Читать книгу Чужая курица. Избранная проза - Дмитрий Гавриленко - Страница 9

– Зачем вы все так подробно рассказали? – спросил двойник президента, меняя позу у погасшего костра.

– Как зачем? А вдруг вы – самый настоящий президент, а не двойник? Слишком похоже ваше лицо на то, которое мелькает в телевизоре и интернете. Должны же вы в таком случае знать, что творится вдоль вашей президентской трассы?

Двойник президента рассмеялся.

– Нет, я тот, за кого себя выдаю. Спасибо за угощение.

– На здоровье. Ешьте всегда то, что вам нравится.

– Так в чем главный секрет блюд?

– Свежие, только что сорванные овощи, приготовленные в собственном соку.

Он пожал мою руку на прощание и зашагал прочь упругой походкой. Солнце тоже навострилось уйти на покой. Я раскаивался в том, что разболтался перед незнакомым человеком, по-видимому, из-за выпитой с ним настойки. Когда пьёшь с кем-то, то непременно хочется побазарить немного, отвести душу, даже расплескать её чуть-чуть, несмотря на зовущие тебя неотложные дела. А потом они же заставляют раскаиваться, навёрстывать упущенное. Вот и я взял ведёрко и спешно полез на грядку, засаженную клубникой. Надо до наступления темноты выбрать покрасневшие ягоды. В этот миг раздался жуткий звук. Привычный к завыванию сирен разного рода со стороны шоссе, я никак не мог определить его природу. Он и скрипел, и скрежетал, вдруг возник и враз оборвался. Нечто в нём таилось как будто знакомое, вместе с тем неизвестное мне. И когда я подумал так, тотчас воскресил в памяти: заунывно заскрежетать мог в окрестностях лишь один предмет: петля на левой стороне калитки у моей соседки. Недавно я видел, какая она ржавая и скособоченная. Либо соседка везла что-нибудь с огорода на тачке, либо к ней в гости направился двойник президента, не знающий о предательских возможностях калитки. Впрочем, перед моими глазами маячила не заскорузлая петля, а румянощекая клубника с характерными желтыми пятнышками. Я заполнил полведерка – больше созревших ягод не видно. Если б не спешка, поискал ещё под листочками, съел сам несколько штук. Сейчас же надо в срочном порядке проредить свеклу и подрыхлить возле нее почву. Я сначала повыдергал лишние корнеплоды, стараясь отыскивать наиболее хлипкие среди них, затем подрыхлил землю. Световой день, на моё счастье, все еще не заканчивался. Солнце вроде бы зацепилось космами за верхушку ольхи, не желая прощаться с зеленым миром. Я воспользовался этой милостью и начал окучивать картошку. Тяпка у меня неширокая, легко грызёт уплотнившуюся почву. Ботва будто ждала влажной земли, на глазах хорошела, широко распуская боковые листочки. Как-то один огородник сказал мне, что картошка – женского рода, она любит мужские руки и дает больший урожай, если за ней ухаживает мужчина. Это могло быть правдой, поскольку мужчина рыхлит глубже, а для картошки уход имеет немалое значение. Чем выше кучка земли около стебля, тем больше он выпустит дополнительных корней, тем дородней вырастет клубень, связанный со стеблем. Сейчас нельзя оставлять возле ботвы ни одного сорняка: он уменьшает урожайность куста, потому что вскоре после окучивания картошка начинает цвести и завязываются клубни.

Все вокруг меня накрыли удлинившиеся тени ольхи, домика, дуплистой березы и забора. Окучивая, я успел осмотреть каждый кустик картофеля: не появились ли колорадские жуки или их личинки? Пока напасти миновали небольшой огород.

