Читать книгу Философия приключений. Сборник рассказов - Дмитрий Кругляков - Страница 7

Накануне вечером я задумал аферу. Назвать это иными словами трудно. Началось все с того, что в одном из журналов (на итальянском языке), который мне удалось «тиснуть» при обмене валюты в день моего приезда, я увидел заинтересовавшие меня фотографии с изображением карстовых озер, находящихся недалеко от города Имотски (Imotski). Мне удалось выяснить, что из Трогира туда ходят автобусы. Причем один рано утром в 5:30, следующий часов в десять-одиннадцать. Но поскольку дорога занимает около трех часов, плюс время на поиск объектов, то, по моим расчетам, выходило, что наиболее приемлемым вариантом был именно утренний рейс. Следовательно, с учетом времени на сборы и марш-броска до Трогира, мне нужно было встать в четыре утра. А это делать мне очень не хотелось, особенно учитывая, что я все-таки устал после очередной поездки. Но, с другой стороны, предприятие выглядело очень заманчивым. Решил так: проснусь и будут силы – поеду, нет – утро вечера мудренее, там найду что делать.

Ночью спал плохо, ворочался, то и дело просыпался, глядел на часы. Но когда прозвенел будильник и я, выглянув наружу, увидел непроглядную тьму, ехать как-то расхотелось. Натянув на голову простыню, я постарался снова заснуть. Однако меня замучила совесть, ведь я проснулся и вроде как силы были, значит, должен был ехать. Что делать, раз обещал, хоть и самому себе, но обещал! Пришлось вставать, умываться, собираться. Наверное, отсутствие на улице дождя также сыграло свою положительную роль в принятии мною решения, к тому же небо было звездное, предвещая хорошую погоду. В общем, оделся и вышел. Портье, забирая ключ, глянул на меня с недоумением, но ничего не сказал. Я же, узнав, что запасной выход открыт (это ближайший путь к морю), нырнул в ночь.

Выйдя на улицу, я попал в такую темень, что, казалось, вытяни руку и ее не увижу. Фонари не горели, лишь где-то впереди, там, где, по моим расчетам, было море, что-то светилось. Положение усугублялось и тем, что раньше я здесь не ходил. Поэтому все мои мысли были лишь о том, чтобы не упасть. Но постепенно глаза привыкли к темноте, хотя я по-прежнему двигался «черепашьим шагом», временами останавливаясь и вглядываясь в темноту. Освоившись, я прибавил ходу и вскоре увидел гладь моря, чуть подсвечиваемую фонарями берегового променада. А затем, свернув на дорожку в сторону Сежета, ускорился, зашагав бодрее. Дующий с моря ветер пытался замедлить мой ход, но я так втянулся, что его даже не замечал. Пройдя спящий Сежет, я «вырулил» на трассу, которая в это время была пустынной. За все время, что шел до Трогира, меня обогнали лишь две машины, а встречных вообще не было. Попавшийся по пути припозднившийся прохожий обратился ко мне с каким-то вопросом, но, услышав, что я не местный, остановился и долго смотрел мне вслед.

Касса на автовокзале оказалась закрыта. Да и вокруг не было ни души. Минут через десять показался мужчина, похожий на шофера, который прошел рядом и скрылся за дверью гаража автовокзала. На вопрос об автобусе до Имотски он, задумавшись, ответил, что если есть в расписании, то будет обязательно. С таким прогнозом оставалось только ждать.

Тем временем город стал просыпаться. На улице все чаще появлялись прохожие, да и транспортный поток заметно вырос. Несколько раз мимо медленно проследовала одна и та же полицейская машина. Из гаража автовокзала, урча, начали выползать первые автобусы, однако мой по-прежнему не приходил. Собравшиеся на остановке люди говорили, что тот, возможно, задерживается, другие – что рейса сегодня не будет. Поэтому, дабы не тратить время впустую, я отправился в Сплит, откуда уехать было проще. Автовокзал там был международный, а здесь местного значения. Решение оказалось правильным, так как, едва ступив на его перрон, я уже садился в отъезжающий в нужном мне направлении автобус. Расплатившись за проезд с подошедшим кондуктором, я поудобнее устроился в кресле и, вооружившись карандашом и картой, принялся смотреть в окно. Немного клонило в сон, но я стойко держался, поскольку не хотел пропустить ничего интересного.

