Читать книгу Сиквел - Джин Ханфф Корелиц - Страница 9

– Я была знакома с вашим мужем.

Она подняла глаза. Эта женщина, возможно, была почти ровесницей Анны, но словно старалась выглядеть старше. У нее были короткие густые волосы, крашенные в подозрительно темный цвет, и до того густой макияж, что было заметно, как он въедается в глубокие носогубные складки.

Они находились в «Потрепанной обложке»[17], и Анна раздавала автографы после чтения, успев обслужить уже порядка двух третей желающих. Где-то неподалеку представитель «Макмиллана» беседовал с местным координатором мероприятий и ожидал возможности пригласить Анну на ужин, но она собиралась в последний момент сослаться на усталость. (Развивающаяся ресторанная индустрия Денвера привлекала ее не больше, чем открытие новой мастерской по ремонту пылесосов рядом с ее домом.)

Она опустила взгляд на свою книгу. Стикер на обложке сообщал: РЕБЕККА.

– О, – сказала Анна, добавив в голос теплоты. – Расскажите.

– Он приезжал сюда в ходе тура с «Сорокой». Я брала у него интервью. Мой храм издает газету. Когда к нам в город приезжает еврейский писатель, мы стараемся написать о нем.

– Это так мило. Чем он вам запомнился?

Как-никак она ведь все еще была скорбящей вдовой и все еще интересовалась, что другие люди говорят о ее муже, хотя бы даже во время раздачи автографов.

– Милейший человек. Помню, я подумала: знаете, какой он скромный. Хотя и такой успешный.

– Да. Я это в нем любила. Хотите, чтобы я написала что-то особенное, Ребекка?

– Ребекка – моя невестка. Я подарю ей книгу на Хануку.

– О, окей, – Анна начала писать имя своей лавандовой ручкой.

– Да, ее брат себя убил.

Она сказала это так буднично, что Анна вздрогнула.

– О нет! – произнесла она.

По интонации женщины можно было подумать, что она говорит о пропущенном уроке тенниса или вросшем ногте. Даже выбор глагола настораживал. Теперь элементарная тактичностью не позволяла людям говорить «убил себя». Теперь говорили «покончил с собой». Очевидно, безымянная женщина не поддерживала это веяние.

– О, я так сожалею.

– Ну да, это не вчера случилось. Но, знаете, я думаю, она прочтет. Моя невестка.

Не оценит. Не что-то вынесет для себя. Хорошо хотя бы не получит удовольствие.

– Как хорошо, что вы проявляете к ней участие.

– Ей непросто подобрать подарок, это точно. Вкуса никакого. Чтобы я хоть раз еще купила ей одежду или что-нибудь для дома. Этот урок я усвоила.

Анна бросила взгляд на следующего человека в очереди. Она бы вряд ли подобрала печатные слова, чтобы выразить свое отношение к этому диалогу. А со словами она обращаться умела.

– Но я в любом случае сомневаюсь, чтобы он тогда был женат на вас. Я спросила его, давно ли он колесит по стране со своей книгой, и когда он мне ответил, я такая: давно же вас дома не было. А он сказал, что холостой, и ему нравится путешествовать, и что у него это первая книга, с которой он куда-то путешествует.

Это было похоже на правду. Немногие прочли «Изобретение чуда», и никто не читал «Реверберации». Ни с той, ни с другой книгой о книжном туре говорить не приходилось. Бедный Джейк так и не успел свыкнуться с тем, что у него наконец появились читатели, неважно даже какой ценой.

– Мы с ним, между прочим, познакомились в том самом книжном туре. В Сиэтле.

– Да, я что-то читала об этом. Вы к нему за автографом подошли?

Анна покачала головой.

– Я была продюсером на радио, и он пришел к нам на передачу.

– О, – женщина хохотнула. – С автографом была бы киношная ваниль.

Анна выдавила из себя грустную улыбку.

– Пожалуй что так. Что ж, приятно было с вами пообщаться. Надеюсь, вашей невестке понравится подарок.

– Помню, он рассказывал, что эта идея пришла ему в голову, когда он увидел, как ссорятся эти мамаша с дочкой-подростком. Вы меня извините за такие слова, но я этому никогда не верила.

Теперь Анна перестала бросать взгляды мимо докучливой женщины на следующую в очереди, которой, судя по ее импульсивным телодвижениям, тоже была свойственна докучливость.

– В смысле, кому при виде ссоры мамаши с дочкой-подростком придет в голову такое?

«Ну, мало ли кому, – подумала Анна. – Писателю?»

– Наверно, с таким мужем скучать не приходилось, – усмехнулась женщина.

– Это точно.

И она всем корпусом повернулась к следующей в очереди, державшей перед собой три экземпляра «Послесловия» со стикерами. Покупательница объяснила, что книги предназначались для ее книжной группы, и оставила Анну в покое не раньше, чем вытянула из нее обещание устроить телефонную конференцию или связаться по зуму в следующем месяце, когда у них будет встреча.

– С вами я буду главной героиней, – сказала она перед тем, как удалиться.

После нее прошли несколько человек, коротко благодаривших Анну и с довольным видом следовавших дальше. Затем возник отец, переживавший тяжелую утрату, и стал изливать Анне душу с пугающей откровенностью, пока толпа позади него не начала беспокоиться, оглядываясь в поисках кого-нибудь, кто мог бы их спасти. Этот человек оказался охранником магазина, но ситуация была настолько напряженной, что Анне пришлось выйти из-за стола и положить руку ему на предплечье.

– Я понимаю, – сказала она, заглядывая ему в глаза. – Поверьте, я полностью понимаю, через что вы проходите. Я даже не могу обещать, что вам станет легче, потому что сама еще этого не чувствую. Но могу сказать, что вы не одиноки. К сожалению, нас здесь таких слишком много.

