Читать книгу Чужая курица. Избранная проза - Дмитрий Гавриленко - Страница 12

НАТОПТЫШИ

Я поехала к мосту, чтоб лучше рассмотреть рисунок: на фотке, сделанной ночью, его со всеми подробностями не разглядишь. Да, пасть оказалась впечатляющей, зубы острые, как кусочки отколотого стекла. Глаза будто на мокром месте, вот-вот слеза падёт. Но главное – это то, что у него на белом брюхе видна надпись «красный крокодил», причем оба слова в кавычках. Сделана белой краской, только погуще; если не присмотреться – всё снежная вата. На хвост рептилии художник не пожалел красной краски, да и вообще вблизи крокодил казался одетым в распахнутый красный панцирь. Из увиденного я сделала вывод: надпись, по-видимому, не зря закавычили. Она вполне могла представлять название какого-либо заведения.

Рядом с дачами находился холм, у подножия которого – еще один, поменьше. Ребята-мотоциклисты использовали его как трамплин, подпрыгивая на солидную высоту. Приземлялись возле речки и ухитрялись при этом не угодить в воду. Я подъехала к холму и остановила машину. Некоторое время сидела спокойно и наблюдала за мотоциклистами, которым польстило мое внимание. Они стали прыгать без перерыва, гордо поглядывая друг на друга. Как остановить хотя бы одного из них? Я начала сигналить, и тогда один притормозил возле холма. Выбравшись из авто, позвала его к себе. Мотоциклист замер в двух метрах от меня, подняв облачко пыли. Я с удивлением разглядывала его лицо. Лихач учился, должно, в пятом классе.

– Почему без шлема?

– У меня тут дом близко.

Ну и логика у мальчишки: если дом близко, значит – можно рисковать. У меня дом был далеко, а я тоже рисковала.

– Кто под мостом бяки рисовал?

Он на полминуты задумался.

– Не бяки, а вполне круто.

– Так кто же?

– Натоптыш рисовал. Его все граффитчики знают.

Однако сам пацан имел о Натоптыше скудные сведения. Толстый, усатый. Рисовал под мостом один, своими глазами видел. Ни тебе где живёт или хотя бы работает, ни тебе на чём приехал из города. Мог на автобусе? Вполне, хотя заказчики явно не последние скупердяи. Значит, мог отказаться от машины, чтоб не привлекать внимания. Пришёл толстячок в джинсах и майке с рюкзачком за плечами, попотел малость на солнце – и оставил за спиной зубастую рептилию. К граффитчикам привыкли; их воспринимают как часть пейзажа. Главное, что юнец не смог вспомнить, от кого он впервые услышал прозвище рисовальщика. Я ни на минуту не сомневалась, что Натоптыш – это прозвище.

– Надень шлем, а то гаишникам доложу, – сказала я на прощанье, и мальчишка послушался. Оказывается, шлем был приторочен к багажнику, я просто его не разглядела. В шлеме паренек стал выше ростом и солиднее, только глаза выдавали беспечную молодость. Я кивнула на прощанье, и он умчался раньше меня, хищно клацнув амортизаторами.

Как хорошо, что я на машине! Неказистый драндулет позволял проскользнуть везде, не привлекая чрезмерного любопытства. Друзья юнца вмиг прекратили бы своё занятие, осмотрели тачку и перемыли ей косточки, окажись она шикарной иномаркой. А скромное ТС никому не надо, как не нужен на паперти нищий. Старый он или молодой – всем до лампочки. Я знала: движок может выйти из строя в любую минуту, и тогда хлопот не оберёшься. Больше всего на свете я не любила брать в руки ключ и пытаться самой что-либо куролесить. Обычно неполадки исправлял муж, который кое-что смыслил в технике. Ремонт в мастерских недёшев: к его стоимости приплюсовывали стоимость деталей. В итоге выскакивала круглая сумма. На сей раз ремонт не был предусмотрен вообще: муж уверил меня, что автомобиль надёжен. Так оно, наверное, и было на самом деле до тех пор, пока я не стала колесить по просёлкам, то там то сям не заметив выбоины. Однажды задним мостом зацепила какую-то железную дрянь. Ресурс, заложенный в мою колымагу ремонтом, таял, в чем я виновата сама. Честно скажу, о чём думала в те решающие мгновения. Главной моей ошибкой было то, что я притормозила возле одноклассника. На кой ляд он мне сдался? Будучи когда-то симпатичным парнем, немного мне нравился, я даже подумывала о замужестве, но сейчас от симпатии пшик. Он превратился в куркуля либо навозного жука, целиком занятого огородом. Если б не его необыкновенная настойка, то и вспомнить нечего. Он даже не залез ко мне на чердак, испугался пистолета. А пистолет – это тоже затея мужа, научившего меня более-менее метко стрелять.

