Читать книгу Овцы смотрят вверх - Джон Браннер - Страница 27

Никогда в жизни Филип Мейсон не чувствовал себя таким несчастным. Он кружил по квартире, то рявкая на детей, то требуя, чтобы Денис оставила его в покое, во имя всего святого, хотя все это время больше всего ему хотелось говорить им, как он их любит и будет любить всегда.

Но, увы, случился новый год, и без последствий не обошлось…

В последний раз, когда на него свалилась депрессия, все прошло гораздо проще: дом у них был дальше от центра, за рекой, да еще и с собственным садиком. Там он имел возможность спрятаться и переживать депрессию наедине с собой. Но в прошлом году пожары, случавшиеся по берегам реки, стали совсем невыносимыми, и не раз ему пришлось отказываться от поездки на работу по той причине, что мост был закрыт, и почти всегда из-за дыма было невозможно ни открыть окна, ни выйти в сад.

Поэтому они и переехали в этот многоквартирный дом с системой кондиционирования воздуха. До работы отсюда добираться удобнее, как и до больницы, где Джози лечат от косоглазия, а Гарольду вытягивают недоразвитые мышцы на правой ноге.

Он не мог ничего объяснить! Но и не объяснить – тоже!

Но, по крайней мере, у него было несколько минут, чтобы побыть с самим собой. Уснули дети, которые долго не могли успокоиться после катастрофической встречи с Антоном Чалмерсом – агрессивным, высокомерным, плохо воспитанным, но при всем при этом здоровым. Как сказал бы его невыносимый отец, «выживание наиболее приспособленных и прочее такое же дерьмо…».

А Денис ушла поиграть к семейству Хенлоуз, которое занимало квартиру на втором этаже. В многоквартирном доме особые отношения, люди стараются поддерживать тесные связи, ходят друг к другу в гости, играют в настольные игры. Хотя, конечно, такая тесная близость легко провоцирует вражду и ненависть, и, как думал Филип, лучше держаться от этой банки с пауками в стороне, а то получится так, как получилось (мы ведь читали исторические книги!) во времена сухого закона, когда черные банды бились на улицах за право продавать африканский кат, легкий наркотик, а люди из белых банд бросали бомбы в дома конкурентов, мешавших им монопольно распространять мексиканскую травку.

Итак, через полчаса она вернется, вдоволь пообщавшись, покажет ему свои трофеи и скажет:

– Милый, расслабься. Что бы там ни случилось, все пройдет.

Денни! Я тебя ужасно люблю, но, если сегодня ты опять будешь мила и добра со мной, я закричу.

Филип подошел к телефону и дрожащими пальцами набрал нужный номер. На том конце провода послышался женский голос. Филип произнес:

– Можно доктора Клейфорда? Это срочно.

– Доктор Клейфорд появится в своем офисе, как обычно, в понедельник, – отозвалась женщина.

– Это Филип Мейсон, региональный менеджер…

– О, мистер Мейсон!

Теперь женщина была само радушие. Клейфорд был одним из врачей, к которым Мейсон отправлял своих будущих клиентов, прежде чем оформить им полис страхования жизни; поэтому с Филипом у доктора сложились особые, более дружеские отношения.

– Секундочку, – продолжил женский голос. – Я только посмотрю, не занят ли мой муж.

– Спасибо! – сказал Мейсон и нервно закурил. Курить, с тех пор как он вернулся из Лос-Анджелеса, Филип стал вдвое больше. Попытался было уменьшить количество выкуренных сигарет, но вместо этого перешел сразу на две пачки в день.

– Да! – послышался неприветливый голос доктора.

– О, доктор…

Клейфорду не говорили «док», как прочим докторам. Нельзя было его называть и первым именем. Он представлял собой старорежимного семейного врача общей практики, который в свои шестьдесят предпочитал темные костюмы и белые сорочки – точно такие, какие носил еще в колледже, как и прочие молодые люди, которых ждало «большое будущее». Говорить с ним было все равно что говорить с министром – он всегда выдерживал дистанцию, пребывал за невидимым барьером. Но именно сейчас этот барьер было необходимо сломать.

– …мне необходим ваш совет, – продолжал Филип, – и помощь.

– Слушаю вас.

Филип сглотнул и продолжил:

– Дело в следующем. Как раз перед Рождеством меня вызвали в Лос-Анджелес, в головной офис моей компании, и, поскольку моя жена терпеть не может самолеты – из-за того, что они загрязняют атмосферу, – я отправился туда на машине. Так вот. Я сделал остановку в Лас-Вегасе, и там – совершенно случайно, ничего не имея в виду, – подцепил девицу. Просто было немного времени, и тут она подвернулась…

– И что?

– До последнего времени меня ничто не беспокоило, но сейчас у меня почти нет сомнений – она подарила мне… гонорею.

