Читать книгу Обратные вспышки - Дмитрий Александрович Давыдов - Страница 4

Сумерки сгущались: близился конец года. Обычно в ноябре земля уже застелена первым снегом, однако сейчас зима проглядывалась лишь в промерзлой почве и ранним угасанием солнца. Облака таили и раскрывали сияние звезд на небесном полотне. Среди всех выделялась большая медведица: несуразный ковш в углу всей россыпи мерцающих кристаллов. Это созвездие наблюдали чаще всего, и для местных оно как талисман, как знак удачи.

Когда солнце только скрылось, и мрак потихоньку нависал над городом, Саша Неробеев зашел в хлебную лавку и неожиданно наткнулся на одноклассников. Они суетливо засовывали бутылки шампанского в школьный рюкзак. Промелькнула и бутылка водки, которую пихал в рукав одноклассник с взъерошенной головой и в тонких очках.

Лавка походила на сельский магазинчик. Первое, что в ней покупали, это свежий хлеб, второе – алкоголь. Это то место, куда родители посылали своих отпрысков покупать насущные продукты. И дети возвращались с изрядно надкусанной буханкой хлеба. Удержаться было невозможно, слишком соблазнителен запах свежей выпечки.

– Ты тоже идешь? – спросил одноклассник.

И тут Саша припомнил, что сегодня намечалось не одно событие.

– Не знаю пока, – сказал Саша.

Одноклассники усмехнулись и выбежали из лавки. Зашел Ваня, тот самый сосед, и Русак. Ваня завернут в черное шерстяное пальто, из которого со всех сторон торчал ворс. На лице у него отросла щетина. Русак с промерзлым лицом и худыми щеками походил на интернатского сироту. Волосы его прямые и нестриженые, они закрывали лоб и уши.

– Ну ты покупаешь? – сказал Ваня.

– Да-да, – промямлил Саша.

Они вышли на воздух.

Русак из тех людей, которые выделялись своей неприметностью и ограниченностью взглядов. Единственное, что его интересовало – езда на велосипеде. С наступлением летних каникул езда полностью поглощала его. Каждый сезон он проводил в обнимку с великом. Как и многие ветреные люди, Русак мечтал зарабатывать на своем увлечении. Он и не подозревал, что после хабзайки пойдет в армию, где сломает позвоночник и сядет в инвалидную коляску на остаток жизни.

На футбольной коробке было сыро и ветрено. Троица собутыльников укрылась в закутках деревянной трибуны под дощатой крышей. Сквозь щели просачивался ледяной ветер и до дрожи задувал в открытые места. Поле размазано вымокшим песком и напоминало песочницу после дождя. Ребята ступали по раздавленным алюминиевым банкам и обходили места испражнений. Ваня достал полуторалитровую бутыль и с видом аристократа стал разливать. Пластиковые стаканчики медленно заполнялись искрящей золотистой жидкостью. На грязном и унылом фоне этот янтарный напиток смотрелся благородно. Мы подняли стаканы.

– Ну давай, Заяц, – сказал Ваня, – с днюхой тебя!

Саша наклонил край стакана и отпил. Рот и горло обожгло холодком, на языке осталось горькое послевкусие. Саша поморщился.

– Чего ты? – сказал Ваня.

– Да чего-то не лезет.

Разговор не вязался. Ваня принялся травить анекдоты из жизни, чтобы хоть как-то расшевелить компанию. Русак внимательно слушал и хохотал по окончании. Саша пытался вникнуть, но попеременно впадал в меланхолическую задумчивость. Саша о чем-то думал, но не о чем конкретном. Мысли разрастались, как сорняки. Они все больше и больше поглощали и затуманивали голову.

– Смотри, как он задумался!

Саша почувствовал на себе горячий взгляд и ожег указательного пальца. Он поднял голову и встретил ехидные усмешки друзей.

Разлили по второй.

Не хотелось пить. Пиво слишком горчило, а погода располагала к грусти, чем к веселью. Приятели, напротив, после пропущенного стаканчика оживились, и разговор стал свободнее. Где-то за деревянной стеной трибуны послышались голоса и шаги по металлическим банкам. У входа показались двое.

– Привет! – крикнула небольшого роста плотненькая девушка, позади которой плелся плоский и высокий парень. Вместе они напоминали восклицательный знак. Девушка – жирная точка, парень – тонкая палка.

– О, привет! – сказал Ваня и замахал руками.

