Читать книгу Наш Президент - Дмитрий Седов - Страница 2

– Я ничего ни у кого не крал, – уверенно произнес с экрана старенького телевизора высокий человек с сытым спокойным взглядом.

Он выдержал паузу и невозмутимо посмотрел на телеведущих.

– Да нет, ну мы, разумеется, понимаем, – скептически поморщился в ответ один из журналистов, – что все ваши миллиарды вроде как заработаны честным путем. Вроде как сам, своими силами, своей головой… Но, все ведь знают, что это было советское достояние. Ваши концерны, фабрики… Это то, что поднимали и развивали наши родители, строили еще в те времена… Я сам родился при советской власти, моя мать на комсомольской стройке возводила один из ваших заводов. Может быть, вам хотя бы сейчас, спустя столько лет, нужно сказать им спасибо, людям того времени, той эпохи…

– Повторю, я ничего ни у кого не крал, – бесцеремонно прервал его кандидат в президенты. – Не я придумывал и осуществлял приватизацию. Не я, поймите. Да, я ею воспользовался. Но я работал в рамках существовавшего законодательства того времени. Так какие тогда ко мне претензии? Если я кому-то и могу сказать спасибо, то только своим родителям. За то, что воспитали меня свободным и самостоятельным, дали мне хорошее образование, с раннего детства прививали мне любовь к труду и все время повторяли, чтобы я шел и работал, а не лежал на диване. И я трудился, работал с ранних лет по пятнадцать часов в сутки. В юношестве, например, я разгружал вагоны для того, чтобы у меня были карманные деньги. Поверьте, я не всегда был богатым.

– Вот вы все время говорите, – произнес другой журналист в студии, – что нашей стране нужен не царь, а менеджер. Вы и себя, насколько мне известно, считаете профессиональным управленцем. Ну, как же, одно из ваших предприятий – крупнейшее в мире по производству драгоценных и цветных металлов. Но ведь очевидно, что вашей личной заслуги в этом минимум. Этот завод был построен давно, построен не вами. А сами вы ничего не создали. Вы, говоря откровенно, пришли на все готовое и сколотили себе капитал.

– Я уже много раз отвечал на это, – вздохнул оппонент журналиста. – Отвечу еще раз. Вначале девяностых коммунистическая партия, которой вы так гордитесь, бросила свои заводы и фабрики. Забыла о наших гражданах, о целых городах, которые эти предприятия обслуживали. Все это буквально валялось под ногами, с огромными долгами, и никому не было нужным. Простые люди остались без средств к существованию. Никто из красных директоров не желал заниматься тем, что они сами же и развалили. Никто из них не делал попыток что-нибудь изменить. А потом пришло наше поколение: молодое, неопытное. Мы взяли на себя ответственность за людей, которые по году не получали зарплату. Им было не на что есть, они не могли платить за лечение, за детские сады. Мы приобрели эту убыточную, ни на что не годную в то время собственность и принялись ее поднимать. Мы работали по восемнадцать часов в сутки.

В студии раздался негромкий смех.

– Одну секундочку, Дмитрий Михайлович, – пытаясь скрыть красноречивую улыбку, уточнил телеведущий. – Давайте все проясним. Значит, заводы просто валялись, на тот момент не работали и ничего не стоили, долги у всех этих предприятий были огромными, а вы, такие вот молодые и инициативные, их подобрали и затем, не жалея сил, в поте лица спасали от банкротства? И ведь спасли! Я все правильно понимаю?

– Да, – по-прежнему невозмутимо кивнул журналисту кандидат в президенты. – Вы все правильно понимаете, именно так и было.

Камера показала его лицо крупным планом. Дмитрий Михайлович смотрел в глаза миллионам телезрителей. Открыто, без тени улыбки, как часто смотрят учителя на нерадивых учеников младших классов. Было решительно непонятно: он и правда верит в то, что говорит, или же спустя столько лет все еще продолжает держать многомиллионную аудиторию за круглых, ничего не соображающих идиотов.

Константин Сергеевич отвел взгляд от телевизора, скрипнул зубами и медленно покачал головой. На его скулах заходили желваки.

