Читать книгу История русской бюрократии - Дмитрий Калюжный - Страница 4

Основы того устройства власти, которое довёл до совершенства Иван Грозный, заложил ещё его дед, Великий князь Иван III Васильевич (1440‒1505). Он, как полагают, стал менять стиль правления и формировать аппарат исполнителей не без влияния своей жены Софии, дочери деспота Мореи6 Фомы Палеолога и племянницы последнего императора Римской империи Константина XI Палеолога. Она, хоть и родилась уже после падения империи, могла принести в Москву знания о правилах управления, сложившихся в императорской династии Палеологов.

По примеру той империи былое вольное боярство Московского княжества сделалось первым придворным чином. Бояр ставили наместниками и судьями крупнейших городов и земель от государева имени. Они командовали армиями и полками. Вторым стал чин окольничих; они не только возглавляли полки, но и выполняли дипломатические поручения. Появились придворные чины конюшего, ясельничего и постельничего7, стали появляться приказы.

Смысл слова «приказ» – поручение. Тот или иной приближённый к царю человек – боярин или окольничий, получал от него приказ сделать то-то и то-то, и о нём говорили: «быть на приказе», или «на приказах». Если поручение состояло из какого-нибудь одного дела (розыск или строительство), то с его исполнением приказ оканчивался. Но если предметом поручения становился некий круг повседневных дел, имевших постоянный характер, то со временем он приобретал значение учреждения. В этом случае говорили: такие-то люди, дело или город «приказаны», поручены такому-то лицу. Так появлялись центральные государственные учреждения.

Введя первые русские прямые и косвенные налоги, Иван III создал и соответствующий приказ. Основной прямой налог – подушный, взимался с крестьян и посадских людей. Но Иван III собирал и целевые налоги ради финансирования конкретных государственных расходов для литья пушек, выкупа пленных, сооружения засечных линий на окраинах страны и т. д.

Был принят Судебник, свод законов государства; проведены реформы по созданию поместной системы землевладения, основы армии. Иван III платил дворянской коннице почти исключительно землями.

С участием дипломатии и армии Иван III превратил Москву в центр Русского государства, взяв под свою руку Новгородскую землю, Тверское, Ярославское, Ростовское и частично Рязанское княжества и Вятскую землю, получив прозвище «собиратель земли русской». При нём был принят герб России – двуглавый орёл.

Историки, как правило, не ограничиваются сухим изложением фактов прошлого. Они стремятся дать фактам оценку, исходя не из представлений людей прошлого, а опираясь на идеи, несвойственные тому времени. Они находят в правлении Ивана III «негативные аспекты» только потому, что «аспекты» противны их, историков, времени. Так, Н. И. Костомаров писал, что репрессии Ивана III вызвали в обществе «бессмысленный страх перед силою, а не сознательное уважение к законной власти», поскольку «возвышая единовластие, Иван не укреплял его чувством законности»8.

А надо бы обратить внимание, что власть тогда имела патримониальную форму. Правитель был как бы «хозяином дома», отцом по отношению к своим подданным. Он им диктовал свою волю, но и давал защиту! Кстати, такова же была и власть князей и бояр, которых Иван Васильевич переводил на позиции людей служивых. Прежде чем он привёл их к «общему знаменателю», они по отношению к своим подданным сами были такими же «отцами». Зачем же искать в этом негатив?

Затем: ни Иван III за 44 года своего правления, ни его сын Василий III Иванович (1479‒1533) не достигли полного успеха в подчинении родовых и территориальных вождей. Эти «верховники» не желали терять своих прав и привилегий, включаться в работу ради общего интереса. Они могли принять должность, а могли и отказаться. Им была ближе система отношений, сложившаяся в этнически русском Великом княжестве Литовском и в Польше, где местные князья сохраняли независимость от верховной власти. Но Русь из-за этого теряла обороноспособность! И если в дальнейшем, как нам известно, западные русские территории вошли в состав России, а Польша со своими притязаниями оказалась разгромленной и разделённой на части, то только потому, что Москва их победила. А победила, потому что перешла к абсолютному самодержавию.

