Читать книгу В плену желания - Джорджетт Хейер - Страница 5

Необдуманные слова, произнесенные с единственной целью – стереть горестное выражение с лица маменьки, имели неожиданные и далеко идущие последствия. Прежде безвольно повисшее в объятиях сына тело женщины внезапно напряглось. Леди Денвилл оторвала голову от плеча Кита и уставилась на него широко открытыми глазами.

– Кит! Это то, что нужно! – выдохнула она.

Слова матери встревожили молодого человека.

– Я ведь только пошутил, маменька!

Миледи, пропустив эту фразу мимо ушей, горячо обняла его.

– Мне следовало знать, что ты придешь на помощь! Как я сама не додумалась? Родной мой!

Мистер Фенкот слишком поздно понял, что допустил чудовищную ошибку, и поспешно бросился исправлять положение:

– Ерунда! Я всего лишь пошутил. Как я смогу заменить Эвелина?

– Сможешь, Кит! В прошлом вы только тем и занимались!

– Тогда мы были всего лишь несносными мальчишками, падкими на всяческие проказы. Мама! Вы не можете не видеть, что сейчас дела обстоят немного иначе. Даже если оставить в стороне все другие аргументы, как я могу выдать себя за Эвелина при столь многолюдном собрании?

– Легче легкого, – не согласилась с ним графиня.

– Маменька! Молю вас быть благоразумной! Полагаю, на этом званом обеде будут все члены их семьи. Лорда Стейвли я, пожалуй, узнаю, но как быть с другими? Я уж из скромности умолчу, что в глаза не видел девушки, с которой помолвлен Эвелин.

Матери доводы сына показались неубедительными.

– Ты узнаешь Кресси, поскольку она будет встречать тебя вместе с отцом и его новой супругой. Что же касается остальных, то Эвелин тоже им не представлен.

– А мисс Стейвли? Неужели она не заметит подмены?

– Уверена, что нет, – жизнерадостно ответила сыну графиня. – Девушка не слишком близко знакома с Эвелином. Единственный раз они виделись наедине, когда он делал ей предложение. К тому же Кресси не предполагает встретить тебя в Лондоне. Это очень важно!

– Конечно, не предполагает, но…

– Нет… Ты не понимаешь, дорогой. Никому не придет в голову, что перед ним ты, а не Эвелин, так как никто не знает, что ты вернулся в Англию. Наша затея была бы гораздо более сложной, если бы ты постоянно жил в Лондоне. Тогда люди всякий раз задумывались бы, с кем из братьев они сейчас беседуют. Надеюсь, ты помнишь, как обстояли дела до твоего отъезда на континент. Люди, которые знали вас с колыбели, спрашивали, когда кто-нибудь из вас входил в комнату: «А это который из них?» Тогда всегда был шанс ошибиться. Все постоянно присматривались к вам, стараясь заранее определить, кто же это на самом деле. Но со времени твоего отъезда прошло три года. Теперь никто не задумывается над тем, действительно ли перед ним Эвелин. Ты сейчас должен быть в Вене, поэтому все решат, что перед ними – твой брат. Сам Всевышний, должно быть, сподобил тебя приехать в столь немыслимый час, никого не ставя в известность. Ни одна живая душа не заподозрит, что ты прибыл в Англию.

Мистер Фенкот был склонен полагать, что не Всевышний, а злой дух повинен в этом, но оставил такую мысль при себе, решив вместо этого приложить все старания для того, чтобы изложить своей дорогой родительнице всевозможные причины, делающие подобного рода авантюру неосуществимой. Однако его усилия пошли прахом. Чем дольше леди Денвилл рассуждала на эту тему, тем все больше ей нравилось задуманное. Реплика Кита по поводу того, что подобная затея сродни безумию, была встречена жарким восклицанием:

– Как раз наоборот! Именно это и есть наилучшим во всей истории. Никто не заподозрит нас в столь экстравагантном обмане!

– Не экстравагантном, а наглом!

Графиня настороженно посмотрела на сына.

– Кит! Меня с самого начала мучили сомнения, когда ты поступил на дипломатическую службу. Я терзалась страхами, что ты сможешь стать похожим на сэра Генри. Что ж… Мои опасения оказались не лишены оснований. Дорогой! Мне неприятно говорить тебе такие вещи, но я буду ужасно страдать, если ты станешь чопорным и черствым.

– Маменька! – воскликнул огорченный Кит. – Разве я чопорный? Разве у меня сухой, черствый характер?

