Читать книгу Наука страсти - Джулиана Грей - Страница 7

Люси пришла в ужас.

– О мистер Гримсби! Вы так промокли! – Она заломила руки. – Сейчас же идите наверх и переоденьтесь, а я налью вам горячую ванну, пока вы не умерли от простуды!

– А как насчет меня, Люси? – спросил Фредди. – Я тоже промок.

Она послушно присела в реверансе, но взгляд на него метнула убийственный.

– Я велю Джейн тоже налить вам ванну, ваша милость, хотя прекрасно знаю, кто во всем виноват.

– Протестую! Это Гримсби хотелось проехаться по городу! А я всей душой был за добродетельную пинту эля в старой сухой «Наковальне».

– «Наковальня»! – Люси резко втянула в себя воздух. – Водить голубчика мистера Гримсби в «Наковальню»! О ваша милость! Ну и мысль! – Она повернулась к Эмили, глядя на нее ясными глазами: – Позвольте мне забрать ваши мокрые вещи прямо сейчас, мистер Гримсби. Я сама их высушу и почищу.

Эмили моргнула. Ресницы Люси трепетали.

– Да, конечно. Спасибо, Люси, – сказала она.

– Она положила на вас глаз, – вполголоса произнес Фредди, когда они поднимались по лестнице.

– Глупости.

– Вы для нее превосходная добыча. Начать с того, что с вами она сможет выбраться из Йоркшира. – Фредди локтем ткнул Эмили под ребра.

– Заверяю вас, у меня нет таких намерений.

Они как раз добрались до площадки. Вдоль коридора располагались семейные покои; наверху, двумя пролетами выше, Эмили ждала ее комната. Люси уже проскочила мимо них, чтобы открыть горячую воду. Фредди посмотрел наверх и покрутил головой.

– Это не важно, мистер Гримсби. Такие намерения есть у Люси. А уж если девушка вобьет что-то себе в голову, для нас, несчастных мужчин, все кончено, старина. Все равно что с вашей шеи сняли мерки, чтобы заказать для нее железный ошейник.

– Откуда такая глубокая мудрость, ваша милость? – поинтересовалась Эмили, положив руку на перила.

Он подмигнул.

– Ну как же! Разумеется, от отца. Как, по-вашему, моя мать охомутала его в двадцать два года, еще юным гвардейцем? – Фредди снял мокрую шапку и встряхнул ее. Капли полетели в разные стороны. – Удачи наверху, мистер Гримсби.

Найти наверху ванную комнату оказалось просто. Из-за двери разнузданными клубами вырывался пар, и слышался веселый голос Люси:

– Заходите прямо сюда, мистер Гримсби! Поселившись в аббатстве, его светлость сразу приказал провести в дом трубы с горячей водой, прямо как в одном из этих шикарных отелей.

Шум воды прекратился, из ванной вышла Люси. Из-под ее чепца выбились волосы, кудрявясь от влаги.

– Ну вот! Я приготовила вам полотенце и кусок мыла. Мокрые вещи можете протянуть мне из-за двери. – Она просияла, с надеждой глядя на Эмили.

– Да, конечно. – У Эмили пересохло во рту. Она вошла в ванную и плотно закрыла за собой дверь. Небо, видневшееся в небольшом квадратном окошке, почернело, по стеклу струился дождь. Люси зажгла две свечи – восковые, а не сальные – и положила белое мохнатое полотенце. Похоже, Эшленд хорошо заботится о своих слугах.

Вода плескалась об эмалированные стенки ванны, от нее исходил пар. Эмили вытащила из кармана письмо и торопливо прочла короткие строчки:

«Обе птички благополучно приземлились. Визит в следующем месяце, как договаривались. Д.»

Эмили с облегчением выдохнула, только сейчас поняв, что задерживала дыхание. Сестры в безопасности, хотя бы на время.

