Читать книгу Тайна семейства Изморовых - Дмитрий Аверков - Страница 4

Барбосин решил провести для себя четкую грань между реальностью и своими бредовыми состояниями и внешне не подавать и вида, что с ним порой творится неладное, а уж тем более никому не рассказывать о посещающих его «измориках», так он теперь и стал называть мерзких человечков из своих галлюцинаций.

Однако в первую же встречу с Николаем Филипповичем, которая прошла в том же самом родовом особняке, Иван не удержался и, с содроганием вспоминая недавний сон, тихим голосом спросил:

– У вас есть какая-нибудь тайна?

– Пожалуй, у всех есть тайны, – усмехнулся Изморов. – Если говорят, что у какого-то человека нет никаких секретов, то стоит усомниться в существовании этого человека.

– Нет, – мотнул головой детектив. – Особенная такая тайна. Общая для всего вашего семейства.

В ответ Николай Филиппович лишь недовольно хмыкнул и криво улыбнулся.

Детектив торопливо сменил тему: попросил разрешить ему осмотреть кабинет – вдруг он найдет какие-либо улики или зацепки; и если можно, то в ближайшее время ничего не трогать в бывшем рабочем кабинете Филиппа Игнатьевича – пусть это будет место для встреч с возможными подозреваемыми. Им вряд ли будет уютно находиться на месте преступления.

Изморов снова хмыкнул и благосклонно позволил Барбосину пройти в кабинет и добавил, что обживать его пока не торопится, хотя уже практически сюда переселился – родовой особняк не должен простаивать без хозяина.

Не повстречав никого из бывших домашних работников, Барбосин с затаенным ужасом поинтересовался их судьбой.

– Я от них избавился, – будничным тоном пояснил новый владелец особняка и, заметив тревожное напряжение на лице детектива, уточнил: – Один из моих племянников решил жить отдельно от родителей, вот ему я их и передал. Молодым людям лучше вступать в самостоятельную жизнь с уже проверенной прислугой, подготовленным домашним персоналом. Если кто-то из них будет вам нужен для повторной беседы, то я укажу адрес, где они теперь выполняют свои обязанности. А сюда я перевел нескольких работников из своего дома, привык к ним, вскоре и моя семья переберется в особняк.

Детектив заскочил в кабинет и окинул внимательным взглядом мебель, стены и потолок, затем вынул из кармана огромную складную лупу и уже с вооруженным глазом приступил к тщательному обследованию, осматривая всё буквально до сантиметра.

Но напрасно он ползал по полу, перетряхивал книги, доставал их по одной со стеллажа и складывал их аккуратными стопками на массивном деревянном столе, – находка поджидала его на самом видном месте.

На одном из двух кресел Барбосин наконец-то заметил небольшое белое перышко. Детектив несказанно обрадовался. Пусть ему и пришлось потратить кучу времени впустую, но такова сыскная работа: чтобы отыскать иголку в стоге сена, приходится по травинке перебрать весь стог.

Иван осторожно взял перышко двумя пальцами и, удерживая его на уровне глаз, повернулся к окну, дабы солнечный свет помог детективу выйти на след похитителя коллекции. Барбосин вполне допускал: если заговорщиков двое, то необязательно они оба тайно выносили семейные реликвии из кабинета. Один мог отвлекать внимание старика, а второй тем временем похищал.

– У вас появилась улика? – усмехнулся за его спиной Николай Филиппович, прежде молча наблюдавший за действиями детектива.

– Точно! – воодушевленно воскликнул Барбосин и повернулся к Изморову. – Скажите, кто-нибудь из ваших родственников занимается разведением птиц? Возможно, у кого-то есть большой сад, где обитают дикие птицы? Кто-нибудь из вашего семейства любит часто бывать на природе? Охотится или просто отдыхает…

– Любопытно, – сказал Изморов, едва сдерживая смех. – То есть суть ваших рассуждений сводится к тому, что кто-то из моих родственников перед посещением особняка случайно уселся на птичье гнездо? К тому же не заметил этого, потому и не переодел штаны?