– Нет, дорогой, – гладя его по руке, ответила она. – Однако я считаю своим материнским долгом вовремя тебя предупредить, ибо начинаю замечать в твоем характере эти пагубные склонности. Пока ты еще не похож на своего дядюшку, но когда с твоих уст слетело это словечко «наглый», ты до ужаса напомнил мне сэра Генри. Прежде, до тех пор, пока ты еще не выбрал себе карьеру дипломата, подобными глупостями ты не страдал. Всегда охотно брался за всякие наглые розыгрыши. И никаких возражений!

– Я был тогда на три года моложе, маменька.

– Эвелин тоже, но он ничуть не изменился. На твоем месте он бы ни секунды не сомневался, не думал бы о светских приличиях, не побоялся бы пойти на риск. Что с тобой случилось, сынок?

– Тому виной дипломатическая служба и нехватка мужества. Вы родили на свет весьма неуверенного в себе сына, чье сердце не тверже пудинга.

– Не верю! – заявила графиня.

– Благодарю за высокое мнение обо мне. Весьма неловко вас разочаровывать, но, когда я думаю о званом обеде в доме лорда Стейвли, где я должен появиться в личине Эвелина, то начинаю дрожать, как бланманже.[10]

Матушка рассмеялась.

– Нет, Кит! Это просто невозможно! Ты никогда не был трусом. Пожалуй, ошибочно принял свою осторожность за страх… – Графиня прикоснулась рукой к щеке сына, заставив его повернуть голову так, чтобы у нее была возможность смотреть ему прямо в глаза. – Не обманывай меня, непослушный мальчишка! Говори правду. Ты боишься, что не осилишь задачу?

Он помедлил с ответом.

– Пожалуй, я справлюсь, если это только на один вечер, а люди, с которыми мне предстоит общаться, не знакомы с Эвелином близко, не знают всех особенностей поведения брата… Да, без сомнения, справлюсь… И я не превратился в чопорного педанта, поэтому смогу получить толику удовольствия от такого необычного розыгрыша.

– Замечательно! – победно воскликнула графиня. – Я знала, что мой сын не мог настолько сильно измениться!

– Нет, конечно, но одно дело, маменька, устраивать веселые розыгрыши в кентерберийском духе людей, которые не обидятся, даже если все станет явным, но обуть чужие башмаки с совершенно определенной целью и пытаться разыграть людей посторонних… Только представьте, как оскорбительно это будет по отношению к мисс Стейвли!

– Отнюдь. Во-первых, она ничего не узнает, а во-вторых, девушка почувствует себя по-настоящему оскорбленной, если ты не заменишь Эвелина. Подумай, сколь унизительно объяснять всем своим родственникам, которые приглашены на званый обед, что ее жених просто не соизволил почтить их собственным присутствием. Окажись на ее месте, я была бы рада и счастлива, что Эвелину нашлась замена. – Сжав руку сына, графиня добавила: – Кит, сделай это ради Эвелина! Он бы выручил тебя, если бы ты попал в подобную ситуацию.

Сомневаться в том не приходилось. Эвелин еще бы от души повеселился, изображая Кита. При этой мысли Кит улыбнулся.

– Только на один день, – продолжала уговаривать его леди Денвилл.

– Если бы можно было надеяться, что лишь на один день… А что, ежели наш маскарад затянется? Долго под маской Эвелина я не продержусь. Всегда есть вероятность наткнуться на закадычных приятелей брата. С некоторыми я просто не знаком.

– Если Эвелин не вернется через пару дней, мы всегда сможем сказать, что тебе нездоровится либо ты вынужден уехать из города по делам. Но он приедет, Кит! Слово чести, у меня сильное предчувствие, что он вернется уже завтра.

– Дай-то Бог! – пылко воскликнул Кит.

– Как бы то ни было, мы должны быть готовы к любым неприятным неожиданностям, дорогой. Я вот сейчас подумала, что, пожалуй, это даже лучше, если на званый обед поедешь ты, а не он. Я очень боюсь, что старая леди Стейвли наслушалась россказней о его похождениях. Она может подумать, будто Эвелин – весьма взбалмошный молодой человек, настоящий повеса и дебошир, что, конечно, не соответствует истине. Слухи обычно многократно преувеличивают действительность. Эвелин знает, как следует себя вести с леди Стейвли, но полагаю, ты гораздо лучше справишься с этой задачей, ибо ты дипломат и знаешь, как надо говорить и держаться на официальных приемах. У Эвелина твоего опыта нет. Не буду скрывать от тебя, Кит, – все тетушки, дядюшки, двоюродные братья и сестры Кресси могут оказаться теми еще занудами. У каждого в семье полным-полно зануд. Я опасаюсь, как бы Эвелин, чего доброго, кого-то из них невзначай не обидел либо в какой-то момент, потеряв терпение, не улизнул от них пораньше. Это будет иметь фатальные последствия для его планов.

