Читать книгу Наш Президент - Дмитрий Седов - Страница 4

«Все самое совершенное – рядом с вами, – сверкнула лучезарной улыбкой женщина с экрана домашнего кинотеатра. – Магазин ювелирных украшений «Русское золото».

Глеб Альбертович Хлоповский сидел в глубоком кожаном кресле и невидящим взглядом смотрел на сменявшие друг друга рекламные ролики. Его мысли были далеки от товаров народного потребления, украшений и обаятельных женских улыбок. Хлоповский думал о своем бизнесе и о тех нелегких решениях, которые ему, очевидно, предстояло принять в самом ближайшем будущем.

Глебу Альбертовичу повезло родиться в середине шестидесятых, а потому к началу девяностых он подошел уже во вполне зрелом возрасте. Именно это и стало причиной его успеха. Родись он на пять-десять лет позже, то, скорее всего, ничего бы не получилось, так как эпоху сверхбыстрого первоначального обогащения пришлось бы проживать в детстве или совсем еще ранней юности. Но Хлоповский окончил школу в восемьдесят втором, а в девяносто втором уже был учредителем нескольких частных фирм, занимавшихся коммерческим посредничеством, в том числе, перепродажей нефтепродуктов. К девяносто пятому, используя свои обширные связи, он создал нефтяную компанию на базе одного из крупных нефтеперерабатывающих заводов, который после старта приватизации в считанные месяцы отчего-то был объявлен банкротом. С этого момента успех сопутствовал ему повсюду, за что бы он ни брался и какие бы проекты не начинал. Черное золото, проходившее через его руки, было всегда востребовано и порождало денежные потоки таких масштабов, которые миллионы российских граждан не видели даже в самых приятных снах. А связи в правительстве влекли за собою настолько перспективные расширения добычи и экспорта, которые менее удачливые нефтяники не смели себе представить даже в самых дерзких мечтах. Когда население страны стояло в очередях за выплатами зарплаты, Хлоповский уставал менять дома и автомобили, отели и виллы, яхты и самолеты. Когда Россия раз за разом пыталась выкарабкаться из кризисов, он сокрушался, что не может определить размер своего состояния, а может прикинуть лишь его примерный порядок. Уже тогда всего было столько, что не стоял вопрос о том, как все это приумножать. Его волновало лишь то, как все имевшееся в будущем защитить. И вот, похоже, настал тот самый момент…

Из размышлений его вырвал телефонный звонок. Глеб Альбертович взял со стола мобильник и посмотрел на дисплей.

«Метлыкин» – сообщал аппарат, без устали повторяя порядком надоевшую мелодию.

Хлоповский недовольно вздохнул. Помедлив пару секунд, он нехотя потянулся за пультом, приглушил звук в колонках, нажал кнопку ответа и безразлично бросил в трубку:

– Слушаю.

– Приветствую, Глеб Альбертович, – голос в мобильном, казалось, был чем-то сильно обеспокоен.

– И тебе не хворать, Николай Степанович.

Собеседник немного помолчал.

– Слушал? – наконец, спросил он.

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Хлоповский и поудобнее устроился в кресле. – Конечно, слушал.

– И что скажешь?

– Да ничего… А что тут можно сказать?

Метлыкин усмехнулся и снова немного помолчал.

– Брось, Глеб, я серьезно, – уже настойчивее продолжил он. – Ты, вообще, понял, что он там нес? Про пенсии, про военный сектор, и, главное, про топливо?

– Ну, понял. А что, нормальная такая программа… Предвыборная… Может, кто и поверит. Только мы-то здесь причем…

– Программа-то нормальная, тут ты прав, – перебив, согласился Метлыкин. – Но я не о самой программе, кому она к чертям сдалась-то. Я о другом.

– Да знаю я, о чем ты, Николай Степанович, знаю, – вздохнул Хлоповский. – Тебя волнует, где он на все это деньги возьмет, так?

– Именно.

– Ну, если хочешь знать мое мнение… Раз он так уверенно обещает, то… Думаю, средства отыщутся.

– И где же они отыщутся? – чуть повысив голос, буркнул в ответ Николай Степанович. – Ты хоть представляешь себе, сколько для всего, что он наобещал, нужно? И это не один раз, и не два, это каждый год, каждый месяц… А государство, насколько я знаю, и так уже последние пару лет на подсосе.