– Как же вас таких земля носит, а? – очень тихо, сквозь зубы произнес он. И, вновь исподлобья посмотрев на экран, хрипло добавил: – Иуда…

– Ну, хорошо, – тем временем продолжил ведущий, – тогда проясните для всех нас еще одну ситуацию. Я знаю, что, будучи в команде молодых и неопытных своих соотечественников, которые, по всей видимости, вместе с вами разгружали вагоны, вы подписали контракт с одной из крупных американских компаний на продажу всего кобальта, производимого в России, на многие десятилетия вперед. Я хотел бы напомнить всем нашим телезрителям, – подчеркнул журналист, мельком посмотрев в камеру и подняв указательный палец вверх, – что кобальт – это уникальное вещество, которое широко применяется в таких отраслях, как космонавтика и авиастроение. Без этого материала невозможно построить ни ракетный, ни авиационный двигатели. Кроме того, кобальт повсеместно применяется в металлообработке. Он незаменим при изготовлении режущих и других специальных инструментов. Любая модернизация всегда сильно страдает от недостатка кобальта. Американцы же, после подписанного вами контракта, увеличили цену на кобальт в несколько раз, и наши оборонные предприятия остались ни с чем. Вот я и хочу вас спросить, вы что, считаете, что оборонять нашу страну не нужно? Или это на самом деле ваш просчет, ваша ошибка? Или, может быть, вы, находясь и работая в России, любите какую-то другую страну и считаете, что думать надо о ней в первую очередь?

– Прежде чем задавать настолько безграмотные вопросы, – ничуть не смутившись, начал объяснять гость программы, – вы потрудились бы изучить суть дела. Вы ее не знаете совершенно. Мы купили…

– Нет, позвольте, – перебил его телеведущий, – американская компания подарила вам в качестве бонуса за эту сделку две фабрики: в Австралии и в Финляндии. Так что кто-кто, а я-то как раз суть дела знаю очень хорошо. А вот куда они делись, это, конечно, еще вопрос.

– Послушайте меня, не перебивайте, – повысил тон кандидат в президенты. – Суть дела лучше знаю я, а не вы. Эти фабрики мы у этой компании купили. Купили, я подчеркиваю, а не получили в подарок. Это была наша собственность. К сделке это никакого отношения не имело. Наш кобальт…

– За наш кобальт вы купили две фабрики, – не отступал журналист, красноречиво жестикулируя.

– Нет, – терпеливо возразил его оппонент, – это неправда. Фабрики мы купили за деньги, а затем, в процессе деятельности использовали сеть американских партнеров. Закон это не запрещал. Я хотел бы попросить вас: пожалуйста, не обманывайте, что мы…

– А что делать нашим стратегическим предприятиям, если вы весь кобальт продали? – упрямо гнул свою линию телеведущий.

– Да все наши предприятия развалили красные директора, – не выдержал гость программы. – Они все закрылись, понимаете? Если до этого в России потребность в кобальте была порядка шестидесяти-семидесяти процентов, то на тот момент – только два. Потому что промышленность остановилась. Ее не стало. И уничтожили ее коммунисты. Они, и только они. Что нам оставалось делать? Не платить зарплату рабочим? Складировать этот кобальт и ждать, когда предприятия поднимет кто-то другой? Да мы их сами и поднимали, строили новые заводы и сейчас, кстати, наша потребность в кобальте возросла уже до десяти процентов.

Константин Сергеевич отвернулся от телевизора. В уголках его глаз блеснули слезы.

– Отморозки… Подонки… – процедил он и сжал кулаки так сильно, что хрустнули пальцы. – Я на оборонку всю жизнь… верой и правдой…

Он перевел взгляд на сервант, где за стеклом стояла раскрытая красная корочка.

«Герою Социалистического Труда

Тов. Бурову Константину Сергеевичу

За выдающиеся успехи, достигнутые при сооружении и освоении проектных мощностей Ленинградского Северного завода и смежных с ним предприятий,

ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР УКАЗОМ от 15 марта 1978 года

Присвоил Вам звание Героя Социалистического Труда.

Москва – Кремль, 21 марта 1978 г.»

И две подписи снизу – председателя и секретаря.

– Подождите, Дмитрий Михайлович, – тем временем вступил в беседу третий журналист. – Вот давайте конкретно, без этой словесной воды. Вы можете сказать прямо: была сделка или нет? Вы продали кобальт зарубежной компании или не продавали?

– Наша страна получает хорошие налоги, – уверенно произнес тот, – у нас тысячи рабочих мест, все в порядке, нам не о чем волноваться.

– То есть, это правда – кобальта у страны нет? Вы на много лет вперед этот кобальт продали?

– Кобальт у нас есть, мы…

– Нет, я понимаю, у вас-то он есть, а я про страну…

Кандидат в президенты сделал небольшую паузу, глубоко вздохнул.