Появился шанс решить на немалый срок финансовые проблемы. Призрачный, он манил к себе наподобие колдуна. Но искус мог стоить мне жизни. Это я отчётливо осознала. Среди людей нет таких, кто готов безропотно расстаться с миллионом. Да что там с миллионом! Порой на кону крохи, а кровь хлещет ручьём. Честолюбие сказывается: произнес «А» – произнеси «Б». Я сделала первый шаг, который пока ничего не сулил. Могла поворотить оглобли, забыть обо всём. Однако судьба скомандовала по-иному. Направляясь по извилистому просёлку к трассе, я почти натолкнулась на невысокого человека, рассматривавшего что-то на железобетонном заборе. «Что-то» оказалось рисунком, напоминающим изогнутого в бараний рог гиппопотама. На вид человеку лет тридцать – не больше. К моему удивлению, встретила не любопытствующего зеваку, а владельца дачи, занявшегося ее украшением. Обычно попадались граффитчики либо волосатые (у них не видны даже плечи), либо бритоголовые (неприятно поражали ямочки в черепе). Этот же выглядел как один из прохожих: синие бриджи с обтрепанными краями и такие же синие шлёпанцы. Он созерцал на ограде то, что было плодом его творческого воображения.

– Почему бы вам не пригласить Натоптыша? – спросила я. – Он умеет разукрашивать реалистично.

– А я не хочу реалистично. Реализм – дохлая собака, и труп ее смердит. Мне нравится мой рисунок. Я – авангардист.

– Ну, нет, я предпочитаю реалистическую манеру. Пусть будет собака, но чтоб у нее имелись уши, лапы и хвост. Мне, кстати, тоже нужно разукрасить забор. Не подскажите адрес Натоптыша?

Мужчина оглядел меня с головы до ног.

– Натоптыш три шкуры дерёт за свою мазню. Впрочем, если он вам приглянулся, всегда можете отыскать его в кабаке «Три стула». Он не просыхает.

Я пожелала граффитчику успешного завершения работы и уехала своей дорогой. Нутром чуяла, что прослыть назойливой сейчас рискованно. Натоптыш, похоже, стал известной среди дачников персоной, своего рода ходячей легендой. Мужчина лишь услышал имя – сразу заговорил о нём как о знакомом человеке. А я ловко выпытала то, что мне нужно, полагая: найти кабак «Три стула» не составит труда. Ясно, в нем можно поддать на троих, то есть питейное заведение рассчитано на небольшие компании выпивох. Я знала со слов паренька, Натоптыш – усатый толстяк, скорее всего, с пузцом, выросшим из-за частого употребления пива. Ориентиры надёжные, предстояло лишь отыскать кабак.

Я направилась к ближайшей заправке. Реклама сулила быстрое и качественное обслуживание. Мне нужно не быстрое обслуживание, а подходящий бензин. Причем я не обладала возможностями для проверки его качества. Зато в душе теплилась надежда выведать у работников заправки много чего о «Трёх стульях». Она была похерена, как только я увидела, что обслуживанием занимается выходец из Средней Азии. Скорее всего, он ни бельмеса не смыслит не только в кабаках, но и вообще в питейных делах. Однако я ошиблась. Широкоскулый парень, одетый в униформу, охотно поведал мне об окрестных ресторанчиках, среди которых не оказалось ни одного под нужным мне названием.

– Это для богатых, – сказала я. – А мне нужна забегаловка по кличке «Три стула». Выпить и закусить.