Но вот окончательно рассвело. Над морем было практически безоблачно и солнце золотило набегающие на берег волны. После вчерашнего дождя это являлось хорошим предзнаменование. Но слева, там за горами, куда я и отправлялся, небо затягивало тучами, которые понемногу продвигались в сторону моря, все больше и больше завоевывая солнечную часть небосвода. К тому же усилился ветер и его шум слышался даже в салоне автобуса. Время от времени автобус встряхивало и раскачивало, настолько сильными были его порывы.

Однако я уже был в пути и отступать не собирался, тем более что меняющаяся за окном панорама заставляла забыть о всяких там погодных катаклизмах, все больше захватывая и изумляя. Проезжая Омиш (Omiš), я был потрясен гигантским размером гор и миниатюрностью высотных домов на их фоне, красивым изгибом устья реки Цетины (Cetina) и видом крепости, возвышающейся над городом. Я много слышал об Омише, но не ожидал, что он окажется настолько необычным.

Минут через двадцать, оставив позади море, автобус свернул влево и стал медленно карабкаться по серпантину, увозя нас вглубь горного массива по направлению к Боснии. Пока петляли по горным дорогам, я присмотрел еще одно интересное место – Задварье (Zadvarje), узрев рядом с остановкой в центре городка табличку, указывающую на наличие здесь водопада. Посматривал я и на небо, ощущая неминуемый разгул стихии.

Вскоре хребты расступились, сверкнула гладь озера и начался спуск в долину с небольшими селениями, раскинувшимися по берегам змееобразных зеркальных лужиц, огромными заливными лугами и сочной молодой травой, колышимой завывающим ветром. Где-то там и настиг нас хлесткий гул дождевой капели, а потому, с замиранием сердца, следил я за каждым приближающимся крупным селением и от радости подпрыгивал, когда проезжали его мимо. Выходить из автобуса совсем не хотелось. Однако минут тридцать спустя мы все же достигли Имотски.

Город встретил мрачной, дождливой погодой. Темные тучи, подгоняемые сильным ветром, неслись по небу. Моросило. Пришлось достать штормовку. Из рюкзака выудил также итальянский журнал с местными фотографиями и тут же обратился к проходившему мимо мужчине, ткнув для убедительности пальцем в картинку. Он задумался, но потом сказал, что это близко, махнув рукой вперед, указывая направление. При этом он показал мне пять пальцев, намекая на то, что придется идти пять километров. Для меня это был пустяк, но не по такой погоде. Скорее всего, речь шла о втором озере (Красном), а первое (Синее), если верить фотографии, лежало где-то рядом. Объяснить мне дорогу пыталась и девочка-школьница, но, видя мое недоумение, взглянула на часы, призадумалась и, помахав рукой, пригласила следовать за ней. Пройдя метров пятьсот, мы уперлись в импровизированное ограждение с небольшой калиткой, от которой вглубь засаженной деревьями и кустарниками территории уходила дорожка. Дав понять, что мы пришли, школьница поспешила обратно, улыбнувшись на прощание. А я, чуть постояв у таблички, подтверждающей наличие здесь Синего озера (Modro jezero), робкими шагами двинулся вперед.

Тем временем дорожка, сделав петлю, вывела меня к миниатюрной крепости-бастиону и, взобравшись по ступеням, я оказался на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке. Где-то там, внизу, в глубине созданного природой котлована плескалось озеро. Ветер был такой силы, что, казалось, стоит подпрыгнуть, как он подхватит меня и тут же швырнет вниз. Однако вокруг было настолько тихо, что не будь этих порывов ветра да моросящего дождя, создавалось бы впечатление, что ты один на этой планете. Было немного не по себе от такого безмолвия. Тем не менее, увидев тропинку, идущую вниз, я начал спуск, временами останавливаясь, чтобы перевести дух. При этом приходилось все время смотреть себе под ноги, дабы не упасть, и одновременно любоваться открывающейся захватывающей картиной.

