Читать книгу Бал объятых пламенем. Антология предательств, грабежей и насилия - Дмитрий Назаренко - Страница 9

Наш товарищ Фегеляйн тоже поймал себе такого русского генерала. Эти славяне гораздо дешевле, чем кажется. Фегеляйн – он же не без юмора. Дал указание своему штабу— пока обращаемся с ним хорошо. Ведём себя так, как-будто мы держим его за генерала. Когда он входит – всем стоять по стойке смирно и, как положено: «Так точно, господин генерал, слушаюсь, господин генерал». И чтобы через каждое слово. Показывайте, как мы его уважаем. Ну и, конечно, это сработало. Любому славянину – за счастье, когда ему говорят: «Ну, скажите пожалуйста, что вы думаете. Только вы знаете, что нам делать. Научите нас, как жить». Русского комиссара стоит только пощекотать павлиньим пером, и он всё расскажет. Любой самый смелый командир изложит всё, о чём он не должен говорить: расположение батарей, планы наступления, приказы для своих дивизий (у него же там была целая ударная армия). Выдаст всё, что они там приготовили. Ну и понятно, после таких разговоров, в которых с нашей стороны не было ни одного грубого слова, по-доброму дома у Сталина его уже не ждут. Это несмотря на то, что у него орден Сталина под номером 700 с чем-то там. Это у них такой большой рыцарский крест. Кстати, он подарил его Фегеляйну. Фегеляйн передал этот орден фюреру, и фюрер вернул его Фегеляйну в очень красивом серебряном футляре.

Когда Фегеляйн рассказал мне про этого генерала, я сказал: «Мы сделаем всё. Обещайте, что он получит содержание. У русских он генерал-лейтенант? Значит, он получит пенсию немецкого генерал-лейтенанта. У него будет хорошая еда, шнапс, женщины». Он достанется нам очень дешёво. Насколько я знаю, залп торпеды обходится нам в 10 000 рейхсмарок.

Сколько стоит залп артиллерийского дивизиона или, возьмем, корпуса. Сотни тысяч? И мы не знаем, будет ли он иметь такой же мощный эффект, как приобретение русского генерала за гроши.

Ну и конечно, не надо предлагать: мы вам – 100 000 марок, а вы нам— ваши секреты. На это он не пойдёт. У товарища славянина есть какая-то честь и достоинство. Сделаем по-другому. Давайте прикинем, какая у него будет пенсия. 1500 марок в месяц, 18 000 – в год. Ну пусть он протянет лет десять; будут еще какие-то затраты, может тысяч двадцать. Получается 200000 марок. Это же вообще ни о чём, если за эти деньги получаешь целую ударную армию русских.

Ну и такое можно делать с каждым русским генералом. Только не надо воспринимать их очень серьезно. Это будет правильно. А то некоторые представители немецкого руководства открыли рты и развесили уши от удивления. Большевик Власов заболтал всех. Позволяет себе всё что угодно. Я тут потрудился почитать его речь. Он сообщает нам:

«Стыдно, как немцы обращаются с русским народом. Мы, русские, уже как несколько десятилетий тому назад отменили телесные наказания».

Ну да. Они отменили. Вместо этого они теперь расстреливают. Это другой способ. Тоже заставляет. Дальше у него:

«В каждом русском— дух нации. К этому духу надо обращаться с призывом».

С каким призывом они сами обращаются, можно видеть. Победитель Паулюса под Сталинградом, забыл его имя, он годами сидел в тюрьме ГПУ. Его били и пытали так, что он и сегодня страдает от последствий. У него проблема с бедром и тяжелые травмы головы.

Как так, у них же отменили телесные наказания? И главное, никто не возражает. Видимо, у русских избивают только генералов, чтобы они добивались больших успехов.

Шумиха вокруг Власова катится по Германии, не встречая препятствий. Вместо того чтобы сеять разложение в рядах русской армии, она оборачивается против нас. Вводит в заблуждение, создает ложные представления и парализует волю к победе.

Трехчасовая речь Гиммлера на совещании высших руководителей СС в Познани 4 октября 1943 года имеет объем 115 страниц машинописного текста. К выступлению Гиммлер не готовится. Он использует короткие рукописные заметки. В той части, в которой он должен коснуться темы пленных русских генералов, Гиммлер пускает смысл речи на самотёк. Главное— выполнить волю фюрера. Как самостоятельная фигура, Власов должен исчезнуть с политической арены нацистской Германии. Что там натворил Власов и чем насолил фюреру, Гиммлер толком не помнит. В его рукописных заметках ничего по этому поводу нет.

Эту часть своего выступления Гиммлер начинает с Фегеляйна. Он помнит, что его генерал для связи со ставкой фюрера замешан в истории с поимкой русского генерала. Но, кажется, тот генерал находится в тюрьме. Значит, это был не Власов, который находится на свободе. Путая имена действующих лиц и сопутствующие им события, Гиммлер начинает импровизировать. Речь наполняется метафорами: орден Сталина, серебряный футляр, залпы торпед. Гиммлер на ходу собирает образ русского генерала. Для аудитории это должен быть Власов. Гиммлер на ходу вспоминает что-то несуразное из прочтенного им у Власова. Удачно шутит. Аудитория оживает. На лице слушателей улыбки. Гиммлер вдохновляется и отходит от темы. Он говорит про ГПУ, про пытки, про русского генерала, пленившего Паулюса в Сталинграде. Фамилию которого он раньше не знал, а теперь забыл. Эту часть выступления в зале встречают сухо. Генерала Красной Армии Рокоссовского хорошо знают.