Она сняла шапку, перчатки и куртку, размотала шарф и расстегнула брюки. Аккуратно поставив рядом со стулом башмаки, чуть приоткрыла дверь.

– Вот, – сказала она, протягивая мокрые вещи Люси.

– Спасибо, сэр. О! И не забудьте нижнее белье, сэр! Я сразу же отнесу его в прачечную.

Эмили снова закрыла дверь и расстегнула длинную волглую рубашку. Ткань упрямо липла к коже, пришлось отдирать. Теперь подштанники. Она перекинула все через руку и приоткрыла дверь на каких-нибудь два дюйма.

– Сэр, я спокойно могу…

Эмили приоткрыла дверь еще чуть-чуть и протолкнула белье наружу.

– Ну вот, сэр. О, какие у вас прелестные руки, сэр, не в обиду будь сказано.

– Спасибо, Люси.

– Так много молодых людей не утруждаются уходом за руками, но ваши такие чистые и красивые, как у леди, мистер Гримсби. Осмелюсь сказать, они, наверное, очень чувствительные, правда, мистер Гримсби?

– Они такие же, как и любые другие руки, Люси. Спасибо.

Люси переступила с ноги на ногу. Эмили понадежнее спряталась за дверью.

– Если вода слишком остынет, вы можете открыть горячий кран, – сказала Люси. – Вы, конечно, знаете, как открывать краны, мистер Гримсби?

Эмили вспомнила ванную комнату у себя дома, где установили новейшее оборудование всего несколько лет назад, в качестве свадебного подарка последней невесте князя. Она была изящной, с фиолетовыми глазами и очень глупенькой, хотя и примерно одного возраста с Эмили.

– Да, конечно, – ответила она.

– Потому что если вы не уверены, я могу показать вам как.

– Совершенно уверен. Спасибо, Люси.

– Вы видели, куда я положила полотенце, мистер Гримсби? Потому что я…

– Да, Люси. Я увидел и полотенце, и мыло, и свечи. Все сделано очень толково. Спасибо. Больше мне ничего не надо.

– Когда закончите, можете позвонить в звонок, мистер Гримсби. Он там, на стене. И я принесу вам ужин прямо в комнату, вкусный и горячий.

– Спасибо, Люси.

Наконец шаги Люси стали удаляться по коридору. Эмили закрыла дверь и привалилась к ней.

Но только на мгновение. Горячая вода манила, исходя паром. Эмили заперла замок на двери и разбинтовала груди. Они выскочили на свободу с таким облегчением, что Эмили пробрало буквально до костей.

На стене негромко тикали часы, чуть перекрывая спокойный стук дождя. Эмили ступила в ванну и опустилась в воду.

От тепла продрогшую кожу начало покалывать. Эмили какое-то время лежала неподвижно, закрыв глаза, согнув коленки и позволив рукам свободно плавать на поверхности. Ванна была небольшая, но достаточно глубокая, так что вода укрывала ее по шею, словно закутывала коконом. Щеки под бакенбардами чесались, ей ужасно хотелось сорвать их, но прежде чем выйти из ванной комнаты, придется прилаживать их снова, а без клея это сделать невозможно.

Господи, как хорошо в ванне! Словно каждый ноющий участок тела кто-то ласкает теплом. Эмили открыла глаза и посмотрела на себя, на укрытое водой женское тело. Груди выскочили на поверхность, соски в прохладном воздухе затвердели. Груди у нее были не особенно большие, но круглые, крепкие, красивой формы, и она радовалась, освободив их от бинтов, которые под рубашкой делали их плоскими. Одной рукой Эмили потрогала правую грудь, обхватила ее ладонью, приподняла, словно округлый островок в воде.

Что бы подумал о них Эшленд, увидь он их сейчас?

Эмили ахнула и отдернула руку. Откуда вдруг такая мысль?

Разумеется, потому что она увидела его на дороге. Направляющимся к своей любовнице, на ежемесячное совокупление. Наверное, сейчас он как раз трогает голые груди той женщины, ласкает их, гладит.

