Читать книгу Крест, орел и полумесяц. Обманчивый рай - Дмитрий Ольшанский - Страница 3

Рано утром государь вызвал меня к себе, и я уж было решил, что причина тому – ночное происшествие в моем доме. Но все оказалось не так.

– Входи, Георгий, – устало проговорил император. Минувшей ночью ему, похоже, также не удалось уснуть. – Я получил печальные новости с Запада.

– Крестоносцы потерпели поражение под Варной. Вы ведь это хотели сказать?

Император удивленно поднял брови.

– Откуда ты знаешь? Я получил эту информацию только что. Один из моих соглядатаев служил у Владислава и первым же делом сообщил мне!

– Видимо, не только ваши люди служат у правителя Венгрии и султана Мурада. Этой ночью ко мне снова наведывался гость.

С этими словами я передал императору полученное письмо. Иоанн с интересом ознакомился с его содержанием и спросил:

– Посланник снова ушел незамеченным?

– На этот раз нет. Мне удалось подстроить ловушку, и он уже был в моих руках, но… – Я откашлялся. – К сожалению, он успел покончить с собой.

Иоанн угрюмо покачал головой.

– Это была наша единственная надежда, – сказал он с легким упреком в голосе.

– Да, но и мертвец может рассказать много интересного.

Императора сделал знак, разрешая продолжить.

– Есть основание полагать, – пояснил я, – что мой ночной гость принадлежит к какому-то тайному религиозному братству. Например, ордену низаритов.

– Низариты? – Иоанн не поверил своим ушам. – Братство фанатиков-убийц. Но их давно не существует!

– Я тоже так думал. Ведь после падения Аламута[6] об ордене ничего не было слышно. «Горные старцы» два столетия не тревожили покой владык этого мира, но, по-видимому, кто-то решил восстановить это братство или создать его некое подобие.

– Предположим, что это так. – Император потер вспотевшие руки, – Но чего они добиваются?

– Об этом можно только догадываться, – ответил я. – До сих пор они помогали нам. Но тогда зачем такая скрытность?

– Разберись с этим, Георгий, – потребовал император. – Я, как всегда, полагаюсь на твои ум и упорство. Однако у нас есть и другие заботы: армия Владислава разбита, а о судьбе самого короля ничего не известно. Крестовый поход провалился и вряд ли у государств Запада достанет сил собрать новое войско. Нужно предупредить моего брата. Теперь Константин остался с султаном один на один и в этой борьбе ему не победить.

– Едва ли он откажется от своих планов, – покачал я головой. – Он одержал слишком много побед, чтобы теперь отступить.

– Он должен сделать это! – Император вскочил с трона. – Иначе его ждет смерть! А вместе с ним Мурад уничтожит и весь Морейский деспотат!

С минуту лицо Иоанна пылало гневом вперемешку со страхом, но затем он снова медленно опустился на трон и закрыл лицо руками.

– Я устал, Георгий, – сказал он. – После смерти Марка не осталось никого, кто подсказал бы, посоветовал, что нужно делать. Все мои начинания идут прахом, и я не в силах изменить печальную участь империи. Ах, если бы отец был сейчас рядом! У него всегда были ответы на любые вопросы.

– Покойный император был мудрым человеком, – согласился я. – И разве мог он ошибаться на ваш счет, если сделал своим соправителем?

Иоанн горько усмехнулся, но я заметил, что мои слова укрепили его дух.

– А знаешь, ведь Мануил любил тебя как сына, Георгий. Когда, во время своей продолжительной болезни он был прикован к кровати, только ты неотступно находился рядом с ним. Мне это никогда не нравилось, но он хотел, чтобы все было именно так… и так было. Перед смертью он сказал мне: «Иоанн, будь внимателен и добр ко всем моим слугам, но особенно я говорю тебе о Франдзисе, который верно и преданно служил мне. Однако его молодость и моя старость не позволяют мне вознаградить его по заслугам и потому я поручаю это тебе… Слушай и доверяй его советам, а когда придет время, сделай то, чего я, к сожалению, сделать уже не успею».