Парень поднапряг мозги и вспомнил: невдалеке есть какое-то заведеньице для дачников, но он не может сказать, дешёвое оно или дорогое. Понадеялась на авось и, заправившись, покатила тачку с полным баком в указанном направлении. Заведеньице оказалось поблизости, вот только дорогу до него разбили большегрузные машины: колдобину сменяла выбоина, а выбоину – колдобина. Я ехала не спеша, хотя нетерпение жгло ладони на руле. Знала: прошло два часа с того момента, как я покинула тёплый чердак. Это много, если учесть, что ничего реального не сделано. Я ещё только ищу какого-то Натоптыша, в то время как мне нужна рыба покрупнее. С пьяницы, кроме анализов, взять нечего: взятки гладки также, если человек пляшет под чужую дудочку. Ему могли отвалить кусок, размер которого меня не прельщал. Требуется крупная сумма, чтоб разделаться с долгами и жить спокойно. Миллион рублей. Не долларов, не евро, а наших, многими презираемых рубликов. За годы, когда мы с мужем приобрели в собственность несколько городских ларьков, я стала богаче и могла себе позволить многое, но лишь по провинциальным меркам. А последние партии товаров, закупленные в столице, еле-еле удалось сбыть по закупочной цене. Мы понесли убытки. В розничную стоимость заложены расходы на транспортировку, а их-то и не удалось покрыть. Пришлось выклянчивать кредиты, по которым набежали шустрые проценты. Может, стоило послушаться мужа и продать ларьки? Всё равно над нами навис долг, всё равно пришлось бы ерепениться и где-то искать деньжат. Кое-кому удалось перескочить из одного займа в другой, где проценты снизились, но тут не обошлось без блата. А я многие важные знакомства растеряла, теперь одна должна была коряжиться. Миллион не сделает меня богачкой, однако позволит войти в прежнюю колею достатка. Чтоб вернуть более-менее спокойную житуху, я ухватилась за соломинку. Снимки каких-то шлюх, предлагающих голодному крокодилу свои тела. Не исключено, что всё это не стоит выеденного яйца – не крокодильего, а куриного. Сейчас многие вынуждены зарабатывать дензнаки там, где это возможно и невозможно. Муж не захотел понять, расплевался со всем, переложив неудачи на мои плечи. Вернее, я сама навьючила их, когда воспротивилась продаже киосков за бесценок и пообещала вытащить дело из трясины. Обещания язык не жгут. А теперь хоть колеси, хоть соси – просвета не видно. Хочешь жить – умей вертеться? Попробуй повертись, если под ногами не пол, а болото? Если губы скотчем склеены? Впрочем, плохому танцору яйца мешают. Впереди мелькнула вывеска не какой-то заштатной забегаловки, а вполне респектабельного местечка. Над фасадом красовались неоновые буквы: «Кабак «Три стула». Это сверкнула первая удача за сегодняшний день.

На стоянке находились фургон с надписью на боку «Тамошь» и ГАЗель. Свободного места предостаточно. Я сразу оценила замысел здешних хозяев. Ресторанов вокруг немало, со стоянками же везде напряжёнка. Если легковуху можно впритирку пристроить, то большегрузную махину никак. Здесь эта проблема решена. На стоянке могли разместиться десятки фургонов – настолько она велика. И асфальт, и ограждение. Ясно, что водители будут стремиться попасть именно сюда: место, где можно спокойно поесть, не переживая за автомобиль и груз.

Я осмотрела придирчивым взглядом джинсы. Выглядели они не ахти как, особенно на бёдрах и коленях, но шмоток, более подходящих для кабака, у меня не было. Курточка, конечно, посвежее, я ее редко надевала, не часто стирала. Нарочно не стала её застёгивать. Груди ни большие, ни малые, что для женщины моих лет не так уж худо. Зачем такое добро прятать, когда и пофорсить можно? Губы я накрасила розовой помадой, щеки попудрила. Духи у меня хорошие: охапка лесных ландышей в кармане. Не забыла я с собой и неразлучную сумочку.

Народу в кабаке кот наплакал. Помещение заставлено круглыми столами, накрытыми скатертями с длинными махрами. Стулья отсутствовали. Вместо них стояли по три кресла с деревянными подлокотниками. Занято всего два стола. За одним насыщались двое, напоминающие дальнобойщиков. За другим я безошибочным чутьём угадалла Натоптыша. Действительно, он толст, как арбуз. Круглая туша, показавшая из-под короткой майки пуп. Длинные усы делали лицо невесёлым, раскрасневшиеся щёки напоминали лубок. В собутыльнике я опознала двойника президента, с которым его роднили рост, форма головы и цвет глаз. Почему они собутыльничали? А хрен их знает! Может, противоположности сходятся. Натоптыш занимал всё кресло, двойник президента – лишь половину. Я без спроса присела на третье и сразу почувствовала, как в нём хорошо, по-домашнему уютно. Натоптыш вроде бы смутился и замолчал, между тем как его напарник невозмутимо допивал из фужера пиво. Ничего специфически-кабацкого тут не было, и я успокоилась, положив сумочку на колени, изучая меню. Сию же минуту ко мне подскочил официант, по виду смуглый отрок невысокого роста. На груди висела бирка с фамилией, которую я не запомнила.

– Щи из кислой капусты и котлету с гарниром из риса.

– Будет исполнено, – сказал официант, – но у нас принято сначала чего-нибудь выпить. Есть безалкогольные напитки.

Я заказала бутылку пшеничной, отчего глаза у молодца полезли на лоб. Он, однако, тотчас овладел собой и, учтиво поклонившись, исчез выполнять заказ. Двойник президента с любопытством разглядывал меня. – Вы за рулем, – предупредил он. – В полукилометре отсюда пост гаишников. – Но вы-то не за рулем. Я намереваюсь угостить вас. – Слышал? – обратился он к собутыльнику. – Нас собираются потчевать.

Кресло под Натоптышем скрипнуло.

– И чем же, смею спросить? – карие глазки его влажно блеснули.

– Пшеничной!

– Мы уже полные пузыри.

Слова Натоптыша противоречили его радужной физиономии, лоснящимся щекам. Пузырь ещё отнюдь не наполнился. Официант принёс на подносе, накрытом салфеткой, мой заказ, и приятели за столом заметно оживились.

