Читать книгу Волею богов - Дмитрий Иванов - Страница 8

Новый день. Какой он солнечный и ясный. Чистый, прозрачный, словно горный хрусталь, воздух наполняло пение птиц. Лёгкий ветерок принёс из сада свежий аромат трав, разбуженных капельками росы. Такое утро могло вполне показаться прекрасным, умиротворяющим, исполненным вдохновения и надежд, если бы не роковые события двумя днями ранее. И, несмотря на яркие краски, чудесные звуки и запахи, на сердце у Уэмака лежали грусть и тревога. Всё уже решено. Путь выбран. Вещи погружены. Оставалось только отправиться в дорогу. Молодой мужчина нервно сжимал в руках чашку какауатля[27], делая мелкие редкие глотки. Кусок не шёл в горло, но царевич заставлял себя пить, думая, будто бодрящий напиток позволит побороть внутреннюю дрожь.

Решив в последний раз окинуть взглядом родной город, Уэмак поднялся на башню – самую высокую точку дворца, выходившую на большую площадь, где собирались заговорщики, готовые отправиться в путь. Он видел, как прибывают новые и новые люди – члены семей, соратники, слуги и рабы его сторонников. Кое-кого сын почившего правителя знал, других же видел в первый раз. Вот один молодой парень повернулся и пристально посмотрел в его сторону. Злоба? Презрение? Укор во взгляде? – отсюда с высоты невозможно понять. Но царевич предпочёл отвести глаза. Сколько таких тяжёлых молчаливых упрёков ещё предстоит вынести, когда он присоединится к своим людям? Но только не сейчас. Слишком рано. Ещё не пришло время.

Уэмак посмотрел вдаль, на запад. Прямые улицы разделяли ровные ряды усадеб и дворцов знати. Чистые, покрытые толстым слоем извёстки стены и цветущие деревья касахуатль[28] белели на фоне густой зелени садов. Дальше от центра города шли дома простых жителей, покрытые серыми крышами из тростника. А за ними – поля и террасы, засеянные кукурузой, бобами и тыквами. Туда по утоптанным, не знавшими обуви ногами, тропинкам шли крестьяне, неся на плечах большие деревянные заступы. Именно с запада должен прибыть с войском Кецалькойотль. Наверняка они уже на полпути спешат попасть в столицу как можно раньше. Горизонт заслоняли тёмные силуэты гор, отделявших Ойаменауак от Амаштонцинко. А за ними далеко-далеко, должно быть, стояло вечно цветущее маисовое дерево запада, а на его вершине сидела огромная синяя птица с хищным клювом и острыми, как у ягуара, когтями.

Царевич перевёл взгляд на юг. Здесь, поодаль от дворца правителя, находился рынок. Каждый день сюда спешили сотни торговцев со своими товарами. Большинство тащило тяжёлые корзины и ящики сами, те же, что побогаче, возглавляли длинную вереницу носильщиков. Они шли с грузами в огромных плетёных коробах на специальных рамах, к которым привязывались концы налобной повязки. Чего только ни продавали на южной площади: кукурузу, тыквы, мешки фасоли и перца, бобы какао, томаты, ваниль, плоды кактуса нопалли[29], соль, кувшины хмельного напитка октли[30], собак разных пород, индеек, кроликов, рыбу, перепелов, сушёных кузнечиков, посуду из глины и дерева, благовония, статуэтки, обереги, одежду и ткани, драгоценные перья и живых диковинных птиц, краски, лекарства, изделия из нефрита и других самоцветов, украшения из золота, серебра и бронзы, обсидиановые ножи, оружие, доспехи и щиты, шкуры, обувь, морские раковины, пиритовые зеркала и прочие нужные и бесполезные вещи. Косицтекатль говорил, будто торговля остановилась. Но сегодня она явно оживает – с башни было видно, как люди уже начали занимать лучшие места и раскладывать свои сокровища в надежде привлечь покупателя. Пространство рынка по краям ограничивали величественные здания. Здесь располагались управления, надзиравшие за качеством товаров, ценами и честностью сделок, а также суды и помещения для охраны. Далее к югу начинались ремесленные районы. Испокон веков мастера жили бок о бок, каждая гильдия занимала свой собственный квартал. Здесь трудились и каменотёсы, создававшие статуи богов и правителей для дворцов и храмов, гончары, производившие простые горшки, расписные блюда, изящные треногие сосуды, и тонкой работы курильницы для копала, амантеки[31], работавшие с перьями, изготовлявшие лёгкие накидки и пышные головные уборы духовенства и знати, ювелиры, занимавшиеся выплавкой металлов и резьбой по нефриту, а также многие другие люди, без которых столица не сияла бы чудесными красками. Дальше за городом шли сосновые леса, редкие на возвышенностях и более густые и тёмные по мере спуска к морю. А где-то там за бирюзовыми волнами стояло колючее красное дерево юга с похожими на маленькие солнца плодами. Вокруг шипастого ствола извивались потоки крови и первородной тьмы, а на вершине сидел красный попугай ара.