В последнем свете долгого дня я перешёл к среднеспелой капусте. Появились уже небольшие кочаны, и нужно было проверить, не заселили ли их гусеницы. Самыми опасными являлись вредители, которые появлялись на свет из яиц бабочки-капустницы. Она откладывала яйца на листья в неожиданных, порой труднодоступных местах. Их, разбросанные там и сям, не вдруг и не все обнаруживаешь. Появившаяся на свет гусеница растёт, поедая лист, прячется у его ножки, поближе к кочану. Я когда-то надеялся, что мои тонкие артистические пальцы предназначены для извлечения из музыкального инструмента чарующей гармонии; они в моем воображении порхали над клавишами, как птицы, и мир наполнялся цепляющимися друг за друга светлыми звуками. Увы! Мечтам не суждено было сбыться. Тонкие пальцы пригодились для того, чтоб вытаскивать гусениц, спрятавшихся в кочане. Я и нахожу, и вытаскиваю, даже зарождающиеся сумерки не помеха. Мне не потребуется обработка капустной грядки от вредителей. Я не загажу почву ядохимикатами. Может, это не так уж мало? Может быть, это тоже чарующая гармония, привычная для нас и потому незаметная? Может, две сегодняшние двойки означают поражение того, кто объявляет мирному человеку войну? Господь на второй день сотворил небосвод; гороскоп говорит, что двойка одаряет человека жизнестойкостью.

22 июня я закончил до захода солнца намеченное на день. Мне не помешали ни милиция, ни двойник президента. Почему удалось сделать всё? У меня нет ответа на вопрос, я не знаю, у кого он есть и существует ли вообще. Точно так же я не знал-не ведал, удастся ли стать музыкантом. Но я не сомневался, что огородником стану, так как это важно не столько для меня, сколько для других людей, для земли в целом: ей нравятся цветы и плоды. Сморенный физической усталостью, я уснул возле погасшего костра. Ко мне явилась она, и я удивился, как она нашла в темноте участок, где ни разу ранее не была.

– На мели? – спросил я её.

– Да нет. У разбитого корыта.

– Что так?

– Жулья много. Поматросят да и бросят.

– Плюнь, ты не белоручка.

– Поздно, милый, поздно. Два раза не ступить в одну реку.

Она исчезла, растворившись в теплом воздухе, а там, где я ее видел, стояла почти слившаяся с осмелевшей ночью соседка.

– Бужу-бужу, а вы дрыхните. Намаялись за день?

– А что стряслось?

– Комары вас съедят, вот что.

Я, вдруг вспомнив недавнее, спросил:

– К вам не заходил сегодня двойник президента?

– Какие там президенты, у них свои дела! Поговаривают, что жена мэра хочет тут отгрохать ресторан «Магистральный».

– Брешут, должно.

– Кто его знает? Может, и не брешут. А вы все-таки не спите тут из-за комарья. Больно они теперь свирепые.

Она сделала несколько шагов назад и исчезла, будто ее и не было вовсе. Или она тоже приснилась мне? Если нет, то ресторанный проект может стать реальностью. Многие чудеса начинались с названий.