Когда они подошли, Саша узнал Леху, Ваниного друга детства. С ним его девушка. Вместе они казались половинками чего-то целого: Леха молчаливый и сдержанный, тогда как девушка была оживленной и развязной. Леха пожал всем руки и уставился на бутылку.

– Чего это, пиво? – сказал он.

– А ты чего, вина хотел? – ответил Ваня.

– Я думал, вы чего покрепче возьмете, – после этих слов он умолк и больше ничего не говорил. Ваня налил ему стаканчик, и он принялся тихонько глушить.

Девушка представилась Ирой. Она стала пылко расписывать путь до этой ямы. Коробка, как и дом Саши, находилась в самой низине Росты у подножия холма. Ира рассказывала, как долго пробиралась по извилистым путям разбитой дороги на расхлябанном автобусе. Одновременно она вытаскивала сигарету из пачки Беломорканала и ловко выворачивала ее наружу, выбрасывая махорку прямо под ноги.

Саша с любопытством поглядывал на этот ритуал. «Значит, что-то будет», – подумал он. Ира отложила несколько пустых папирос, достала газетный сверток и обнажила его. Саша вытянул шею и увидел рассыпчатую и высушенную травку. Ира подозрительно уставилась на Сашу.

– Ты что, в первый раз куришь? – сказала она.

Саша потупился.

– Нет, – ответил он.

– Да посмотри на его глаза, все красные, – оживленно сказал Ваня, – он постоянно курит.

Ни подросток, ни юноша никогда не раскроют две правды своей жизни: первая, что он девственник, вторая – что никогда не курил травы. Конечно, с возрастом это проходит и кажется ребяческим бахвальством. Все же в те года это важнейшие события. О чем вы, наивные родители? Какие там успехи в учебе, спорте, творчестве и прочее? Потрахаться, бухнуть и обкуриться – вот предел всех мечтаний.

Ира взяла опорожненную сигарету и аккуратно засыпала в нее содержимое конверта. Затем облизнула пальцы и скрутила кончик папиросы. Получилось таким образом пять зарядов. Ира подожгла один и втянула в себя дым.

– Давай! – сказала она, перевернула сигарету и сунула угольком в рот.

Ваня спохватился, прижал ладонями ее щеки и вдохнул дым, который она выдувала из конца сигареты. Ваня наполнил легкие дурманом, сжал пальцами Ирины щеки и стал их растягивать. Ира опасливо захохотала с угольком во рту и дала Ване затрещину. Она вытащила папиросу и сказала:

– Дурак! Ну давай, кто там!

Все замешкались. Саша подорвался и чуть не столкнулся с Ирой, отчего смутился.

– Так ты что, первый раз? – сказала она.

– Нет, – сказал Саша куда-то в пол.

Ваня зашел за спину и прислонил ладони к щекам Иры так, что Саша оказался между ними.

– Ну, давай, – сказал Ваня.

Перед лицом заклубилась прозрачная дымка, Саша засмотрелся в узорчатые завихрения.

– Давай, тяни, – сказал Ваня.

Саша оторвал глаза от дымки и увидел колючие зрачки девушки. Он со свистом втянул смесь холодного воздуха с гарью сигареты. Внизу защекотало, хотелось кашлянуть и выпустить все наружу.

– Держи! – скомандовал Ваня.

Саша отошел и сел на мокрую лавку. Грудь будто вот-вот взорвется и раздерет горло. Ира взяла второй запал, подожгла и замахала рукой.

– Давай! – сказала она.

Леха и Русак приняли свою дозу. Саша уже без смущения стойко втягивал с конца папиросы выдуваемый дым. С каждой затяжкой он отходил в сторону и садился. Он не знал, какие ощущения предвкушать. Как эти молотые и раскуренные зубчатые листья подействуют? Кто-то говорил, что будет смешно до колик, а кто-то, что все вокруг раскрасится акварелью. Но на мокрой скамье Саша чувствовал только, как отмерзают ноги, а тело дрожит в тщетных попытках согреться.

Еще один круг, и запалы кончились. Саша смотрел, как Ира что-то рассказывает, Ваня вставляет реплики, а Русак подсмеивается. Неважно кто говорил, до Саши доносилось только невнятное бормотание. Он не различал слов в протяжном звуке голосов. Иногда Саша замечал, как на него смотрят и будто подшучивают, он машинально улыбался в ответ. Серая жидкость в голове разжижается и медленно улетучивается. Футбольная коробка становится его черепной коробкой, полой и безжизненной. Стенки черепа высыхают, внутри становится темно и пусто. Тук-тук, в голове ничего нет. Руки обвисли в изнеможении, ноги стали ватными. Если бы Саша стоял – он бы рухнул на месте. Но он сидел и поэтому откинулся спиной на стену.

