Читать книгу Чужая курица. Избранная проза - Дмитрий Гавриленко - Страница 10

– Никто ее не прошмонает? – спросила она, заглушив мотор.

– Да нет. Стёкла как ночь. Не видно, есть ли в ней блаженствующая парочка, а развлекающихся в авто полуночников пруд пруди. Значит, скорее можно подумать, что в тачке кто-то находится.

Она включила противоугонное устройство и тихо захлопнула дверцу. Мы очутились перед моим забором.

– Ну и дачка у тебя. Курятник – и тот больше.

Меня задело её замечание. Неужели она, изжевав уже часть своих зубов, не поняла, что дело не в размере, а в чем-то гораздо более сложном. Что толку, если у неё с мужем стоит где-нибудь коттедж, на котором они бывают два раза в год, ничего, кроме цветов, не выращивая. И все-таки мне надо было как-то оправдываться.

– Поговаривают, тут ресторан собираются построить, так что особо шиковать – не по теме, – пояснил я, взглянув мысленно её глазами на убожество собственной новостройки.

Моя давняя любовь оказалась очень тяжёлой. Я предупредил её, что с обратной стороны забора колючая ежевика и крапива – осторожность не помешает. Она смело прыгнула. «Не будь на ней штанов, завизжала бы», – мелькнуло у меня в голове. Сам я не ахти как удачно сиганул в кусты, расцарапав до крови руку.

Зажёг толстую свечку, стоявшую в банке из-под пива. Изнутри домик ей понравился.

– Сам все сделал?

– Да.

– Молодец. А мой молотка в руках ни разу не держал.

Мне не хотелось, чтоб она рассказывала про своего мужа.

– Давай поужинаем, – предложил я, закрывая окно занавеской из непрозрачной материи.

У меня к одному из столбов прибит длинный вместительный шкафчик. Я хранил в нем на всякий случай полбуханки хлеба, кусок соленой ветчины и пару помидоров, которые я прятал бурыми, а сейчас они уже покраснели. Из самого главного тайника, из подполья, извлёк бутылку настойки, последнюю из моего запаса. На старую газету насыпал из ведёрка клубники. Это всё, чем я на тот момент располагал. Она, к моему удивлению, ухитрилась прихватить с собой сумочку и достала из неё кусок копчёной колбасы, плитку шоколада и банку пива. Стол получился если не роскошный, то изобильный, но сидеть нам пришлось на полу: мебелью я пока не обзавёлся. Накануне он тщательно выметен мною, так что похвалила она не зря. На плотной белой материи – ни соринки.

– Ты все обижаешься?

– Что было – быльём поросло. Ты счастлива?

– Горьким счастьем. Он слишком хороший. Один из немногих райкомовцев, кто не смог благополучно пристроиться.

– Пришей-пристебай?

– Да хоть и так. Даже свинья ищет себе корыто. Детям-то помогать надо, если не хочешь, чтоб они надорвались, учась и одновременно работая. Короче, я тяну, как бурлачиха, баржу против течения.

– Давай лучше выпьем за встречу, – предложил я, чувствуя, как когда-то дорогой облик уходит, тускнея, еще дальше от меня.

В моем шкафчике только один стакан, и я, чтоб не нарушить правил гостеприимства, отдал его ей, а себе плеснул самодельного напитка в банку из-под кильки.

– Ну, поехали!

– Поехали, – повторила она.

Выпила сто граммов, не моргнув глазом. «Молодчина», – внутренне одобрил я, выпивая вслед за ней. Закусили хлебом с ветчиной и помидором. Пока она ела клубнику и похваливала, я рассказал ей о человеке, похожем на президента, который назвался его двойником и не имел переднего зуба.

– Шантрапа местная, – сказала она категорически.

– Как это шантрапа?

– А вот так. Президенту наверняка нет дела до твоего домика; значит, кто-то устроил инсценировку, чтоб выведать что-либо у тебя или просто выпить на халяву твоей наливочки.

Её решительный тон обескуражил меня.

– Но он же в курсе многих вещей, которые для шантрапы – тёмный лес.

– Ошибаешься. Теперь она обо всём имеет представление. Клубнику сам вырастил?

– Сам.

– Почему жена сачкует?

– У неё других дел по горло. Ты вот не хочешь ковыряться на огороде.