Несмотря на то, что я погружался вглубь котлована, следуя по серпантину, ветер только усиливался. Оглядываясь по сторонам, казалось, что горы обступают тебя, давят, а завывающий ветер как будто предостерегает, что спускаться дальше не стоит. Несмотря на это, я продолжал движение. Выбрав более-менее ровную площадку, даже попытался сделать несколько снимков, но ветер был такой силы, что я с трудом удерживал как штатив с фотоаппаратом, так и само равновесие, боясь свалиться на камни.

Место здесь было очень красивым и, я бы сказал, волшебным. Когда я смотрел на окружающие озеро скалы (само озеро небольшое, метров сто в длину), у меня создавалось впечатление, что выглянуло солнце и его лучи играют на камнях. Но, оглядываясь на небо, я видел только черные грозовые тучи. Ни краешка проглядывающего солнца, ни тем более его лучей или бликов не было и в помине.

Только внимательно приглядевшись к скалам, я понял, в чем тут дело. Сами скалы были серые, но местами как бы прожилками или неровными мазками виднелись желто-оранжевые полосы, создавая иллюзию солнечного дня. Даже осознав это, я еще долго не мог поверить тому, что видел, время от времени поворачивая голову в надежде увидеть солнечный свет.

Названное «синим», озеро вполне оправдывало свое название. Или пасмурный день так усиливал его темно-синий окрас? Тем не менее своей красотой оно завораживало, манило, и я долго стоял и смотрел на стремительно бегущие по озеру белые барашки волн, похожие на парусники, подгоняемые ветром.

Еще когда спускался к озеру, на склоне горы я приметил пещеру метрах в двадцати выше того места, где заканчивалась тропа. Была мысль добраться туда и сфотографировать самого себя на фоне озера, ведь в пещере не должно было дуть. Но чтобы сделать это, нужно было взобраться по скользким камням, которые, однако, были не продолжением скалы, а следствием камнепада, то есть готовыми в любой момент осыпаться под моими ногами, утянув в озеро. И хотя высота для падения была смешной, оказаться в воде с фотоаппаратом мне очень не хотелось.

Однако я рискнул и прошел метров пять, прыгая горным козлом с камня на камень, и, если бы не моя оплошность, возможно, я бы добрался до пещеры, хотя, признаться, временами подумывал, не стоит ли вернуться. Просто случилось то, чего меньше всего ожидал, поскольку обращаюсь с фотоаппаратом как с маленьким котенком, бережно и аккуратно. А тут неудачно наклонился и он, выпав из руки, грохнулся объективом о камень. Хорошо, что на нем была крышка, которая и приняла на себя удар, к тому же ремень, на котором болтался фотоаппарат, не дал ему до конца соприкоснуться с землей. Поэтому я отделался легким испугом, а фотоаппарат глубокой царапиной на крышке, что, впрочем, не повлияло на его функциональные способности, в чем я смог убедиться позже, рассматривая сделанные фотографии. Но урок был преподан. К тому же я понял, что это еще одно предупреждение, нарушать покой озера в эти минуты не следует. И я ретировался. А когда это сделал, то почему-то почувствовал облегчение.

Подъем обратно был тяжелым. Взмок как арабский скакун после призового забега. Вдобавок начал сказываться голод, ведь я ничего не ел с утра или, если быть точнее, с предыдущего вечера. Но в город я не вернулся, а направился в обход озера против часовой стрелки, в ту сторону, где за деревьями мелькала крепость или что-то похожее на нее, совершенно запамятовав, что ее перед спуском к озеру уже видел. Но так это или нет, мне предстояло выяснить.

Идти в гору быстро надоело, но я смог вздохнуть с облегчением, лишь когда, наконец, увидел маленькую крепость-форт, над которой на длинном флагштоке гордо реял хорватский флаг, и справа от нее церковь. Там же был вход в виде арки с массивной дверью и колоколом в верхней части, а прямо перед фортом на небольшой возвышенности – обелиск, вокруг которого лежали каменные плиты. Занятый поисками входа на территорию форта, я не вглядывался в надписи, но они почему-то ассоциировались у меня с событиями десятилетней давности. И, лавируя между плитами, я просил у них прощения за то, что таким бесцеремонным способом нарушаю их покой.