Отвернувшись, Уэмак обратил взор к северу. Именно с ним он когда-то связывал несбыточные надежды. Обещанная помощь не пришла. Холодный расчёт перевесил данное слово. В северной части города его предки некогда поместили храмовый комплекс. Говорят, сам божественный основатель династии Се Сипактли размечал места культовых сооружений. И что теперь? Как иностранные союзники, так и великие предали мятежников. Люди и боги, казалось бы, такие разные, поступили одинаково. На подходе к священным кварталам городская магистраль расширялась, переходя в серию площадей, ограниченных небольшими платформами со святилищами на вершинах. Здесь же стояли жертвенники и площадки для поклонения. За ними по правую руку виднелась огромная пирамида, посвящённая богу Илуикатлетлю, с которым ойамеки в глубокой древности связали свою судьбу. Пять больших ступеней вели к верхней площадке, передняя половина которой отводилась для жертвоприношений. Заднюю же занимал Дом Разящих Лучей – обиталище воинственного солнца. За рукотворной горой скрывалось несколько молелен. Позади них находилась площадка для игры в мяч – не только спортивного развлечения, но и важного священного действа, а кроме того, и средства решения дипломатических споров. В самом конце улицы высилась вторая пирамида – храм великого Тескатлипоки, или, как его ещё называли – Титлакауана. Именно здесь трудился мудрый не по годам Истаккальцин. Дом бога скрывал утлые хижины городских окраин, и казалось, будто сразу же за обиталищем Капризного Владыки[32] начинаются пологие предгорья, постепенно переходящие в более крутые склоны. По мере подъёма густая чаща преимущественно из дубов, сосен и земляничников уступала растущему на каменистой почве колючему редколесью. Упирающихся кронами в небо великанов сменяли низенькие акации и мескитовые деревья[33] со сладкими стручками, раскидистые агавы, юкки и опунции. На их фоне светло-зелёными столбиками выделялись стройные трубчатые кактусы[34]. Земли за горами оставались скрыты от наблюдателя, но Уэмак знал: там на краю света стоит шипастое дерево севера, наполовину синее, а наполовину зелёное. Его кора – то ли панцирь черепахи, то ли кожа крокодила. На вершине сидит орёл, каждое перо которого заканчивается острым обсидиановым ножом. А вокруг ствола струятся потоки крови и тьмы.

Наконец, восток. Сын почившего правителя долго не решался взглянуть туда. Ещё бы, ведь именно в ту сторону предстоит идти. Там за городом на орошаемых пойменных землях располагались поля, обрабатываемые жителями окраины. С севера на юг их перерезала сверкающая в утренних лучах солнца полоска реки. На противоположном берегу находилось множество небольших деревень, окружённых обширными угодьями. Здесь плоскогорье, на котором стоял Ойаменауак, понижалось и переходило в болотистые низменности, где и располагался затопленный лес Атекуаутлан. Говорят, на юг он шёл до самого моря, а с северо-востока граничил с землями комильтеков, но даже их купцы всегда обходили гиблые топи. За теми далёкими землями, там, где каждое утро вставало солнце, росло дерево востока, чьи плоды состояли сплошь из драгоценных камней. На его стволе висели щит, дротики, копьеметалка и бумажное знамя, а на вершине сидела прекраснейшая птица кецаль.

Однако пора. Все, кто сегодня покидает столицу, уже собрались внизу. Как бы ни хотел оттянуть неотвратимое Уэмак, задерживаться было нельзя. Мысленно простившись с городом, мужчина спустился с башни и направился туда, где стояли готовые к отбытию люди. Завидев неудавшегося правителя, изгнанники замолкли. Все взгляды обратились на него. И ни в одном из них царевич не нашёл никаких признаков поддержки. Ему полагается произнести речь, сказать о будущем, о новых землях, о больших надеждах. Вот только кто поверит проигравшему самозванцу? Все заготовленные со вечера слова куда-то делись, красивые бессмысленные фразы забылись. Придётся соображать на ходу. Но совершенно точно, Уэмак не признает вины.