– Ну, мужчины, вам откупоривать бутылку, вам и ухаживать за дамой.

Двойник президента не заставил себя упрашивать. Головной убор пшеничной был ловко снят, рюмки наполнены до самых краев. Лица приятелей говорили о том, что уже немало выпито и съедено, но на халяву они готовы ещё столько же выпить и съесть.

– За кого будем пить? – спросил Натоптыш, с некоторым усилием ворочая языком.

– Наташа, – назвала я первое имя, пришедшее в голову.

– За Наташу и приятное знакомство, – провозгласил двойник президента и, улыбнувшись, показал свою щербатую верхнюю челюсть. Приятели выпили до дна – я лишь подержала рюмку в руках.

– За рулём, – пояснила.

Они нимало не огорчились, закусывая. Жирные губы Натоптыша словно говорили: нам больше будет. На них никто не обращал внимания, видимо, привыкли. Я успела поесть, впервые за сегодняшний день, хотя опасалась в душе: друзья наклюкаются, завалятся под стол, а вся моя затея – коту под хвост. «Завсегдатаи», – подумала я и решила поторопиться.

– Хотелось бы раскрасить ограду своей дачи, – произнесла я, будто случайно.

Двойник президента тотчас оставил котлету и посмотрел на меня.

– У вас есть дача?

«Неужели у него возникли сомнения?» – подумала я. Тем не менее решительно ответила:

– Да. Не очень шикарная, правда.

Тут в зал вошли два мента с сержантскими лычками на погонах. Им навстречу заюлил невысокий лысый человек в белой рубашке и замшевом жилете. Он дружелюбно перекинулся с новыми гостями парой слов, и те уселись за один из круглых столов, поджидая официанта. На нас – ноль внимания, и все-таки я немножко приободрилась от их присутствия. Не представляла себе, чего могут отчубучить не вяжущие лыка завсегдатаи. Пока всё респектабельно. Дальнобойщики ушли, и вскоре донеслось урчание заведённого двигателя. Натоптыш ещё более раскраснелся, двойник президента стал белее мела. В кабаке нависла неспокойная тишина.

– Вон у нас менеджер по заборам, – сказал двойник президента, кивнув в сторону приятеля. – Второй день его зарплату обмываем.

Зазвонил мобильник, мне показалось – мой, я даже протянула руку к сумочке, где он находился рядом с пистолетом. Но – увы – звонили не мне, а одному из ментов, который уже поднес сотовый к уху и больше слушал, чем говорил. В сей момент я решила действовать напористо.

– Не люблю всяких там трансформеров и авангардистов. Мне нужен обыкновенный зубастый крокодил, чтоб он устрашал жуликов и бомжей.

Натоптыш наливал по второй стопке. Рука у него пухлая, как блин на хороших дрожжах. Двойник президента улыбался.

– Он нарисует вам суперстрашилище. Проходимцев на аркане не затащишь к даче. Будет рычать, как бульдог.

– Это то, что мне нужно. А раньше не приходилось рисовать аллигаторов?

– Приходилось. В последнее время спрос на крокодилов возрос.

Хмель как будто оставил тщедушное тело собеседника. Щеки не порозовели, хотя бледность их уменьшилась. Если раньше у него жили какие-то сомнения в моей платежеспособности, то теперь, судя по всему, они улетучились. Возможность зашибить деньжат воодушевила двойника президента и нисколько не подействовала на его собутыльника. Он выпил, ни к кому не обращаясь, рюмку водки и теперь нюхал хлеб. Мокрые усы печально свисали книзу.

– А кому он рисовал в последний раз? Я должна удостовериться в качестве.

Менты ели неподалёку, не издав ни одного звука. Натоптыш положил хлеб на тарелку и внятно произнес:

– Зачем удостоверяться? Я вам изображу то, что требуется.

В полупустом кабаке стало ещё тише, чем было. «Он не так набрался, как кажется», – мелькнуло в моей голове. Отступать некуда. Я выпила из фужера два глотка гранатового сока.

– Нет, мне надо удостовериться.

Его приятель, к счастью, стал на мою сторону.

– Пусть удостоверится, чего ты упёрся? Кто платит, тот заказывает и музыку.

Натоптыш проявил пьяное упрямство.

– Я сказал: нет.

– Ну, можно не удостоверяться, – примирительно откликнулась я. – Дайте телефон либо адрес заказчика. Я переговорю с ним, не остались ли у него какие-либо претензии.

– Претензии? – рука Натоптыша сжалась в пудовый кулак.

Двойник президента, похоже, подумал, что так можно упустить выгодного клиента.

– Звякните разок, чего там. Вам скажут, что всё окэй.

Он расстегнул дрожащей рукой кожаный футляр на поясе и вытащил из него телефон. Найдя нужный номер, продиктовал его мне.