– В стране кобальт есть, но нет потребности в кобальте. Потому что нужно восстанавливать экономику, которую развалили коммунисты. Вот мы, то есть, наше поколение, как раз этим занимались тогда и занимаемся сейчас.

– Так у вас же было для этого целых двадцать лет! – выкрикнул кто-то из зала.

Но гость программы уже взял себя в руки и никак не отреагировал.

– Да-да, двадцать лет, – согласно кивнул один из телеведущих, – и позвольте, я вам напомню, что вы вместе с теми, с кем разгружали вагоны, занимаетесь теперь восстановлением нашей экономики, выведя практически все свои активы за рубеж, в офшорные зоны. Из почти трехсот предприятий в России, которые можно отнести к системообразующим, в налоговой зоне нашей страны не осталось ни одного! Какое восстановление? Любой человек может представить себе масштабы катастрофы. И после этого вы еще утверждаете, что кого-то в России спасли?

– Это абсолютное вранье, – с негодованием взмахнул руками кандидат в президенты.

– Это не вранье, это факты, подтвержденные документами…

– Послушайте, – было заметно, что Дмитрий Михайлович прилагает невероятные усилия для того, чтобы казаться спокойным. – Я прошу прощения, но, очевидно, что вы, как экономист абсолютно безграмотны. Все наши активы находятся и работают в России. Мы платим налоги здесь. Я, чтоб вы знали, один из самых крупных налогоплательщиков в этой стране. Все наши инвестиции здесь. А офшоры необходимы только для того, чтобы привлекать иностранный капитал в российскую экономику. Это знает сейчас любой первокурсник.

– Ах, вот оно что… Вот, оказывается, зачем вы используете офшоры…

Камера переключилась на телеведущих. Один из них, закрыв рукою лицо, беззвучно смеялся. Его коллеги, не сумев совладать с собою, широко улыбались. Гости программы, сидевшие в зале, буквально зашлись от смеха.

Не выдержав, Константин Сергеевич потянулся к столу, взял пульт и резким движением переключил канал.

На экране появилась другая студия. Она была оформлена в синих тонах. В центре за круглым столом сидел мужчина в черном строгом костюме. Напротив него занимали места многочисленные участники программы.

– … и потому в наши дни, в наше время, – говорил один из присутствовавших, обращаясь к человеку, сидевшему в центре зала, – очень актуален вопрос о коррупции. Сергей Сергеевич, можно ли услышать, что конкретно вы намерены предпринять для противодействия коррупции, в том числе и в высших эшелонах власти, в случае избрания вас на пост президента?

– Вы знаете, – начал отвечать на вопрос кандидат в президенты, – я мог бы сейчас сказать много слов о том, что еще нам нужно сделать для борьбы с коррупцией; какие механизмы по противодействию ей обсуждаются сегодня в правительстве; насколько важно создание общественного контроля за деятельностью власти в тех сферах, где элементы коррупции развиваются в первую очередь. Но, на мой взгляд, на эту тему за прошедшие двадцать лет было сказано столько всего, что народ давно все выучил наизусть и, попросту говоря, устал от переливания из пустого в порожнее. Никто уже давно не верит словам. Поэтому, в первую очередь, я хотел бы отметить и даже прилюдно признать, что меры по борьбе с коррупцией, предпринятые правительством в прошлом, оказались далеко не столь эффективными, как ожидалось. Государственные службы, которые борются с этим злом, где-то действовали недостаточно жестко, где-то недостаточно оперативно, а где-то, – тут гость программы выдержал многозначительную паузу, – и недостаточно профессионально. Конечно, большая доля ответственности за это лежит на власти. Эти ошибки, к сожалению, уже не исправить, так как время ушло. Но я хотел бы заверить всех граждан, которые отдадут за меня свой голос, что, в случае избрания меня на пост президента России, я возьму борьбу с коррупцией под свой личный контроль уже с мая месяца. Это будет совершенно новый подход, совершенно новые, чрезвычайные меры. И в эффективности этих мер вы все сможете убедиться достаточно быстро. Я даю своим избирателям слово, что через год, максимум два, коррупции у нас в стране практически не останется.

Камера показала участников дискуссии общим планом. Большинство из них слушало речь очень внимательно, но на лицах людей читались явное недоверие и скептицизм.

– Это очень неожиданное заявление, – осторожно подбирая слова, произнес ведущий. – Сергей Сергеевич, вы не могли бы изложить сказанное более подробно? Какие конкретно меры по противодействию коррупции планируются проводиться вами и вашей командой в случае победы на выборах?