Вот почему она об этом подумала.

Эмили снова закрыла глаза. Она многое знала об акте плотского слияния, гораздо больше, чем могла предположить ее семья. Ну, может быть, мисс Динглеби и догадывалась. Мисс Динглеби видела книги на прикроватной тумбочке Эмили и знала, что за содержание прячется под научными латинскими названиями. Мисс Динглеби даже тайно добавляла книги к стопке. Эмили была любознательной и любила науку, и, разумеется, перерыла всю старую отцовскую библиотеку и отыскала там книги, представляющие огромный интерес для любознательной прилежной девушки, которая ни разу в жизни не целовалась.

Чье девственное тело принадлежало не ей, а государству Хольстайн-Швайнвальд-Хунхоф. Его необходимо было оберегать, а затем использовать в интересах государства.

Которая, прикрываясь спокойной и послушной долгу оболочкой, в душе жаждала приключений.

Ну, теперь у нее есть приключение, верно? Она обрела рискованную жизнь, маскировку, даже книги и возможность учиться. Больше никакой чопорности, никаких церемоний. Никакого отца с неодобрительными взглядами и поджатыми губами, если она не дотягивала до жестких стандартов принцессы Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа. Отец мертв, лежит в усыпальнице собора Хольстайна, а она свободна.

Эмили открыла глаза и посмотрела на свое тело, невинное и нетронутое, женственное, с округлостями в нужных местах, колеблющееся под водой, освещенной пламенем свечей. Интересно, как выглядит любовница Эшленда? Кого предпочитает герцог – высоких богинь или изящных фарфоровых куколок? Стройных или грудастых? Умных или глупых? Разговаривает ли он с леди своим рокочущим голосом, трогает ли ее своими крупными пальцами, целует ли своими покалеченными губами? Или для него это всего лишь сделка, несколько фрикций в определенное место?

Вода остывала. Эмили подумала, не открыть ли горячий кран, но побоялась, что отклеятся бакенбарды. По-этому она просто села и потянулась за мылом.

Какая разница, каких женщин предпочитает Эшленд или как он занимается с ними любовью. Это не имеет никакого отношения к Эмили. Она подумала об этом только потому, что они встретились на дороге, когда он направлялся к своей любовнице, а Эмили по своей природе очень любознательна.

Вот и все.

Герцог Эшленд, вернувшись домой и прикончив свой вечерний бокал шерри одним долгим глотком, шел по коридору к главной лестнице, когда заметил слабый свет, пробивающийся из-за приоткрытой двери в библиотеку.

Это наверняка не Фредди. Фредди мог не спать целую ночь, увлекшись каким-нибудь научным проектом, но предпочитал делать это в комфорте и уединении собственной комнаты.

Значит, Гримсби.

Эшленд собирался пойти дальше по коридору. Неловкое это дело – полуночные беседы с прислугой, и вообще он не в настроении сейчас разговаривать, потому что все еще не снял одежду, промокшую под непрерывным дождем, пока добирался домой из «Эшленд-спа-отеля». Почему он вообще продолжает эту ежемесячную авантюру? Как всегда, он вышел из номера неспокойным, недовольным собой, полным отвращения и тоски и поклялся себе, что это в последний раз. Хотя и знал, что это вранье.

И последнее, что ему сейчас требуется, это общение с другим человеком.

Но правая нога не шагнула вперед, как следовало, и не опустилась на мраморный пол, направляя его тело дальше по коридору. Вместо этого левая рука самостоятельно толкнула дверь в библиотеку.

Мистер Гримсби испуганно вскочил.

– Ваша светлость!

– Прошу прощения. – Эшленд махнул рукой. – Прошу вас, не вставайте. Я не хотел вам мешать.

Гримсби уронил ладонь на лежавший перед ним открытый томик.