– А быть может, юбку или платье, – уже менее уверенным голосом предположил Барбосин. – Женщины не так аккуратны, как они хотят это всем показать и подчеркнуть. Бабы через одну – сущие неряхи, только они это упорно и старательно отрицают. В этом я убеждался неоднократно. – И добавил почти сразу: – Хотя нет, кто-нибудь из мужчин обязательно бы быстро заметил такой конфуз, тем более на женской заднице…

– Хорошо, что не оспариваете утверждение, что дамы пускают ветры исключительно ароматом роз, – усмехнулся Николай Филиппович и уточнил, снова стараясь сохранять серьезность: – Так каким образом вы связываете перышко и похитителя?

– Я пока ничего не связываю… Только фиксирую… – озадаченно отозвался детектив. – А у вас какая версия?

– Самая простая и очевидная, – снисходительно пояснил Изморов. – Горничная взбивала подушки или отцовскую перину, а затем пришла убирать в кабинете, вот и притащила.

– Ваша версия выглядит более убедительной, – согласился Барбосин, испытывая досаду и уныние.

– Скоро приедет мой брат Константин, я его попросил встретиться с вами, – сообщил Николай Филиппович. – Он человек крайне занятой. Банкир. Так что будьте добры, быстро и по существу поговорите с ним, только не употребляйте никаких ваших специфических словечек, например: допрос, подозреваемый, обвинение и тому подобное. Он этого очень не любит. Впрочем, как и все Изморовы.

Детектив понимающе кивнул.

***

Быстрым шагом в кабинет вошел человек в строгом костюме и с весьма строгим лицом. Он даже не взглянул на детектива. Константин Филиппович с важным видом уселся за стол. Барбосин суетливо бросился отодвигать стопки книг, чтобы они не мешали гостю. Правда, гостем здесь был именно детектив.

«Эти Изморовы – все из себя, и каждый другого перещеголять норовит, а приглядеться к ним внимательнее – пустое место на пустом месте», – с раздражением думал Иван. Он пытался мысленно унизить Изморовых, потому что боялся их до жути. Но такой психологический прием ему нисколько не помогал.

А тут еще яркие солнечные лучи, заливающие помещение, вмиг потускнели, солнце спряталось за небольшой тучей, в кабинете воцарился комфортный полумрак.

Но только не для Ивана. Он невольно передернулся: «Этот мужчина точно в силах управлять погодой, и место занял соответствующее… Привык быть везде начальником».

После нескольких общих вопросов о происшествии, Барбосин заявил:

– Мне нужно будет посетить ваш дом и побывать на вашей работе. Осмотреться.

– Где осмотреться? – презрительно скривился собеседник. – В банке? – И взглянул на брата: – Николай, я всё понимаю, но это был разовый акт проявления моих добрых намерений. Утихомирь своего пса. Если эта ищейка приблизится к моей семье или к банку, я за себя не отвечаю.

Детектив судорожно сглотнул, не зная, как ему реагировать на происходящее. Тотчас нынешний хозяин особняка велел ему ненадолго выйти.

О чем они говорили наедине – осталось далеко от ушей Ивана, но когда его пригласили обратно, Константин Филиппович стал более дружелюбен и заметно изменил тон. С фальшиво искренней готовностью помогать в расследовании он сразу высказал всё, что думает о краже, как только его брат вышел из кабинета.

– Что вас еще интересует? Заверяю, наш батюшка умом тронулся, носился с этой коллекцией, будто она и впрямь невероятное сокровище. Понятно, конечно же, семейные реликвии. Они важны, но не до такой же извращенной формы… Зря столько шума подняли. Это, верно, молодежь пошалила. Нашим детям не нравились общесемейные сборища, которые им навязывал Филипп Игнатьевич. Он был просто одержим коллекцией… Но батюшка зря затеял поиски. Ничего страшного, по-моему, не произошло. По сути, никакой кражи не было. Коллекция принадлежит всему семейству, и я уверен, она у кого-то из родственников. Фигурки, безусловно, остались у семейства, просто их кто-то в шутку припрятал. Скоро всё образуется, я уверен. Больше мне добавить нечего.

– Не смею вас задерживать, – пробубнил Барбосин уже вслед уходящему банкиру.

