Читать книгу Руководство по эксплуатации - Дмитрий Быков - Страница 7

Вернулись с севера Тюменской области на юг Урала, а тут ЖАРА! Все, кто могут, выезжают «на воды». Вот и мы собрались к знакомым в сад на озеро Смолино.

Пляж садов завода Колющенко был забит до предела, да и понтон был какой-то маленький и короткий. Душа и немаленькое тело (182 сантиметра, 80 килограммов мышц и костей с минимумом жира) хотели чего-то большего.

И направили ноги на соседний пляж – тогда это был пляж «обкомовских дач» (дачи для членов областного комитета КПСС и их семей). Только вот логики молодого математика на реалии жизни, увы, не хватило.

Кто мог представить, что песок, убранный с одной стороны неширокого, метра в полтора, понтона не выкинут, как положено, на берег, а просто перекинут на другую сторону понтона?!

И решивший нырнуть ласточкой главный герой вместо двух метров глубины ощутил своей головой песок и камни лишь в полуметре от поверхности воды. Сила инерции при такой массе тела и скорости превысила прочность шеи.

Утонул. Ни белых тоннелей, ни черных дыр, ни всей предыдущей жизни не видел. Но так как народу на пляже было много, успели вытащить и откачать.

Так началась совершенно другая жизнь. Скорая привезла меня в городскую клиническую больницу скорой медицинской помощи. Спустя почти сорок лет становится понятно, что многих проблем после травмы можно было бы избежать.

Если бы знали…

Если б могли…

Больница «Скорой помощи»

Если бы знали спасатели (сейчас мы это видим в любом кино и сериале), что нужна фиксация позвоночника при любом подозрении на его повреждение до начала любых активных действий.

Если бы знали, что 12 килограммов груза, подвешенных к челюстям (а-ля «вытяжка»), дают гораздо меньше эффекта, чем точная и надежная фиксация места повреждения.

Если бы знали о том, что страшной беды – пролежней, можно избежать, просто положив больного на поролоновый матрас, регулярно меняя положение тела больного.

Увы, ничего вообще из перечисленного в 1982 году не применялось. Состояние было «совсем не ахти», и приехавший в середине сентября из НИИ имени Бурденко (Москва) Петр Яковлевич Балглей так и не решился в тот момент на операцию.

Историческая реминисценция. Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Как к простому челябинцу приехало московское светило? Светило без малейшей доли иронии. Вспоминаю с теплотой Вадима Павловича Соловьева, работавшего в то время в ЦК ВЛКСМ, без которого этот приезд не состоялся бы в принципе.

К ноябрю мой организм врачами отделения нейрохирургии был приведен в удобооперируемое состояние. И все было готово, но произошла задержка на два дня: в Москве похороны Брежнева.

Десять часов впервые на Урале проводилась такая операция. Очнулся я уже в реанимации.

Было ли это в реальности, теперь уже никто не скажет. Но помню я, еще не отошедший от наркоза, обсуждение врачами моих жизненных перспектив – в смысле временного отрезка, сколько еще мне суждено просто пожить.

Историческая реминисценция. Из четырех врачей, присутствовавших у кровати меня, прооперированного, Петра Яковлевича Балглея и Арнольда Израилевича Козеля, увы, уже нет с нами. Юрий Иванович Сафронов – мой лечащий врач в больнице скорой помощи – пенсионер, а молодой ординатор Паша Лихолетов дорос до Павла Вениаминовича – врача высшей категории той же больницы в том же самом отделении.

А я посрамил научные предположения и перекрыл их прогноз продолжительности моей жизни раз этак в семь. О чем, мне думается, никто из нас не сожалеет.

В результате десятичасовой операции лишился разбитых вдребезги двух шейных позвонков, на место которых встала и работает часть моего бедра.

Вынырнув из полубессознательного состояния первых месяцев, начал обживаться в отделении.

Чего и кого там только не встречалось! Молодой жизнепрожигатель, упавший аж с девятого этажа и сломавший себе лишь две кости на ногах; офицер-десантник, упавший всего лишь с третьего этажа и поломавшийся так, что его едва могли удерживать в живом состоянии; впавший в кому и умерший от падения со скамейки в парке студент…

И профессиональный торговец наркотиками, который мало того что выжил после двух ударов обухом топора по голове (вмятина в голове в два взрослых кулака производила неизгладимое впечатление), но еще и уехал из отделения за рулем своей машины в сторону небезызвестной долины в Средней Азии.

И вот, спустя почти год, весенней порой возвращаюсь домой. Из ставшего почти родным отделения нейрохирургии – домой!