– Надеюсь, я ничего не нарушил, сэр. Мне не спалось, и я подумал, что если немного почитаю, то мне это поможет.

– Моя библиотека в вашем распоряжении. В конце концов книги для того и существуют, чтобы их читали. – Эшленд внезапно обнаружил, что уже вошел в плохо освещенную комнату. Две свечи на столе удивленно замигали. – Садитесь же, мистер Гримсби. После полуночи я не настаиваю на церемониях.

Гримсби упал в кресло, настороженно глядя, как Эшленд направляется к противоположной стене.

– Хорошо провели вечер, сэр?

Эшленд провел указательным пальцем по ряду кожаных переплетов. Взгляд скользил по буквам, не видя названий. Неужели в голосе учителя прозвучала ирония?

– Не особенно. А вы, мистер Гримсби? Вы сказали, вам не спится. Надеюсь, это не из-за того, что вам неудобно. Вы имеет полное право поменять комнату и потребовать все, что вам хочется. Мы серьезно рассчитываем на то, что вы останетесь тут.

– Вряд ли я успел доказать такую свою ценность.

Эшленд повернулся и прислонился к полкам за спиной. Гримсби сидел очень прямо, расправив плечи и храбро вздернув подбородок.

– У нас, по сути, нет выбора. Мы полностью в вашей власти, мистер Гримсби.

– Вы можете подождать экзаменов его милости еще год. – Храбрый подбородок вздернулся еще чуть-чуть выше.

Эшленд подавил улыбку восхищения. Он вспомнил одного юного солдата – тому едва исполнилось восемнадцать, но подбородок он вздергивал так же отважно. Что случилось с тем юношей? Эшленду не хотелось этого знать. Он глубоко вздохнул, и запахи библиотеки мягко легли ему на душу, такие знакомые и успокаивающие: кожа и лимонное масло, пыль и дерево.

– Можем. Что вы читаете, если мне будет позволено задать такой заурядный вопрос? – Он кивнул на книгу и скрестил на груди руки.

– Вообще-то роман. Мисс Бронте.

– Так-так! Знакомитесь с местностью, верно? Хотя заверяю вас, жизнь в Эшленде вовсе не так романтична.

– Зато настроение схвачено удачно. Унылость, масштабы.

– Моя жена читала их постоянно, снова и снова. Полагаю, это ее экземпляр.

Гримсби вздрогнул и откинул обложку. Глаза его расширились, стоило ему увидеть надпись на фронтисписе.

– О! Прошу прощения!

– Нет необходимости. В конце концов это всего лишь книга. Кожа и бумага. – Эшленд оттолкнулся от полки и подошел к столу, за которым сидел Гримсби, – его бакенбарды в смятении подергивались. – Надеюсь, мой сын не стал впечатлять вас готическими семейными историями? Имя герцогини здесь вовсе не под запретом. – Он опустился в противоположное кресло и скрестил ноги на темном ковре.

– Тем не менее тема неловкая.

– Это просто факт. Герцогиня покинула этот дом больше десяти лет назад, и с тех пор мы успели примириться с утратой. – Он наблюдал за реакцией Гримсби, но тот упорно смотрел на обложку книги, на небольшие золоченые буквы, выдавленные на коже. – Ваши родители живы, мистер Гримсби? – услышал он собственный голос.

Гримсби наконец-то поднял взгляд. Его голубые глаза за стеклами очков смотрели серьезно.

– Нет, ваша светлость.

– Но вы все-таки говорите о них, правда? Видите ли, время лечит любые раны. Ну, не совсем любые, – добавил он, коротко подняв правую руку и тут же снова уронив ее на колени. – Но нет никакого смысла делать вид, что наших несчастий не существовало.

– Полагаю, это так.

Эшленд подался вперед. Вероятно, шерри сделало его бесцеремонным.

– А вы осмотрительный человек, мистер Гримсби. Мне даже стало любопытно. Неужели вам нечего рассказать о себе?