«Нехорошее семейство эти Изморовы. Страшное семейство, – размышлял детектив, пригорюнившись. – К тому же у них в семейке лжец на лжеце сидит… А что ты, Ваня, хотел? Если бы все преступники сразу приходили бы с повинной, то и не было бы у тебя тогда работы… Да уж… Такие встречи вряд ли меня к чему-нибудь приведут, но пока я совершенно не понимаю, что мне делать».

Внизу сновали рабочие, что-то вносили в особняк и выносили из него – Николай Филиппович занимался обустройством дома под свои вкусы.

Расспрашивать Барбосина он не стал, лишь уведомил, что следующая встреча пройдет не здесь, детективу сообщат дополнительно: когда, где и с кем.

По широкой мощеной дороге Иван медленно проследовал к калитке, с полным безразличием подвергся уже привычным контрольным процедурам, которые провели бдительные охранники, и выбрался за пределы частных владений.

Некое давящее чувство, что испытывал он с того момента, как вошел на территорию Изморовых, тут же отпустило его. Осталось там, за забором.

Барбосин обрадовался: не придется приходить на следующую встречу в этот мрачный особняк.

Теперь детектив пребывал в замешательстве: куда ему отправиться? Катрин, скорее всего, не пустит его на порог без очередного финансового взноса, а тратить на нее остатки аванса (пока еще очень приличные остатки) он больше не желал. Надежды обрести в будуаре Кэт облегчение и отвлечение, не оправдались – «изморики» хозяйничали и там. Конечно, Барбосин осознавал, что они появляются лишь в его голове, невзирая на то, где он находится, но плюсов в пользу Катрин этот факт не добавил. Вдоволь насмотревшись на ее прелести, Иван уже не питал к ней столь бурной страсти, какую он испытывал прежде. Возможно, истинная причина заключалась в другом, но углубляться в подобные размышления у Барбосина не было никакого желания. Он поехал домой, а по пути запасливо накупил в придорожном магазине необходимых продуктов…

***

Вестей от Николая Филипповича не было уже два дня. И даже «изморики» не доставали детектива, что показалось Барбосину весьма странным. Иван не выходил из квартиры. Бездельничал. Расследование затягивалось, но детективу было всё равно. Никто теперь и не требовал от него быстрого результата. На оплате его услуг эта ситуация не должна отразиться, если он, конечно, когда-нибудь завершит дело и получит расчёт.

Барбосин уже подумывал прогуляться по городу, вдруг ему повезет встретить новую «отдушину», которая будет не так притязательна в своих запросах, в сравнении с Катрин, но лениво ковыряясь в Информсети, он неожиданно наткнулся на известие о гибели в автокатастрофе одного из Изморовых.

Событие было «горячим», и Информсеть быстро наводнилась сообщениями от сомнительных первоисточников и известных блогеров. Заголовки в основном были пестрыми и кричащими: «Конкуренты расправились с известным бизнесменом», «Недобросовестного предпринимателя закатали в бетон» (в подробностях говорилось о столкновении автомобиля Изморова с бетономешалкой). Встречались и более нейтральные: «Смерть на дороге», «Превысил скорость – въехал в гроб», «Страшная трагедия»…

Для второй волны сообщений послужил вмиг ставший популярным комментарий одного из очевидцев автомобильной аварии. Свидетель происшествия некто Пупкин утверждал, что будто бы перед столкновением случилось странное локальное атмосферное явление – «словно маленькой острой молнией шандарахнуло сквозь крышу машины прямо в башку водителя… Божья кара, точняк! Не иначе!»

Были еще и те, кто уверенно говорил, что предприниматель попросту свел счёты с жизнью из-за резко возникших проблем в строительной компании, которой он управлял. Но такие заявления терялись в информационном потоке, поскольку никто не мог поверить, будто бы у Изморовых могли возникнуть хоть какие-то финансовые трудности.

Барбосин терпеливо дожидался публикаций средств массовой информации городской управы. Официальным новостям Барбосин верил, потому что его так воспитали с самого раннего детства. А заниматься самовоспитанием в периоды взросления и зрелости ему постоянно что-то мешало. Однако чутье порой вынуждало его испытывать некие сомнения в достоверности освещения событий бюджетными СМИ.