– Знаете, я не готов сейчас излишне конкретизировать. Как говорится, всему свое время. И я, конечно же, понимаю, что это вопрос доверия, и только доверия. Но, поверьте, борьба с коррупцией в случае избрания меня на эту должность, будет протекать совершенно в ином русле, нежели сегодня, и с совершенно иными последствиями для коррупционеров. Я, кстати, хотел бы, пользуясь возможностями вашей программы, обратиться ко всем, кто совершает или планирует совершать любые противоправные действия, в том числе, и в обсуждаемом направлении. Остановитесь! Предупреждений больше не будет. Это – последнее.

Камера показала лицо кандидата в президенты крупным планом. Ни тени улыбки. От холодного взгляда становилось не по себе. Формально не было сказано ничего, что не звучало бы раньше. Но все почувствовали, что на мгновение в студии повисла атмосфера скрытой угрозы и невидимой, но вполне реальной опасности.

Константин Сергеевич не спеша взял со стола початую бутылку, налил в стопку водки и, поморщившись, выпил ее одним коротким движением. Водка жгла и царапала горло. Пенсионер закашлялся.

– Кость, – позвала жена, неслышно войдя на кухню. – Ну что ты снова себя изводишь? Посмотрел бы лучше, что там с этим краном в ванной. Течет ведь!

Буров даже не обернулся. Немного постояв у двери, женщина тяжело вздохнула, махнула рукой и удалилась обратно в комнату.

– Хорошо, – удовлетворенно продолжил ведущий. – Тогда у нас следующий вопрос. Господин Самойлов, прошу вас, только, если можно, покороче.

Высокая девица с микрофоном в руках изящно подошла к мужчине лет пятидесяти и поднесла к его лицу микрофон, дав возможность говорить так, чтобы всем в студии было слышно.

– Самойлов Игорь Арсеньевич, журналист, – негромко представился тот. – Сергей Сергеевич, вы сегодня в течение почти трех часов много говорили о том, что собираетесь сделать, будучи избранным на пост президента Российской Федерации. Со стороны выглядит все очень грамотно, и оценка действительности, конечно, чувствуется профессиональная, но, на мой взгляд, иной раз звучит слишком обще и достаточно неопределенно. Не могли бы вы сформулировать основные задачи, которые собираетесь решать в самом ближайшем будущем, вот прямо по пунктам, и хотя бы приблизительно озвучить предполагаемые сроки этих решений. То есть, если можно, подведите итог встречи, так сказать. Чтобы все стало ясно и совершенно прозрачно.

– Вы, как всегда, берете быка за рога, – пошутил кандидат в президенты. – Я, надо сказать, к этому вопросу был готов и, конечно же, на него отвечу. Единственное, мне хотелось бы сразу разделить внутреннюю и внешнюю политику государства. Президент страны несет ответственность за все в равной степени. Но, тем не менее, это совершенно разные задачи. И потому пути их решения тоже очень разные. Вас, я так понимаю, интересует в первую очередь внутренняя политика, то, как будут развиваться дальнейшие события у нас в стране?

– Да, – ответил и несколько раз кивнул журналист.

Без микрофона его голос был почти не слышен.

– Хорошо, я понял. Думаю, никто не станет спорить, что проблем накопилось, и решить их все в сжатые сроки – нереально. Можно браться за все сразу, но эффективность такого подхода, как показывает история, будет не слишком высокой. Это ведь не только у нас происходит, но и за рубежом. На примере мировой практики мы много раз наблюдали, что из подобных реформ получалось, и чем все заканчивалось. Поэтому я хотел бы попросить моих избирателей набраться терпения. В том плане, что все решения будут внедряться максимально оперативно, но обязательно поэтапно. Если хотите, это некое подобие очереди. Знаю, многим это покажется странным или даже несправедливым. А почему, мол, сначала это, и только потом вот то… Почему одно считается важным, а другое менее важным, и так далее. Подобное недоумение мне, как человеку, понятно. Но, повторяю, другого пути у нас нет.

Сергей Сергеевич, собираясь с мыслями, сделал небольшую паузу.