– Ничего, что могло бы заинтересовать вашу светлость, я уверен.

Лицо Гримсби не изменилось ни на йоту, взгляд не дрогнул, даже ресницы не опустились. Но отточенные чувства Эшленда насторожились. Ему послышались слова Олимпии, сказанные когда-то на пыльной дороге в Кашмир: «Остерегайся человека, которому нечего о себе рассказать».

Герцог Олимпия, приславший этого молодого учителя в Эшленд-Эбби.

Эшленд вытащил из кармана жилета часы. Всего-то несколько минут после полуночи. Он сунул часы обратно, потянулся и встал.

– Пожалуй, я выпью бокал шерри, мистер Гримсби. Присоединитесь ко мне?

– Нет, спасибо, сэр.

Эшленд чувствовал на себе настороженный взгляд Гримсби, пока шел к подносу с графинами, стоявшему на небольшом круглом столике у окна.

– Давайте же, мистер Гримсби. Я настаиваю. Бокал вина хорошо успокаивает перед сном. – Он откупорил хрустальный графин и налил два бокала.

Глаза Гримсби за стеклами очков расширились, когда Эшленд вернулся, держа оба бокала между пальцами левой руки.

– Сэр, я…

Эшленд поставил бокалы на столик. На аккуратном рисунке бокалов, напоминающем снежинки, заиграли отсветы пламени.

– Я настаиваю.

Гримсби протянул изящную руку и взял бокал.

– Тост, мистер Гримсби, – сказал Эшленд, подняв свой бокал и слегка наклонив его вперед. Он изо всех сил старался не обращать внимания на предвкушение, певшее в жилах. – За успешные отношения!

– И в самом деле, сэр. – Гримсби чокнулся с Эшлендом и осторожно пригубил.

– Пейте, пейте, мой добрый друг. Это превосходное шерри. Мне каждый год доставляют его прямо из Португалии.

Гримсби сделал еще глоток, побольше.

– Да, очень хорошее.

– Видите ли, мистер Гримсби, вы ошибаетесь. На самом деле я искренне вами заинтересовался. Молодой человек выдающегося ума и отличного воспитания, уж не говорю о самообладании. Право же, я задаюсь вопросом – почему столь многообещающий юноша соглашается на такое незначительное место с таким мизерным жалованьем в одиноком уголке на краю мира? – Эшленд сделал глоток шерри и вытянул ноги, все еще обутые в начищенные кожаные сапоги для верховой езды, потемневшие от использования.

– Вы чересчур скромны, ваша светлость. Жалованье более чем щедрое.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Вероятно, вы не совсем понимаете, насколько ограничены возможности молодого человека моего возраста, не имеющего практического опыта.

– Вас опекает герцог Олимпия. – Эшленд сказал это чуть резче, чем намеревался. Ему прискорбно недостает практики. «Сдерживайте свои чувства, мой мальчик, – прозвучал в голове знакомый голос. – Вы – человек великих животных страстей. Это ваша сила и одновременно ваша слабость».

– Многие другие тоже пользуются покровительством великих мира сего. Кроме того, я не особенно честолюбив. – Гримсби сделал еще глоток шерри, словно пытаясь скрыть смущение. – Мне не хочется становиться деловым человеком и отвечать за что-то важное. Мне нужны всего лишь книги и достаточно денег, чтобы содержать себя.

– А жена? Семья? Вы не желаете этих утешений?

– Я… полагаю, да. – Из-под бакенбард Гримсби растекался румянец. – Когда-нибудь.

– И вас не тянет к женскому обществу?

– Похоже, не так сильно, как вас.

Все это время Эшленд попивал шерри и теперь покрутил в пальцах пустой бокал.

– Вы не одобряете моей сегодняшней поездки?

