Читать книгу лИса - Дмитрий Беркут - Страница 3

Синяя, Арбатско-Покровская ветка метро – мой ежедневный маршрут. Тридцать минут в одну сторону, час – туда-обратно. Изо дня в день я отдаю минимум один час жизни подземному миру Москвы. Как бы ни был распланирован день, начинается он с того, что я ныряю в метро на Первомайской и выныриваю на Киевской. Несмотря на то, что многие задания я мог бы взять и из дома, все равно предпочитаю находиться где-то возле Киевской, чтобы при случае более оперативно отреагировать на запрос. Это уже вошло в привычку и, может быть, даже стало неким ритуалом. Несмотря на кажущуюся мобильность и оперативность, внутренне я все-таки инертен и неповоротлив. Проложив в жизни некую колею, годами скольжу по ней как истинный конформист. И выход за пределы всегда стресс. Но мои алгоритмы так отточены, что все работает слаженно и бесперебойно, словно поршень двигателя, неизменно преобразующий энергию в поступательное движение.

Сегодня мои ритуалы преподносят неожиданный сюрприз. Я выхожу из метро и вижу густой черный дым, поднимающийся в районе кораблика на Бережковской набережной. Не раздумывая ни секунды, бегу туда. Так и есть – горит плавучий ресторан «Викинг». Несколько пожарных расчетов уже работают. Звонит мобилка:

– Але, Дима? – звучит голос моего «непосредственного» из Конторы.

– Да.

– Ты, где сейчас? На Бережковской ресторан горит.

– Я здесь, уже снимаю.

– Молодец, ждем.

Я – молодец. Неужели я это услышал. Неужели я сейчас слышал именно это. Твою ж дивизию в открытую диафрагму. Для этого стоило чему-нибудь сгореть.

Бегаю, снимаю. Близко не подпускают, но и сильно с точек съемки не сгоняют. Похоже, МЧС-ники понимают, что я тоже работаю. Уже пятнадцать пожарных расчетов. За оцеплением из гражданских лиц бегаю лишь я. МЧС пригнало два пожарных катера. Масштабы впечатляют. Огонь вспыхнул на третьем этаже и уже перекинулся на второй. Деревянный, с конской мордой на носу, кораблик, весь окутанный черными клубами дыма с вырывающимся из-за него пламенем, выглядит так, будто жить ему осталось совсем недолго. На бортике второго этажа прямо над огромным красным баннером «День победы» выстроились с десяток пожарных в масках с баллонами на спинах. Оборачиваюсь на движение сзади – рядом снимает Илья, штатный фотограф одного из ведущих агентств. Мы перекидываемся приветствием и работаем дальше. «Я-то ладно, случайно, а вот он как попал сюда так оперативно?». Промелькнула мысль: да вообще-то и я не случайно – ритуалы, алгоритмы… Ну и, в общем-то, это же Илья, а он сверхчеловек, и это без шуток. Таких спецов, как Илья, по пальцам в Москве можно пересчитать. И я каждый раз в этом все больше убеждаюсь. Сейчас я отснял уже более чем достаточно, но вошел в раж и добиваю флешкарту камеры – дымом, огнем и людьми, снующими среди всего этого безумия.

Иду в Контору – уставший, но довольный результатом. Захожу сразу же в отдел, где девчонки формируют интернет-ленту агентства. Подхожу к одной из них, Свете, и протягиваю флешку.

– Фуу, Дима, ты откуда? – затыкая носики, хором заголосили девчонки.

– Так пожар же снимал. Побочные эффекты.

– В душ срочно!

– Ну, надо домой ехать.

– Так дуй скорей, а я поставлю сейчас все на ленту, – говорит Света, возвращая флешку.

В отдел зашел мой непосредственный. Высокий сухощавый мужчина лет сорока пяти, с резким голосом и проницательным взглядом.

– О, Дима, ты снял? – спрашивает он. – У меня для тебя еще есть кое-что сегодня. Домой заскочи, сполоснись и вперед. – Он протягивает мне лист бумаги с распечатанным заданием.

Я ныряю в подземку. Итого, сегодня я проведу под землей уже два часа.

Снять надо очередь в Пушкинский музей. Да, именно очередь в кассы. Как москвичи стоят за билетами. Дома споласкиваюсь, надеваю свежую футболку, джинсы и бегу снимать. Пара съемок в день, и уже совсем скоро я буду сказочно богат. Если раньше не свихнусь от документирования всякого унылого говна. В Пушкинский музей действительно километровая очередь. Дают Пикассо. Из собрания Национального музея Пикассо в Париже. Люди хотят если не прикоснуться к прекрасному, то хотя бы просто на него посмотреть, отстояв за этим несколько часов в живой очереди. Снимаю со всех возможных ракурсов постные лица любителей культуры и топаю на заслуженный отдых. Только захожу домой – звонок на мобилу. Это Света, из Конторы:

– Мы тебя аккредитовали на еще одно мероприятие. Сейчас скину на почту подробности.