Официоз появлялся намного позже мгновенной реакции на события «независимых» источников: пока материал выверят до буквы, пока согласуют его с различными заинтересованными учреждениями. К примеру, в случае автомобильной аварии обязательно следует выяснить у городских чиновников, стоит ли упоминать о состоянии дорожного полотна на этом участке; можно ли указывать марку автомобиля, на котором передвигался погибший, вдруг это вызовет нежелательный всплеск недовольства и зависти у горожан, и вместо того чтобы проявить сочувствие они начнут злорадствовать? В общем, на каждую мелочь и фактическую «точность» необходимо было сначала получить одобрение должностных лиц.

Вероятно, поэтому официальные публикации отличались своей сухостью и лаконичностью.

Однако в этот раз в связи с громким происшествием официоз от городских властей вышел достаточно объемный.

Кратко сообщалось, где и когда случилась автокатастрофа и о том, что «следствие рассматривает две предварительные версии: водитель не справился с управлением или имела место быть техническая неисправность автомобиля».

Большая же часть материала была посвящена критике и публичному бичеванию «первоисточников» и разоблачению очевидца сверхъестественного явления. Как выяснилось, «некто Пупкин» состоит на учете в городском психоневрологическом диспансере.

Обычно городские средства массовой информации не публикуют кровавые кадры с места аварии, но в этот раз они отчего-то изменили тактику. Фотографий развороченного автомобиля было предостаточно, причем во всех ракурсах. Вероятно, мэрия хотела прочно завладеть вниманием горожан относительно этого происшествия. В пользу такой догадки говорил и тот факт, что материал изобиловал ссылками на всякие инструкции и памятки: от правил поведения на дороге для водителей и пешеходов, до воздействия погодных условий на человеческую психику. Всё это обильно сдабривалось рекламными блоками, где лучше всего заказать вкусную и сытную еду, прежде чем сесть за руль.

Ведь всем известно, что для среднестатистического горожанина нет занятия интереснее, чем «путешествовать» по бесконечным ссылкам и впитывать в себя мудрые советы и правила, обещающие каждому личную безопасность и долголетие.

Нужно сказать, что лет двадцать назад самые главные власти запретили развивать цифровые и прочие передовые технологии и их вернули к приемлемому варианту общего пользования. А искусственный интеллект тотально уничтожили, поскольку он был лишен человеческих чувств и эмоций, потому и невосприимчив к изменчивым реалиям и не в состоянии шагать в ногу со временем. В каждом мегаполисе на центральной площади провели показательную «казнь» ИИ, используя как символ роботизированные агрегаты разного назначения. Акция называлась «Пламенный привет» – объекты «враждебного интеллекта» сжигали дотла…

Идея столь резкой смены вектора развития была логична и ясна каждому: без ИИ и сопутствующих ему технологий городским управам легче держать руку на пульсе мегаполисов, а рядовым горожанам проще полноценно наслаждаться навязанной им системой жизненных координат и ориентиров.

Оставили лишь Информсеть, поскольку без нее никуда, а еще оставили социальные сети, потому что большинству горожан, как воздух, необходимо регулярно публично заявлять о себе, чтобы и самим поверить, будто бы они живут так, как стоит жить. Да и вообще показывать, что они пока еще живы…

***

Прошло еще несколько дней, пока не раздался телефонный звонок. Это был Николай Филиппович. Пусть официальным новостям Барбосин верил, но в этот раз, поскольку информация об аварии затрагивала его личный, вернее, служебный интерес, он решил уточнить обстоятельства происшествия и всяческие детали, муссируемые разнообразными источниками, у Николая Филипповича.

На сбивчивые вопросы Барбосина о минувших событиях, глава семейства холодно ответил:

– Это обычный несчастный случай. Проблемы в бизнесе? У Изморовых таких проблем просто не может быть. Не собирайте сплетни, занимайтесь-ка лучше делом. Через час за вами приедет машина, чтобы не заблудились или еще чего…

Ровно через час раздался звонок, но теперь уже в дверь. За ней стояли двое молчаливых мужчин. Они повезли Барбосина к двоюродной сестре Николая Филипповича – Татьяне Изморовой-Туйской.