– Если Эвелин не вернется завтра, я сверну ему шею, коль скоро он появится, – хмуро произнес Кит. – Если же он вернется, то ни брат, ни вы, моя дорогая маменька, не уговорите меня пойти вместо него. Лишь крайняя необходимость может склонить меня к столь небезопасной авантюре.

– Сынок, будем надеяться, что такая необходимость не возникнет! – вполне жизнерадостно ответила маменька. – Но в случае, ежели необходимость все-таки возникнет, ты же не откажешься ненадолго стать Эвелином? До приезда брата. Каким бы рассеянным он ни был, а дорогу домой Эвелин помнит. Считаю, крайне неразумно вводить слуг в курс дела.

– Боже правый, матушка! Не думаете ли вы, что они меня не узнают?

– Горничные и лакеи наверняка не узнают. Бригг тоже не узнает, ведь в последние годы он стал совсем близоруким и глухим. Нам следовало бы давно нанять молодого дворецкого, но когда Эвелин только намекнул старику, что он должен уйти, Бригг, несмотря на то что ему положили неплохое вспомоществование, впал в черную тоску и уныние. Эвелин пожалел его и был вынужден оставить все как есть.

– А как насчет миссис Динтинг? – спросил Кит.

– А с какой стати ей что-нибудь подозревать? Если ты встретишь ее, поздоровайся, как сделал бы Эвелин… небрежно… ну, ты знаешь. Будь уверен! Экономке и в голову не придет, что перед ней не Эвелин. Она ни за что не поверит, что после стольких месяцев разлуки Кит первым делом не зашел бы к ней узнать местные сплетни. Ей скажут, что Эвелин дома. С какой стати миссис Динтинг сомневаться в правдивости этих слов?

– Кто ей скажет? Вы, маменька?

– Нет, глупенький мой! Слуги увидят, что свеча, оставленная в вестибюле на столике, взята. Утром, когда ты проснешься, все будут знать, что хозяин вернулся.

– И даже Фимбер? Вы думаете, и он меня не узнает? Не витайте в облаках, маменька. Человека, который служит у нас камердинером с тех времен, как мы были мальчишками, вокруг пальца нам не обвести.

– Вовсе я не витаю в облаках! – возмутилась графиня. – Я как раз хотела сказать, что мы должны посвятить Фимбера в наш план.

– А еще сказать Челлоу, второму кучеру и всем прочим конюхам…

– Ерунда, Кит! Челлоу сказать можно, но другим-то зачем?

– А затем, что фаэтон и четыре лошади со счета сбрасывать не стоит.

Пару секунд графиня обдумывала слова сына.

– И то верно. Мы должны открыться Челлоу. Полагаешь, он не сможет придумать что-нибудь правдоподобное? Помнишь, как убедительно он врал, когда папа пытался узнать у него, что ты делал во время своих самовольных отлучек из дома?

– Мама! Я хочу спать, – сказал Кит. – Не думайте, будто вы сумели меня переубедить, но, если я продолжу спорить с вами, у меня, боюсь, приключится сильнейшая мигрень.

– Бедный мальчик! Ты, должно быть, смертельно устал! – воскликнула графиня. – Ничто так не утомляет, как длительное путешествие. Все из-за огромного количества невзгод, которые выпадают на долю путешественника. Иди в постель, Кит. Когда ты проснешься, то почувствуешь себя гораздо лучше.

– Проснусь полным жизненных сил и жажды приключений. – Рассмеявшись, молодой человек чмокнул мать в щеку и поднялся со своего места. – Луна, похоже, подействовала на вашу рассудительность губительнейшим образом, но это не значит, что я не люблю вас всем сердцем, дорогая маменька.

Графиня улыбнулась сыну с самым безмятежным видом, а он отправился собирать оставленные на лестничной площадке вещи, чтобы отнести их в спальню брата.

Кит невероятно устал, поэтому, вместо того чтобы обдумать сложившееся положение, весьма щекотливое, кстати, заснул спустя пять минут после того, как задул свечу.