В общем, дед и отец Ивана Грозного не смогли создать крепкого централизованного государства. А он смог. Как ему это удалось?

Он с детства знал, что самовластные бояре разоряют казну и народ, что они готовы на всё ради личного благополучия. Но в феврале 1549 года, когда восемнадцатилетний Иван собрал свой первый Земский собор, он, напомнив боярам их злоупотребления и насилия, призвал забыть все обиды! Ему было важно, чтобы все объединились в общем деле. И репрессировал в дальнейшем только несогласных. Заодно он освободил дворян (в те времена они были не благородным сословием, а сословием служащих) от суда бояр-наместников, и дал им право на суд самого царя. Годом спустя ещё больше ограничил власть наместников. Это были меры для снижения лихоимства и насилия со стороны «верховников» – представителей властной верхушки.

Было достигнуто равновесие в распределении власти между сословиями (Земские соборы), правительством (Избранная Рада) и царём. Это случай удачной синхронизации интересов разных социальных групп, ведь реформы проводились не в угоду какому-либо одному сословию, и не против какого-либо из них: царь желал, чтобы в усилении государства были заинтересованы все слои общества.

Россия – страна абсолютного коллективизма, то есть полного подчинения личности обществу, его канонам. Но как это ни парадоксально, оптимальный способ руководства такой страной – абсолютная же монархия. Москва объединила все окружающие земли потому, что здесь, в лесах, за долгое время была отработана именно такая система власти. Потому не смогло объединить их более технически развитое Великое княжество Литовское, где монархия не была абсолютной.

Но если управлять общими делами большой страны с суровыми природными условиями можно только централизованно, то «на местах» такая централизованная страна может, и даже должна позволить широчайшее самоуправление.

Первую реформу местного управления, вполне демократическую, провела, когда Иван был ещё ребёнком, его мать Елена Глинская, после смерти мужа оставшаяся при нём регентшей. Она создала на местах губные и земские избы во главе с губными и земскими старостами. Губные старосты9 вели следствие и суд. Принципиальная новизна заключалась в том, что они были не назначаемыми, а выборными: духовенство, дворянство и чёрные крестьяне выбирали их из представителей высшего дворянства, соблюдая на выборах принцип представительства от сословных групп. Эта система заменила действовавшие до той поры вече.

Подчинялись губные старосты Разбойному приказу (прообраз МВД), и в помощь им выбирали губных целовальников (присяжных заседателей) и дьячков (секретарей) – но этих уже не из дворян, а из посадских и черносошных крестьян (это крестьяне, которые несли тягло не в пользу помещиков, а в пользу государства). Полицейские функции выполняли сотские, пятидесятские и десятские чины.

Помещичьих и боярских крестьян судили сами помещики и бояре, за исключением дел, связанных с убийством и грабежом.

В 1555‒1556 годах уже сам Иван Грозный провёл свою реформу местного управления. Вместо «кормлений» наместников и волостелей на местах ввели самоуправление. Отныне страна делилась на уезды, которые состояли из города и сельских общин, соединённых в волости и станы (пригородные волости). Выбранные из посадских людей и крестьян земские старосты вели раскладку податей и повинностей, записывали «в тогло», контролировали меры и вéсы, клеймили лошадей, проводили мирские выборы. Коллегия земских старост («излюбленных голов») вела суд по мелким гражданским и уголовным делам.

