Читать книгу Когда я прижимал тебя к груди своей… - Джордж Гордон Байрон - Страница 19

Среди коллег величием блистая,

На кресле Магнус с важностью сидит,

Как некий бог; студентов юных стая

На ментора с тревогою глядит;

Безмолвствует толпа голов поникших,

Его лишь голос потрясает зал,

Браня глупцов несчастных, непостигших

Великих математики начал.

Блажен юнец! Он об Эвклиде слышит,

Но сведений почти лишен других;

По-английски двух строчек не напишет,

А греческий скандует бойко стих;

Не знает он, как кровью истекали

Отцы его в усобице родной,

Как вел Эдвард полки в блестящей стали,

Как Генрих стиснул Францию пятой;

Он удивлен при слове Magna Charta,

Но скажет вам, как управлялась Спарта;

Ликурга мудрость он прославит вам,

А Блэкстон спит под толстым слоем пыли;

Он греческих не мало знает драм,

А об Эвонском барде все забыли.

Да; таковы юнцы, которых ждут

Чины, медали, должности, награды;

Иные ж взять, пожалуй, были б рады

За красноречье приз, – когда дадут.

Но знайте, что серебряной той чаши

Оратору простому не добыть, —

Не потому, чтоб надо было быть

Витией, чтоб главы пленились наши:

Стиль Туллия иль Демосфена пыл

Тут совершенно б бесполезен был.

Нам ясности и пылкости не надо:

Ведь речью мы не убеждать хотим;

Такой успех другим мы отдадим,

Кому в том есть и гордость, и отрада;

Стремясь себе лишь нравиться самим,

Мы не хотим увлечь людское стадо.

Речь тем серьезней, чем невнятней звук;

То взвизгнем мы порой, то взвоем вдруг;

Красивым жестам подражать опасно;

Декана тем обидим мы напрасно;

Нет, аспирант недвижно должен врать

И ни с кого примера в том не брать.

Кто о заветном кубке мыслью занят,

Тот стой столбом и вверх смотреть не смей;

Затем болтай без устали, скорей —

О чем-нибудь: ведь кто же слушать станет?

Мели живей: поспешность тут не грех;

Кто всех быстрей трещит, тот лучше всех;

Кто в краткий срок всех больше мелет вздора,

Тот болтунам приятней всех, без спора.

Сыны науки, за столь славный труд,

Лениво в кущах Гранты проживают.

На бреге Кэма мирно почивают,

Живут безвестно и в забвенье мрут;

Настолько ж тупы, как изображенья,

Висящие в их залах по стенам, —

Они дошли, глупцы, до убежденья,

Что знанья все засели только там;

В манерах грубы, в пошлых формах точны

И к новому в своем презренье прочны, —

Бэнтлея, Брунка, Порсона отчет

Они одобрят без больших забот

О тех стихах, что критики предметом

Явились: им и горя нет об этом!

Они тщеславны, тяжелы, как эль,

С больным умом, с противными речами;

Неведомы им дружбы смысл и цель,

Но все ж они чувствительны сердцами,

Когда велит им церковь или власть,

И в ханжество всегда готовы впасть.

Могучим лордам льстят они безбожно, —

Будь это Питт иль Пэтти в данный час, —

Они пред ним гнут спину каждый раз,

Как только митру получить им можно;

Но чуть лишь лорд немилостью сметен, —

Бегут к другому, кем он замещен.

Вот кто хранит сокровища науки!

Вот их дела, вот плата за их штуки!

И кажется, что мы не погрешим,

Сказав: по плате им цена самим.