Читать книгу Художник. Сборник произведений - Дмитрий Анатольевич Самойлов - Страница 2

Образ этой женщины, словно старинный портрет, закрытый в темной комнате средневекового замка. Он окутан таинственной тишиной и печалью. Он спрятан там, и ты идешь, чтобы посмотреть на него. Знаешь, что нельзя, но все равно идешь. В полумраке, при тусклом мерцании факелов, по длинному коридору. Страх обволакивает тебя и с каждым шагом становится все страшнее. Но ты продолжаешь приближаться к заветной цели, потому, что она зовет тебя неотступно, как дальний звон церковного колокола.

И вот он перед тобой. Трясущимися от волнения руками, в нетерпении ты отдергиваешь полог, закрывающий его, и отходишь, потрясенный красотою увиденного. Теперь тайна известна, но было бы лучше не знать ее. Она лишает покоя и сна, заставляет делать вещи, которые ты никогда раньше не делал, и совершать немыслимые поступки.

***

Когда солнце поднялось над крышами домов и засияло ярко, я взял все необходимое и пошел к заранее намеченному месту.

«Какие интересные блики на крышах?! Вчера их не было. Вернее, они были, но цвет совсем другой. Может солнце светило иначе, сквозь облака, преломление лучей и все такое» – подумал я.

Вот стих ветер, и облака почти замерли, застыли, сохраняя причудливые формы. Небо же с темной синевой, а вчера было светло-голубое. Каждый день, по-разному.

«Какой хороший пейзаж получился, радостный. Нет, здесь другой оттенок. Придется смешивать». Иногда я рвал свои картины. Находил их плохими, отвратительными. Но чаще получалось хорошо и вполне прилично. Тогда я радовался. Выставлял их перед собой и наслаждался, созерцая.

Пейзаж готов. Я сел, прислонил голову к гранитному камню и стал по-привычке сравнивать. Так я сидел долго. Солнце пригревало, и хотя я сидел в тени, мне было тепло из-за недостатка ветра. Дело было на набережной, где всегда обычно присутствует ветер, но сегодня его не было. Глаза мои устали, и я задремал. Кто-то тронул меня за плечо. Я поднял глаза и увидел женщину в синем костюме. Небольшого роста, изящная. Она стояла рядом и с любопытством смотрела на меня, чуть улыбаясь.

– Вот уж не думала, что художники спят, когда рисуют свои картины! – сказала она приятным голосом.

– А я не сплю, просто задремал.

Она улыбнулась и повторила:

– Я не сплю, просто заснул.

На первый взгляд, она казалась обычной женщиной, каких много ходят по улицам, мимо меня, в то время когда я рисовал, проходили сотни таких. Обычное лицо и фигура. Но вот глаза и походка. Ее походка была плавной, как будто она не шла, а плыла.

– Вы всегда гуляете по набережной? – спросил я.

– Да, привыкла. Мне нравится здесь. Но, пока лето, я живу загородом.

Она взяла в руки альбом и спросила:

– Можно?

– Вы хорошо рисуете – сказала она, рассмотрев мои рисунки, и присела на нагретый солнцем камень. – Расскажите о своих рисунках. Они необычны. Там есть то, чего я не могу понять. Вот этот силуэт, он повторяется, и на эскизах он есть. Кто это?

– Это женщина.

– Просто женщина? Интересно.

Я подумал тогда, глядя на нее: «Если бы она попросила написать ее портрет, то я непременно бы согласился».

И тут она спросила:

– Нарисуете мой портрет?

Я замялся и ответил:

– Вообще-то я портреты не пишу, но попробую. Не знаю, получится ли.

– Получится, я уверена – сказала она и кивнула мне на прощание.

Отойдя несколько шагов, она вернулась.

– Знаете, что…

– Что?

– Вам неудобно здесь рисовать. Ведь так? Что здесь, что дома… Что молчите? Впрочем, можете молчать. Как угодно. Я и без вашего ответа, все вижу. Не те условия.

Я пожал плечами и кивнул головой. Она продолжила, прохаживаясь вокруг меня:

– У меня к вам предложение. Поедемте ко мне – она быстро посмотрела мне в глаза, оценивая произведенный ее словами эффект.

Я замотал головой и ответил:

– Но позвольте, я вас совсем не знаю. Как можно?

– Да, бросьте. Меня все знают. Вижу, что хотите – она перестала прохаживаться и остановилась передо мной. – Не надо притворяться …Гордость и все такое. Перемена обстановки, пойдет вам на пользу.