Лев Тихомиров так суммирует административное устройство земской Руси:

«Воевода, как представитель царя, должен был смотреть решительно за всем: чтобы государство было цело, чтобы везде были сторожа, беречь накрепко, чтобы в городе и уезде не было разбоя, воровства и т. д. … Воевода ведал вообще всеми отраслями ведения самого государя, но власть его не безусловна и он её практиковал совместно с представителями общественного самоуправления. Вторым лицом после воеводы является губной староста, ведавший дела уголовные…

…Дело земского старосты и советных его людей состояло в раскладке податей, в выборе окладчиков и целовальников. В дело распределения оклада воевода не мог вмешиваться точно так же, как и в выборы, не мог сменять выборных лиц и вообще не имел права «вступаться» в мирские дела…

…По грамотам Грозного, монастырские крестьяне избирали у себя приказчиков, старост, целовальников, сотских, пятидесятских, десятников… Всякие правители, назначаемые в города и волости, не могли судить дел без общественных представителей… Наконец, по всем вообще делам народ имел самое широкое право обращения к Государю».

Историк Сергей Соловьёв на ту же тему:

«Правительство не оставалось глухо к челобитьям. Просил какой-нибудь мир выборного чиновника, вместо коронного – правительство охотно соглашалось. Бьют челом, чтобы городового приказчика (коменданта) отставить и выбрать нового миром – государь велит выбирать».

Ничего в этом нет удивительного. Самодержец есть представитель народа, а не какой-то его части. Поскольку большинство народа – это были крестьяне, постольку царь оказывался в основном выразителем крестьянских интересов. С труда крестьянина жила держава! А «элита» – местные властители, были не более как прослойкой слуг царских, надобных царю для реализации этих интересов. Царь создаёт условия для безопасности страны, чтобы крестьянин мог спокойно трудиться, а среди этих условий – и защита границ, и развитие торговли, и организация транспорта, связи, науки. На поддержание отдай, крестьянин, плоды трудов твоих! Зато царь был и защитником крестьян от притеснений со стороны высшей знати и приказных; ведь и коррупция, и самодурство, и прочие средневековые кошмары были обыкновенными в то время.

Помимо местного управления, Иван Грозный реорганизовал и центральное. Теперь оно стало строиться не по территориальному, а по ведомственному признаку. Самыми важными были приказы Посольский, Разрядный, Большой приход (сбор налогов), Разбойный. А «душой и главным рычагом всей приказной системы», как пишет С. Б. Веселовский, был царь. Он определял полномочия приказных судей и дьяков; под его личным наблюдением проходила вся их деятельность. Царь желал входить во все детали управления (что получалось, конечно, не всегда), судил, присматривал за своими казначеями и везде руководил. Лишь позже, по мере роста государства, умножения и усложнения дел, личное участие царя в делах становилось всё затруднительнее, пока не сделалось во многих отношениях фикцией.

Теперь посмотрим, как Иван Грозный «разобрался» с самовластием феодалов. Его дед и отец оставляли во владении князей часть их наследственных земель, в пределах которых они были от царя совершенно независимы. А он пошёл дальше, потребовал полного равенства всех «слуг» перед государственной властью: «жаловати мы своих холопей вольны, а и казнити их вольны есмы». Иван, как глава государства, желал «самодержавием и великих и сильных в послушестве имети». (Хоть и сильно ослабленную, аналогию этому желанию можно найти в тезисе В. В. Путина от 2000 года о «равноудалении олигархов от власти».)

Органы исполнительной власти России XVI века

Приказы Большого Дворца: Казённый, Постельный, Конюшенный, Ловчий, Дворцовый судный, Сокольничий, Царская мастерская, Панихидный, Золотых и серебряных дел, Царицына мастерская.

Административные и судебные приказы: Разбойный, Сыскных дел, Челобитный, Записной, Земский, Ямской, Холопий, Печатный, Монастырский, Приказных дел, Каменных дел, Московский судный, Владимирский судный.

Военные приказы: Стрелецкий, Пушкарский, Бронный, Ствольный, Городового дела, Аптекарский, Иноземский, Рейтарский, Казачий, Сбора ратных людей, Сбора даточных людей, Полковых дел, Полоняничий, Оружейная палата.

