Читать книгу Жажда жизни. Взгляд трансперсонального психолога на онкологию и другие неизлечимые болезни. Из цикла рассказов «Людям о Людях» - Дмитрий Калабин - Страница 14

Рассказ-терапия для девушки, которая собирает деньги в интернете на операцию для удаления опухоли головного мозга. Ее глаза – настоящие ангельские. Совершенно случайно ее болезнь поселилась в моей душе, и рассказ родился сам по себе. Девушка, кстати, жива и, по-моему, выздоравливает, но ее притчи о здоровье набирают популярность в интернете.

Опять эти слезы. Уже восемь лет прошло после освобождения, а Наташа все заново переживала тот мистически мягкий удар, который она приняла сначала за наезд на обычный магазинский ящик. Но этот взгляд этой женщины, такой красивой, такой русской, которая просто вернулась в магазин, чтобы отдать 20 лишних копеек продавцу. Оранжевый дерматин коляски и, о боже, раздавленная голова ребенка. Он еще в судорогах – это уже никогда не вылетит из головы. Взгляд этой женщины в Наташины глаза был непередаваем. Там сомкнулось все: и суд божий, и месть, и утрата. Суд был очень неприятным. Родня Светы, мамы погибшего маленького Ванечки, иногда, казалось, уже была настроена приговорить Наташу к вечной муке в аду. Да Наташа сама себя приговорила. Два года колонии-поселения ничего не дали. Наташа могла и все сто лет там пробыть. «О боже, за что мне это!»

Мама, прошедшая мимо с точно такой же оранжевой коляской, снова вызвала тяжелые слезы. «Ох, Ванечка, ты мой хороший». Еще в колонии Наташа сделала куклу мальчика – назвала Иваном. Иногда ей казалось, что так она сможет хоть как-то позаботиться о нем, о его душе. Иногда она ощущала, что она стала роднее ему даже его родной матери. «Ванечка мой хороший!» Кукла получилась тоже словно осуждающая Наташу. Маета и обвинение словно поселились уже во всем, что окружало. Весь мир хотел отяжеления Наташиного креста.

Шли годы, церковь стала со временем единственным местом, где душа Наташи не испытывала такой тяжелой вины, потому что во взглядах приходящих она иногда видела таких же мучеников, как и она.

Платок, молитва и походка бабушки уже накрепко стали сопровождать Наташу – она как-то стремительно состарилась, хотя в молодости она была очень яркой – еще бы, дочка директора завода, истинного деятельного коммуниста, в доме всегда было все дефицитное, и этот злополучный «москвич» из первой серии. Ваня с его смертью возле магазина стал чем-то вроде Наташиной внутренней церкви. Казалось, уже все прошло и вспоминать там нечего, но что-то все равно вспоминалось, особенно всякие мелочи: несчастные 20 копеек, которые продавец случайно сдала больше, совестливость мамы Вани, которая, по сути, стала губительной для Ванюши – цена жизни ценой в 20 копеек, совесть или жизнь, ожог ладони утром в спешке, который привел к тому, что Наташа очень плохо держала руль, свет и тень жаркого дня возле магазина, которые ослепили левое зеркало машины и ослепили тем самым Наташины глаза, которые временно не смогли разглядеть в тени оранжевый цвет коляски, который удивительно совпадал с цветом машины, тяжесть машины, которая всего-то лишь толкнула коляску, а потом немного прижала к парапету и спружинила обратно, но голова Ванечки как раз была на том месте, где багажник москвича продавил ее в большей степени. Мысли путались, но это напоминало уже долгий сон, который просто никак не заканчивался. Начинали уже с возрастом дрожать руки – Наташа старела вместе со своим сном.

Вскоре это была уже совсем бабушка. Церковь, сирень, голуби, небо и колокольный звон – это была жизнь Наташи. Яркая очередная свадьба возле церкви. Наташа эти свадьбы видела уже множество раз. Но только в этот раз невеста была с большим животиком. Что-то материнское, намоленное проснулось вдруг внутри Наташи, так захотело благословить ее на счастье, но почему-то дрожащие руки Наташи вдруг на мгновение стали необычно уверенными, как сталь, и она твердым голосом сообщила: «Повремени немного у фонтана сегодня, потанцуй три танца вместо одного, так Господь велит».