал Михал Мак Мурраху.

– Многие считают, что ка́танье, дополнительное к мытью, – только от привычки. Привычка же есть непрерывность действия, гнуснейшая штука, и избавиться от нее очень трудно. Поговорка дорогу найдет, где указ не указ, а промахи праотцев наших нам важнее пользы наших потомков.

– Ни слова не скажу поперек, достопочтенный, – отозвался Михал Мак Мурраху.

– Кошки – народ философский и вдумчивый, однако не признают они действенности ни воды, ни мыла, и все же кошек обычно считают племенем чистоплотным. Из всякого правила есть исключения, и я однажды видал кота, что стремился к воде и мылся ежедневно, – был он противоестественной тварью и издох в конце концов от оторопи. Дети едва ль не столь же мудры, как коты. Верно, что воду они применяют многими разными способами, – чтоб испортить скатерть или же фартук; наблюдал я и то, как они мажут лестницу мылом, являя сим действием понимание свойств субстанции.

– Чего б не быть такому и впрямь? – сказал Михал Мак Мурраху. – Найдется ль у тебя спичка, достопочтенный?

– Не найдется, – изрек Философ. – Воробьи, опять-таки, народ чрезвычайно прозорливый и разумный. Воду они применяют, дабы утолять жажду, однако же если запачкались, принимают они пыльную ванну и тотчас делаются чистые. Конечно, птиц нередко наблюдаем в воде, но они там ради рыбалки, а не ради мытья. Я зачастую мыслю себе, что рыбы суть публика грязная, коварная и неразумная – все из-за того, что они так подолгу сидят в воде, и было замечено, что, если вынуть их из той стихии, они тут же сдыхают от восторга, сбежав от своего затянувшегося мытья.

– Я своими глазами видал, как это у них, – заметил Михал. – Слыхал ли ты, достопочтенный, о рыбе, какую поймал полицейским шлемом Пади́н[11] Мак Лохлин?

– Не слыхал, – изрек Философ. – Первый помывшийся человек, возможно, был тем, кто искал дешевой славы. Помыться способен любой дурак, зато всякий мудрец знает, что это напрасный труд, ибо природа быстро возвращает к естественной здоровой грязноте. Нам, следовательно, лучше искать не того, как очистить себя, а как достичь более неповторимой и блистательнейшей грязноты, и, быть может, накопленные слои материи попросту геологической силой своей впитаются в человечью оболочку и так отменят необходимость одежды…

– Про стиральную-то доску, – вставил Михал, – я вот что сказать хотел…

– Неважно, – изрек Философ. – Необходимость воды в надлежащем ей назначении я признаю́. Как предмет, по которому движется под парусом корабль, ей едва ль найдется замена (не хочу сказать, как сам убедишься, что в целом одобряю корабли – они склонны плодить и питать международную любознательность и мелких вредителей различных широт). Как стихия, коей гасить пламя, или заваривать чай, или заливать горки зимою, она полезна, однако в жестяном тазу черты ее отвратительны и невыразительны… Что ж до стиральной доски твоей супруги…

– Помогай удача тебе, почтенный, – сказал Михал.

– Жена твоя говорит, либо дивные забрали ее, либо женщина с козлиной ногой.

– Это баки у нее козлиные, – сказал Михал.

– Они у нее увечные, – сурово изрек Философ.

– Будь по-твоему, достопочтенный, я теперь и сам не уверен, что у ней за напасть.

– Ты говоришь, что стиральная доска твоей жены не у этой нездоровой женщины. Следовательно, она у дивных.

– Похоже на то, – отозвался Михал.

– В этих краях обитает шесть кланов дивных, но метод исключения, придавший мирозданью форму шара, муравью – его окружение, а человеку – верховенство над всеми позвоночными, не подведет и в этот раз.

– Видал ли ты что-то, подобное тому, как расплодились осы в это лето? – спросил Михал. – Ей-ей, и не сядешь-то никуда, кроме собственных портков…

– Не видал, – изрек Философ. – Миску с молоком в прошлый вторник выставлял?

– Как раз тогда.

– Снимаешь ли шапку перед пыльным смерчиком?[12]

– Не пренебрег бы таким, – ответил Михал.

– Терновый куст не срубал ли давеча?

– Да я скорее глаз себе выколю, – сказал Михал, – и стану расхаживать бельмастым, как осел Лоркана О’Нуалайна, как есть говорю. Ты видал, достопочтенный, того осла? Он…

– Не видал, – изрек Философ. – Малиновки не убивал ли?

– Никогда, – ответил Михал. – Елки-метелки, – добавил он, – кот мой старый тощий поймал вчерась какую-то птицу на крыше.

– Ха! – вскричал Философ, придвигаясь, если вообще было там куда, еще ближе к своему просителю, – вот оно. Лепреконы Горт на Клока Моры[13] забрали у тебя стиральную доску. Отправляйся к Горту немедля. На юго-востоке поля есть под деревом нора. Глянь, что тебе там найдется.

– Так и сделаю, – сказал Михал. – А доводилось ли тебе…

– Не доводилось, – изрек Философ.

И пошел себе Михал Мак Мурраху, и сделал, как было велено, и под деревом Горт на Клока Моры отыскал горшочек золота.

– Вот она, сила стиральной доски-то, – проговорил он.

По причине этой оказии слава Философа сделалась даже больше прежнего – и по этой же причине суждено было случиться многим исключительным событиям, о которых узнаете вы положенным чередом.