Через несколько часов его разбудил звук раздвигаемых штор. Кит приподнялся на локте, пытаясь понять, где он находится. Затем все вспомнил и снова откинулся на подушку, ожидая, какие еще неприятности готовит ему грядущий день.

Полог его кровати, поддерживаемый четырьмя столбиками, был отдернут с такой бесцеремонностью, что Кит понял: он, вернее, Эвелин уж точно впал в немилость своего камердинера.

– Доброе утро, Фимбер! Который час? – зевнув, промолвил молодой джентльмен.

– Доброе утро, милорд, – холодно ответил Фимбер. – Уже одиннадцатый час дня, однако, учитывая то обстоятельство, что вы, как я понимаю, вернулись поздно ночью, я решил не будить вас рано.

– Да уж… поздно приехал, – согласился Кит.

– Мне известно, милорд. Я просидел до полуночи, ожидая, не понадобятся ли вам мои услуги.

– Глупо. Следовало идти спать, – произнес джентльмен, сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за камердинером.

Выражение холодности на лице слуги сменилось арктической стужей. Фимбер ответил, тщательно подбирая слова:

– Быть может, вашей светлости неведомо, что ваше длительное отсутствие вызвало беспокойство?

– Господи, нет. А должно было?

Беспечный ответ превратил лед в огонь.

– Милорд, где вы были? – осведомился Фимбер, отбросив в сторону свою язвительную официальность.

– А вам интересно?

– Нет, милорд, мне все равно, однако я полагаю, вы бы не отослали меня от себя, если бы дело, которым занимались, было таким безобидным, как вы пытались уверить меня. И вы не отослали бы потом Челлоу… Вам следует стыдиться того обстоятельства, что вы вовремя не послали весточку ее светлости. Ваша маменька совсем извелась неизвестностью. Из всего происходящего можно было предположить, что вас уже нет с нами на этом свете. А теперь, ваша светлость, прошу вас передо мной открыться. У вас неприятности? Только не пытайтесь меня надуть. Это у вас никогда не получалось.

– Не знаю, надеюсь, что нет, – честно ответил Кит.

– Всякое возможно, милорд. Главное, если дело серьезное, – откройтесь сейчас, и я постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Я не могу вам сказать того, о чем и сам понятия не имею, Фимбер.

– Серьезно, милорд? – угрюмо промолвил камердинер. – Я рассчитывал, что ваша светлость знает – мне можно довериться во всем. По-видимому, я заблуждался.

Оскорбленный до глубины души, Фимбер, развернувшись, направился через всю спальню к тому месту, где Кит накануне бросил свой дорожный саквояж. Поздно ночью хозяин извлек оттуда лишь ночную сорочку и колпак, приведя содержимое в полный беспорядок. Неодобрительно бормоча что-то себе под нос, камердинер нагнулся, намереваясь распаковать вещи. Взяв в руки жилет, старый слуга быстро взглянул на Кита. Пару секунд он неодобрительно смотрел на молодого человека, а затем ойкнул.

– Мистер Кристофер!

Рассмеявшись, Кит стянул с головы ночной колпак.

– Думаю, вы единственный, кого я ни при каких уловках не смог бы обмануть. Как поживаете, Фимбер?

– Здоровье крепкое, сэр. Спасибо за беспокойство. Вы и впрямь не смогли бы долго водить меня за нос. Вы приехали, никого не предупредив! Какой замечательный сюрприз! Миледи уже знает?

– Да. Она услышала, как я поднимаюсь по лестнице, и встала, надеясь, что это мой брат.

– Ничего удивительного. Впрочем, ее светлость очень рада вашему приезду… я тоже…

Камердинер с заметным недовольством оглядел жилет, который все еще держал в руках, и фыркнул.

– Вы ни разу не заказывали себе ничего подобного, когда жили в Лондоне, мистер Кристофер. Не думаю, будто станете носить это здесь. А остальной багаж? Его привезет тот иностранец?

– Нет. Он будет доставлен конторой по перевозкам багажа. Франца я с собой не взял. Я знал, что смогу во всех своих нуждах положиться на вас. – Не получив немедленного ответа, молодой джентльмен озадаченно произнес: – Неужели вы хотите мне сказать, что я ошибся в своих надеждах, Фимбер?

Камердинер, казалось, очнулся от глубокой задумчивости.