– Я – ветер в поле, ветер в голове. Разве я могу ковыряться?

– Детей пристроила?

– Ну, как пристроила? Учатся. Старший в США ездил на стажировку. А почему у тебя силёнок не хватило на приличный дом с прихожей да кухней?

Меня обидел её вопрос из-за слова «приличный».

– Я неприличный построил – и то мне житья не дают. Охрана президента, двойник президента.

– Значит, на землю кто-то зарится.

Свечка пустила пухлую слезу, застывшую на банке.

– Говорят, будто ресторан здесь воздвигнут. Только не верю я во всё это. Деревня хороша для картошки, огурцов и прочего, а не для разгула. Кто будет его посещать?

– Найдутся любители. Шоссе рядом. Появятся зазывалы. Рекламу развесят – слюнки потекут. Кстати, у тебя клёвая настойка вышла. Что ты добавил в яблочный сок?

– Секрет фирмы. Давай еще по сто граммов?

Она подставила стакан, и я наполнил его. Не забыл и свою жестяную банку. Выпили. На этот раз съели её колбасу. Гостья проголодалась не меньше хозяина.

– Можно у тебя курить?

– Представь, нельзя. Тут у меня полная герметизация. Чтоб проветрить, придётся открывать дверь. Комары нас выживут. Ешь лучше клубнику.

Она ела клубнику, а я тайком разглядывал её. Неплохо сохранил в памяти девичий облик: в глазах незатухающие огоньки, на спине – длинная коса, которая моталась из стороны в сторону. Из-за этой косы она мне и понравилась. Помню, песню на уроке: «У неё коса пшеничная, родниковые глаза…». А я всё пялился на роскошные волосы, сбившие с панталыку. Они своей мягкой россыпью охмурили меня, отвлекли от учёбы. Непоседливая хозяйка русой красы давала сдачи всем, кто на это напрашивался. Отнюдь не многие из мальчишек рисковали дернуть за косу. На две параллели она была одна: подружки давно обзавелись короткими стрижками, за которыми проще ухаживать и которые не мешают. Меня волновал изменившийся цвет собранных вместе волос. Помню, на перемене как-то не утерпел, дёрнул её не сильно за косу. Случилось это после контрольной по математике. Я ждал, что она набросится на меня разъярённой фурией, но случилось иное. Обернулась ко мне и спросила: «И ты тоже?». Я готов сквозь землю провалиться, когда увидел слезинки в уголках глаз. Для неё это трава забвения, для меня – нет. От косы – ни слуху ни духу. Передо мной лощёная брюнетка. Волосы на голове, как у мужчины; джинсы напряглись от располневших ляжек. Груди на её фигуре выглядят теперь чем-то чужеродным. А морщинкам, видать, понравились глаза: они почти все сбежались к ним. Люто изменилась моя первая любовь, однако и меня жизнь изрядно потрепала: седых волос не счесть.

– Тепло тут у тебя, – сказала она. – Можно спать, раздевшись.

– А зачем ты бочку катишь?

– Я не качу, просто сейчас во всем размах должен быть.

Она отломила кусочек шоколадки и стала сосать его по-детски, а я смотрел и вспоминал, какие ровные стройные зубы были у неё. Давно ли? Но она всегда отличалась умом и наблюдательностью, что позволяло ей хорошо учиться, не напрягаясь.

– Ты вот считаешь двойника президента жуликом, а что скажешь на это?

Я показал ей свои недавние фотографии. Она рассматривала внимательно девушек, парня, фон, на котором они сняты.

– Что это за красный крокодил?

– Понятия не имею. Граффитчики намалевали. Я думаю, его выбрали случайно.

– Ой ли?

Мне, честно говоря, уже наплевать на всё. Я так устал, что хотел лишь одного: подушки. День, обозначенный двумя двойками, выжал из меня жизненные соки, однако уходить вроде бы и не собирался.

– Тебя никто не заметил?

– Нет, конечно. Ночь хоть глаза выколи. И фары, вылупившиеся на крокодила.

– Даю руку на отсечение, рядом с твоим огородом.

– Само собой, рядом. А к президентской трассе ещё ближе.

– Значит, тебя могли выживать из-за красного крокодила.

– Из-за красного крокодила?

– Представь себе.

– Почему?