Финансовые приказы: Счётных дел, Большого прихода, Большой Казны, Денежных сборов, Сбора стрелецких денег, Доимочных денег, Книгопечатных дел, Денежной раздачи, Хлебный, Новгородская четверть, Ярославская и Костромская четверть, Владимирская четверть и другие.

Областные приказы: Казанский, Сибирский, Великой России, Малороссийский, Великого княжества Литовского, Лифляндских дел, Великого княжества Смоленского.

Одним из важнейших событий того века стала Ливонская война, длившаяся с 1558 до 1583 года. Сейчас о ней мало кто помнит, а историки трактуют, как войну России за выход к Балтийскому морю, не более. Но обратим внимание на два аспекта.

Во-первых, Русь была в вековечной блокаде. Наших купцов с товаром в Европу не пускали, и к нам перекрывали весь поток: ни товара, ни мастеров. Не отправься Иван в Ливонский поход, что было бы?.. Продолжение блокады и постепенное затухание здесь общественной жизни. Для примера, Куба с 1960-х находится под американской блокадой, и выглядит довольно убого. Представьте, как нынче выглядели бы мы, если бы такие вожди, как Иван Грозный и Пётр I, не решили бы этот вопрос.

Во-вторых, начав войну против ливонцев-колонизаторов, царь Иван сорвал планы других стран по захвату прибалтийских земель.

Испания накануне событий сдружилась со Швецией, собиралась утвердиться в Зунде10, и готовила планы захвата Ливонии. Посольство короля Филиппа уже вело в Стокгольме переговоры об испано-шведско-польской коалиции не только против Москвы, но и против Дании, Голландии и Англии, которые тоже имели виды на эти места. Почему бы было испанцам не захватить всю Прибалтику? Колонизовали же они центральную и почти всю южную часть Америки, которые много дальше. И на каком бы языке сейчас говорили три гордых прибалтийских народа…

Франция, в пику испанцам, принимала меры для заключения союза с Данией, чтобы не позволить королю Филиппу захватить Зунд. (Дания и сама желала бы владеть проливами и Ливонией, но была слаба, и по обстоятельствам то кидалась в объятия Москвы, то клялась в вечной дружбе шведскому королю.) А ещё во Франции обсуждали возможность отправки в Ливонию десятитысячной армии, чтобы создать на востоке Балтики плацдарм для захвата Московии и Швеции.

Иван же Грозный упредил всех. Правда, после разгрома и ликвидации Ливонского ордена России пришлось вести войну одновременно против Великого княжества Литовского, Польши, Дании и Швеции. А те науськивали на нас крымского хана Девлет-Гирея, пришлось отбиваться и от него тоже. Вот почему 25-летняя война окончилась со скромным для нас результатом.

Царю стоило немало сил вовлечь старую элиту в эти дела. Родовая знать воевать за интересы страны не хотела. Она решала задачи, противоположные царским, а геополитическая обстановка требовала срочных мер, и царь устранил негодные кадры очень искусно. Он вместо репрессий против своих врагов уехал из столицы в Александровскую слободу и объявил, что часть страны отдаёт боярам: правьте, как хотите. И добился, что простой народ встал на его сторону, так как царь оказался «обиженным». Дальше, когда он репрессировал тот или иной боярский род, простолюдины и другие бояре особо не возмущались, потому что в большей части репрессии были обоснованы. К тому же старая «элита» знала, что стране всё равно нужны управленцы, и поэтому «всех не вырежут», и удастся не только отсидеться, но и перескочить в новую элиту. Что и произошло. А вот если бы царь сразу начал с репрессий, то пострадавшие не согласились бы на роль жертв, и сочувствие народа и бояр было бы на их стороне.

5 января 1565 года царь принял депутацию москвичей, а дума и духовенство предоставили ему чрезвычайные полномочия. Народ без царя жить не желал, и царь получил от народа мандат на проведение реформ. По возвращении в Москву он учредил опричнину, выделив из земщины в своё опричное владение часть городов и волостей, и учредив особый двор с опричными дворецким, боярами и служилыми.