– Смотрите, – снова продолжил он. – Выборы президента проходят в марте. Инаугурация состоится в мае. И мои основные задачи на первый год следующие. Уже в июне-июле я заморожу тарифы на все услуги ЖКХ. Все, без исключения. Уже сейчас у нас подготовлен ряд законов, которые будут приняты в самую первую очередь, в оперативном порядке. Тарифы всех монополистов, в том числе и государственных, будут тщательно контролироваться. Также, будет жестко контролироваться деятельность управляющих компаний, и не только в крупных городах, но и в самых отдаленных районах провинции. Как долго продлится мораторий на повышение тарифов, я сказать не могу. Но то, что он будет действовать в течение всего срока моего возможного пребывания у власти, я гарантирую. Далее идет топливо. Вопрос один из самых первостепенных, я считаю. На него многое замыкается. Уже к августу цена на бензин опустится, как минимум, в два раза. Вообще, планируем опустить в два с половиной – три раза в течение лета, но, как минимум – в два. Если сейчас цена на бензин в среднем составляет 30 рублей за литр, то к осени я гарантирую цену в 15 рублей по всей стране. Естественно, ни о каком ухудшении качества топлива тут речь не идет. За этим тоже будем следить особенно тщательно.

Константин Сергеевич, всю жизнь будучи заядлым автолюбителем, отвел взгляд от экрана, криво улыбнулся и сокрушенно покачал головой. Было заметно, что в студии на лицах многих тоже появились недоверчивые улыбки.

– Далее, – развивал мысль кандидат в президенты. – К концу сентября в два с половиной – три раза поднимем заработную плату большей части работников бюджетной сферы. Особо хочу подчеркнуть, что сейчас я говорю не об аппарате чиновников, у них пока все останется на прежнем уровне. Я говорю в первую очередь о преподавателях, тружениках здравоохранения, работниках детских садов и так далее. Сейчас заработная плата в этих сферах в среднем по стране составляет восемь тысяч рублей. К концу осени эта цифра вырастет до двадцати трех-двадцати пяти тысяч. Затем следующий этап. В ноябре-декабре планируем резко повысить пенсии. Здесь показатели у жителей Москвы и регионов значительно различаются. Но в среднем по стране выходит около шести-семи тысяч рублей, что, конечно, в нынешних условиях абсолютно недопустимо. К Новому году, но не раньше – повторю, что мы планируем делать все строго поэтапно – пенсия в регионах составит восемнадцать-двадцать тысяч рублей. Это самый минимум того, что люди будут получать, без всяких надбавок. И последний этап – военный сектор. Этой области я и моя команда уделим особое внимание. В течение следующей зимы серьезно поднимем зарплату военным. Там очень сложный расчет, во многом зависит от условий службы, регионов службы. Но, если говорить грубо, младший офицерский состав менее пятидесяти тысяч рублей получать не будет. Показатели заработной платы старшего офицерского состава будут начинаться с девяноста тысяч рублей и выше. Параллельно развернем программу по обеспечению наших военных жильем. Причем, акцент будет сделан не на системе их проживания в государственных квартирах в период несения службы. Новое жилье будет предоставляться военным на правах собственности. Вот эти конкретные пять задач я и моя команда планируем решить в течение ближайшего года. Крайний срок – следующая весна.

Сергей Сергеевич налил в стакан воды, сделал несколько глотков, негромко кашлянул и с готовностью посмотрел на ведущего.

– Что же, – ошарашенно продолжил тот, обращаясь к телезрителям, – наша почти трехчасовая программа подходит к концу. Настало время последнего вопроса. Пожалуйста, прошу вас.

Девушка, услышав разрешение, послушно подошла к полному мужчине в последнем ряду и поднесла к нему микрофон.

– Копылов Григорий Александрович, доктор политических наук, профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО, – степенно представился тот. – Сергей Сергеевич, собственно, так получилось, что ответ на вопрос, который я собирался задать изначально, уже прозвучал. Вы тему финансирования бюджетной сферы затронули еще в середине нашей встречи, и ответили исчерпывающе. Спасибо. Потому вместо вопроса у меня к вам будет пожелание. Или просьба, если так можно сказать. Причем, я вполне уверен, что с подобной просьбой к вам хотели бы обратиться очень многие люди в нашей стране.

После этих слов девушка с микрофоном с тревогой посмотрела на кандидата в президенты и ведущего. Но те сидели совершенно спокойно и внимательно слушали то, о чем говорил профессор.