– Дело как было? – пояснил он. – Позвонила девица. Нужен крокодил. На даче? Не совсем. Нам какой хрен? Хоть на заднице намалюем.

– Да заткнись ты, балаболка! – сказал Натоптыш. – Это ты намалюешь на заднице, а у меня – искусство.

– Искусство? А забыл, как упился в стельку и под столом обоссался? Это у тебя тоже искусство?

– Ах ты, плюгавец, – Натоптыш поднялся с кресла. – Это я-то обоссался? Не ты ли, сучий сын, тогда спьяну обоссал меня?

Менты сидели как неживые. Мне не понравилась ситуация. Начнись свара – волей-неволей придётся разнимать дерущихся, хотя ни один из них мне ни сват ни брат. Я не стала дожидаться, когда пудовая кувалда Натоптыша нарушит тишину. Держа сумочку обеими руками, выскользнула из гостеприимного заведения, оставив на столе плату за съеденное и выпитое.

Я постаралась отъехать как можно дальше от кабака, прежде чем звякнула по номеру, нелегко доставшемуся мне. Пришлось отдать «Трём стульям» кругленькую сумму, согласно тамошним расценкам. Помимо этого, знакомство с Натоптышем и его собутыльником могло обернуться неприятностями в том случае, если их заметут. А если не заметут? Не зря ли я пообещала работу? Если приятели попетушатся и помирятся, то на следующий день им захочется опохмелиться. Могут вспомнить о моём предложении: на безрыбье рак – рыба. Двойник хорош гусь, на президента он, правда, смахивает круто, но чисто внешне. Почему не вставит зуб? Тогда сходство было бы почти стопроцентное. Впрочем, пропить деньги, наверное, приятнее, чем платить втридорога за единственный зуб – такой, чтоб он довершил сходство, сделав улыбку белоснежной. Основная же трудность для меня – в двух шагах. Что сказать девице, которая звонила двойнику президента явно не от своего имени? Заговорить с ней о Натоптыше рискованно: не исключено, она его слухом не слыхивала, видом не видывала. Однако выбора не было, и я позвонила из таксофона, чтоб не засветить свой сотовый. Мои опасения оказались напрасными. Я лишь сказала, что нужен умелый граффитчик для дачи, желательны навыки в изображении рептилий. Девица словоохотливо выложила: она по поручению шефа недавно разыскала хорошего граффитчика, шеф очень доволен его рисунком. А когда я поинтересовалась, что это за рисунок, то девица тут же ответила – красный крокодил, эмблема их заведения. Связь прервалась, и я не смогла выведать, о чём речь: о ресторане или массажном салоне каком-нибудь, почему эмблемой стал крокодил да ещё красный. Зато теперь я знала о существовании шефа. Не исключено, того самого жирного индюка, чей кошелек мне предстояло освободить от миллиона. В машине я ещё раз просмотрела фотографии. Девочки вроде обычные, каждая могла быть, а могла и не быть проституткой. Парень вроде с червоточиной, но сейчас многие снаружи такие. И все-таки среди фотографий должна найтись хоть одна, способная зацепить и удержать крупную рыбу.

Я подержала в руках маленький пистолет. Черный, как вороново крыло. Возможно, ему скоро придётся сказать свинцовое слово. Думать об этом неприятно, хотя и выбирать не из чего. Случай подсунул мне козырную карту, нужно попробовать её разыграть. Пистолету в игре будет принадлежать видная роль. Мою физическую слабость может восполнить только он. Жаль, что слишком заботливый муженёк оставил с левой стороны рукоятки своё имя. Никогда не забуду, как он корпел с выжигателем, стремясь сделать буквы одинаковыми, не очень толстыми, но хорошо заметными. Его давнишний успех ныне огорчал меня до крайности: удалить автограф я не могла при всём старании. Если кого-либо пришью и пистолет попадет в руки ментов, они живо выйдут на владельца. По одному имени выйдут. Слишком о многом говорит надпись, и в этот рот кляп не засунешь. Прежде всего, о лохе, лохнувшемся от собственного простофильства. Живущего где-то в провинции. Работающего, скорее всего, в школе, где только и мог сохраниться допотопный прибор с металлическим стерженьком. Но времени терять нельзя. И даже опасно, поскольку уже сейчас меня могут разыскивать, по крайней мере, два человека – толстяк и обжора Натоптыш со своим презентабельным дружком. Их поиски могли иметь резонанс. А состояние моего драндулета, естественно, улучшиться не могло. Стоит появиться хвосту – буду повязана по рукам и ногам. Прощай, миллион! Я впервые взглянула на часы. Прошло сто двадцать минут с того момента, когда я покинула затравевшую дачу и выехала на дорогу. Третий час был решающим. Я не должна забывать: тройка никогда ранее не приносила мне удачу. Это осталось со школьной скамьи. Отец нещадно высмеивал меня за тройки, я боялась их не на шутку. Даже головастая двойка меньше травмировала меня. Я заново попудрилась, подвела брови и надушилась. К своим духам привыкла так, что почти не воспринимаю их головокружительного запаха. Джинсы сняла, не покидая машины; напялила вместо них бриджи. В них я выгляжу более современно, ляжки не так оттопыриваются. Голые икры ног с лоснящейся кожей подтверждают: я далеко не старуха. И ещё слегка подмолодилась, надев короткую майку, чтоб был виден пупок. Внешность должна кричать о том, что я – женщина, слабое существо, готовое в определенных условиях раздвинуть ноги, но никак не о том, что у меня в сумочке всамделишный пистолет, плюющийся свинцом.