Вход на территорию форта я так и не обнаружил. Пришлось ограничиться осмотром котлована озера стоя на крутом обрыве, с высоты которого просматривалась вся округа. Сделав пару снимков, я принял решение вернуться в город. Однако что-то неведомое продолжало препятствовать этому. То поднявшийся ветер опрокинул штатив, то подступившее в очередной раз чувство голода заставило остановиться, достать из рюкзака и съесть яблоко. Потом меня что-то подтолкнуло оглянуться на церковь и я, сделав пару шагов в сторону, все же решил подойти к ней и заглянуть в арку. Вот было смеху, когда, миновав ворота и оказавшись на территории храма, я увидел справа проход, идущий вдоль стен крепости, а слева то место, куда я уже перед этим спускался, но не дошел каких-то пару шагов.

Итак, слева от тропы тянулись величавые стены форта, а справа, внизу, врубленным в скалы, лежало футбольное поле, на котором разминалась группа подростков. Увидев ступеньки, я поднялся наверх и оказался возле флагштока. Но немного прогулявшись по территории форта, все же повернул обратно, не забыв на прощание окинуть взглядом арку с воротами и церковь, благодаря которым и смог попасть внутрь крепости.

К тому времени желание искать второе озеро, которое называлось «красным», уже пропало. Я устал, замерз и хотел есть. Да и выкрутасы погоды меня довольно сильно измотали. По пути к автовокзалу я заглянул в супермаркет Tommy, который встречал и в Трогире, где купил бутылочку рома, шоколадку и что-то там еще из съестного. После теплого чрева магазина мне захотелось вернуться в отель, чтобы отогреться и отоспаться.

Однако, сев в автобус и взглянув на часы, решил все-таки заехать в Задварье. К тому же, употребив ром с шоколадкой под завистливым взглядом какого-то работяги, я вновь почувствовал вкус к приключениям и, глядя в окно, обнаружил, что дождь прекратился. И хотя было по-прежнему пасмурно, нет-нет да из-за туч проглядывало солнце.

Прибыв в Задварье, я первым делом добрался до того места, где у изгиба дороги над обрывом возвышался необычный крест, поразивший меня не только своим гигантским размером, но и формой распятия, поскольку руки и ноги Христа были сильно изогнуты. С расположенной подле смотровой площадки открывался изумительный вид на долину реки Цетины, очень популярной у любителей рафтинга (сплава на плотах), что само по себе создавало атмосферу какой-то противоестественности. С одной стороны, буйство красок природы, а с другой – мрачная торжественность ауры монумента.

К остановке вернулся со смешанными чувствами, но постепенно ожил, предвкушая встречу с водопадом, надеясь найти если не спуск к нему, так уж точно хорошую точку обзора. Ни того, ни другого. Лишь горы мусора и какая-то строительная площадка, плюс нагромождение камней над обрывом, а за ними глубокое, узкое ущелье, по дну которого, перескакивая с камня на камень, бегут воды Цетины.

Сильные порывы ветра не позволили сразу разобрать шум водопада. Он оказался справа, к тому же совсем небольшой, максимум два-три каскада, скрытый росшим среди расщелин кустарником. Если бы не красивые шапочки синих колокольчиков, дружно выглядывающих из-за складок камней, и смотреть было не на что. А так поиск удачного ракурса, позволяющего одновременно попасть в кадр и цветам, и камням, и ущелью с водопадом, превратился в увлекательную игру с соблюдением всех мер предосторожности.

Вернувшись к остановке, я стал ждать автобус, но вскоре мне это наскучило, расписания у меня не было, и никто не знал, когда тот будет. Поэтому я принялся понемногу голосовать, делая это до тех пор, пока рядом не остановился огромный трейлер. Его кабина была так высоко расположена, что я едва не выпал, когда в нее забирался. Водитель вовремя поймал меня за отворот куртки и втянул обратно. Он оказался веселым малым, с которым мы проболтали всю дорогу о разной ерунде. Мой путь лежал в Омиш, а он направлялся в Макарску (Makarska), поэтому возле моря на развилке мне пришлось пересесть в другую машину, но перед этим я все же успел сделать пару снимков береговой линии.