Иоанн подошел к столу, на котором лежал бумажный свиток, скрепленный пурпурной печатью василевса.

– Пришло время исполнить волю покойного. – Император взял в руки документ, торжественно продекламировал: – Отныне ты станешь верховным архонтом Мистры, со всеми прилегающими к ней селениями и территориями.

– Это большая честь, государь, – вымолвил я, слегка обескураженный столь неожиданным назначением.

– Ты вполне заслужил ее, – ответил император. – А теперь отправляйся в Морею и вступай в должность.

Я знал, как непросто далось Иоанну это решение. Он никогда не видел во мне друга, скорее угрозу, которую, если нельзя устранить, то необходимо обезоружить. Именно поэтому все эти годы он мешал моему продвижению, выдвигая на первый план таких беспринципных людей, как Лука Нотарас или Георгий Куртесий. Император не желал замечать ни моих успехов, ни талантов, и лишь обещание, которое Иоанн дал своему отцу перед его кончиной, все еще оберегало мою жизнь. Однако теперь мне показалось, что пелена тщеславия упала с его глаз, и он стал видеть вещи такими, какими они и являлись на самом деле.

Как того требовал придворный церемониал, я опустился на колени перед императором и коснулся губами края его пурпурного одеяния.

– Я исполню ваше повеление, государь.

Мне было жаль оставлять Иоанна в столь подавленном состоянии. Он делал все, чтобы спасти свою страну, но злой рок преследовал его повсюду. И если раньше у императора были мудрые советники, то теперь его окружали лишь толпы придворных лицемеров, которые едва ли могли принести пользу империи.

Покидая Влахернский дворец, я заметил группу молодых людей, более всего напоминавших оборванцев. Завидев меня, они бросились вперед, перекрывая дорогу, а когда я уже хотел позвать стражу, позади раздался неприятно знакомый голос:

– Куда это ты так спешишь?

Обернувшись, я увидел Георгия Куртесия – одного из предводителей религиозных фанатиков, ненавидевших соглашение с римской церковью. После смерти Марка Эфесского его влияние в городе непомерно возросло, и теперь он без страха бранил василевса, не опасаясь даже мечей городской стражи.

– До меня дошли слухи, что крестоносцы потерпели неудачу, – произнес Куртесий, и на его ястребином лице заиграла неприятная улыбка. – Что теперь скажут люди, которым император обещал поддержку из Рима?

– Помощи не будет, – правдиво ответил я. – Но это не значит, что мы должны отказываться от унии. За нее в битве при Варне сложили свои головы более двадцати тысяч христиан.

– И мы почтим их память, – склонил голову Куртесий. – Вот только едва ли двадцать тысяч покойников станут весомым аргументом в пользу западной церкви…

– К чему ты затеял этот разговор? – не выдержав, спросил я. – Позиция императора в отношении унии непреклонна.

– Император слаб. Болезнь поразила его душу, а очень скорое поразит и тело. – Георгий сделал шаг ко мне. – Рано или поздно трон займет один из его братьев. Но кто это будет?

Куртесий развел руками, словно предлагая мне самому назначить будущего императора, однако поняв, что разговаривать на эту тему я не желаю, он сам принялся загибать свои тонкие длинные пальцы.

– Царевич Димитрий – глуп и ненадежен, Феодор – честолюбив и своенравен, Фома – жалкий подхалим, Константин… – Куртесий сделал паузу. – Вот кто, пожалуй, смог бы стать достойным василевсом. Я даже готов приложить для этого определенные усилия… если твой господин окажется сговорчивым.

Слова Георгия удивили меня. Он явно чувствовал свою силу, иначе никогда бы не посмел произносить подобное у стен дворца и ужасной темницы Анемас, куда в прежние времена отправляли и за менее дерзкие слова.

– Кем ты себя возомнил, если полагаешь, что Константин будет слушать твои условия? – резко ответил я.

Георгий улыбнулся и подошел ко мне так близко, что я невольно отступил назад.