Опричники были организованы наподобие монашеско-рыцарского ордена. Называть «орден опричников» бюрократами совсем неверно, но вспомним: повиновение, дисциплина и безличность – важнейшие качества бюрократа!.. И все исполнительские кадры в этом монашеском братстве были у царя на глазах. Сам он стал игуменом, князь Афанасий Вяземский – келарем, Малюта Скуратов (думный дворянин Григорий Скуратов-Бельский) – пономарём. Как и в монастыре, здесь была общая трапеза, совмещавшаяся с богослужением.

Можно предположить, что Иван набирал в опричники самых, на его взгляд, лучших и верных. А они оказались самыми пронырливыми. Между тем, когда недостойные люди получают безграничную власть, они начинают безобразничать. Так произошло и в этом случае, и, к сожалению, своеволие и злодеяния опричников закрыли для современников и дальнейших историков истинное значение этого учреждения. Повествователи той эпохи представили её так: в гневе на своих подданных Иван разделил страну на опричнину и земщину и заповедал опричникам «насиловати и смерти предавати» людей земщины. Многие историки следовали этому взгляду и видели в опричнине орудие насилия.

Однако уже во второй половине XIX века историки К. Н. Бестужев-Рюмин и Е. А. Белов, признавая опричнину «страшною кровавою драмою», всё же назвали её «важным шагом к развитию понятия о государстве», проявлением борьбы Ивана с потомками удельных князей, рвавших Русь на части всего лишь за одно-два поколения до него. Белов писал, что Грозный «на сто лет стоял целою головою выше бояр, в то время когда боярство всё более и более проникалось узкими фамильными интересами, не думая об интересах Земли Русской»11.

По указу об опричнине предполагалось, что из взятых в опричнину уездов будут высланы те служилые люди, «которым не быти в опришнине»; они должны были получить взамен вотчины и поместья в земских уездах. Опричникам же царь собирался раздать освободившиеся поместья в опричных уездах. Такова та информация, которую сообщает нам летопись, излагая указ об опричнине. Впрочем, подлинный текст этого важного источника до нас не дошёл. Но если главной задачей ставилось лишение дворянства корней, чтобы «удельных корней» не осталось, чтобы все они стали равными между собой слугами государевыми, то результат был достигнут.

Когда царь эту задачу решил, он опричнину отменил.

Отныне владетельные князья, вступая в ряды служилых людей, должны были расставаться с родовыми владениями. Служа постоянно в должностях наместников, воевод, осадных голов и других, они теряли связь с наследственными удельными землями. А царь за службу награждал их поместьями! И отнимал их, если те бросали служить. Так независимые князья-вотчинники превратились в рядовых помещиков, всецело зависящих от власти царя.

За годы опричнины были созданы Ямской приказ – прообраз почтовой службы, Челобитный и Холопий приказы, а в 1573 году – Постельный приказ. Возглавляли приказы судьи из числа бояр, окольничих, дьяков и думных дворян12.

При Иване Грозном Россия совершила мощный рывок. В состав страны вошли царства Казанское, Астраханское, Сибирское, Ногайское и часть Северного Кавказа; общая территория выросла вдвое, с 2,8 млн кв. км до 5,4 млн кв. км, и Россия стала размером больше всей остальной Европы. Вдвое увеличилась численность населения. Было основано 155 городов и крепостей, построены десятки церквей. Выросло производство товаров и развилась международная торговля: с Англией морем (от остальной Европы Россия была блокирована усилиями Швеции и Турции), с Персией и Средней Азией сухим путём. Появилось книгопечатание; прошёл Стоглавый Собор; получило государственный характер летописание, возникла сеть общеобразовательных школ. Развивались искусство и зодчество. Теперь уже Москву охраняли и первоклассные стены, и первоклассная артиллерия.