Не отрывая от меня испытывающий взгляд, она отступила и, сделав полукруг правой ногой по асфальту, продолжила восторженно:

– Там такие пейзажи! Вам понравятся! Ни один художник не устоит.

Я молчал, не зная, что ответить. Она приветливо махнула рукой и сказала:

– Завтра в это же время я пришлю за вами машину. Или лучше вечером?

…Значит, вечером.

Она еще раз кивнула и ушла. Я повернулся к воде и стал смотреть на волны, бьющиеся о гранит. Затем, обернулся и заметил, как она пошла, плавно переступая ногами, дальше по набережной, затем перешла дорогу и остановилась перед большим белым мерседесом. Из черного джипа, стоявшего рядом, вышел человек в темном костюме. Он заботливо открыл перед ней дверцу, она села, затем он также заботливо закрыл дверцу и наклонился, слушая. Она что-то сказала ему. Он кивнул головой и подошел ко мне, протягивая белый конверт.

– Это аванс за вашу работу. Но есть условие. – произнес он таинственно.

– Какое?

– Вы не сможете покинуть дом, пока не закончите портрет. Деньги останутся у вас в любом случае.

Я недоуменно пожал плечами и спросил:

– Даже если я не соглашусь?

Он кивнул и добавил:

– А если согласитесь – умножайте на три.

Его лицо было каменным и ничего не выражало. Затем, он вернулся к белой машине. Двое мужчин в черном, медвежьего вида, прогуливались неподалеку. Они то и дело подносили руку к правому уху, как будто им там что-то мешало. Движения их тел были угловаты, но быстры и уверенны.

Белый мерседес тронулся. Человек в темном костюме еле заметно кивнул головой этим мужчинам, те сразу все поняли, сели в черный джип и поехали за мерседесом. Катя оглянулась и проводив взглядом фигуру художника, повернулась к сидящему рядом охраннику:

– Проверьте, что за тип? Чем дышит?

Тот молча кивнул головой, достал телефон и набрал номер.

«Интересная женщина» – подумал я, когда вернулся домой и стал наливать кофе. Баночка была пуста, осталась последняя чашка.

«Интересна она не тем, что села в дорогую машину и повсюду за ней следует охрана, а тем, что не похожа на других женщин. Прежде всего, своим обликом, словами, которые она произносила и глазами какими смотрела на меня. Если я соглашусь на ее предложение, то у меня появится много кофе, дорогого, хорошего и не только кофе».

Машина пришла в точно назначенный час. Вещи были собраны мною заранее. Я положил их в багажник, сел, и мы поехали. Кроме шофера в машине никого не было. За всю дорогу он не проронил ни слова, будто немой. Я даже заснул, так удобно было расположено сиденье. По этой причине я не знаю, сколько времени ехал и куда меня везли. Проснулся я, когда начало темнеть. Мы ехали по шоссе посреди леса на средней скорости. Я повернулся и посмотрел в окно, сладко потянувшись. За окном мелькали деревья, какие-то постройки. Машина убавила скорость. Мы свернули на дорогу, которая была уже, и поехали тише. Притормозили перед большими воротами, которые медленно открылись, пропуская нас, мы поехали дальше, но еще медленнее, и, наконец, остановились. К нам подошли двое и, наклонившись, стали разглядывать все, что было в салоне очень внимательно, затем отошли в сторону. Я все это время сидел, не зная выходить или нет. Но вот, подошла та самая женщина, которую я видел на набережной. Она приветливо махнула мне рукой, приглашая. Я вышел, огляделся и увидел белый дом старой постройки, с колонами на фасаде, парк в английском стиле, на лужайке перед домом виднелся бассейн, освещенный фонарями по кругу.

– Вы купаетесь в бассейне?

Она засмеялась, не ответив.

– Пойдем, я покажу тебе дом!

Мы пошли к дому.

– Вы не сказали, как вас зовут, так скажите же!

– Екатерина Ивановна. Это моя дочь, Ольга, – она показала на девушку, выглядывающую из окна. Девушка была в белом платье, у нее были темные волосы и большие глаза. Она поливала цветы и, увидев нас, кивнула головой. Я кивнул ей в ответ.

– Осторожно, тут ступеньки! Что засмотрелся? – Екатерина Ивановна придержала меня рукой. – Можете называть меня Катя, если Вам так удобнее. Наверное, так будет даже лучше.

– Это Сергей Иванович, познакомьтесь! – она показала на пожилого человека в темном костюме, стоявшего неподалеку.

Он подошел и поздоровался. Затем куда-то заспешил, оставив нас. Дом был трехэтажный с круглыми башнями по бокам. Мы осмотрели его почти весь. Он мне понравился. Мы даже попили чаю в гостиной, куда она любезно пригласила меня.