Домик заперт на замок, мобильник у меня в кармане. Я спрятал в кустах тяпку и пошел по росистой траве к автобусной остановке. Ещё успевал, как минимум, на три-четыре рейса. В правой руке ведёрко с клубникой, которую накрыл листом лопуха. Дорогу знал наизусть, шёл, не опасаясь оступиться. Думал о крыше и чердаке, на котором можно будет сушить на зиму не только яблоки, но и чёрную смородину. И вдруг яркий свет с левой стороны остановил меня. Я находился в балке – светили где-то наверху. Этот свет в столь поздний час мог быть чем угодно. Я вспомнил ведро, изрешеченное пулями. Память услужливо воскресила столбик с железной табличкой, на которой написано: «Берегите лес – наше богатство». Зеленые буквы можно разобрать с большим трудом: табличка зияла дырами от пуль. Кто-то проверял твердость руки и не боялся, что его могут увидеть. Так что осторожность сейчас не помешает. Я поднялся немного вверх и затаился за кустом лозняка. Сквозь редкие листья рассмотрел непривычные фрагменты картины; чтоб увидеть ее полностью, пришлось лечь в мокрую от росы траву и высунуть голову сбоку от куста. На широкой площадке полукругом застыли внедорожники. Я не стал их считать, не видя в этом смысла. Чёрные автомобили походили друг на друга, как вороны в стае. Наступившая ночь и затемнённые стёкла усиливали черноту. У джипа, стоявшего в середине, включены фары. Они освещали еще одно возвышение, похожее на подиум. Перед ним находились молодые люди в вечерних костюмах и при галстуках. Лица не освещены, спины и плечи говорили о физической силе. «Крутые пареньки», – подумал я. Возле них несколько человек в джинсах и по-разному одетые особы женского пола. На подиуме стояла голая девушка. Я находился настолько близко от неё, что разглядел даже выбритый лобок; судя по нему, это не настоящая блондинка. Корни волос у нее темно-русые либо и вовсе чёрные. Платиновые кудряшки лежали с правой стороны, закрывая половину молодой, крепкой груди. Девушка стояла, ничуть не смущаясь, как будто наготу прикрывал добрый ворох одежды. Ее снимали с двух сторон на видео. Сперва мне показалось, что она не изменяла позы, пока на неё нацеливались зрачки аппаратов, однако это было не так. Я не уловил ее движения, но волосы оказались на спине, а спустя какое-то время – слева, как будто стыдливо закрывая половинку левой груди. Была ли она красавицей? Весьма сомнительно. Выглядела эффектно, но эффект создавался во многом искусственно; помада изменила цвет ее пухлых губок, а пудра – естественный цвет лица. В ярком свете внедорожника я увидел на её мордашке маску, которая была прелестна, а таила неизвестно что. За спиной девушки – широкая опора моста, разрисованная граффитчиками. Должно, не один день они корпели и добились в сюрреализме сверхъестественного мастерства. Был изображён в два человеческих роста красный крокодил с разинутой пастью и демонически мерцающими глазками. Белок их имел фиолетовый оттенок, отчего зрачки выглядели как будто затуманенными слезами. Язык напоминал кусок мяса, прибитый к бетону; зубы – белее лепестков черёмухи и острее моей пилы. Поднятые передние лапы обнажали когти, готовые вонзиться в плечи девушке. Я достал из кармана мобильник. Не сфотографировать ли мне её? В качестве, несмотря на имеющийся ночной режим, ни малейшей уверенности. Включил камеру. Снимок вобрал в себя не только красавицу и крокодила, но и спортивного типа парней вместе с теми, кто толпился возле них. Молодые люди казались шофёрами или охранниками банкиров, тайно улизнувшими из гаражей на шикарных машинах хозяев. Получат видеоклип, швырнут его в интернет. Любуйтесь, люди, русскими красавицами, над которыми нависла угроза исчезновения!

Между тем красавица незаметно для меня выскользнула из крокодильих лап и растворилась в темноте. На её месте возникла другая. Она тоже голая, и лобок у неё выбрит так, будто только что родила ребенка. Однако привлекательность словно исходила из нутра, а вовсе не от косметики. Волосы на голове были короче – не крашеные, а свои, каштановые, завившиеся на плечах в симпатичные колечки, словно стружки под верстаком. Ногти на руках и ногах ярко накрашены. Это единственная искусственность, которую мне удалось разглядеть в ней. Всё остальное – во власти естественной простоты и гармонии. Она явно ниже ростом, чем первая; когтистые лапы висели далеко от её плеч. Груди заметно полнее, чем у предшественницы, хотя еще не утратили девичью устойчивость и упругость, что особенно бросалось в глаза, когда девушка поворачивала перед видеокамерами свой торс. Бедра широкие, пупок скрывался в элегантной ямочке. Щёки слегка порозовели. Я предположил: ей неловко от многочисленных глаз, устремлённых на неё. Эта девушка напомнила ту, что являлась во сне. Я поспешил снять её на камеру телефона.