Этому есть письменные подтверждения. В конце предшествующего века, при Иване III, Москву описал итальянец Амброджо Контарини:

«Город Москва расположен на небольшом холме; он весь деревянный, как зáмок, так и остальной город. Через него протекает река, называемая Моско. На одной стороне её находится замок и часть города, на другой – остальная часть города. На реке много мостов, по которым переходят с одного берега на другой».

В то время архитектор Аристотель Фиораванти только приступил к строительству первой каменной церкви на Ивановской площади Кремля. Контарини встречался с ним, но пока пишет, что всё здесь деревянное.

Сто с небольшим лет спустя, вскоре после смерти Ивана Грозного Москву посетил другой итальянец, Джованни Ботеро. Столица предстала перед ним совсем другой: он пишет, что Москва по величине и архитектуре есть четвертая первоклассная столица мира после Константинополя, Парижа и Лиссабона.

Как видим, всего за столетие Москва превратилась в первоклассную европейскую столицу! Заметим: в списке нет ни Лондона, ни Рима, ни Варшавы.

Иван Грозный выдержал Ливонскую войну и оставил после себя мощное государство и постоянную стрелецкую армию. Он смог сделать это только потому, что заложил основу хорошо работающей системы гражданской и военной власти, прослужившей после него сто пятьдесят лет.

БЮРОКРАТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ

Множество интересных свидетельств о жизни людей, в том числе находящихся у власти, можно найти в произведениях литературы, в статьях и письмах. В нашей книге мы даём время от времени выдержки из таких произведений.

Генрих Штаден13 (ок. 1542 – год смерти неизвестен) «Записки о Московии» из главы III. Страна и правление московитов

На Казённом дворе сидели Микита Фуников, Хозяин Юрьевич Тютин и дьяк Григорий Локуров. Они получали все деньги – доходы страны – из других приказов и опять пускали их из казны, каждый по своему усмотрению. Всячески утягивали они от простонародья третью деньгу и хорошо набили свою мошну. Однако, отчёты представляли великому князю в полном порядке.

Микита Романович сидел в приказе подклетных сёл: это те сёла, которые служили для содержания дворца. Как он там хозяйничал, о том не толковали. Причина: он был шурином великого князя.

В поместном приказе (Landcanzelei) сидели Путило Михаилович и Василий Степанович. Оба они хорошо набили свою мошну, ибо им одним была приказана раздача поместий: половину нужно было у них выкупать, а кто не имел, что дать, тот ничего и не получал.

Иван Григорьевич был в Разряде. Те князья и бояре, которые давали денег в этот приказ, не записывались в воинские смотренные списки, а кто не мог дать денег, тот должен был отправляться [в поход], даже если ничего, кроме палки, не мог принести на смотр. В этом приказе ведались все польские дела.

Иван Булгаков сидел в приказе Большой Казны. Деньги, поступавшие из других городов и уездов, здесь уплачивались и взвешивались так, что всякий раз 1/50 часть оказывалась в утечке ещё до записки. При выплате же из приказа не хватало уже 1/10 части.

В Разбойном приказе сидел Григорий Шапкин. Если [где-либо] в стране, – по уездам, городам, деревням и по большим дорогам – словят убийцу, а тот откупится, – так его подускивали, чтобы он оговаривал торговых людей и богатых крестьян, будто и они ему помогали. Так эти «великие господа» добывали себе деньги.