– Пойдемте дальше. Вы не устали? – Катя осторожно, придержав меня за руку, заглянула в глаза.

– Нет. Нисколько, – ответил я.

– Тогда продолжим!

Она открыла большую стеклянную дверь, за которой виднелся парк, вспугнув человека в черном костюме, который встал и повернул к ней сонное лицо.

– Если хотите спать, идите наверх и ложитесь на диван. Это перила, а не диван, – строго сказала она и, взяв меня за руку, повела дальше.

Я оглянулся на человека в черном костюме и увидел, как он скрылся в кустах, косолапя.

– Эти медведи вечно спят, – пожаловалась она и, приблизив ко мне лицо, произнесла таинственно. – Мне кажется, они везде прячутся, за каждым деревом. Куда не пойдешь, везде натыкаешься. Но все равно, – добавила она, – хоть есть какой-то порядок.

– Когда-то в молодости я мечтала прокатиться на яхте под белым парусом – произнесла она нараспев, и, подняв голову, посмотрела на небо. – Теперь у меня есть яхта. Но она очень далеко…

Мы пошли дальше.

– А вот наш фонтан, – сказала Катя и показала рукой.

– Чудесный фонтан! – воскликнул я, запрыгнул на мраморный поребрик и протянул ей руку.

– Осторожно, не упадите. – Катя шла рядом некоторое время, поглядывая на меня, затем взяла мою руку и пошла сзади.

В середине фонтана стояла статуя женщины. Она находилась в центре диковинного цветка с большими лепестками, расходящимися в разные стороны. Также в разные стороны от центра цветка били струи воды. Их было намного больше, чем лепестков. Повременно они начинали пульсировать.

Мы несколько раз обошли фонтан по кругу, и я сказал, остановившись:

– А почему она голая? Мне кажется, что ей холодно.

Катю тут же разобрал смех:

– Она же из мрамора! Это речная нимфа, они все голые! Или почти все…

При этих словах ее правая нога соскочила с мокрого мрамора и Катя, потеряв равновесие, соскользнула в воду, увлекая меня за собой. Мы очутились в фонтане по пояс в воде.

– Вода теплая! – воскликнул я удивленно.

– Я знаю, – ответила Катя. – Ее специально подогревают, на тот случай, чтобы дети, упавшие в фонтан, не простудились.

– Она похожа на вашу дочь, – сказал я, разглядывая статую вблизи. – Как странно…

– Да не может быть! – Катя снова засмеялась и стала плескать на меня водой.

– Ваше платье!

– А ваше?

В дом мы вернулись мокрые с головы до ног и полные впечатлений.

– Горничная проведет вас в вашу комнату, – сказав эти слова, Катя удалилась, поправляя мокрые волосы и платье, прилипающее к телу.

Комната, которую мне выделили, была довольно большой. Я прекрасно разместился в ней и чувствовал себя превосходно. Туалет и ванна были в отдельном помещении, кухня также, на тот случай, если бы я захотел приготовить, что-нибудь сам. Окна ванной комнаты и кухни выходили во двор, а окна комнаты в парк.

Она приснилась мне в туже ночь. Какой странный и необычный сон. Все было наяву, даже в цвете. Как будто мы давно с ней вместе. Мы о чем-то говорили спокойно, потом она легла на кровать и укрылась одеялом. Посмотрела на меня вопросительно:

– Ты скоро?

– Да, – ответил я.

Мне понадобилось зачем-то выйти. Но, выйдя, я не мог найти дорогу обратно. Не мог вернуться. Я спрашивал встречных: «Как мне найти ее?». Мне объясняли. Я поднимался по ступенькам, но их было так много. Все лестницы вели в разные стороны. Я знал, что она ждет меня, беспокоится. Там наверху, в спальне. Я хочу к ней, и никак не могу найти ее.

Увиденный сон ошеломил меня, и заставил задуматься. Это была женщина, в которую невозможно было влюбиться с первого взгляда. Но при дальнейшем знакомстве такой исход был бы просто неизбежен. Меня тянуло к ней постоянно. Но я заставлял себя держать дистанцию. Некий интервал был просто необходим, из-за боязни увязнуть еще больше.

Я любил наблюдать за ней и радовался всегда, когда мне удавалось сделать это незаметно для нее. Чтобы лишний раз не тревожить.

Странное ощущение наполняло меня изнутри в тот момент, когда она приближалась ко мне. Я слышал стук собственного сердца, оно билось громче. Теплые волны захлестывали меня одна за другой. Я не знал, что это такое и не мог найти этому никакого внятного объяснения.