Новый водитель, парень лет двадцати, оказался немногословным, замолчал сразу, как услышал название нужного мне города, успев добавить, что английский не знает. Потеряв ко мне интерес, он сделал музыку громче и погрузился в свои мысли. Так мы и ехали, слушая музыку и в такт ей качая головой. Но нужно отдать ему должное, что, несмотря на его показное безразличие, он высадил меня в лучшем, с туристической точки зрения, месте. Хотя при въезде в Омиш он меня несколько удивил, отказавшись остановиться у сиротливо торчавшей на берегу стилизованной под старину желто-коричневой шхуны, объяснив свои действия пустой тратой моего времени.

Было примерно два-три часа дня. Распогодилось и, хотя по-прежнему было облачно, на небе ярко светило солнце. Рядом с тем местом, где меня высадили, находился причал. Возле него, мерно покачиваясь на волнах, застыли пришвартованные лодки, яхты и пузатые баркасы, которые, гармонично вписываясь в местный ландшафт, вместе с городом и нависшими над ним горами будоражили воображение.

Справа на склоне горы выделялась небольшая крепость, к которой я и отправился. Но вскоре уперся в преграждающую путь небольшую калитку с торчащими вверх заостренными прутьями-пиками и большим висячим амбарным замком. Музей оказался закрыт.

Выбрав новое направление, я начал спускаться по каменным ступеням, как внезапно вышел к скале с гротом. Это было настолько неожиданно, что я даже сперва растерялся, зная, что нахожусь в центре города. Прямо мистика какая-то! В глубине грота находилась скульптура Божьей Матери, облаченная в небесно-голубую одежду. Над ней сидел голубь, а у подножья пещеры, склонившись, молились волхвы. Я долго любовался этой сценой стоя в тишине, отдавая должное тем, кто смог создать такую красоту. Что-то подобное я уже видел в России. Если не ошибаюсь, в одном из монастырей Пскова, но там это было сделано более помпезно, а здесь скромно и без излишеств.

Исследуя улицы Омиша, мне часто встречались плакаты и открытки с его видом, сделанные как бы с высоты птичьего полета. И в этом ничего удивительного не было, если бы не одна деталь, привлекшая мое внимание. В углу каждого снимка находилась обращенная лицом к городу скульптура девушки. Меня это заинтриговало, и я стал наводить о ней справки. Удалось лишь узнать, что это место расположено высоко в горах, километрах в десяти от города, но где точно – мне подсказать затруднялись.

Соблазн был велик, но как туда добраться, тем более по горам, я не представлял. Прикинув имеющееся в моем распоряжении время (имеется в виду светлое время суток), а также собственные силы, я решил, что сделаю попытку отыскать это место, исходя из принципа, что «вернуться никогда не поздно». Однако вначале следовало перекусить и еще немножко осмотреть окрестности. И лишь затем, перейдя по мосту на правый берег Цетины, я отправился на поиски своей «избранницы».

Пока шел берегом, идти было легко, но постепенно дорога стала заворачивать влево, уводя меня в горы. Я не боялся пройти лишний десяток километров пути, волновало другое. Мои ноги были разбиты, а точнее, стерты до гигантских размеров мозолей. Моя соседка Татьяна, врач по образованию, строго-настрого запретила мне их срывать и я, послушав ее, так и ходил, мучаясь.

Поэтому идти по серпантину в гору, морщась при каждом неудачно сделанном шаге, было не очень приятно. Да и глядя на этот «многополосный» серпантин, уходящий под облака, я заскучал. Попробовал было голосовать, но никто не думал останавливаться. Прошел еще метров двести, опять поднял руку. С тем же результатом. Тогда решил так, если в течение часа никто меня не подберет, возвращаюсь назад.

Минут через пять рядом остановилась маленькая, похожая на «Москвич-408», машинка. В ней сидела пожилая пара. Я попытался объяснить им, что ищу. Но мне ответили, что не знают, где находится это место и к тому же не понимают ни слова по-английски. Тогда я попросил их довезти меня до перевала. Они согласились, любезно пригласив садиться.