В общей судной избе или на дворе «Земский двор» сидел Иван Долгоруков и Иван Мятлев. Сюда приводились на суд все те, кого пьяными находили и хватали ночью по улицам. Штраф был в 10 алтын, что составляет 30 мариенгрошей14 или польских грошей. Если где-нибудь в тайных корчмах находили пиво, мёд или вино, – всё это отбиралось и доставлялось на этот двор. Виновный должен был выплатить тогда установленный штраф в 2 рубля (Rubel), что составляет 6 талеров, и к тому же бывал бит публично на торгу батогами. Было много приказчиков или чиновников, которые за этим надзирали. И прежде, чем приведут они кого-нибудь на [Земский] двор, ещё на улице, могут они дело неправое сделать правым, а правое, наоборот, неправым. К кому из купцов или торговых людей эти приказные не были расположены, к тем в дом подсылали они бродягу, который как бы по дружбе приносил стопочку вина. За ним тотчас же являлись приказные с целовальниками и в присутствии целовальников хватали парня вместе с хозяином, хозяйкой и всей челядью. Хозяину приходилось тогда растрясать свою мошну, коли он хотел сохранить свою шкуру.

Было также много недельщиков15, которые всякого высылали на суд за деньги, [причём сумма определялась] в зависимости от расстояния. Они ставили на суд всякого в стране. Обвиняемому назначался первый срок явки соразмерно с тем, жил ли он далеко, или близко. Недельщик же, придя на место, брал с собой с ближайшей таможни, но не с поместий и не из уездов, двух или трёх целовальников и бросал память в дом или во двор к обвиняемому. Так [повторялось] до третьего раза. Если обвиняемый давал деньги, то он выигрывал дело, даже если действительно был виноват. Если же он не приходил, то жалобщик мог, словив и связав его, взять и бить на торгу публично до тех пор, пока тот не заплатит. Можно было также, по желанию истца, сделать человека холопом, если только у него не было защиты: нужно было либо уплатить всё с процентами, либо всю свою жизнь вертеть ручную мельницу. Иного лихого человека подговаривали, чтобы он оговорил напрасно богатого купца или крестьянина в уезде: кривду всё равно делали правдой. Так добывали эти ребята деньги.

В Ямском приказе обычно, когда приказывали отправлять грамоты, устраивали так: копили ребята все грамоты вместе и отправляли их на ямских все зараз. А затем представляли полный счёт – сколько раз и когда лошади [будто бы] были наняты, и оставляли себе деньги, которые должны бы лежать в казне.

В приказе, где прочитывались все челобитья, пожалованные и подписанные великим князем, получал свою подписную челобитную тот, у кого были деньги. А если какой-нибудь посадский или простой человек не имел денег, то не мог он найти и управы прежде, чем не заплатит. Только тогда челобитья подписывались и вычитывались. «Ruka Ruku moit».

Андрей Васильевич сидел в Посольском приказе. Здесь ведались все немецкие и татарские дела и сюда же поступали сборы с Карельской земли. Там повседневно бывали толмачи различных народов. У них были поместья и они же получали годовое жалованье. Здесь проделывались такие же штуки, как и в других приказах.

На Jamme16 или на дворе, где все иноземцы получают изо дня в день свои кормовые деньги (Kostgelt), сидел Иван Тарасович Соймонов и один дьяк. Ежели кто из иноземцев не брал своего мёда и кормовых денег за 10, 20 или 30 дней, с того постоянно удерживали 1/10 часть, когда [потом] он хотел их получить. Каждый иноземец имел на руках память (Zeddel): она была так искусно изготовлена, что никто не мог, подделав почерк, незаметно что-либо в ней приписать. Из погребов мёд приносился теми, кто был к тому приставлен. Они отмеривали мёд в погребе по своему желанию и потом уже выносили его наружу и наливали иноземцу в его бочку. Соглашался тот его принять – хорошо, а коли нет, то не получал ничего. Варился хороший и плохой мёд, и на этом сберегалась третья часть мёда-сырца. А если иноземец одаривал этих ребят, то сам мог итти в погреб и цедить мёд [на пробу] изо всех бочек. Какой мёд более других приходился ему по вкусу, того он и приказывал тогда нацедить и получал [конечно] свою полную меру. Если иноземец умирал или его убивали, то эти куманьки целый год всё продолжали заносить в отчёт полностью все «выдачи»!

Таковы, коротко говоря, были знатнейшие приказы. В других дело шло тем же порядком.