Мои ожидания полностью подтвердились. Если у заведения эмблемой является красный крокодил, то естественно предположить: заведение вполне может носить такое же название. Толстый справочник возле одного из таксофонов вывел меня на ночной клуб «Красный крокодил» с адресом и телефонным номером. Я почувствовала, что на моей удочке – рыба, хотя и не знала, какая. Номер телефона совпадал с тем, что дал мне двойник президента. Значит, девица, с которой я трепалась накануне, действовала от имени хозяина. Возможно, телефон был спаренный, и секретарша при необходимости соединяла звонившего с шефом. Мне нужна была его фамилия. В справочнике фамилии отсутствовали. Но я привыкла без проблем решать подобные задачки. Позвонила из таксофона в налоговую инспекцию, и мне после некоторой проволочки сообщили нужные сведения. Я знала теперь фамилию и то, что государственную регистрацию ночной клуб впервые прошёл три года назад. То есть заведение молодое, перспективное, не имеющее задолженности по налогам.

Теперь можно было действовать. Я купила в «Связном» еще одну карту памяти для своего телефона и перебросила на неё драгоценные снимки. Эту карту я приклеила скотчем к внутренней стороне открытки-раскладушки, написала несколько слов мужу, чтоб он понял: карту памяти надо сохранить до моего возвращения. Вложила открытку в конверт, надписала собственный адрес. Затем конверт гулко шлёпнулся в пустой почтовый ящик. На душе стало спокойнее. Копия фотоснимков выручит меня, особенно в том случае, если «Красный крокодил» заартачится и пожелает меня съесть. Такого варианта я не могла при всем желании сбросить со счета.

Действительность едва не опрокинула сходу радужные замыслы. Третий час уже истёк, когда я подъехала к местечку в пригороде, где находился «Красный крокодил». Моя скромная, дисциплинированная тачка не привлекала внимания инспекторов ГАИ, может быть, еще и потому, что за рулем – женщина. По статистике на нас приходится гораздо меньше правонарушений, чем на мужчин. Что касается меня, то я всегда стараюсь ездить осторожно, потому что такая колымага может не выдержать малейшего лихачества и развалиться на части.

Мой авто из-за своей заурядности не привлекал внимания и редких пешеходов, идущих по тротуару параллельно дороге. В этом таился большой минус, так как я, по существу, не обладала возможностью расспросить встречных о «Красном крокодиле». Одного пыталась было остановить, но тот сказал, разводя руками:

– Нихт ферштее!

Я подумала, что он – немец и поехала дальше, не пытаясь больше разговаривать ни с кем. Тем сногсшибательней было первое впечатление, произведенное на меня «Красным крокодилом». Номер дома с правой стороны улицы подсказал: сейчас должно появиться здание ночного клуба. Не крутой поворот – и справа от меня не здание, а плещется гребнистыми волнами настоящее озеро. По берегам его не видать ни одного деревца, нет и специально оборудованной стоянки. На середине озера на сваях высится дом в три этажа. Над самым верхним из них – надпись неоновыми буквами: «Красный крокодил». Внизу мелкими буквами пояснялось: ночной клуб. Сбоку скалилась знакомая мне рептилия в красном панцире и с белым брюхом. Близок локоток, да не укусишь. Как действовать дальше? Я ожидала чего угодно, но совсем не того, что представилось моим глазам. Всё выглядело не фантастически и таило в себе простой житейский смысл, а может, и коммерческую целесообразность, однако я никак не могла преодолеть в себе ощущения болотной зыбкости происходящего. Это ощущение не нравилось мне, тяготило, как картина, которую дачник нарисовал на своём заборе для отвода глаз, чтоб не стремились украсть созревшие яблоки. Как я тогда не могла ему помешать, так теперь не смогла избавиться от тягостного ощущения. Сидела, раздвинув ноги, в машине, пялилась в упор на недосягаемое здание ночного клуба и не думала – просто смотрела на аккуратно сложенные бревна. Довелось видеть мне и плетни, и соломенные крыши – не где-нибудь, а в центре города – как приманку шикарных ресторанов и кафе. Они, почти не затрагивая сознания, вписывались в окружающий ландшафт, созданный назойливой рекламой. Тут не чувствовалось за экзотикой никакой назойливости. Нездешним казалось лишь само современное щеголеватое здание с красной надписью, отразившейся в мутноватой воде. Так, наверное, необычно выглядело бы озеро, если переместить его на городскую площадь. А в окружении одноэтажных домов озеро смотрелось буднично, не хватало на нём разве что уток и гусей. Деревья, казалось, готовы были перебежать от соседних строений к озеру. Они шептали что-то друг другу, как заговорщики.