Мы встречались с ней каждый день и по несколько раз. Наверное, я специально шел в те места, которые ей нравились. Но сам себе в этом не признавался. Она любила сад. Ее можно было увидеть там каждый день, особенно в оранжерее. Она неторопливо прохаживалась и, поворачивая голову с аккуратной прической, любовалась цветами. Вдыхая их аромат, она подолгу задерживалась там, где росли розы. Садилась на скамейку и о чем-то думала, то поднимая, то опуская голову.

Взгляд ее был печален и отрешен. Если я подходил к ней, то она странно смотрела на меня отсутствующим взглядом. Поэтому в такие минуты я старался ее не беспокоить. Вот и сегодня я хотел незаметно проскользнуть мимо. Катя, увидев меня, отвлеклась и, повернув голову, спросила:

– Вы не пробовали сегодня утренний кофе?

– Пробовал, – ответил я и, замедлив шаги, остановился.

– Он показался мне чересчур горьким. – Катя встала со скамейки и подошла ближе. – Наверное, зерна пережарили. – Она наклонилась над розовым кустом и погладила лепестки.

– А я пью со сливками и не заметил. Вы бываете здесь каждый день. Нравятся цветы?

– Я люблю ходить сюда, – она улыбнулась. – Смотреть на цветы. Здесь другой мир, он успокаивает меня. Так красиво! – Она плавно развела руки в стороны. – А вы что чувствуете?

– Я черпаю здесь вдохновение…

– Конечно. Для художника это так важно. А какие цветы вам нравятся?

– Не знаю. Они все хороши.

– Верно. – Она прошла пару шагов и наклонилась над каким-то цветком.

– Ах! – тихо промолвила – Бедная моя фиалка! Ей чего-то не хватает.

Подняв подол платья, Катя присела на корточки и сказала шепотом:

– Вы спите? Так долго. Понимаю. – Она посмотрела на меня и добавила:

– Когда ее привезли, она была еле живая. Листья пожухли и начали опадать. Она чуть не зачахла. Но сейчас…

Я присел рядом и сказал:

– Вы разговариваете с цветами? Как интересно и необычно.

– Почему бы и нет? Ведь они живые и все понимают. Когда надо срезать цветок я всегда его спрашиваю: «Можно я возьму одну розочку? Или тюльпанчик?» Он еле заметно кивает мне.

– Как трогательно вы все это рассказываете. А я никогда не спрашиваю – срываю и все. Теперь буду спрашивать. Но ведь никто так не делает. Это странно. Согласитесь.

– Но вы верите мне? Верите, что цветы чувствуют боль? – указательным пальцем она потрогала землю у стебля цветка.

– Да, верю.

– Вот видите. Сегодня вы – завтра кто-то другой. Послезавтра третий и так далее. Может быть тогда весь мир хоть чуточку изменится в нужную сторону.

Катя повернула лицо и вопросительно посмотрела мне в глаза.

– Разве я не права?

– Что же, пожалуй, вы правы.

На этой фразе мы расстались. Она пошла в свой кабинет. Я к себе.

Спустя некоторое время к ней заглянул Сергей Иванович.

– Сергей Иванович, вы что-нибудь выяснили? – спросила Катя, едва он вошел.

Она быстро вскинула голову, отвлекшись от деловых бумаг, лежавших на ее столе. Он не спеша сел рядом с ней, и, пододвинув пепельницу, закурил.

– Он живет один, – произнес Сергей Иванович, выпуская дым в потолок. – Обычный художник, иногда рисует на Невском проспекте.

– Ага! – Катя оживилась. – Значит, врет, что портреты не рисует.

– Мы видели его гуляющим по Фонтанке, недалеко от Аничкова моста, – продолжал Сергей Иванович, задумчиво глядя в окно. – Затем он подошел к Летнему саду и некоторое время стоял перед статуей Геракла возле Михайловского замка.

– Что он там делал? – Катя отложила бумаги в сторону.

– Открыл альбом, который носит с собой в сумке через плечо, что-то набросал карандашом. Вот, собственно, и все.

– Можете еще что-то добавить?

– В средствах весьма ограничен.

– Ну, это я и сама заметила, – она улыбнулась. – Вредные привычки?

Сергей Иванович отрицательно покачал головой.

– Я сегодня вам нужен?

– Нет, идите, пожалуй. И побрейтесь! Вы же начальник службы безопасности банка, как-никак! Извольте, быть аккуратнее!

– Извините, – он поднялся. – Всю ночь проверял работу видеонаблюдения.

– Ну и как? Работает?

– Обижаете! Я – профессионал, и мои люди – не первый день на работе.