Вот где папины очумелые ручки раскрыли свой созидательный, реабилитационный потенциал. Матрац на кровать, коленоупор, устройство для разработки пальцев рук, самодельная кварцевая лампа – все папа сделал сам. В продаже этого не существовало и тогда, а чего-то нет и до сих пор.

Убедительное пожелание читающим – учиться не только на моих ошибках и упущениях, но и на удачных решениях и находках. Если жизнь так сложилась и из больницы вы выписываетесь с резко отрицательными изменениями своего физического состояния, обязательно выделите время на:

1) подумать, что надо сделать к вашему возвращению;

2) осуществить эти изменения ДО ТОГО, как вы вернетесь домой.

Тем более сейчас и бесплатных и платных вариантов для приспособления под себя среды обитания в достатке. Пандусы, комнатные и уличные коляски, широкие проемы дверей и поручни по стенам как в комнатах, так и в ванной с туалетом.

Историческая реминисценция. Осмелюсь утверждать, что мы с папой нашли оптимальнейший вариант для нахождения тела в горизонтальном состоянии без вредных последствий в виде пролежней – функциональная кровать, пусть даже самая простая [на крайний случай сойдет обыкновенная современная кровать с большими свободными расстояниями между ламелями (горизонтальные пластины, обычно из шпона, с разрывами между ними в раме кровати)] + лист самого плотного поролона 10—15 см толщиной.

А чтоб было совсем хорошо, удобно и недорого – найдите, как и я, фирму, обрабатывающую поролон, для мебельщиков вашего города. Выбор гораздо больше, чем в любом магазине, цены – гораздо ниже. Кроме того, они еще могут нарезать матрасы, подушки и тому подобные приспособы по вашим индивидуальным размерам и потребностям.

Весна и лето 1983 года – еще и время поиска вариантов излечения. Мама перемещалась по всей стране, которая тогда еще называлась СССР, с севера на юг и с запада на восток.

Мануальный терапевт Николай Андреевич Касьян из-под Полтавы, Яков Михайлович Цивьян из Новосибирска, Валентин Дикуль из Москвы. Переключившийся тогда на нейрохирургию Гавриил Абрамович Илизаров (да-да, тот самый, что вернул в спорт Валерия Брумеля), Военно-медицинская академия (Ленинград).

Тогда казалось, что вот-вот произойдет медицинская революция и в лечении повреждений спинного мозга. Но даже до проверки теоретических изысканий на людях дошли лишь единицы.

Мы ли выбрали, судьба ли так сложилась, но на вторую операцию лег на кафедре военно-полевой хирургии Первого Московского меда, что работала при 67-й городской московской больнице. Там, в этой больнице, они и экспериментировали – вырезали большой затылочный нерв, пришивая его к корешкам спинного мозга выше и ниже места повреждения.

Положительной динамики не наблюдалось, а вот количество смертей после операции у них неадекватно выросло. И эксперимент закрыли еще даже до того, как мы вернулись из этого отделения домой в Челябинск.

Историческая реминисценция. Как ни грустно это признавать, но и спустя почти сорок лет во всем мире НИЧЕГО не придумано для излечения людей с повреждениями спинного мозга. Ни вживление в спинной мозг электростимуляции, ни шелковые нити, ни стволовые клетки, ни китайская народная медицина.

Чем пребывание в Москве и операция стали для нас? Напрасно потраченным временем и силами? Не думаю.

Приобрели новых друзей, я познакомился с «шейником» (человек с повреждением шейного отдела спинного мозга – самый тяжелый вариант при подобных повреждениях) с многолетним опытом выживания после одинаковой со мной травмы. Знакомство с Александрой Николаевной Транквилитати серьезно помогло в дальнейших самостоятельных занятиях лечебной физкультурой.

Такие странные повороты у географии и истории! Когда искали городскую клиническую больницу №6 Москвы, где работала Александра Николаевна, нашли клиническую больницу №6 при Институте атомной энергии имени Курчатова, ставшей печально известной всего лишь три года спустя, когда после Чернобыля там лечились ликвидаторы аварии.

Еще раз поездка в Москву вспомнилась, когда я уже работал в Америке. Когда, к сожалению для себя, обнаружил, что всемирно известный американский миллионер-шейник Кристофер Рив прожил после травмы гораздо меньше, чем мой подмосковный друг Володя из очень небогатой семьи из Чехова, имея при этом очень схожие повреждения в организме.

Но об особенностях медицины в разных странах – несколько позже.