В дороге мы разговорились. Понемногу, перебирая известные эквиваленты слов, мы выяснили, о чем все же идет речь. Оказалось, что на вершине горы стоит два памятника. Один рядом со старой дорогой, по которой мы ехали, и они мне его обязательно покажут, а к другому нужно ехать по новой трассе, которая еще закрыта для движения. Поэтому туда мне придется добираться самостоятельно, а направление мне подскажут.

Тем временем мы миновали первый памятник, установленный в честь автора хорватского гимна Антуа Миановича (Antua Miaanovic). Во всяком случае, такая запись осталась в моем блокноте, сделанная по моей просьбе хорваткой. А затем, перевалив через перевал, начался долгий пологий спуск. Временами меня посещала мысль, что стоит выйти, пока мы окончательно не оказались в долине, ведь обратно придется шагать вдвое больше, но, проехав еще чуток, мы остановились. Дальше предстояло идти пешком.

Выйдя из машины, я увидел ответвление дороги, уходящее от маленького моста через какую-то мелководную речушку вправо, огибая склон горы. Прямо на мосту стояло бутафорное ограждение, предупреждающее о том, что проезд по дороге закрыт. Хорват, вышедший из машины вслед за мной, пояснил, что до нужного мне памятника идти метров пятьсот, и еще раз извинился за то, что не может довезти меня до этого места. Расстались очень тепло, помахав на прощание друг другу рукой. Эта нежданная встреча как-то обрадовала меня. На душе сразу стало так легко и весело, что я бодро зашагал вперед.

Новая дорога была действительно добротной, и я удивлялся, почему никто не ездит по ней, ведь, по словам подвезших меня хорватов, она сокращает путь примерно на три-пять километров. При этом, будь это в России, ей бы давно нашли применение, не ожидая официального пуска в эксплуатацию. Не успел я об этом подумать, как мне навстречу из-за скалы вынырнула машина. Оказывается, и здесь есть свои нарушители.

Но вот и долгожданное, разыскиваемое мной место. Я как раз и предполагал увидеть его именно там, рядом с небольшим расширением дороги, по-видимому, смотровой площадкой. Чуть ниже, на небольшом выступе, возвышался памятник Миле Гойсалич (Mila Gojsalica). Здесь дул сильный ветер, плюс ко всему в фотоаппарате закончилась пленка. И я, укрывшись постаментом, как щитом, сменил ролик и попытался прочесть сделанную надпись. Дословно не помню, но что-то связано с событиями 1530 года и геройским поступком Милы. Памятник установлен в 1967 году.

Налюбовавшись открывшейся панорамой, я стал прикидывать: идти ли вперед или вернуться обратно знакомым маршрутом. Победило любопытство, желание взглянуть на памятник Миановичу, если раньше не уеду, поймав машину.

Сказано – сделано. Но чем дальше я продвигался, тем больше понимал, что никуда не поеду, пока не достигну второго памятника и не осмотрю все вокруг. Во многом это было связано с тем, что места здесь были очень красивые, одни маки да красно-розовые шары репейников чего стоили. Поэтому я шел вперед к намеченной цели, не обращая внимания на проносящиеся мимо машины, хотя знал, что идти далеко. Но разве из окна машины можно разглядеть такую красоту?

Когда до памятника Миановичу оставалось каких-то метров пятьсот, сзади подъехала машина и начала сигналить. Каковы же были мои удивление и радость, когда я увидел подвозивших меня хорватов. Поинтересовавшись, нашел ли я памятник Миле Гойсалич, они сказали, что едут в Омиш и могут меня подвезти. Поблагодарив их, я ответил, что был бы рад с ними еще пообщаться, но, практически достигнув памятник Миановичу, не посмотреть его было бы непростительной ошибкой. Они со мной согласились, хотя мне показалось, что они все же расстроены моим отказом и сожалеют, что я не составлю им компанию. На прощание они посоветовали осмотреть небольшую часовенку, находящуюся здесь же, чуть правее, метрах в пятидесяти от трассы.

