Читать книгу Мэрри и Вилли - Дмитрий Гринберг - Страница 4

Съев всё печенье, Мэрри бросила на меня свой взгляд. Я всё ещё жевал своё печенье, когда она обратилась к миссис Кэролайн:

– Ну что, бабуль, – сказала Мэрри, – ты не против, если я познакомлю Вилли с нашим садом?

– О! Моя дорогая, – обрадовалась миссис Фостер, – я буду только рада! – миссис Фостер наклонилась вперёд, и пристально посмотрела на меня: – Вилли, ты уже слышал о моём саде, не так ли?

– Да, миссис Фостер. Пока мы ехали сюда, Мэрри только то и делала, что рассказывала о нём. И теперь мне просто не терпится его увидеть! Честное слово!

– Что ж, Вилли, боюсь, ты будешь разочарован. Этот сад теперь не так красив, как прежде. У меня совсем не осталось здоровья за ним присматривать. Сад был очень большим. Впрочем, таким он и остался. Но уже нет той опрятности, которой он славился прежде. Теперь это скорее большой кустарник. Но теперь там живёт много птиц.

– Теперь там живут птицы, бабушка?

– Да, Мэрри, там полно разных птиц. Чёрных и пёстрых. Больших и маленьких. Певучих и молчаливых. Но они нашли свой дом здесь. И я этому очень рада. Хоть теперь у меня есть соседи.

– О, бабушка…

– Всё в порядке. Всё в порядке, моя дорогая.

– Что ж, тогда я покажу сад Вилли?

– Да, Мэрри, покажи сад Вилли…

Эта чертовка вытолкала меня из-за стола, и, со словами: – Пошли, пошли, тебе говорят! Ты уже всё съел, Вилли! – мы вышли из дому, спустились с веранды, и тут я остановился, дабы хороше-е-е-нько всё оглядеть. Вдали, по левую, и по правую стороны была нескончаемая коричневая и жёлтая равнина. Где-то колосилось пшеничное поле, а пыльная дорога уходила вдаль, где, наверное, веками никто не появлялся, кроме, должно быть, дождевых туч. Но мы пошли за дом, по такой же сухой земле, какая бежала за нами всю дорогу. А за домом, (и как только я не заметил сразу?) стоял сад, он мне сначала не показался таким огромным, каким я его видел теперь. К нему зигзагом вела асфальтированная дорожка. Такая узкая, узкая, почти, как тропинка. Правда, потресканная была до жути, но это делало ее только интересней, будто гигантская змея иссохла под изнуряющим белым солнцем. По бокам же росла невысокая травка, такая густая, густая, и ухоженная, будто за ней кто-то приглядывал. Дорожку замыкали большие железные ворота с красивыми металлическими буквами наверху, где было написано: «Этот сад принадлежит семейству Фостер. Добро пожаловать».

– Хорошо же здесь у вас всё продумано, – сказал я.

– О, это было давно. Сейчас бы мы не могли себе такое позволить, – сказала Мэрри.

– Да? – удивился я.

– Да, Вилли. Раньше бабушка с дедушкой были достаточно богаты, чтобы не пожалеть денег на всякую роскошь. Но потом всё изменилось. Лет через пять, если мне не изменяет память, торговля, которой занимался мой дедушка, пришла в упадок, он так расстроился, что сильно заболел, и через год умер. Без его денег и должного ухода тьма спустилась в этот сад. Бабушка не смогла за ним присматривать должным образом. Она жила в такой бедности, что ей даже пришлось кое-что продать из своих драгоценностей. Зато ей удалось в одиночку вырастить моего папу. Хоть это – уже радует. Как ты думаешь, Вилли? Правда, он почему-то не любит это место. Хотя раньше он был ему так предан, и много ухаживал за ним.

– Да, странно как-то. Но я думаю, всему есть объяснение, может, ему, ну, Джону, надоело? Мне бы это уже давно надоело. Надо ведь каждый день что-то делать, да ещё под таким солнцем!