– Я понимаю, – продолжал Копылов, – что официальный формат передачи, прямой эфир обязывает всех нас держаться в политкорректных рамках. Мы вынуждены подбирать мягкие формулировки и иной раз не называть вещи своими именами. Но я скажу откровенно и, может быть, даже несколько жестко. В последние месяцы все мы могли наблюдать, как с особой настойчивостью под вывеской оппозиционных движений к власти рвутся те, кто виновен во многих бедах нашей страны. Те, кто в девяностые и в начале двухтысячных своими действиями нанес огромный ущерб России и ее населению. К ним присоединяются люди, которые ставят своей целью любыми способами, невзирая ни на какие потери, свергнуть существующую власть и установить в государстве свой порядок: коммунистический, националистский или либеральный. Потоки лжи, исходящие от этих людей, факты сговора их с политическими силами запада, факты получения ими всевозможных грантов от наших геополитических противников – все это вызывает определенное беспокойство у многих наших соотечественников и у меня лично. В последнее время на митингах, проводимых этой так называемой внесистемной оппозицией, все чаще звучат сомнительные лозунги вперемешку с агрессивными призывами двигаться на Кремль или еще куда-то. Все чаще звучат обещания прийти к власти и многих из сегодняшнего руководства посадить, без суда, как говорится, и без следствия. При этом, мы все помним, что попытки добиться своей цели подобными методами всегда приводили и приводят к тысячам жертв. И понятно, что те, кто кричат все это с трибун, сами в столкновениях участвовать не собираются. Но народ на это толкают. И вот встает закономерный вопрос: а кто в случае чего будет погибать? Те, кто все это устраивает? Нет, не они. Погибать будут люди, которым сегодня на площадях обещают якобы свободу, независимость и лучшую жизнь. В общем, по этому поводу можно долго говорить и много спорить. Но суть моей просьбы к вам следующая. Сергей Сергеевич, я и многие граждане нашей страны собираемся голосовать за вас. Все мы понимаем: то, о чем вы говорили сегодня, безусловно важно, безусловно первостепенно. Но я хотел бы вас попросить. Если вы будете избраны президентом, то, кроме всего прочего, пожалуйста, постарайтесь сделать все, чтобы не допустить прихода к власти мошенников из девяностых и примкнувшую к ним группку людей с весьма сомнительными и, не побоюсь этого слова, очень опасными взглядами. Я много общаюсь как со студентами, так и с другими нашими соотечественниками, и могу с уверенностью сказать, что народ России не хочет крови, не хочет революций, не хочет погибать ради того, чтобы горстка проходимцев решала свои политические задачи и удовлетворяла свои политические амбиции. Спасибо.

– Вы знаете, – кивнув, спокойно произнес кандидат в президенты, – в любой стране мира перед выборами всегда наблюдается всплески протестной активности. Люди выходят на улицы, хотят быть услышанными. Это совершенно нормально. Мы готовы разговаривать с оппозицией, всегда готовы на конструктивный диалог. Но проблема в следующем. Я, к примеру, наблюдая со стороны за всеми этими маршами, не вижу, с кем конкретно можно было бы там разговаривать. Очень разные люди, очень. С разными требованиями, с разными, порой, кстати, экстремистскими взглядами. Они даже между собой никак не могут договориться. Вот, помнится, у них самих проходили выборы в какой-то не то совет, не то еще во что-то… По результатам победил один человек, так другие тут же подняли вопрос о честности выборной процедуры. Уже внутри самой оппозиции, понимаете? То есть, они даже друг другу не доверяют, сомневаются в своих же коллегах. И, понятно, что результаты любых выборов можно таким образом подвергать сомнению, объявлять нелегитимными. Это проще простого: если результаты устраивают, значит, выборы законные; если что-то не нравится, то тут же начинают кричать о фальсификациях. Никакого конструктива, я считаю, в такой позиции нет и быть не может. Но, тем не менее, для каждого человека, в том числе и для них, дорога во власть через демократические механизмы всегда открыта. Пожалуйста, пусть избираются и реализовывают свои программы без всяких революций и мятежей. Только так.

Камера снова показала лицо кандидата в президенты крупным планом. Он пристально смотрел на задавшего ему вопрос профессора и вдруг – как показалось Бурову – в какой-то момент коротко, почти незаметно ему кивнул. Так, как кивает человек, который хочет пообещать что-то другому, но, при этом, не желает подавать виду. Затем Сергей Сергеевич благодарно осмотрел зал и перевел взгляд на ведущего, уже объявлявшего об окончании передачи.

Константин Сергеевич выключил телевизор, снова налил себе водки и еще долго сидел со стопкой в руке, отрешенно смотря в окно и раздумывая об услышанном.