Ночной концерт, посвященный семидесятипятилетию Московского метрополитена в вестибюле станции метро Кропоткинская. Дирижер Рахлевский с камерным оркестром. Ну что ж, настало время и мне окультуриться. Итого, уже три часа под землей. Хотя, сегодня домой я уже не попадаю, значит, – два с половиной. Так из этих часов можно когда-нибудь чью-то коротенькую жизнь собрать. И спустить под землю.

Я сижу на Кропоткинской. Подогнали два фирменных красивых состава. Музыка хороша, но я ее практически не воспринимаю из-за навалившейся ночи и усталости. Надо снимать. Слушатели – это согнанные после работы служащие метрополитена. И, похоже, они тоже слабо вникают в происходящее. Кое-кто держится, некоторые же сильно не парятся и просто спят в вагонах. Но музыка хороша, безо всяких сомнений. Отсняв, я на первом же утреннем еду домой. Обнимая сумку с камерой и стараясь не уснуть по дороге. Сижу, забившись в самый угол, и по белкам глаз пассажиров мысленно выставляю баланс белого в вагоне.

Дома тихо и пусто. Не слышно даже соседей. Временами это начинает жутко давить, и я не могу обходиться без музыки. Даже засыпаю под «Гражданскую оборону» или какой-нибудь эмбиент типа «Афекс Твина». Просто чтобы убить тишину. И еще чтобы заглушить мысли. Надо собрать все вещи, напоминающие о Ленке, и выложить на улице возле мусорного контейнера – может, хоть бомжам пригодятся. Пройдя все стадии разрыва отношений, я теперь просто злюсь на себя. Я отнюдь не Заратустра и одиночеством не наслаждаюсь. Но принимаю его как должное наказание. Да еще все эти съемки вгоняют в депрессию. Ловлю себя на мысли, что оживаю на протестах и всяческих экстремальных ивентах. Не раз уже закрадывалась мысль поехать снимать какие-нибудь локальные конфликты, которых всегда более чем достаточно. Жить на войне. Быть как Стенли Грин и Джеймс Нахтвей. Но меня держит – смешно, но это правда – то, что я в агентстве. Вроде же как семья. Хоть я и не в штате, но все же они меня поддерживают на плаву. И я чувствую себя нужным. А в командировки отправлять не спешат – ведь и тут побегушек более чем достаточно. Скоро придет Женя, и ему нужно заплатить за квартиру двадцать пять тысяч. И несмотря на то, что Контора приносит мне в месяц тысяч тринадцать-пятнадцать – все равно я держусь за нее обеими руками, остальное зарабатывая на стороне. Некая устроенность, пусть даже иллюзорная, меня удовлетворяет. Я живу так уже три года, из которых год – один. Когда наши ссоры достигли пика, Ленка уехала в Италию и уже вышла там замуж за итальянца. И это хорошо. Пусть у нее все будет. С такими мыслями я засыпаю на диване, даже не раздеваясь, – забываюсь тревожным сном, чтоб хотя бы часа четыре подремать, не потеряв окончательно сегодняшний день.

Я мог бы проспать и сутки. Съемок не было ни в этот, ни на следующий день. А искать самому стало вдруг невыносимо лень. Да, сверхчеловек, если ты хочешь высоко подняться, пользуйся собственными ногами. Зато через два дня непосредственный подогнал мне одну съемку на весь день: в Москву прилетел писатель Фредерик Бегбедер, презентовать свою новую книгу «Французский роман». И я ходил вместе с ним по городу, начиная с утра и до самого вечера, снимая его безобидные выходки. Фредерик оказался человеком вежливым и тактичным, но, дабы поддержать свою скандальную репутацию, периодически в течение дня устраивал маленькие шалости: то у девчонок на животах расписывается, то шампанским книжный магазин зальет, а то и в баре на диджейскую стойку заберется. В общем-то было весело. Весело и интересно. А вечером я вернулся в свою квартиру, зашел на кухню, бросил на стол связку ключей, достал кастрюлю и набрал воды, чтобы сварить макароны. Поставил кастрюлю на газ, сел и стал тупо наблюдать, как греется вода. Когда поверхность воды замутилась, готовая вот-вот уже закипеть, выключил газ, пошел в комнату, лег на диван вниз лицом, и, даже не раздеваясь, провалялся так до самого утра. Время уходит, минута за минутой, день за днем, год за годом. Что я делаю в этой жизни?