– Это не мое дело. – Гримсби посмотрел на лежавшую перед ним книгу и провел пальцем по корешку. – Полагаю, для вас это более чем естественно… физическая потребность…

– Я полностью вас понимаю, мистер Гримсби. Остается только надеяться, что слухи о моей ужасающей распущенности не достигнут ушей моего друга Олимпии. Боюсь, он этого не одобрит.

Гримсби резко вскинул голову.

– Разумеется, нет, ваша светлость! Мне бы такое и в голову не пришло!

Голос его звучал так потрясенно, был полон такого искреннего смятения, Гримсби настолько не уловил иронию в словах Эшленда, что герцог почувствовал себя словно подвешенным в воздухе, разрываемым между подозрением и восхищением. Он мягко произнес:

– В таком случае, прислав вас сюда, мой друг Олимпия просто оказал мне услугу от щедрого сердца?

– Я… боюсь, я не понимаю вас, сэр.

Эшленд встал. Голова его слегка закружилась, он покачнулся, но тут же выпрямился, поставил опустевший бокал на стол и увидел, как пламя свечи отражается от золотистых волос Гримсби, создавая над ними ореол.

– Это полная ерунда, мистер Гримсби. Боюсь, мой интеллект меня сегодня подводит.

Гримсби уже вставал из своего кресла.

– С вами все в порядке? Могу я чем-нибудь помочь?

– Со мной все прекрасно. Благодарю за беседу, мистер Гримсби. Надеюсь, мы сможем часто повторять это вечернее удовольствие, когда снаружи завоет зима. – Эшленд показал на окно.

– Вы уже уходите, ваша светлость?

– Да. – Эшленд всмотрелся в лицо Гримсби, в прищуренные глаза за стеклами очков, в крохотную озабоченную морщинку между бровями. Этот мальчик такой серьезный, такой мудрый и одновременно такой наивный. – Знаете, вы весьма интригующая личность, – рассеянно произнес он.

Рука Гримсби упала на книгу.

– Ничего подобного.

– Не могу не задаваться вопросом, не скрываете ли вы куда больше, чем показываете.

– Прошу прощения, что вы имеете в виду?

Эшленд выпрямился. Не следовало пить тот лишний бокал шерри, его тело к этому не привыкло. Но так приятно, когда твои мозги цепенеют, когда кровь опять поет, а в отсутствующей руке не ощущается ничего, кроме онемения.

– Я толком не знаю, что имел в виду, мистер Гримсби, – ответил он, улыбнулся, протянул руку и похлопал беднягу по изумленному подбородку. – Но я непременно это выясню.

Дверь за внушительной фигурой герцога Эшленда затворилась. Эмили рухнула в кресло. Она закрыла глаза, но его лицо по-прежнему стояло перед ней – черная повязка на гладкой коже, единственный ярко-голубой глаз внимательно изучает ее.

«Знаете, вы весьма интригующая личность».

Эмили глубоко вдохнула. Ей кажется, или она действительно все еще чует его запах? Немного шерри, дикий ветер с болот, теплая шерсть, аромат пряного мыла – скорее всего сандаловое дерево. А может быть, это она сама. Эмили подняла руку и принюхалась к рукаву.

Нет, от нее ничем таким не пахнет.

Сердце все еще быстро колотилось в груди, кончики пальцев щипало. Да что за дьявольщина с ней творится? Этот высокий крупный человек со своим пронзительным глазом, изуродованным лицом и пустой манжетой – боже милостивый, уж не влюблена ли она в него? В герцога Эшленда, всего два часа как выбравшегося из постели какой-то проститутки, сидевшего тут с вытянутыми ногами и с волосами, бело светившимися в полумраке библиотеки?

Эмили снова подняла руку и притронулась к подбородку. Она ощущала герцога, чувствовала, как затрепетали ее жилы, когда он потянулся к ней, когда ее кожа предвкушала его прикосновение. Она, Эмили, хладнокровная и любящая науку, принцесса Германии!

Издалека послышался приглушенный топот – Эшленд поднимается по лестнице.