Она оказалась крохотной с маленькой звонницей на крыше, стоящей на каменистой поляне в окружении сосен. Метрах в трех от арки входа, на высоком круглом постаменте из тесаных камней возвышался небольшой белоснежный крест. Было тихо, лишь слышался шум ветра да шелест листвы. Я подошел к обрыву. Если, находясь возле памятника Миле Гойсалич, я мог видеть только город Омиш и рукава Цетины, то с этого места открывалась еще и панорама долины реки.

Вообще, чувства трудно описывать. Представьте себе чистый горный воздух, смешанный с запахом цветущих трав, соленого моря и пресноводной реки, и, кинув взгляд вперед, вообразите горы, которые возвышаются над кажущимся игрушечным городом. Внизу раскинула сине-зеленную гладь Цетина, а чуть дальше в проеме между гор виднеется море. И здесь на выступе горы ты один, лишь бездна под ногами да небо в позолоте заката солнца.

Удивительно, но лишь поднявшись сюда, я рассмотрел, что на вершине одной из гор расположена крепость, прямо над тем местом, где, будучи в городе, я видел аналогичную, но намного меньших размеров. Тогда я даже представить не мог, что здесь в заоблачных вершинах на высоте 287 метров находится еще одна крепость – средневековый форт Стари-Град (Tvrđava Starigrad-Fortica). Нет, туда я не поднимался.

Мне с лихвой хватило и этих приключений, ведь пришлось бы возвращаться в город, а уж потом искать дорогу наверх. Да и не было в этом нужды, я увидел все, что хотел, и даже больше. Вернувшись на трассу и обойдя памятник Миановичу, довольно посредственный, я принялся голосовать.

На сей раз времени это много не заняло, однако водитель-хорват меня неприятно удивил. И я даже стал подумывать, не сменить ли мне машину. Узнав мою национальность, он сразу, без предисловий, принялся костерить всех русских, но я не мог толком понять, что он пытается мне сказать, поскольку он говорил по-хорватски, подмешивая немецкие слова, хотя ряд вещей я все же понял.

Одна заключалась в том, что за все нужно платить: и за услуги, и за помощь. Быть может, этим он хотел выразить какую-то свою сокровенную мысль, так как периодически совал мне под нос свою руку, сложив пальцы щепоткой и потирая их, приговаривал: «Ruski, money, money!» А затем перекинулся на нашего президента, заявив, что тому следует прислушиваться к мнению НАТО, а не решать все самому, в то время как Горбачев и Германию возродил, и хорватам помог. Только чем, так и не смог объяснить, после чего запал его красноречия иссяк так же внезапно, как и начался. Спасибо и на том, что подобрал, подвез, а «тараканы» у каждого свои, Бог нам всем судья.

Кстати, мы ехали совершенно другой дорогой, оставив Омиш в стороне, за горами, отделяющими нас от моря, и оказались в пригороде Сплита на въезде в городок Стробреч (Strobreč), откуда каждый направился своей дорогой. Там, где меня высадили, расширяли дорогу, потому движение было не столь интенсивным. Воспользовавшись этим, я попытался голосовать, но проезжающие водители только улыбались, разводя руками да качая головой. Пришлось узнавать у одного из рабочих, далеко ли до Сплита. В ответ тот огляделся и, вытянув руку вперед, торжественно, как на митинге, произнес: «Это Сплит!» – после чего все встало на свои места. Раз город рядом, то и автобусная остановка тоже. Спустя минут двадцать подошел и автобус.

На этом можно было бы и закончить рассказ, не случись со мной маленькой истории. Когда я оплачивал проезд, мне дали билет, который нужно было прокомпостировать, но водитель этого не сделал, а я промолчал. Когда же я пересел в другой автобус, на сей раз до Трогира (на первом я смог доехать только до местного автовокзала), то с невинным видом протянул для оплаты уже имевшийся у меня билет. Кондуктор задумался, а затем добавил, что придется доплатить. Я не возражал. При этом он прокомпостировал мой билет, а мне дал новый. Казалось, история повторяется. Но минут через пять его что-то осенило, он подошел ко мне вновь, взял билет и, сказав, что не прав, быстро его прокомпостировал.