– Не знаю. Может, и так. Но я думаю, дело в чём-то другом.

– В чём же?

– Не знаю. Говорю же…

Мы прошли под металлической аркой с большими витиеватыми буквами. Ворота были приоткрыты. Вообще я не знаю для чего они здесь стояли, ведь ограды здесь не было.

Я заметил, что Мэрри притихла, и, почти затаив дыхание, приглядывалась и прислушивалась ко всему, будто кто-то здесь был.

В этом саду росло очень много цветов. Они находились в тени высоких и пышных деревьев. Не все деревья были высокими, но почти все – пышными. Разнообразие цвета было просто потрясающе! Здесь и розовые, и фиолетовые, и белые, и красные, – все цвета были! Даже и названия им не знаю.

– Мэрри, – спросил я любопытную плутовку, которая отвернулась и что-то рассматривала на земле, – а что это за цветы? Я и названия ни одним не знаю.

– Вилли, ты что, не знаешь, как выглядят орхидеи? Вот глупенький мальчишка!

– Эй! Я просто не знаю, как она называется, я вовсе не глупенький мальчишка, ясно тебе?

– А вот и глупенький! Все знают, как выглядит орхидея!

– Вовсе не все!

– Откуда тебе знать?

– А тебе откуда знать?

– Потому что все нормальные люди знают, как выглядит орхидея!

– Ладно. Тебя не переспоришь. Все так все.

Мэрри взяла меня за руку и через несколько ярдов внезапно поцеловала в щеку, отпустила руку, и побежала в сторону. Она так смешно хихикнула, что я не сразу за ней и поспел. Ох уж эта орхидея…

– Стой, Мэрри! – кричал я ей вслед. Я даже её из виду потерял, так она быстро прошмыгнула между кустами и деревьями, и побежала по тропинке куда-то в густую тень.

Но Мэрри не останавливалась.

Мне пришлось много обойти, прежде, чем я её нашёл. Она стояла возле дерева. Вернее, она прислонилась к нему. Она так смиренно смотрела куда-то, что мне стало её жаль.

Она услышала, как я подхожу и обернулась.

– А вот и ты, – сказала она.

– Почему ты убежала? Ты что?! Я тебя обыскался совсем!

– Не знаю. Не хотела, чтоб ты в меня влюбился. Ты же такой глупенький и влюбчивый… Влюбишься ещё.

– А по-моему ты только этого и хотела.

– Нет. Но лучше не подходи ко мне слишком близко.

– Что это ты уже придумала? Я ведь ничего не сделал.

– Вот и хорошо. Смотри лучше, какое дерево красивое. Видишь? Там, вдалеке, прямо, где солнце светит ярче всего.

– Да, точно. Это плакучая ива, что ли?

– Да, плакучая. Ну хоть что-то ты знаешь. Хотя это и не удивительно, название этого дерева все знают.

– Да, Мэрри, все знают это дерево. Все под ним стояли.

– Ну почему, не все. Не все, конечно. Но тебе явно надо побольше бывать на природе. Тебя город совсем проглотил.

– Ты опять из-за этой орхидеи заводишься? Ты такая несносная стала, честное слово!

Почему ты так изменилась, Мэрри? Что с тобой произошло? Ты была такой доброй девочкой.

– Вилли, а давай мы спросим это у цветов? Давай? Или нет, лучше у дерева!

– А толку у них спрашивать, они разве ответят?

– Конечно. Конечно, Вилли, они ответят. Особенно тебе! Они с тобой захотят поговорить. Ты ведь гость. А они очень гостеприимные растения.

– Ты серьёзно сейчас?

– Да, Вилли, как никогда!

И мы пошли к фиалкам. Хоть их я знал. Ну, вернее, как они называются.

Когда мы подошли, Мэрри встала на колени и наклонилась к ним. Сперва она сказала что-то шёпотом, а потом так, чтобы я услышал.

