Читать книгу Предсказание 1: о единстве. 12 пророчеств, которые хранит Русская Северная Традиция - Дмитрий Логинов - Страница 8

Во времена царя Алексея Михайловича Тишайшего еретики уверяли власть, что будто бы если русское православие сделается похожим на византийское – греки сразу и призовут государя русского избавить их от ига османского; а уж тогда не только, что будет повторен им подвиг Олега Вещего – вообще Царьград русским станет!

И лгали под шумок этот: богослужебные книги русские рознятся будто бы меж собою по содержанию (чего на деле нисколько не обнаружилось, кстати-то говоря!), вот и приведем тексты наши священные к общему знаменателю – сверим по книгам греческим!

Кандидат исторических наук Ирина Карацуба: «Никонианская реформа была поспешной, непродуманной и неграмотной. Ее инициаторам не хватало элементарного образования. Патриарх Никон, считавший себя грекофилом и ориентировавшийся на византийское наследие, не знал греческого языка… Книжную справу проводили даже не по древним византийским книгам, а взяв за образец напечатанные в Венеции современные Никону греческие издания XVII века, имевшие множество ошибок и несуразиц» (Карацуба И., интервью 2016 года).

Так воздвиглась никонианская реформа, больше достойная называться ересью. Припудренная вышеозначенной лукавой риторикой, она обернулась долгой чередой бед, начавшихся в год, когда Московский церковный собор одобрил книжную справу и пригрозил всем, кто не примет новый обряд, анафемой. Год этот был отмечен пресловутой тройкой шестерок (Откр 13:18): 1666.

Определения собора 1666 года ошеломляли столь, что русский народ в большинстве своем небезосновательно счел их за дьявольское наваждение. Многие думали, что царь лишь временно обманут приезжими греками и латинянами, и верили, что раскроется обман этот и возвратятся все к старине.

Архиереев, участвовавших в соборе, сочли не твердыми в вере и готовыми веровать, как им прикажут (да ведь один из них, чудовский архимандрит Иоаким, так и заявил: «я не знаю ни старой веры, ни новой, но что велят начальницы, то я готов творить, слушая их во всем»).

Тогда как протопоп Аввакум, напротив, слал царю Алексею Михайловичу одно послание за другим, призывая его покаяться. Вдохновенно убеждал царя, что в древнем православии, которое так немилостиво проклято собором, нет ничего еретического, а, напротив, «мы [православные руссы] содержим истинную и правую веру, умираем и кровь свою проливаем за [исконную] Церковь Христову».

Никонова «книжная справа» явила собою СВЕРКУ ПО КРИВОЙ МЕРКЕ. Ведь Византия переболела ко времени тому чуть не полудюжиной разных ересей (одно иконоборчество чего стоит!) … полностью ли она победила их? Спорный весьма вопрос… Но если даже и ДА, то ведь неспроста поговорка: в борьбе со злом добро пачкается. Ну или, можно еще сказать, вырождается. То есть отклоняется в том или ином от исконного, первородного естества добра. Примерно как ДНК мутирующая. Или наподобие текста, при частом переписывании коего вкрадываются, постепенно, где подчистки, где вставки.

Ко времени Никона утратилось в учении византийском – и, соответственно, в книгах богослужебных греческих – многое из того, что ярко сияло в учении самого Христа и апостолов. Зато прибавилось чужеродного, чего в христианстве исконном нисколько не было.

Нетерпимости ветхозаветной не наблюдалось, к примеру, в учении Христа и апостолов. Ни к людям, что почитают богов, ни даже к самим богам!