Третья красавица напоминала секретаршу известного голливудского режиссера. Высокая, бритоголовая, худощавая. Отсутствие волос на голове подчеркивало особую артистическую утонченность. Макушка вознеслась на уровень крокодильей пасти, и со стороны казалось, что пресмыкающееся готово девушку съесть. Груди небольшие, узкие и вроде бы мягкие: при дыхании колыхались едва заметно из стороны в сторону. Соски смазаны чем-то белым. Казалось, будто из них струится молоко. Длинные ногти на руках накрашены розовым лаком, окружавшим ярко-красные сердечки. Она то и дело отгоняла комаров, за что получила предупреждение операторов. Тело, видимо, обработали средством от насекомых, бояться их вовсе не стоило, но она не могла преодолеть привычку и, взмахивая то одной, то другой рукой, заметно волновалась. Стройные загорелые ноги поставила на ширине плеч. Выбритая промежность подчеркивала худобу девушки, в сочетании с голым черепом это было неприятно. Я все-таки сфотографировал её, потому что в ней таилась какая-то изюминка, может быть, целый характер – нервный, впечатлительный. Она исчезла незаметно, будто провалилась в преисподнюю.

На её месте возникла толстушка. Короткие волосы выкрашены в три разных цвета: фиолетовый, розовый и красный. Большие груди с почти незаметными сосками свисали вниз, требуя себе опоры, но девушка не смущалась, поглаживая правой рукой левую грудь. Сочные губы время от времени улыбались; улыбка обнажала мелкие, ослепительные зубы. Ноги плотно сдвинуты, из-за чего выпячивался лобок; казалось, нет сил, которые могли бы заставить их раздвинуться. Живот напоминал большую пухлую подушку, кисти рук маленькие, как у девочки. Озорной цвет волос противоречил ее полноте, целомудрию и добродушию. Красный крокодил со своей высоты испуганно смотрел на девушку. Не сними я её на мобильник – в коллекции снимков явно чего-то не хватало бы. Исчезла толстушка столь же проворно, как и её предшественницы.

Пятая девушка казалась изможденной жизнью. У нее тонкие руки, серые волосы, заплетенные в тонкие косички, которые я не смог сосчитать. Голова достигала острозубой пасти крокодила, однако не верилось, что тот польстится на худобу. Зеленоватые, слегка светящиеся от фар глаза смотрели печально на операторов, приседавших перед ней. Ноги раздвинуты, выбритый холмик напоминал костлявый остроугольный треугольник. На левом плече – она стояла левой стороной ко мне – я рассмотрел татуировку: красный крокодильчик в той же позе, как и у неё за спиной. Тут же представил себе беззащитное существо, у которого не было сил противиться наглому деспоту. Крокодильчик пузатый и кровожадный, верная копия двойника. Мне показалось, что девушка посинела от ночной прохлады и что губы у нее напоминают спелые сливы. Сколько ни присматривался, я не заметил на ней даже следа косметики. Постарался заснять так, чтобы она выглядела как можно более привлекательной.

И вот на месте этого засушенного ангела, этого воплощения кротости и беззащитности, появилась рослая негритянка с небольшой курчавой головой и торчащими в разные стороны широкими грудями. Казалось, ее пухлые губы объелись яркой помады: настолько выделялись они вместе с синеватыми белками глаз на темнокожем лице. Девушка совсем не боялась комаров и с вызовом смотрела в объективы. Операторы лезли из шкуры вон в поиске подходящего ракурса, стремясь зрелищно запечатлеть чёрное тело на тёмном фоне. Мне тоже было интересно, как камера мобильника отразит необычные формы широкоскулого лица, развитой груди и стройных ног. Опасаясь лишний раз шевельнуться, я сделал снимок и поставил его на сохранение.