Автомобиль въехал на охраняемую территорию и остановился у одной из «умных» и роскошных высоток в престижном районе неподалеку от шумного центра города. Детектива проводили в квартиру, где была назначена встреча, и оставили одного.

Барбосин еще не успел осмотреться, как из-за полупрозрачных дверей, дальше по коридору, выпорхнула молодая пышнотелая женщина, навскидку ей было около тридцати. Она была завернута лишь в полотенце, видимо, только что принимала душ.

Барбосин смущенно отвернулся.

– А почему ты не смотришь на меня? – спросила она мелодичным голосом.

– Я стараюсь без серьезной причины не ставить женщин в неловкое положение, – ответил Иван, слегка запинаясь.

– Ну и дурак. Отчего же их не ставить, когда они сами этого хотят.

– Ну, если вам будет угодно… – Барбосин собрался с духом и повернулся к ней лицом. – Вы всех гостей так встречаете или это только мне повезло?

– Если есть что показать, то зачем же это прятать?

Женщина поправила полотенце, при этом достаточно демонстративно обнажая грудь.

Иван в замешательстве опустил глаза:

– Полагаю, если бы коллекция была у вас, то вы и ее не стали бы прятать? Могу ли я осмотреться?

– Да не смущайся ты, как первоклассник, – рассмеялась она. – Я тебе позволила смотреть на мое обнаженное тело без усилий и затрат с твоей стороны. Ты к своим годам разве не привык еще к виду обнаженной женщины? Признайся, тебе понравилось то, что ты увидел?

Ее увесистая «красота», конечно, впечатлила Ивана, но, по его мнению, она, пожалуй, переоценивала свои природные данные и помощь пластического хирурга ей бы пригодилась. Не помешало бы кое-что и кое-где подправить, тем более с ее изморовскими возможностями. Видимо, дамочка была слишком уверена в своей неотразимости на фоне общего блеска богатейшего семейства.

Но он скромно промолчал.

– Тебя вообще дамы интересуют? – кокетливо уточнила полуголая собеседница.

– От случая к случаю, – промямлил Барбосин.

– От случки к случке? – хохотнула она и добавила теперь с искренними нотками в голосе: – Не обижайся, я просто хотела узнать, что чувствует такой человечек, как ты, когда смотрит на то, чего ему никогда в жизни не заполучить.

– Вы говорите о своем теле? – поинтересовался детектив, мысленно насмехаясь над ее чрезмерно завышенной самооценкой.

– И не только… – внимательно уставилась на него соблазнительница. – Облизываешься небось и слюной давишься? Ну, расскажи! Мне как Изморовой этого не понять.

Иван снова промолчал, резонно полагая, что такие беседы его до добра не доведут, да и сейчас они совершенно излишни.

– Ладно, позже вернемся к этой теме, – с немного расстроенным видом решила барышня и сообщила: – Маменька сейчас за городом, не может тебя принять. Она и не желает разговаривать с безродными дворнягами. А по мне так, хоть дворняга ты, хоть доберман – лишь бы кобель! Честно говоря, она панически боится собак. Я подозреваю, у нее определенно фобия сформировалась на гавкающих. Ее в детстве какая-то псина довольно сильно покусала. Вот мне и поручила отвадить тебя от нашего дома. А папенька мой – подкаблучник. Все мужья женщин из рода Изморовых – подкаблучники. Однако мой папенька утверждает, что он не подкаблучник, а подъюбочник. И я догадываюсь, что он имеет в виду… – И выразительно посмотрела на Барбосина.

Детектив опешил от такой прямоты и с удивлением взглянул на женщину.

Она как-то странно улыбалась.

– Ты хотел о чем-то спросить и осмотреться? Я только оденусь, – выждав немного, сказала она и скрылась в одной из комнат.

Вскоре оттуда послышался ее призывный голос:

– Заходи! Можно.

Иван устремился туда и стал невольным свидетелем процесса помещения объемной груди младшей Изморовой-Туйской в тканевый носитель. Но насколько это было случайностью, могла доподлинно прояснить лишь виновница «торжества».

Бабросин хотел было отбросить робость и стеснение и принять вызов, но благоразумно стушевался и снова уставился в пол.