– Вилли, познакомься, это фиалки. У каждой из них есть имя, но перечислять их всё равно нет смысла, ты ведь их не запомнишь. Так вот, фиалочки, скажите моему другу Вилли, почему я стала несносной? Просто он считает, что я стала несносной, а я ответила, что лучше это спросить у вас. Итак, почему я такой стала? Как вы думаете? Ага, ага.

Мэрри покивала им головой, и посмотрела на меня.

– Понял, Вилли?

– А что я должен был понять? Они же молчали. Даже не шевельнулись.

– Молчали!? Да ты просто далеко стоишь! Вот присел бы ты лучше поближе, и всё услышал бы.

– Ну ладно, если только в этом дело…

Я наклонился к ним так же, как и Мэрри. Но всё равно ничего не услышал.

– А это потому что ты слушать не умеешь, – заявила эта чертовка.

– А как мне их слушать?

– Внимательно. Внимательно их надо слушать, Вилли.

– Куда ещё внимательней, Мэрри? Не морочь мне голову. Это же просто глупость какая-то. Может, мне ещё ползком проползти прикажешь?

– Может, и прикажу.

– Ну, вот уж нет. А если цветы и вправду с тобой разговаривают, то ты по-настоящему ненормальная!

– Ненормальная? Вот ты, значит, как со мной? Я просто пошутила, а ты меня чокнутой называешь? И как тебе только не стыдно?

– Чёрт, – (я тогда подумал, что я её до смерти обидел), – Мэрри, ну прости, – говорю, – прости меня, слышишь? Но иногда не можешь вовремя остановиться. Всё шутишь, и шутишь, а я потом виноват оказываюсь. Ты бы лучше встала с земли, а?

– Вилли, ты такой жестокий! А я думала, ты меня любишь!

– Мэрри…

– Всё, замолчи! Я больше не хочу тебя слышать!

Да… сложно с этими девчонками… Я замолчал в этот раз до конца дня. Я не знаю, что это на неё нашло. Я не хотел её обидеть, ведь она действительно мне очень нравилась. И что самое обидное – мы могли сейчас дурачиться.

После ужина каждый отправились в свою комнату, где за вечером наступила ночь. Ночи здесь тихие. Особая тишина здесь стоит, такая чуткая чуткая, знаете, когда и пошевелиться страшно. Наверно, это из-за птиц, которые живут в саду. Их действительно было много. Днём они красиво щебечут, будто в лесу настоящем. Я почти влюбился в эти птичьи голоса. Странно, знаете, никогда бы я не подумал, что полюблю птиц. Всё-таки хорошо, что я сюда приехал.

Следующим утром мы встретились за завтраком.

Мы все сидели за накрытым столом, и, после бабушкиной молитвы, Мэрри уставилась на меня.

– Ну что, Вилли, как ты спал на новом месте? – спросила меня миссис Кэролайн.

– О, миссис Кэролайн, давно я так крепко не спал. Свежий воздух сделал своё дело. И кровать очень удобная. Знаете, у меня дома матрас долго скрипел, весь дом можно было разбудить. Теперь-то мне купили новый, но я ещё к нему не привык, всё просыпаюсь от того, что скрипа не слышу. Но здесь я про него даже ни разу не подумал.

– И правда, я тоже. Я тоже отлично спала, бабушка.

– О, как я рада! Это всё потому, что вы устали. Вилли прав, свежий воздух сделал своё дело, а если добавить усталость и мягкую постель – так и пушками этого бедолагу не разбудешь.

– Пожалуй, вы правы, миссис Фостер, – сказал я, думая как бы закончить этот разговор.

– А позвольте поинтересоваться, почему вы вчера разбежались по разным комнатам? Неужели вы успели поссориться? Мэрри, что ты скажешь?

– Ну… Бабушка…

– Просто ваша Мэрри заставила меня разговаривать с фиалками. Сказала, что с ними надо поговорить, а не слышу я потому, что стою далеко и надо мне скрючиться в три погибели, чтобы что-то услышать, понимаете?

