Читать книгу Светобоязнь - Дмитрий Казьмин - Страница 5

Дорогая, наконец-то добрался до места.

Трое суток в пути – устал как сволочь.

Ощущаю себя как на чужой свадьбе невестой

Не знаю с чего начать, впору хоть звать на помощь.

Погода прелестна.

Пора обустраивать быт. Развёл костёр.

Достал котелок из кладовки, сажу оттёр.

Сижу, хлебаю свой суп. Из московских припасов.

Смотрю, как лихой мошкодёр на своём баркасе

Тянет травы склизкий ком из морских глубин.

Я здесь один. Представляешь? Совсем один.

К чему и стремился. Дом наш стоит, как стоял.

Слегка покосился. Построили новый причал.

Я ещё не входил в эту дверь, сидел во дворе за столом.

Я пытался с ним вслух говорить, как когда-то, но дом

Молчал.

Мы входим в жизнь, как входят в эту воду:

Зажав в горсти скукожившийся срам,

Глядя по сторонам —

Не видно ли народу?

И опускаясь под воду по плечи.

Напротив – остров. Звать его – Овечий.

Хотя овец там сроду не паслось,

Но были вырубки. Британец деловит —

Всё зрит насквозь.

Теперь там лес стоит.

Да ямы от заброшенных колодцев.

Дёрн шведский, иван-чай да колокольцев

Извечный звон. Как, впрочем, и везде.

Пловец ныряет. Волны по воде

Как кольца.

Ты знаешь, я прожить хотел давно

Остаток дней у северного моря.

С судьбой не споря

Уйти на дно.

Зарыться в ил, как древний полихет,

Течение воды теченью лет

Предпочитать. Замкнуть спираль сезонов

В единый, прожитый уже однажды круг.

Зевать до звона.

И однажды, вдруг

Окрестность оглядев, понять, что одинок.

Один как перст. Что времени поток

Их всех унёс – друзей, подруг, знакомых,

И в тот же миг услышать телефона

Звонок.

– Привет. Я так и знал, что это ты.

– Ну как дела?

– Молитвами твоими. Как прежде, не у дел.

Вокруг полно воды.

– Ты похудел.

(Воде, водой, вода…)

– Оно не мудрено. Я мало ел.

На жидких общепитовских харчах

Не разлетишься. Правда, не зачах —

Скорей наоборот – окреп. На лодке, что твой боцман,

Хожу на острова. Махаю топором.

Хожу с ведром к колодцу.

Грею дом.

Как видишь, жизнь бурлит (как мы с тобой

Когда-то – помнишь? – этой же тропой

Ходили вдоль реки из Запони в деревню?

Так я сейчас иду – ты слышишь? – и деревья…)

Отбой.

Всё призраки вокруг – стоят сплошной стеною.

Глаза закрою – вижу лица, лица… и слышу их слова.

Открою – море.

В море – острова.

Хожу, держа себя за горло, чтоб не вскрикнуть.

Нет, не дано, похоже, мне привыкнуть

К их появлениям за каждым поворотом:

Свернёшь за угол – там уже стоит

С раскрытым ротом.

«Здрасьте» говорит.

И ты, и ты, вдруг явишься, как странно,

Как прежде – нелюбима, но желанна,

И, сжав гортань искусанной рукой,

Я, подавившись собственной слюной,

Вдруг выдохну: «О, Анна!

Анна… Анна…»

Ты хочешь, расскажу тебе о них? Об островах?

Вон там, гляди, Шишигин. Самый дальний.

Он копотью пропах —

Пожар случайный.

За ним, отсюда не видать, есть Сосновец.

А тот, соседний, представляешь? – Еловец.

Фантазия тут, видно, подвела

И грубого помора, и карела.

Хоть флора там одна —

Не в этом дело.

Вот ближе – тот Кривой. А рядом с ним – Высокий.

Левей – Высоконький (опять полёт убогий

Фантазии у местных моряков). Но что тебе и мне!

Овечий я уже упоминал. В другом письме.

Ей-богу.

Анастасия, Анна, Ольга, Света, Лиза,

Наталия, Татьяна, дальше – сумрак.

Кто был когда-то близок,

Словно умер.

А я остался. Я перебираю их имена, их лица

представляю

И их тела. И в памяти моей они как будто оживают,

И говорят со мною. Я хожу

взад и вперёд по глинистой грунтовке

И с ними говорю. И их слова мне сосны

передают на собственный манер

В своей трактовке.

И на свой размер.

Густеют сумерки. Темнеет лес. По лесу

разносится сорочий хай, и эхо

Его приумножает. Меж деревьев

становится видна луны прореха.

Бреду через тайгу, словно в бреду.

Багульник, сфагнум, заросли черники.

Хрустит валежник. Вашим голосам

ночной таёжный шёпот многоликий

Уже едва ль помеха.

В столовой нынче благодать – не то что в прошлый

Приезд, сто лет назад. Полно свободных мест.

Народ, который есть, расселся у окошек.

Чего-то ест.

Скучают официантки. Подбегают к вошедшему,

Ведут скорей за стол. Ничто здесь о прошедшем ему

Не говорит. Меню – хоть падай, хоть стой. Супы,

закуски,

И выпить есть чего, и в кошельке не пусто.

Попса течёт из ящика рекой.

У барышень, как в театре, юбки узки.

Жевачка за щекой.

А за окном у нас – расстрельных ям нарыто

по всей тайге, сколько хватает взора.

Гуляя по костям на них, вор вору

читает отпущение грехов. За ним вся свора —

Паяцы, стрелочники и марионетки —

глумится над скелетами погибших.

Бред заразителен. И на столах салфетки —

цветов российского, поди ж ты,

Триколора.

Сосед зачем-то стал со мной на «ты».

Хоть я не приглашал. На брудершафт не пили.

Да ничего и нет, кроме воды,

В моей бутыли.

По шесть раз за ночь бегая в сортир,

Я думаю о том, что этот мир

Не так уж плох. Удобства во дворе —

Конечно, минус. Но хотя бы ночи

Сейчас светлы, как небо на заре.

Что надо возвращаться (многоточье).

Что вспять отлив не обернёшь, и хватит гнаться

За прошлым, и что надо утешаться

Своей порой глухого листопада,

Что стоило уйти, но всё же надо

И возвращаться.

Мы скоро увидимся. Рада? Ты знаешь, я тоже.

Я сижу на камнях, смотрю на морскую природу.

Пахнет гнилью отлива. Можно в уме умножить

Часы на слова, канувшие в эту воду.

Что получится? Произведение слов на время,

на воду, на небо и дым из печки

Ты знаешь, я понял внезапно, что стал ничьим.

Не твоим, не временным, а вечным.

На переднем плане я нарисую, пожалуй, лодку.

В лодке – пусто, но капает с вёсел вода.

Почти темно уже, где-то поют про красотку.

Небо синеет. Всходит на небе луна.

Кольца от капель расходятся по воде,

Я сижу над водой, и в сумерках кажется мне,

Что каждая капля летит как будто до дна.

Поверхность воды не видна.

И ещё мне кажется, что нету на свете слова

И времени нет. Вот капнула капля, и снова

Тишина.