Не помню, что заставило смотреть это заштатное шоу. Сначала меня привлекла нагота женского тела, затем – проявившийся на подиуме характер участниц, и, наконец, азарт охотника, стремление как можно ярче запечатлеть увиденное. И всё вопреки нескончаемым атакам комаров и ещё более грозной опасности, которая могла возникнуть непредсказуемо со стороны владельцев джипов, организовавших сексапильное представление отнюдь не для меня.

Когда на месте негритянки появился без фигового листка парень, я должен был уйти. Возможно, я успел бы к автобусу, и все в моей жизни сложилось бы иначе. Но я ощутил уже некую нить, связавшую меня с происходящим, и не мог безболезненно порвать её. Отчасти виновато моё любопытство. Роскошные джипы, шикарные люди. Ни от кого не скрываются, никого не боятся. Часто ли подобное встречается в жизни? Надо либо сразу, плюнув через плечо, пройти мимо, преодолеть соблазн, либо осознать: коготок увяз – всей птичке кранты. Я решил досмотреть, что ещё придумали шоумены.

У парня жидкие волосы до плеч, длинные ресницы, густая тещина дорожка и выпуклый пупок. На безволосой груди вытатуирован голубь с надписью на крыльях: «Не забуду мать родную». Красный крокодил как будто дружелюбно положил ему острые лапы на плечи. Мне хорошо видно: парень не испытывал даже тени смущения за свою наготу. По его поведению можно подумать, что он ежедневно появлялся на публике в чем мать родила. Операторы старательно снимали его в профиль и анфас. Один из них подошёл близко ко мне; я разглядел, какие у него потрёпанные снизу джинсы. Каждая штанина заканчивалась белыми махрами. «Не от гламурной жизни старается», – невольно прилетело мне в голову. Между тем надо было решать: фотографировать парня или нет. Если не запечатлеть, то тогда зачем я тут остался? Последний автобус наверняка ушёл, владельцы джипов в мгновение ока будут дома, а я – или тащись пешком, или возвращайся на дачу. Пусть посидит в моем телефоне со всеми причиндалами. Снял голыша, убил беззвучно комара на шее и отполз вниз от куста, скрывавшего меня. Шел сначала по глубокой канаве, потом поднялся наверх. Ночь безлунная, беззвёздная. Хорошо знакомая тропинка вывела меня к трассе. Я решил идти по тротуару пешком. Запоздалый дачник возвращается с ведёрком клубники. Картина не Бог весть какая редкостная. Тротуар неплохо освещён, что уж говорить про магистраль! Не заметно ни одного столба, на котором тускло сияла бы лампочка. Я защищён высоким бордюром – можно не опасаться потока машин, лившегося навстречу. Неся свою тару в левой руке, достал мобильник и отправил домой SMSку: «Опоздал на автобус, иду пешком». Сегодня уже поздно – прочитают завтра. Но ответ пришел немедленно: «Ночуй на даче». Сотовый безмолвно сообщал: через десять минут наступит полночь.

Как растянулся для меня этот тревожный день! Невесть откуда взявшийся двойник президента взбудоражил на какое-то время меня. Я ведь не сразу поверил, что он двойник, а где-то в доисторической части души жила вера в доброго царя-батюшку. Хотелось выложить ему всё накипевшее в сердце. Подробное повествование о красном домике с белой крышей связано с подспудной надеждой на Его Величество. Вряд ли средний класс станет опорой нашего государства: его представитель может по заслугам слыть заурядным мотом, посещающим от нечего делать разные тусовки, включая шоу, недавно увиденное мной. Предприимчивый труженик – вот нерушимое основание, и оно надёжнее опоры моста. Смотришь – он не богат, но спустя какое-то время удвоил своё состояние непоседливостью и трудом. Подобный муравей способен обеспечить скорый прирост благосостояния страны. Впрочем, двойники над такими вопросами, похоже, даже не задумываются. Им важнее помакнуть в нужное время свой конец (я вспомнил всполошивший меня скрип ржавой петли).