– Отчего ж не понимать? Понимаю. Мэрри и мне такое когда-то говорила.

– И что, вы ей поверили?

– Нет.

– А потом она убежала и обиделась. Что-то выдумала себе, и обиделась.

– Ну… – сказала Кэролайн. – Такое бывает…

Я посмотрел на Мэрри, она меня просто жгла взглядом.

– Ты ябеда, Вилли. Никогда ещё таких мальчиков не видела!

– Мне кажется, вам просто стоит помириться, – сказала миссис Фостер.

– Не буду я с ним мириться! Он только что наябдничал!

– Эй, Мэрри, брось, чего ты? Бабушка спросила, вот я и сказал. А так я бы и в жизни на тебя не стал ничего говорить. Ты хочешь, чтоб так всё лето пролитело? Хватит дуться, тебе говорят. Пошли лучше в сад, я его толком и не видел даже.

– Ладно, Вилли, уговорил. Но я это делаю только ради бабушки. Ей, должно быть, утомительно, всё это слушать. Так и быть, везунчик…

– Мир?

– Мир!

Мы пожали друг другу руки в знак примирения.

– Кажется, ты забыл плюнуть, Вилли.

– И правда, забыл. Ну, я надеюсь, всё обойдётся.

– Я тоже так думаю.

Посчастливилось нам позавтракать в то радостное, беззаботное утро яичницей с тостами и холодным молоком, наверно, Кэролайн не любила утруждать себя чем-то более существенным. А, может, она, как и бодобает всем бабушкам, просто решила скрасить наше существование чем-то приятным? После завтрака мы отправились в сад миссис Фостер.

Снова пройдя по асфальтированной дорожке, мы оказались перед высокими металлическими воротами с красивой надписью в самом верху, на широкой арке.

Сегодня нас красивым пением встретила какая-то птичка. Я не особо в них разбираюсь, поэтому точно вам не скажу, какая это была порода. Но что-то такое тонкое и приятное было в её голосе.

– Слушай, Мэрри. Здесь вообще здорово, но мне кажется, ты хотела показать мне какое-то дерево, не так ли?

– Да, хотела. Моё любимое дерево. Яблоня. Ты хочешь его увидеть?

– Ещё бы. Я надеялся, что ты ещё вчера мне его покажешь, а ты какую-то комедию устроила. Убежала куда-то.

– Ладно, Вилли. Не заводись только, пошли скорей!

Мэрри тут же побежала, а я поспешил за ней. Пока я бежал, мне в голову пришла одна идея, но не думаю, что это была хорошая идея, так что я от неё отказался. Нечего тут портить всё.

Побежав по тропинке прямо, затем налево, прямо, и ещё раз налево, мы увидели большое, большое дерево, которое стояло отдельно от всех остальных. Это и была та самая яблоня, которую так любила Мэрри. Эта яблоня была очень высокая, и пышная, с длинными ветками, которые извивались почти, как змеи, которые ползут по небу. Никогда прежде я не видел таких яблонь. Она была вся в цвету, – такое белое ажурное облако, спустившееся в сад. Должно быть, этих яблок, которые появятся здесь, и за всю жизнь не съесть. Что же эта миссис Фостер с ними делает? Небось весь округ ими кормит?

Мы остановились, и медленно подходя к нему всё ближе и ближе, Мэрри сказала:

– Ну, Вилли, вот и оно. Как тебе моё деревце, а?

Я даже и не знал, что ей сказать. Я сразу захотел, чтобы оно принадлежало мне, а вместе с ним и весь сад. Но не мог же я в этом признаться.

– Оно просто потрясающе!

– Вилли, тебе действительно нравится? Правда?

– Да, ещё бы! Это же целое небо!

– Ага. А потом здесь полным полно яблок!

– Угостишь меня, когда они поспеют?

– Конечно, глупенький. Надо только дождаться.

– Тогда давай дождёмся. Я лично никуда не спешу, и дел у меня никаких нет. А если бы и были, я бы всё оставил, честное слово.