– Пиво будешь? – спросил Ваня.

Саша очнулся и понял, что его безумно мучает жажда. Но вспомнил горечь послевкусия, поморщился и отказался.

– Ну как знаешь.

Ваня взял отпитый стаканчик Саши и дал его Ире. Та брезгливо посмотрела на дно стакана, скривила губы и поставила его на деревянный столб забора. Русак и Леха доливали остатки из бутылки.

– Ты чего-нибудь чувствуешь? – спросил Ваня.

– Ничего, – сказал Саша.

– А ты? – Ваня кивнул Русаку.

– Да фигня какая-то.

– Я помню, когда в первый раз курил, меня вообще не вставило, – говорил Ваня, – зато на второй раз так унесло. Почему-то в первый раз не всегда вставляет.

– А кто в первый раз курит? – сказала Ира.

Со стороны подъема послышались выкрики. Все наклонились посмотреть через деревянную ограду коробки. Саша разглядел придурковатых одноклассников. Тех самых, которые повстречались в магазине, правда, теперь был почти весь класс. Одни мчались и размахивали руками, другие неторопливо спускались позади. Саша ободрился, с воодушевлением выбрался с трибуны и пошел навстречу. Ваня обдал его спину презрительной усмешкой.

Когда они поравнялись, Саша выхватил у одного бутылку шампанского и приложился – прохладная влага проскользнула по высохшей глотке. Они обменялись парой слов. Компания уже трезвела, но лишь для того, чтобы снова опьянеть. Саша прикидывал, чем он может поживиться. Они продвигались дальше, мимо коробки, и Саша нырнул обратно в трибуну с намерением попрощаться.

– Смотри, – сказал Ваня, – он сейчас к ним пристроится.

Леха и Русак ехидно оскалились, Ира хмыкнула и отвернулась.

Саша давно прослыл приживалой. Он не пренебрегал случаем сменить тоскливую компанию на веселую, когда такой возникал. Саша без всякой мысли прощался с одними ребятами и примыкал к другим. Этакая компанейская путана: где лучше, туда и иду. Но сейчас в нем что-то щелкнуло. Он подумал, что день рождения друга совестно променять на гулянку с одноклассниками, хотя это лишь отговорка, ведь его просто зацепили слова Вани. Саша остался.

Вечер брал свое: на улице холодело, и заморозок подступал все ближе. Саша сгрызал себя сожалениями за то, что остался и не пошел с одноклассниками. Он так считал, но на самом деле за то, что попался на уловку Вани. С другой стороны, он тешился правильным поступком: он остался с друзьями, несмотря на продирающую тоску.

Изредка Саша поглядывал на Иру и припоминал тот газетный сверток. Там оставалось еще много добра, и Саша постукивал ногой в нетерпении следующей затяжки. Но ничего не происходило. Ощущение пустоты возвращалось. Дрожащее тело поминутно успокаивалось, а тепло растекалось по венам. Ира куталась в плоский стан Лехи и напрягала трясущиеся ляжки.

– Пойдем отсюда, – сказала она.

Все молча согласились и стали пробираться через мятые банки.

– Леха, ты куда? – сказал Ваня и остановился.

– Пойдем ко мне, – ответил тот и увлек под руку девушку.

Саша сообразил, что там все и произойдет. Там, в тепле и уюте, он раскурит трубку и поймает порхающую бабочку блаженства. Он уже представлял, как будет нежиться в кресле и упиваться щекоткой в легких.

– Да ну, – отрезал Ваня, – чего у тебя делать?

У Саши что-то оборвалось.

– Пойдем, – повторил Леха и помахал рукой.

Он словно отплывающий от гавани корабль, который провожают взглядом с берега. На берегу оставался и Саша.

– Да пойдем, – суетливо сказал Саша.

– Не пойду я к нему! Русак, пошли со мной.

Русак немного призадумался и кивнул. Последние надежды Саши рассыпались. Он хотел было побежать к Лехе и пойти с ним, но тот почти незнакомец. Это как-то конфузило, да еще и эта Ира с ним. Леха так и уходил медленно вдаль на вершину, а Саша остался в родной низине. Он отпустил взглядом уходящую мечту и пошаркал кедами за друзьями.

Так прошел первый опыт.