Покрытые характерными пятнами трусы кружились вокруг него в хороводе, словно озорные летучие мыши.

– Понятно, – сказал Клейфорд голосом, в котором не было и тени сочувствия. – Вам следует отправиться в специализированную клинику на Маркет-стрит. Надеюсь, в субботу утром они работают.

Видел Филип эту клинику. Находящееся в депрессивном районе, словно стыдящееся своего предназначения, презираемое клиниками, где лечат более достойные недуги, это медицинское заведение всегда было переполнено молодыми людьми, ведущими себя вызывающе грубо.

– Но, доктор…

– Мистер Мейсон! Это все, что я могу вам посоветовать как профессионал. И закончим на этом.

– Но моя жена!

– У вас были с ней отношения после вашей эскапады?

– Да, в Новый год, – начал Филип, и в голове его кружились разнообразные объяснения случившегося: без этого никак нельзя было обойтись, это символично – первый день нового года, и у них такая традиция с первой встречи…

– Тогда вам следует взять ее с собой, – сказал Клейфорд и повесил трубку, даже не пожелав спокойной ночи.

Подонок! Заносчивый тупица!

Хотя что толку ругаться?

Филип положил трубку и принялся думать о том, как ему выкрутиться. Единственный вариант – солгать, рассказать о гепатите, которым, как все знали, болеет в Калифорнии каждый третий, и пропить короткий курс антибиотика…

О господи! Надо же было так влететь! По степени распространенности это же вторая после кори инфекционная болезнь. Все газеты криком кричат об этом.

Так, нужно обязательно отвлечься. Все равно чем. Включить ящик. Может быть, врач в клинике будет более расположен мне помочь и удастся все скрыть? Если бы я признался Денис в том, что просто переспал с Лаурой, она бы, может быть, меня и не бросила! Но сказать ей, что я передал ей такой подарочек от случайной шлюшки, изголодавшейся по мужику…

Звук появился раньше, чем картинка на экране, и Филипа неожиданно пронзил смысл того, что говорил диктор. Это были вечерние новости. Филип почувствовал, будто недра земли разверзлись, и он летит вниз, многие и многие мили.

– …все еще неясны последствия вчерашнего катастрофического схода лавины в Тауэрхилле…

Наконец проявилась и картинка. Полицейские машины, фонарики, вертолеты, пожарные машины, машины скорой помощи, бульдозеры, грейдеры…

– Охотничий домик «Апеннины», стоявший у самого подножья горы, полностью похоронен под снегом и льдом, – продолжал мужской голос, в котором сквозили нотки полной обреченности. Картинка же демонстрировала бесформенную массу снега, в которую закапывалась бригада мужчин.

– Прочие стоящие неподалеку домики и отели были снесены вниз по склону, некоторые – на целую милю. Нанесенный лавиной ущерб составляет более пятнадцати миллионов долларов, хотя может превысить и пятьдесят.

– Фил! Я вернулась! – услышал Филип голос Денис, которая вошла, преодолев сложную систему запоров на входной двери. – Мне удалось выиграть у Джеда и Берил, и я…

– В Тауэрхилле сошла лавина! – крикнул ей Филип.

– Что?

Денис вошла в гостиную – стройная молодая женщина с грациозной походкой, в рыжеватом парике, который удачно заменил ее кудри, прикрывая шрамы, оставшиеся после стригущего лишая. Иногда Филипу кажется, что Денис – самая красивая из женщин, которых он когда-либо видел.

– О господи! – только и сказала она.

На экране спасатели вытаскивали тело из-под грязного снега.

– Но там же Билл и Таня! – сказала Денис и в растерянности села на подлокотник кресла, в котором сидел Филип. Он схватил ее за пальцы, сжал их и проговорил, чувствуя, как тошнотворная смесь ужаса и отчаяния овладевает им:

– Говорят, ущерб составит пятнадцать миллионов, а то и все пятьдесят. А ты знаешь, кто обеспечивает им страховку? Мы!

Денис ошарашенно посмотрела на Филипа.

– Фил! – сказала она, с трудом сдерживаясь. – Об ущербе будешь думать, когда вернешься в свой офис. А пока позвони узнай, все ли хорошо с Биллом, Таней и Антоном. Сейчас время заботиться о людях, а не о деньгах!

– Я и забочусь о людях. О тебе и себе. И о наших детях.

– Фил!

– Я так и не закончил с перестрахованием всех этих заведений. Так много было работы! А все сотрудники, один за другим, переболели. Удалось перестраховать только около половины рисков.

Только сейчас Филип начал осознавать, что произошло с Тауэрхиллом и что вскоре произойдет с ним. Ужас отразился в его глазах.

– Я больше не могу, – простонал он. – О господи! Как бы я хотел умереть!