– Прошу прощения, сэр! Я задумался. Конечно, я позабочусь о ваших потребностях, сэр. – Отложив забракованный жилет в сторону, Фимбер взял переброшенный через спинку стула сюртук молодого джентльмена. – Между прочим, польские сюртуки этого покроя давно вышли из моды, мистер Кристофер. И еще… Шляпы с низкой тульей уже никто не носит. Теперь все предпочитают высокие.

– Забудьте на время о моих старомодных обносках, – ответил Кит. – Во что вляпался мой братец?

– Я знаю не больше вашего, сэр. От всего происходящего меня бросает в дрожь. Не исключено, что это очередная причуда милорда, но я, признаться, весьма в том сомневаюсь. Миледи сказала вам, что он намерен остепениться, женившись?

– Матушка мне говорила, а вот брат в письме ни словом не обмолвился, – мрачнея, сказал Кит. – Что-то во всем этом сватании не дает мне покоя. Ну, надеюсь, вы не будете отнекиваться и расскажете все как на духу. Брат опять влез в долги?

– Нет, готов поклясться, что ничего подобного, – ответил Фимбер. – Никто лучше меня не знает, на что милорд способен, когда не в духе, однако на сей раз, уверяю, ничего такого. В загул он пуститься никак не мог, особенно сейчас, когда сделал предложение юной леди. Он говорил чистую правду мне и ее светлости, обещая вернуться через неделю. Милорд перед отъездом приказал мне пригласить на сегодня парикмахера. Он будет здесь в полдень, сэр.

– И какое отношение парикмахер имеет ко мне? – проказливо стрельнув глазами, осведомился Кит.

– Полагаю, волосы у вас излишне длинны, сэр. Его светлость предпочитает более коринфскую[11] стрижку.

– Ладно. Перестаньте прикидываться. Лучше скажите: смогу ли я сойти за своего брата на сегодняшнем званом обеде?

– Ну, сэр, – не совсем уверенно произнес Фимбер, – эта мысль уже приходила мне в голову. Похоже, никто из наших не заметил, что вы вернулись. Иностранца вы с собой не привезли. О багаже можете не беспокоиться. Я обо всем позабочусь. О подобающем наряде тоже не стоит тревожиться. У его светлости одежды предостаточно. Что-нибудь модное найти не составит труда. Да и не впервой вам подменять его.

– Обстоятельства были другими. Я уже говорил об этом матушке.

Фимбер обратил возмущенный взгляд на Кита.

– Никогда бы не подумал, что доживу до того дня, когда вы откажете ее светлости и не придете на помощь брату. Вы всегда готовы были помочь, мистер Кристофер! Его светлость тоже. Ни разу за все годы, что я служу у вас, вы не задумывались о трудностях и последствиях.

– Я осведомлен об этом и ни минутки не колебался бы, сколь бы опрометчивым этот поступок ни казался мне при здравом размышлении, вот только не вполне уверен, что брат ожидает от меня именно такой помощи. У меня возникло сильнейшее подозрение, Фимбер, что меньше всего на свете он хочет жениться на мисс Стейвли. Если это так, то с моей стороны будет куда лучше попытаться расстроить предстоящий брак.

– Не надо, сэр. С какой стати в таком случае он сделал ей предложение? Вы же не считаете, что он мог намеренно обмануть бедную юную леди? Милорд никогда бы так не поступил. Признáюсь, иногда своими выходками он ставит окружающих в трудное положение, но милорд ни разу за все те годы, что я знаком с ним, не позволил себе поступить неблагородно.

– Пожалуй, меня больше интересует, как бы уговорить мисс Стейвли самой разорвать их помолвку. Будьте со мной предельно откровенны. Не пытайтесь убедить меня в том, что сложившееся положение вещей его не тяготит. Тяготит. Я уверен.

– Ладно, сэр, если уж вы взываете к моей откровенности, то полагаю, милорд не показался мне таким уж огорченным, когда я видел его в последний раз, хотя, после того как…

– После того как… Продолжайте! – нетерпеливо промолвил Кит.