– А домой ты не хочешь возвращаться? Я думала, тебе здесь не нравится.

– Да нет же, почему ты так подумала? Мне здесь очень нравится. Но это, конечно, если вы с миссис Фостер не будете возражать, тогда я останусь.

– Конечно, мы не будем возражать. Я только за. Мне здесь очень нравится с тобой, Вилли. А что скажет твоя мама?

– О, я думаю, она будет только рада. Она всегда хотела, чтоб я пожил где-то в глуши. Ну, в смысле…

– Нет, я поняла, Вилли. Здесь действительно тихо.

– Да, и мне это очень нравится. А ещё мне нравятся все эти птицы, которые нас с тобой провожают.

– Красиво поют, правда?

– Ага…

***

Но мне не суждено было остаться с Мэрри. Позвонила мама, и сказала, что вернулся отец и мне надо его повидать. Сказала, что бабушке совсем плохо, и отец вернулся ненадолго, чтобы навестить нас, и что мне следовало бы поехать с ним, и скорее всего, и она поедет, потому что неизвестно, сколько бабушка ещё протянет, и что, в случае чего, нам следовало бы с ней проститься.

О, как же я не люблю все эти покойные дела! Но выбора у меня не было, Джон уже ехал за мной на своём ржавом пикапе.

Я вышел к Мэрри, которая сидела в затенённой веранде, и не слышала нашего разговора, я сказал ей:

– Слушай, Мэрри. Ты только не пугайся сильно, ладно? Тут такие дела… В общем, мне следует вернуться домой на некоторое время…

– Почему, Вилли?! – испугалась эта негодяйка.

– Понимаешь, – сказал я, – моя бабушка сильно болеет, и мой отец вот уже три недели как сидит возле её постели. Он ухаживает за ней, ждёт, чтобы она поправилась. Но сегодня он приехал, чтобы забрать нас, проститься с бабушкой. Не хочу я уезжать. Но твой отец уже едет за нами.

– Что? Папа уже едет за нами?

– Да, совсем скоро должен прибыть.

– А бабушка знает?

– Да. Она всё слышала, когда мы разговаривали. Это мне мама позвонила.

– Чёрт, Вилли, я не хочу!!!

– Да, и я не хочу.

– Это не справедливо!

Да, не справедливо, и ничего здесь хорошего нет, скажу я вам.

Но, как и полагается злу, часа через два прибыл мистер Фостер. Кажется, мы быстрее добирались, чем когда он ехал сюда один. Не знаю, где это его черти носили. Мы с Мэрри и вещи свои уж собрали, всё ждали, когда он на своём пикапе приедет. Эта красная рухлядь годилась только для того, чтобы детей из рая забирать. Садить их в багажник, наполненный всяким хламом, и увозить их куда подальше.

Мы сидели на веранде вместе с бабушкой и своими чемоданами, когда увидели длинную полоску вздымающейся пыли. Это был Джон. Миссис Фостер так сразу и сказала:

– Это Джон.

И Мэрри подтвердила:

– Да, это папа.

Как я был зол и огорчён по поводу его появления, ничего даже не сказал, всё смотрел на эту машину, как на смерть, честно вам говорю. Я лишь стиснул палочку, которую держал в руках.

Шлейф из пыли достал и до нас, когда машина остановилась. Он вышел в ковбойских сапогах и узких джинсах. Он был в рубашке и ковбойской шляпе. Должно быть, приехал с какого-нибудь родео, чёрт его подери.

Он поднял руку в знак приветствия, и сказал:

– Дети! Ма!

И неторопливо направился к нам.

– Джон, столько пыли! – сказала старушка, сидя на своём табурете, неподалёку от того места, где Джон остановил свою машину. В общем-то, он остановил её возле дома. Так что сильно кричать не пришлось.

– Прости, ма, не я эти дороги строил.

– Пап! – обратилась к нему Мэрри.