Едва держался на ногах от усталости, тащась вперёд с одной только надеждой: поскорее ощутить собственным телом постель. Возвращаться не хотелось не в последнюю очередь из-за суеверия. Да и разве даёт дачный домишко ощущение всамделишного дома? Разве по-настоящему в нем помоешь лицо, руки, почистишь зубы? Воду мне приходилось таскать из речки, напоминающей непрозрачностью и цветом разбавленное молоко. Можно было полить огород, самому умыться, но воду для питья я приносил на дачу с собой. И тут размышления прервались: одна из машин прижалась к бордюру, резко остановившись. Это была ярко-красная Lada, будто только что скатившаяся с заводского конвейера. Дверца распахнулась – на меня смотрела женщина, которую я в юности безответно любил.

– Ты ли это? – спросила она.

– Как видишь.

Искал в её чертах знакомую и не находил. Лишь едва заметный промежуток между двумя передними зубами вверху оставался прежним. Он подтверждал, что в последнюю минуту 22 июня я встретился со своей первой любовью. Как и все рохли, жил в деревне на съёмной квартире. Мой соперник работал инструктором в райкоме партии. Ему светило скорое повышение и благоустроенная городская квартира. Он казался деятельным пробивным человеком, излучающим энергию счастья, которое – финиш для всех. Это была первая в городе безалкогольная свадьба. Я остался где-то на обочине её жизни, однако она все-таки не забыла меня. В её теперешней улыбке светилась усталость, возникшая из далёкого прошлого. У меня и вовсе не было уже ни усталости, ни улыбки.

– Садись в машину, – предложила она.

Так вот к чему эти сны и тревога! Вот что скрывала жизнь от меня! Вместо призрака – вот она, рядом, из плоти и крови, и яркие губы без помады, совсем как прежде.

– Новая? – спросил я, поудобнее устраиваясь на сиденье и разглядывая её.

– Бэушная. Теперь и покойников оживляют.

– Муж в области уже?

– Стала б я мотаться тогда. В школу пошёл, где ты когда-то работал.

– Что так?

– Завод у нас закрылся, а ты знаешь, что он значил для города. Стали щипать городскую администрацию – муж попал под сокращение.

Вот оно что! Сон бессовестно наврал мне, будто её муж умер от пьянства. Он здравствует, но учит уже не взрослых, а ребятишек.

– Ты каждый день ездишь?

– Да нет. Съезжу, заключу договора об оптовых поставках разного барахла, потом дрыхну без зазрения совести. Отсыпаюсь. И торгую в одном из своих киосков.

Торговка. Прежде глаза были чисты – ныне в них отражаются её морщинки. Бедра готовы вылезти из брюк. Джинсы облезлые: такие особенно неприятны мне. Я встретил однажды молодую даму, которая не положила, по-видимому, в критический день гигиеническую прокладку. На потёртых джинсах расплылось пятно, от него воняло за версту, и с тех пор мне казалось, что брюки – одежда не для женщин. А может, мне не понравилось, что её муж жив-здоров вопреки сновидению.

– Разве может мужчина хоть в чем-то понадеяться на свою вторую половину? – поинтересовался я.

– Разве может эта половина хоть в чем-то положиться на мужика?

Она рассмеялась, и я увидел у нее во рту с левой стороны мостик из желтого металла.

– Поедем ко мне на дачу?

– А она далеко?

– Да нет, в два счета доберёмся.

Машины равнодушно мчались мимо, мы пристроились в хвост одной из них. Я сразу не подумал о том, как отсюда свернуть к даче. Спохватился, когда Lada проскочила мимо поворота на противоположной стороне. Пришлось возвращаться назад. Магистраль разделяют две жёсткие металлические перегородки. Благодаря им, расстояние между одним и встречным потоками включает путь до ближайшей развязки, который нам и пришлось преодолеть.