Камердинер начал с преувеличенной аккуратностью складывать раскритикованный прежде жилет. Ответ его был довольно уклончив:

– Мне не следует, мистер Кристофер, обсуждать обстоятельства, которые, судя по всему, побудили его светлость сделать предложение мисс Стейвли, но вам, сэр, следует знать, что его решение не было вызвано сиюминутным всплеском эмоций, как вы могли бы выразиться… Отнюдь нет… Не воображайте себе, будто его светлость поддался внезапному капризу, а впоследствии мог пожалеть о содеянном, ибо это не так. Не могу утверждать, что это был его выбор, ведь его светлость в прошлом часто говорил мне, что не желает на всю жизнь с кем-то связывать себя узами брака, так как еще не встречал женщины, которая не наскучила бы ему до смерти после одного-двух месяцев близкого знакомства. Вначале я не особо обращал внимание на его слова, ведь считал, что с возрастом он станет более степенным, как вы, сэр. – Сделав паузу, камердинер бросил нерешительный взгляд на Кита, а потом все же продолжил: – Мистер Кристофер! Я еще никому не говорил этого, только вам сейчас скажу: меня беспокоит состояние духа его светлости. Дело в том, что в последнее время его светлость ведет себя еще более бесшабашно, чем в прежние времена, когда он заслужил репутацию первого шутника и любителя женского пола. Теперь он стал, как это называют, прожигателем жизни… И это меня отнюдь не радует…

Кивнув, Кит хмуро изрек:

– Когда брат скучает, он всегда впадает в дурное расположение духа, что приводит к всяческим эксцессам. Из-за чего все это?

– Не знаю, сэр. Быть может, он чувствует себя одиноким.

– Как так? У него же множество друзей!

– Конечно, их можно так называть, сэр, однако ни с кем из них его светлость не сошелся накоротке, никому из них он не станет изливать душу, как прежде бывало между вами. После вашего отъезда за границу его светлость стал другим. Никто этого не заметит, за исключением людей, очень хорошо знающих его. В чем эта перемена, право же, мне трудно объяснить на словах. Рискну предположить, разгадка в том, что вы близнецы. Его светлость ни с кем больше не откровенничал… Уверен, он не сыщет себе другого такого конфидента, как вы, чтобы излить душу, разве что найдет себе друга в своей жене… Не знаю, что чувствуете вы, сэр…

– Примерно то же самое, – тихо произнес молодой джентльмен. – Я и сам об этом задумывался, но, видите ли, у меня слишком много дел, чтобы хандрить, а брат томится от безделья.

– Так и есть, мистер Кристофер! В этом-то вся беда, и ее светлость вам обо всем подробно расскажет…

– Уже рассказала, однако я весьма сомневаюсь в том, будто его хандру способна излечить женитьба, особенно если учесть, что свою невесту он нисколько не любит.

– Согласен с вами, сэр, но если его светлость продолжит и дальше кутить в том же духе, то он до старости рискует остаться холостяком. Более того, если лорд Брамби узнает, с какой компанией водится его светлость, он, боюсь, не прекратит попечительство и на день раньше положенного срока. Простите, что говорю начистоту, сэр… Ваш отец действовал из лучших побуждений, однако он оказал вашему брату медвежью услугу, когда так обошелся с ним…

– Брат принял завещание отца слишком близко к сердцу… Как раз в то время он перестал со мной откровенничать, почти ничего важного не сообщал… Боюсь, завещание очень мучило его.

– Так оно и есть, сэр. Бесполезно было пытаться убеждать его, что следует доказать лорду Брамби собственную способность вполне рачительно управлять делами. Вы знаете, каков его светлость, когда горячится, а потом обижается. Он редко ездит к себе в поместья и совсем не интересуется происходящим, потому что ничего сделать без дозволения дяди не может. Я вижу, как это обстоятельство терзает его самолюбие.

– Неужели все настолько плохо? Черт побери! Лучше бы я остался дома! Не исключено, что мне удалось бы примирить его с дядей. Они никогда друг друга не любили, но мой дядя, думаю, разрешил бы Эвелину свободно распоряжаться в своих владениях, если бы брат захотел.

– Этого было бы недостаточно. Его светлости подавай или все, или ничего.

После паузы Кит заметил:

– И ради полного права распоряжаться своим наследством брат задумал этот брак без любви…

– Вы можете считать как угодно, сэр, но многие из таких союзов оказывались вполне удачными. Мне говорили, что мисс Стейвли – очень достойная молодая леди, без ветрености в голове. Меня не удивит, если его светлость со временем полюбит ее.

– Дай-то Бог.

– Вот именно, сэр. Я сейчас пойду за вашим завтраком. Мне кажется, не надо рисковать. Вам, сэр, не следует показываться внизу, пока мистер Клент не придаст вашим волосам новый вид. Очень удачно, что не придется подгонять верхнюю одежду его светлости под вашу фигуру, ведь это было бы весьма сложно, учитывая, как мало времени у нас осталось.

– Очень удачно для брата, но отнюдь не для меня, – пробурчал в ответ Кит.