Судьба давала от ворот поворот моим авантюрным надеждам. Может, стоило потихоньку смыться отсюда, исчезнуть, скрипнув колёсами по прибрежной гальке? Не пришлось бы мне стоять так близко от вырытой с моей помощью могилы. Не пришлось бы пережить всё, что я пережила за куцый охвосток времени. Честолюбие взыграло. Я сказала «а», и замолчать невозможно, пришлось говорить «б» тогда, когда язык не поворачивался это сделать. Меня поедом ел самый настоящий страх, противным холодком распространившийся от сердца к низу живота. «Красный крокодил» обдал меня ледяной водой. Он предстал прожорливой рептилией, в которую войдёшь – не будешь знать, как выйти. На это, видимо, и рассчитывали хозяева. В изоляции от мира ни один клиент не станет качать права, ерепениться, утверждая, что ему выставили завышенный счет. Окружающая вода охладила бы в башке самые горячие извилины.

Я стала разворачивать машину и почувствовала, что сделать это не так просто, как сперва представлялось. Передние колеса погрузились в какую-то жижу. Я не могла с сиденья рассмотреть, что там такое, но было похоже на яму с гнилыми яблоками, которые могли выбросить жители близлежащих домов. Стоило мне только выйти из машины – и засветка сработает: меня засекут либо мальчишки, либо женщины, развешивающие белье, либо приборы наружного наблюдения из ночного клуба. Могут и номер автомобиля разглядеть. Я его, сколько могла, заляпала грязью, однако стоит подсохнуть – она начнет отваливаться, и на белом фоне снова выступят как цифры, так и буквы. Я попробовала газануть – передок еще больше просел. Между тем уловила и какое-то движение в «Красном крокодиле»: отодвинули там штору, чтоб посмотреть на меня, или ее колыхнул ветер, залетевший в полуоткрытое окно, – узнать невозможно. Стало ясно: лимит минут исчерпан, на счету секунды. Мной заинтересовались. В самом деле, торчит машина, битый час ни туда ни сюда, а водилы не видать. Моё напрягшееся тело готово было работать вместо мотора. Икра ноги, упертой в акселератор, слегка дрожала не от физического, а от моего внутреннего напряжения. Раздосадованная неудачей, я крутанула руль в другую сторону, и моя дорогая начала выползать из зыбкого места на скрежещущий под колёсами гравий. Скоро я катила по асфальту, безуспешно стараясь не думать о «Красном крокодиле». Название оказалось вовсе не забавным. Даже на расстоянии километра он готов был проглотить меня с потрохами. Шутки шутками, а… Я не знала, что делать дальше. Избежав опасности, я упустила вместе с ней и шанс разбогатеть. Так что радоваться нечему. Кошелёк мой как был, так и остался нищим. А за ним еще маячили долги мужа. Беспомощного тюфяка, из-за которого я жила возле трясины и вынуждена время от времени с опаской посматривать на неё.

Впереди мелькнула полоска шлагбаума. Я подкатила к железнодорожному переезду. Это та черта, из-за которой я вряд ли бы вернулась к «Красному крокодилу». Мне не суждено было её преодолеть. Впереди грохотал поезд, я стояла в хвосте очереди. Взгляд мой случайно упал на столбик с трафареткой, предупреждавшей о близости переезда. Под ней висел плакат с изображением знакомого мне, окруженного водой особняка. Из угла в угол надпись: «Беспечальный уикенд. Добро пожаловать в ночной клуб!». А поперек ее ползли белые буквы: «Вызов такси. Доставка. Недорого». Сообщались мобильный телефон и городской. Я быстрёхонько отыскала в сумке ручку и записала номера на билете метрополитена. Длинный товарняк всё ещё грохотал впереди, когда я, покинув очередь, свернула в ближайший переулок. Здесь господствовал клен, раскинувший крону над дорогой. Под ней моя тачка остановилась. Место тихое. Какая-то собачонка тявкнула пару раз и замолчала вместе с моим мотором.