– Какой-то тут есть криминал. Опасаются огласки.

– Кто?

– А может быть, те пузаны, что возле джипов стоят.

Сон мой как рукой сняло. День с двумя двойками продолжался. Если бы они никого не боялись, то не стали бы собираться ночью, когда нормальные люди преспокойно дрыхнут. Значит, им было что скрывать. Но причём здесь красный крокодил? Граффитчики малюют не только крокодилов, но и драконов, трансформеров всяких, и чего только они не презентуют публике! Ими разукрашены пролёты мостов, ограды коттеджей, заборы, пеналы, ракушки – даже деревья. Граффитчики – самый трудолюбивый народ на свете. Так неужели красный крокодил появился не случайно? Я не мог в это поверить.

– Я попробую их расколоть, – сказала негромко она.

– Как расколоть?

– А вот так. Мне сейчас деньги позарез нужны, иначе мой мелкий бизнес станет нулевым.

– Но они же не с Луны свалились. Они тебя в бараний рог свернут, несмотря на то что ты мадама.

– Не свернут, кишка тонка. Не лыком шита.

Она достала из своей сумки маленький пистолет. В тусклом свете матово блеснул воронёный ствол. Я почувствовал себя неуютно в домике.

– Маслят полно. Ни одного ещё не израсходовала.

– Ты чокнулась.

– У меня разрешение.

– Как ты его достала?

– От наших ментов.

Я не стал уточнять, от каких это наших, поинтересовался только, зачем ей оружие.

– Ты же видишь, приходится мотаться по ночам, мало ли что может стрястись.

– А меня ты не продырявишь?

– Смотря как будешь себя вести, – заметила она. – Я замужем, и мужу не изменяю.

Прощай, моя первая любовь, закрытая в свинцовой дыре! Дорога к твоей двери навсегда для меня размыта. Мне и так не до любви, а тут еще ставят такого грозного привратника.

Спрятала пистолет в сумочку и сказала:

– Давай сделаем так. Я перекину твои фотки в свой мобильник и поеду с ними. Проясню всё. Если что не так, они от меня не отвертятся.

– Шантажировать будешь?

– А что мне остаётся делать? Для них миллион ничего не значит, а для меня – спасение.

– Миллион? У тебя крыша поехала.

– Не поехала. Если тут криминал, они дёшево отделаются. Тебе предлагаю тридцать процентов.

– Ни в коем случае. Мне на чужие деньги плевать. Я удалю эти снимки, чтоб они тебя не соблазняли.

– Не спеши. Не хочешь рисковать – не надо. Но ты сам когда-то говорил, что моё имя для тебя не пустой звук. Вспомни, как увивался за мной. Во имя этого прошлого я и говорю: отдай их мне, потому что я лечу в пропасть и готова ухватиться за соломинку.

– Пойми, снимки могут перевернуть твою жизнь вверх тормашками. Ты станешь преступницей, уподобишься последним отморозкам. Что меня заставило ночью фотографировать? Там была девушка, похожая на тебя.

– У меня в её возрасте коса пятки скрывала.

– Но все-таки. А еще я хотел проверить в ночное время камеру телефона.

– Эта проверка дала клёвый результат. Все видны, как на ладони, за исключением, пожалуй, тех, что торчат возле джипов. Свет их не тревожил, а они, согласись, не заслуживают спокойной жизни, купаясь в роскоши. У многих порой куска хлеба нет.

– Ну, делай, как знаешь, а меня уволь: мне кажется, зло съедает своих поклонников с потрохами. Они и так получат своё.

Сбросив через блютуз снимки в свой мобильник, она удалила их из моего.

– Зачем ты это сделала?

– Скоро поймешь и будешь меня благодарить.

Я предложил гостье выбор: оставшиеся до рассвета часы проспать внизу или лезть наверх.

– А в чем разница?

– Крыша прозрачная, лучше прогревается, там ночью теплее.

Она полезла наверх, прихватив свою сумочку. Я уверен, что ей пришлось раздеться там донага.

Уже улегшись на мой матрац, она спросила:

– Ты яблочный сок водой разбавлял?

Чтоб она успокоилась и уснула, я ответил сквозь дрему:

– Не водой, а березовым соком.

И мы, должно, одновременно уснули, оставив позади все волнения суматошного дня.