– Я – глас народа. Глас всех униженных и оскорбленных, что вопиет о справедливости. И если вовремя его не услышать, можно очень горько пожалеть!

Я оглянулся на оборванцев, обступивших меня со всех сторон. Лихорадочный блеск в их глазах свидетельствовал о том, что они готовы разорвать меня по первому приказанию своего вождя. Только теперь я понял, сколь огромную власть имеет Куртесий над умами и душами простого народа.

Неизвестно чем могла закончиться эта встреча, если бы не вмешательство одного человека.

– Довольно, Георгий! – послышался звучный голос, на мгновение перекрывший шум городской суеты. – Не стоит отвлекать государственных мужей от их мирских занятий!

Все обернулись – на противоположном конце улицы, облаченный в черное монашеское одеяние, стоял архимандрит Филофей, настоятель Храма Святых Апостолов. Невысокого роста, дородный, с румяным и улыбающимся лицом. Он являл собой полную противоположность вечно суровому и ссохшемуся от злобы Георгию. Последний поморщился и бросил на Филофея неприязненный взгляд.

– Мы уже уходим, – ответил Куртесий, делая знак своим последователям. – Но наш разговор не окончен. Поразмысли пока над моими словами, Франдзис.

Бросив это, он двинулся прочь, а его ученики принялись расталкивать толпу, освобождаю дорогу для своего учителя. Филофей проводил их взглядом и подошел ко мне:

– Куртесий пытается походить на Марка Эфесского, но, хотя он столь же искусен в речах, ему не хватает смирения и доброй воли, которыми обладал наш славный митрополит.

Я посмотрел на Филофея и понял, что прискорбно мало знаю об этом человеке. Свою церковную карьеру он делал тихо и незаметно, всегда ограничиваясь лишь строгим исполнением своих обязанностей. По вопросу унии он не примыкал ни к одной из сторон, сохраняя строгий нейтралитет. Это было тем более странно, что во времена политического раскола духовенства, занять высокую должность можно было лишь по протекторату одной из противоборствующих сторон.

– Георгий слишком своенравен и упрям, – ответил я. – Однако к тебе он, похоже, прислушивается. Почему?

Филофей провел рукой по окладистой бороде и взглянул на меня словно снисходительный отец на не слишком разумного ребенка.

– Твоя подозрительность похвальна. Именно благодаря ей, наш император все еще носит свою корону. Но не будь слишком мнителен – в этом городе у тебя гораздо больше друзей, чем ты думаешь.

Улыбнувшись, напоследок, он зашагал прочь и очень быстро растворился в толпе.

Жизнь в городе продолжала идти своим чередом…

* * *

Вернувшись домой, я рассказал жене о своем скором отъезде. Елена, услышав об этом, бросилась в слезы – она вновь носила под сердцем ребенка и надеялась, что хотя бы это обстоятельство задержит меня. Но я не мог нарушить повеление императора. Со скорбью в душе я должен был оставить ее и детей в Константинополе. Уже в который раз.

Однако, после ночного инцидента, который случился под крышей моего дома, я понимал, что мое общество для семьи небезопасно. Кто знает, на что еще способны люди, приславшие в мой дом профессионального убийцу?

Мой верный секретарь Алексей, услышав о назначении меня архонтом Мистры, был чрезвычайно рад, и с радостью согласился отправиться со мной в новое путешествие.

Собрав все необходимое, мы направились в порт, где я с некоторым удивлением наткнулся на Иоанна Далматаса. Наша последняя с ним встреча состоялась здесь же, не далее как две недели назад, и тогда он покидал столицу, чтобы проведать свою тяжелобольную сестру. Мы остановились друг напротив друга посреди непрекращающегося гула оживленной гавани. Несколько секунд я вглядывался в лицо своего друга, стараясь понять, какие вести он привез из своего путешествия, однако Иоанн слишком хорошо умел скрывать свои чувства.

– Как поживает твоя сестра? – наконец спросил я после короткого приветствия. – Надеюсь, ей стало лучше?

В ту же секунду я осознал, что совершил ошибку. Далматас опустил глаза, и все стало ясно без слов.