– Да, малышка. Я тебя слушаю.

– Ты зайдешь в дом, или мы сразу уедем? Это так внезапно, мне всё время кажется, что я что-то забыла, но никак не могу найти.

– Боюсь, что ты напрасно собрала чемодан, моя дорогая. Я беру только Вилли. Ты пока останешься у бабушки.

– Что? – удивилась Мэрри, – пап, ты серьёзно???

– Боюсь, что да, малышка.

– Но пап!

– Это не обсуждается, отнеси чемодан на место.

Миссис Фостер поднялась, и, перекачиваясь с одной ноги на другую, медленно направилась к сыну.

– Что это ты задумал? Почему не хочешь взять Мэрри?

– Ей нужен отдых. Я не хочу, чтобы она очередное лето провела в вонючем городе, бестолку шляясь, или валяясь в кровати. Я надеюсь, она тебе не успела надоесть?

– Нет, что ты! – испугалась миссис Фостер. – Тебе прекрасно известно, как сильно я её люблю, она никогда не надоест! И не смей больше говорить подобные глупости, ты слышишь меня!?

– Отлично, вот и решено. Вилли, полезай в машину!

– Слушаюсь, сэр.

Я закинул свой чемодан на заднее сиденье, и с горечью посмотрел на Мэрри.

И, только она вскочила, с пола, где продолжала сидеть с тех пор, как приехал мистер Фостер, как зацепилась одной ногой о другую, – она подбежала ко мне:

– Вилли, – сказала она, – я хочу поехать с тобой, слышишь? Я хочу поехать с тобой, Вилли!..

– Эй! Да ты что это, плакса, что ли? Нет, должно быть, я и в самом деле должен повидаться с бабушкой, послушай. Не просто же так отец приехал за нами.

– Нет, Вилли! Хотя, да, повидайся с ней, и пускай она выздоравливает, как можно скорей! А потом ты сможешь вернуться, правда?

– Ну всё, детишки. Нам пора. Вилли, полезай в машину. – оборвал наш разговор мистер Фостер.

– Вилли!

Мы сели в машину, и к переднему стеклу подошла Кэролайн.

– Джон, не вздумай пить за рулём, слышишь меня?

– Я больше не пью, ма!

Он захлопнул дверь, и мы поехали поднимать пыль. Не хотелось мне уезжать, если честно, да что я теперь мог поделать?

Я пристигнул ремень, и скрестил на животе руки. Не знаю, сколько мы ехали молча. Даже дурацкое радио, и то больше не работало. Уж лучше бы оно работало, а то дурные мысли меня совсем донимать стали. Я хотел было заговорить пару раз, чтоб такой дурацкой обстановки не было. Но потом, я подумал, зачем ему вообще от меня что-то слышать? Наверно, ему так нравится – ехать в тишине и думать о чём-то своём. Взрослые всегда думают о чём-то своём, и только говорят, что делают что-то ради детей. Только в своих интересах они делают. Тут уж ничего не поделаешь. Так было всегда, и так будет всегда.

– Слушай, Вилли, – заговорил внезапно этот ковбой, – я вот, что хочу сказать. Ты, наверно, злишься из-за того, что я тебя забрал. Но, чтоб меня разорвало на месте, если я в чём-то виноват. Ты же сам знаешь, что сегодня вернулся Джош, и что бабушке твоей Трэйси не здоровится. Меня Джош попросил тебя забрать, пока он будет что-то подготавливать. Но я думаю, он скорее просто напьётся. Думаю, ему сейчас не сильно легко. Понимаешь меня?

– Да, сэр.

– Это для всех тяжёлая ситуация. И я понимаю его. Знаешь, никому бы не хотелось оказаться на его месте. Как ты думаешь, я прав?

– Да, сэр. Никто бы не хотел. Здесь я с вами согласен.

– Вот видишь. Можно найти общий язык с любым человеком, если есть хоть немного здравого смысла, верно?

– Конечно, сэр. Вы всё верно говорите. Даже добавить нечего.