Мужчина молча кивнул, дрожа всем телом. Он не представлял опасности, в этом она была уверена.

– Хочу сказать вам спасибо, что пришли, и я надеюсь, моя книга вам поможет.

Его увели.

Последовала вереница благовоспитанных женщин с прекрасными манерами, словно возмещающих моральный ущерб за этого расклеившегося мужчину, которые были рады получить автограф и сказать что-нибудь хвалебное и, к счастью, обезличенное («Вы замечательно читали», «Я так восхищаюсь тем, чего вы достигли», «Не терпится начать читать!»), а за ними подошли две двоюродные сестры, недавно похоронившие бабушку, умершую, впрочем, естественной смертью. «Такое долгое получилось прощание, когда уже думаешь: хоть бы поскорее. Тягостно». Затем подошел мужчина, который написал книгу о смерти своего партнера от рака и опубликовал ее на «Амазоне». Вместо «Послесловия» он вложил Анне в руки свою книгу и у нее на глазах – у всех на глазах – подписал ее. Весьма пространно. Она его старательно поблагодарила. И наконец, смогла рассмотреть конец очереди.

Продолжая раздавать автографы и что-то говорить, снова раздавать и снова говорить, она начала думать над предлогом для отказа представителю «Макмиллана», которому так хотелось заценить самый популярный ресторан Денвера. Что ж, у него еще оставалась такая возможность, если она сошлется на переутомление, или на то, что ее выбил из колеи тот бедный, несчастный мужчина, которого пришлось выпроводить, или, возможно, прибегнет к классической мигрени.

– Большое вам спасибо.

– Надеюсь, вам понравилось.

– Спасибо, я это ценю.

Она имела право на усталость. Это было ее третье мероприятие за три дня, в третьем городе за три дня, в третьем штате за три дня, и оно было довольно типичным в плане размера аудитории и демонстрации личных травм и всевозможных утрат, в основном самоубийств. Ясное дело, читатели предъявляли на нее свои права, а сарафанное радио работало на отлично. Что ж, они ведь покупали книги. Они покупали множество книг.

– Ой, простите, но – нет. К такому невозможно подготовиться.

– Спасибо вам большое, что сказали это.

– Я это написала, чтобы помочь себе, если честно. Я и не думала, что смогу помочь кому-то еще.

Каких только имен и в каких вариантах не приходилось ей писать. Одних Кэтрин/Катрин/Катерин/Катарин было достаточно, чтобы у нее голова пошла кругом. А были еще Кейтлин, Кристины, Микаэлы. Слава богу, имелись стикеры с именами, ведь ей приходилось подписывать книги, одновременно слушая, что ей говорят, и что-то говорить в ответ.

Дорогая К-И-Р-С-Т-Э-Н, спасибо большое. Надеюсь, вам это поможет. С наилучшими напутствиями, Анна Уильямс-Боннер.

М-Е-Й-Г-А-Н, с наилучшими пожеланиями, Анна Уильямс-Боннер.

Она подняла глаза. Представитель «Макмиллана» стоял один, скрестив руки на груди. Судя по его виду – кто бы мог подумать, – он ее заждался. Что ж, она могла его понять. Оставалось всего две читательницы, но у каждой было по несколько книг. Зато они, похоже, пришли вместе.

Они оказались сестрами, и их история была ужасна. Почти сразу же обе расплакались. Книги были для их детей. Тех, что остались в живых. Анна знала этот феномен, эту атаку-под-занавес, сродни ожиданию пациента, когда врач возьмется за дверную ручку, чтобы спросить его о подозрительном уплотнении в груди. Эти двое понимали, что им понадобится изрядное время для общения с автором. И держались в сторонке, пропускали вперед других. Эдакое неизбежное зло.

Они не отходили от нее минут пятнадцать. Они были безутешны, но она не то чтобы особенно старалась их утешить. Какой смысл? Самоубийство родного человека оставляло зияющую дыру в семье и в душе каждого, с кем он был близок. Во всяком случае, так ей не раз говорили. Хотя сама она ничего похожего не испытывала.

Когда же они, наконец, ушли, сжимая в руках свои книги, а представитель «Макмиллана» приблизился к ней, Анна поняла, что она действительно, без всяких отговорок, не в силах уважить развивающуюся кулинарную культуру Денвера. Ей хотелось простого бургера в номер, виски с содовой и ломтик шоколадного торта. Хотелось принять душ, накинуть гостиничный халат и смотреть Си-эн-эн, пока не заснет перед включенным телевизором. Но не успела она встать из-за стола, как книготорговцы принесли ей стопку книг на подпись – как для продажи в «Потрепанной обложке», так и заказанные онлайн, по телефону или прямо в книжном теми, кто не смог выбраться на сегодняшнее чтение.

Для начала она разделалась с партией на продажу: простые автографы, ничего личного. Затем перешла к заказам и стала вчитываться в имена на стикерах, прежде чем написать что-то на шмуц-титуле, радуясь хотя бы тому, что никто над ней не стоит.

Хлое.

Джоанне.

Сьюзан.

С днем рождения, Микайла.

На последнем экземпляре стикера не было. Она открыла титульную страницу, куда его засовывали отдельные люди, неразумные, отнимая у нее лишнее время, но и там его не оказалось. Она перевернула следующую страницу, шмуцтитул, и тогда увидела его – знакомый желтый квадратик. Она взяла ручку, но не смогла сфокусироваться на словах, словно ее мозг отказывался воспринимать их. Что-то было не так – то ли со словами, то ли с ней. Анна перечитала написанное. Затем еще раз, но это не помогло. Слова все также не укладывались у нее в уме.

Эвану Паркеру, не забытому.