Я крепко обнял его за плечи и, рассчитывая, что это его приободрит, сказал:

– Мы отправляемся в Морею. Император своей высочайшей волей назначил меня архонтом Мистры. Поедем вместе, ты будешь очень полезен мне.

– Нет, – спокойно ответил Иоанн. – На некоторое время я должен остаться здесь, в Константинополе.

– Понимаю, – кивнул я. – Смерть близких пережить нелегко…

– Дело не только в этом, – сказал Иоанн, отступая в сторону.

Из-за его спины испуганно выглянула белокурая девочка. Ее сходство с Иоанном сразу бросалось в глаза. Заметив немой вопрос, застывший на моем лице, Далматас пояснил:

– Это дочь Анны, ее зовут Мария. Теперь я буду опекать ее.

Если бы Иоанн сказал мне, что принял магометанскую веру и решил стать странствующим дервишем, я был бы удивлен гораздо меньше.

– Уверен, что это решение ты хорошо обдумал, – протянул я, разглядывая племянницу Далматаса. – Но не слишком ли это опрометчиво? Ты ведь сам говорил, что жизнь воина находится на лезвии клинка и случись что…

– Она останется сиротой? – перебил Иоанн. – Возможно всякое, но ведь и ты, Георгий, рискуешь не меньше меня и при этом успел обзавестись тремя прекрасными детьми. Здоровья и счастья им на долгие годы!

Я внимательно посмотрел в честное и суровое лицо Иоанна и прочитал в его глаза твердое желание следовать избранному им пути.

– Прости меня, Иоанн. Я не должен был говорить всего этого. Ты хороший человек и, несомненно, станешь достойным опекуном для этого ребенка. Пусть в твоем доме всегда царят мир и благополучие.

– Желаю того же и тебе, Георгий.

Мы крепко обнялись и на том расстались.

* * *

Восстановленные и могучие стены древнего Гексамилиона протянулись вдоль всего Коринфского перешейка, перекрывая, таким образом, единственную сухопутную дорогу, связывающую Пелопоннес с материком. Эти укрепления, по замыслу Константина Палеолога, должны были надолго задержать турок и защитить Морею в случае, если султан начнет военные действия. А после победы под Варной стало ясно, что он начнет их непременно.

Найти самого деспота оказалось нелегко – он решил лично следить за ходом восстановительных работ и практически не появлялся в своем лагере. Лишь к концу третьего дня на горизонте показался конный отряд царевича. Константин Палеолог, покрытый дорожной пылью, уставший, но, удовлетворенный своим осмотром поприветствовал меня и сразу же пригласил в небольшой деревенский дом, который временно стал его военной ставкой.

– Какие новости ты привез из Константинополя? – спросил он, наливая воды в глиняную чашу. – Надеюсь, ничего дурного в столице не произошло?

– В столице все спокойно, – ответил я. – Но новости есть.

Я протянул деспоту свиток, скрепленный императорской печатью. Деспот развернул документ и, прочитав его, слегка улыбнулся.

– Поздравляю! Я уже давно хлопотал о твоем назначении сюда, однако не рассчитывал, что мой брат согласится сделать тебя архонтом Мистры. Надеюсь, хоть ты сумеешь побороть здешнее многоначалие.

– Обещаю, что приложу для этого все свои силы, – поклонился я. – Однако это не все, о чем я должен сообщить.

Деспот кивнул, разрешая продолжить.

– Король Владислав потерпел тяжелое поражение под Варной. Многие его люди убиты, остальные попали в плен к туркам. Что касается самого польского государя, то о его судьбе пока ничего не известно.

Константин Палеолог медленно опустился на деревянный табурет.

– Вот и подтверждение слухам, – шепотом произнес он. – Если Мурад разбил крестоносцев, то очень скоро он будет здесь.

– Император просил передать, что, если турки начнут войну, вы должны немедленно запросить мира. На любых условиях.

Деспот поднял на меня глаза. В них слишком явно читался ответ.

– Так значит, отдать все, что мы с таким большим трудом приобрели! – стискивая кулаки, проговорил он. – Нет, на такое я не пойду.