– А ты, всё же, славный пацан, Вилли.

– Спасибо, сэр.

Может, он, конечно, и правильные вещи говорил. Но всё равно меня от него тошнило. Не знаю, почему. Не нравился он мне. Будто актёр какой-то, всё играет и играет.

Помню, когда мы маленькие были, он часто говорил, что Мэрри нет дома, а я точно знал, что она дома. А ещё он врал, что она болеет, и поэтому не может выйти. Гнусный человек! И что плохого я ему сделал? Конечно, со временем он перестал это делать. Наверно, это миссис Фостер его отучила. Ну, та, что его жена. Терра. Она тоже добрая, как и Кэролайн. Джон точно в своего отца пошёл. Или деда, или прадеда. В общем, в своих предков.

Помню, мы из-за него такой сказочный день пропустили. Солнечный. Тогда был солнечный день, и я пришёл за Мэрри, но открыл дверь именно он, и таким жалостливым голосом сказал мне: «Знаешь, Вилли. Она сегодня не сможет выйти. У неё температура. Ей надо отлежаться. Понимаешь меня?». Да, понимаю вас, мистер Фостер. Чего ж тут не понимать-то? Вы обманываете меня!

Казалось бы, тот случай был пустяком, но мне запомнился надолго. Я в тот день вернулся домой, и до самого вечера в окно наблюдал, всё ждал, когда Мэрри придёт за мной. Кроме неё я никого видеть не хотел. Это случилось года два тому назад. Я так и не рассказал об этом Мэрри.

– Вилли.

– Да, сэр.

– Ты не будешь против, если я включу радио?

– Сэр, поверьте, я, наверное, ждал, когда вы это спросите. Включайте!

– Отлично. Сейчас посмотрим, что тут у нас.

И он включил своё поганое радио, которое не замолкало до самого нашего приезда. Рассказывать нечего. Ничем наша поездка не ознаменовалась. Разве что я чуть не уснул пару раз, да ещё он пытался мне какую-то мораль читать. Не знаю, не слушал я его. Только соглашался, чтоб не приставал ещё больше.

Когда мы проехали мимо знака «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПОЛДЕЙЛКРЭНЧ», мне стало намного лучше. Я знал, что скоро окажусь дома, где, скорее всего, застану отца в плохом настроении, так всегда бывает.

Мистер Фостер подвёз меня к самому дому, я поблагодарил его, захлопнул дверь, и он укатил в свой дрянной гараж. А я остался стоять на месте, – мне не хотелось идти домой, но какой у меня был выбор?

Нельзя сказать, что я не был рад видеть своего отца. Нет, рад, конечно. Но мне не очень нравилась вся эта атмосфера. Ещё мне не нравилось то, что мне придётся ехать чёрт знает куда, только для того, чтобы проститься с человеком, которого я не знаю. Ну, почти не знаю! Для этого мне пришлось покинуть Мэрри, а её-то я знаю и люблю. Может, бабушка и хочет увидеть меня на смертном одре, дабы лицезреть плоды своей жизни. Но… я не разделял её желания.

Когда отец меня увидел, я подошёл к нему, и он меня крепко обнял. Его глаза были мокрыми, он очень любил свою маму. Да, по нему было видно, что сейчас ему очень тяжело. Он сказал, что любит меня, и что соскучился по дому. Потом он добавил:

– Ну что, Вилли, – сказал он, -хочешь поехать с нами, повидать свою бабушку? Она соскучилась по тебе. А, что ты скажешь?

Я сказал, да, хочу. Не мог же я сказать ему правду. Он очень обрадовался моему ответу, и сказал маме, что я заметно похудел. Хоть я на самом деле не худел совсем. Обычно это мама так говорит, а сегодня он так сказал. Видимо, из-за того что растрогался нашей встречей. Но я не люблю, когда меня заставляют много кушать, и они это знают. Но я промолчал, чтобы не портить момент. Иногда надо уметь промолчать.