Предстояло наметить, что предпринять дальше. Уикенд уже разбежался вовсю, а стрелка удачи дрожала на нуле. Я лишь увидела осиное гнездо издали да убедилась, что оно может хранить сюрпризы. Теперь вроде замаячила возможность проникновения в него, но что делать с машиной? Если вызвать такси, значит, от собственной машины нужно отказаться, а куда ее деть? Ни в трусы, ни в лифчик не спрячешь. Даже на тихой улице могут разукомплектовать. На тихой скорее разукомплектуют, чем на шумной. В свою сигнализацию я не очень верила. Она однажды меня подвела, я лишилась смартфона, подарка мужа, опрометчиво оставленного ненадолго в машине. Дело было вечером, а где гарантия, что «Красный крокодил» выпустит меня раньше? Помню, в тот момент моя замухрышка показалась дороже миллиона, который должны были отвалить за фотки. Во многих трудных ситуациях она натужливо пыхтела, но везла, избавляя меня от ночлега в неизвестном месте. Хотелось позвонить мужу, услышать от него, что он жив-здоров, и больше ничего не нужно, но он непременно станет расспрашивать, где и почему задержалась, и эти расспросы придутся ох как некстати. Нет, от своей половинки я не могла получить поддержку. Предстояло положиться на другую половинку – только на себя.

Я ещё раз посмотрела заветные снимки в мобильнике. Было ясно, что персонажи немого шоу, освещённые фарами, запечатлены с близкого расстояния. На руках одной девушки заметны черные волосинки, покрывающие кожу. У парня на предплечье наколка: такой же крокодил, как и у него за спиной. Убеждена: всё затеяно для рекламы сексуальных услуг, но зачем фотографироваться ночью да ещё под мостом? Ответ на этот вопрос впереди – больше нигде. Я достала из сумочки косметичку и привела в порядок лицо. На нём сохранились следы былой неотразимости, нужно лишь умело освежить их, скрыв пудрой зарождавшиеся возле глаз морщинки.

Мне пришла в голову мысль о том, чтоб оставить тачку возле железнодорожной станции: там беспрестанно мельтешат люди и немало машин, включая джипы. Одни водилы поджидают пассажиров с электрички, другие подвезли к ней знакомых или родственников. Попадались между авто и такси, легко вписывающиеся в околостанционный круговорот. В этой сутолоке вряд ли кто обратит внимание на неновую колымагу без водителя. Мало ли куда он мог отлучиться! Не в туалет, так перекусить в кафе. Наконец, мог помочь пассажирам нести вещи к поезду. Там до наступления темноты моя тачка будет в безопасности. Я подъехала к станции с той стороны, откуда прибывало большинство транспортных средств. На меня никто не обратил внимания. Да и кому обращать? Салон ближайшего Мерседеса пуст; в такси напротив водитель держал в руках планшет, на посторонних ему наплевать. Всем своим видом лысый человечек давал понять, что его интересуют только пешеходы, которых в данный момент не было. Отстегнула ремень и вылезла из машины, прихватив с собой сумочку. Заблокировав дверцу, направилась в кафе, на ходу решив: в толпе посетителей сего заведения легче улизнуть с площади. Я посмотрела меню, купила кекс и бутылочку пепси-колы. Выходили парень с девушкой, я пристроилась за ними, и мы вышли почти разом. Они пошли к электричке, а я – по дороге в обратном направлении. При этом успела бросить взгляд в сторону своего автомобиля, ничего подозрительного не заметив. За ближайшим поворотом съела кекс, запивая его пепси-колой. Одновременно прикидывала, сколько возьмет с меня таксист за доставку в ночной клуб. Такса будет устоявшейся, как Эверест; он ни за что не согласится скостить её. Мне ли тягаться с клиентами элитного заведения? Бюджет мог сразу затрещать по швам, после чего уже не смогу купить ни кекс, ни пепси-колу, ни помаду для губ. Ничего не попишешь: сценарий готов, режиссёр строг. Вытащила из сумочки мобильник и билет на метро, где записаны телефонные номера. Здесь, под клёном, я полчаса назад сидела в машине, отсюда же решила позвонить. Раздумывая над тем, какой номер предпочесть, я услышала за спиной рык и скрип железных ворот: туша огромного пса бросилась на них. Рык перешел в яростный лай, потому что к великану присоединилась дворняжка. Я поспешила поскорее унести ноги. Когда отдыхала в машине, до ушей доносился обычный для сторожевых собак лай, а мои тихие шаги пробудили четвероногого охранника, может, на немного уступавшего по весу тигру. Я ещё не знала тогда: мне надо благодарить этого пса, спугнувшего меня. Я вынуждена была отсрочить звонок на неопределённое время. С опаской поглядывая на ворота то справа, то слева от меня, вышла на трассу и вскоре очутилась возле автобусной остановки. Она показалась мне наиболее подходящим местом для телефонного разговора. Напоследок обратилась к косметичке. Больше такой возможности не представилось. Мой номер зарегистрирован на имя уже умершего человека – родной тётки. Я могла без опаски звонить на мобильный, оставаясь в тени. Вычислить меня по номеру невозможно.