– Я заранее предупредил императора о вашем ответе. Но знаете… – тут я замялся. – Возможно, его слова не лишены смысла. В одиночку вам не выстоять против турок, а помощи из Константинополя не будет.

– Мне все равно, – отмахнулся Константин Палеолог. – Морея уже давно живет независимо от столицы и вполне может сама справиться со своими проблемами. Что касается меня, то я пришел на эти земли с одной лишь целью – освободить свой народ и пока этого не будет сделано, я не поверну назад!

В комнате наступила тишина. Пребывая в глубокой задумчивости, Константин положил свою сильную руку на стол и нервно застучал по нему пальцами. Я тоже молчал, хорошо понимая, что творится сейчас в душе моего друга и господина.

Продолжать борьбу – значит обрекать себя на верную гибель, но прекратить ее, означает для Константина нечто гораздо хуже смерти. Долгие годы он ждал своего часа, наблюдая печальную картину упадка империи. И вот теперь, когда, наконец, пришла пора действовать, судьба обернулась против него. Ум, талант и энергия деспота оказались губительны в условиях, когда грозные враги требовали от ромеев лишь слепого повиновения. Будь у Константина достаточно сил, он, быть может, и воплотил бы свою мечту, однако сейчас подобное предприятие грозило неминуемой гибелью. Он и сам понимал все это, но как сказал Цезарь: «Alea iacta est» – «жребий брошен», и Константин уже перешел свой Рубикон…

* * *

В Мистру я прибыл спустя несколько дней. Город, расположенный на живописных горных склонах, жил своей тихой провинциальной жизнью и несмотря на то, что повсюду шла война, казалось, будто эти тревоги слишком далеко, чтобы нарушить повседневную суету местных жителей.

Пройдя пешком по извилистым узким улочкам, я добрался до дворца Морейских правителей. Здесь меня встретили несколько сановников и офицеров придворной гвардии.

– Приветствуем вас, – поклонившись, произнес круглолицый и розовощекий воин, с выбритыми висками и коротко стриженой рыжей бородкой. – Меня зовут Павел. К вашему приезду уже все готово.

– Хорошо, – нетерпеливо кивнул я, оглядываясь по сторонам. – А где Фока? Он должен был встретить меня еще по приезде на Пелопоннес.

Придворные переглянулись, и тот же самый воин произнес, опуская глаза:

– Фока погиб.

– Как?! – воскликнул я, отбрасывая в сторону всякие приличия. – Когда?

– На прошлой неделе мы нашли его тело в дворцовом саду. Кто-то перерезал ему горло.

От этой новости все сжалось в моей груди. Я тут же вспомнил своего друга – добродушного и могучего великана, который никогда не хранил зла и чьи помыслы были для меня открыты. Только ему я доверял свои тайны и лишь на него мог положиться в трудную минуту, а любое дело, которое ему поручалось, он всегда доводил до конца…

«До конца…» – повторил я про себя, вспоминая нашу с ним последнюю встречу.

– Присматривай за Анастасией, – сказал я ему тогда. – И если обнаружишь за ней какие-нибудь странности, сразу сообщай мне.

Да, он говорил, что фаворитка царевича Константина в последнее время ведет себя очень странно, даже обвинял ее в колдовстве! Но мне было сложно поверить его словам, и тогда я не уделил этому делу достаточно внимания. Однако не за свою ли осведомленность Фока поплатился жизнью? И не пытались ли этим убийством скрыть следы еще более страшного преступления?

– Я желаю видеть Анастасию, – повелительно промолвил я. – Как можно скорее!

– Она уже покинула Мистру, – тут же отозвался старый евнух, в обязанности которого входило следить за женской половиной дворца.

Отправилась вслед за царевичем – понял я. В последние месяцы они стали неразлучны, и если только Анастасия имеет хоть какое-то отношение к загадочной гибели Фоки, то моему господину грозит серьезная опасность.

Что бы там ни было, я собирался узнать всю правду и отплатить за жизнь друга!