– Ну, конечно, – в голосе Хлоповского послышалось откровенное сомнение. – На подсосе…

– Точно тебе говорю, Глеб. Точно тебе говорю. Короче, на мой взгляд, это все очередная туфта для нищих. Мол, голосуйте за меня, я всех осчастливлю. А дальше хоть трава не расти. Сам понимаешь, такой денежный вброс в бюджет сделать совершенно нереально, по крайней мере, в адекватные сроки.

– Неправда, – еле слышно возразил Глеб Альбертович.

– Что значит неправда?

Хлоповский не ответил. Он поднялся с кресла, подошел к высокому окну и посмотрел на лужайку перед домом, освещенную тусклыми фонарями. Поодаль, у въездных ворот о чем-то разговаривали друг с другом трое охранников. Один из них, докурив сигарету, щелчком отправил ее в направлении урны, но промахнулся, и окурок, блеснув искорками в ночи, упал на гравий рядом с невысоким бордюром. Глеб Альбертович, раздраженно покачав головой, устало вздохнул.

– Так что неправда, Глеб? – нервно переспросил Метлыкин.

– А то и неправда. Деньги можно найти, и он знает где. И мы с тобою это тоже прекрасно знаем.

Голос в телефоне надолго смолк. Казалось, собеседник тщательно обдумывает услышанное.

– На это он не решится, – наконец, неуверенно произнес Метлыкин. – На это он точно не пойдет.

– А у него другого выхода нет, Коля. Сам ведь говоришь – государство уже давно с днища подсасывает. Поставь себя на его место. Что бы ты сделал в такой ситуации? По-моему, тут все ясно. Это простая математика, все как в начальной школе.

– И что, вот так, ни с того, ни с сего? Никого не предупреждая?

– И вот так, ни с того ни с сего, никого не предупреждая, – спокойно ответил Хлоповский. Он вернулся в кресло и, ослабив галстук, расстегнул воротник дорогой рубашки. – А ты каких предупреждений-то ждешь? Год вам на раздумье? Два? Пять? Или что? Ты же сам понимаешь, что к этому давно шло. Так, как было раньше, не могло продолжаться вечно.

Метлыкин негромко кашлянул.

– Нельзя не понимать того, к чему такое решение приведет, – сухо ответил он. – Это никому не выгодно. По всем ударит. В этом вопросе все объединятся, и черт с ними, с прошлыми обидами и личными антипатиями. У нас же активы, люди, связи, СМИ, в конце концов. На Западе, кстати, тоже молчать не станут, они уж точно в стороне не останутся…

– Брось, Коля, ты сам-то веришь в то, что несешь? – бесцеремонно перебил Хлоповский. – Мишаня, если ты помнишь, тоже понты пускал. И что?

– Ничего. А причем тут Миша?

– Да при том, что у него и активов было по горло, и людей прикормленных, и даже Дума, говорят, была проплачена. А толку-то? Где теперь твой Мишаня? Лес поехал валить? И еще неизвестно, как все закончится.

– Ты о чем сейчас? – в голосе Метлыкина послышались ироничные нотки. – Считаешь, по нам тоже Магадан плачет?

– Перестань, Коля. Плохо шутишь. Не смешно.

Метлыкин не нашелся, что ответить. В трубке улавливалось его тяжелое дыхание.

– Ну и что предлагаешь?

– А что тут предлагать, Николай Степанович? Я тебе прямо скажу: пытаться сдвинуть в какую-либо сторону результаты выборов – занятие откровенно бесперспективное.

– Уверен?

– Абсолютно. Второй раз, как в девяносто шестом, такое уже не прокатит. Реально изберут все равно его, слишком популярен в народе. Это любому ежу понятно, что бы там эти клоуны на площадях ни орали.

– А тема с фальсификациями?

– Да что фальсификации? Сколько они на выборах в Думу нарушений по всей стране накопали? Менее одного процента от общего числа? Ну, понятно же, что такая цифра ни на что повлиять не сможет. Они могут до потери пульса махать своими плакатами, но фактически имеем то, что имеем. Подавляющее большинство за него. Причем, реально за него, Коля. Я сам не понял, как это вышло, но в краткосрочной перспективе с этим сделать ничего не получится. Ну и какой смысл заводиться с другим кандидатом? Деньги спустить на ветер?

– А может, все же, попробовать? Время-то еще есть…

– Да перестань, Коля. Я тебя прошу, перестань. Можно спорить с лозунгами, можно спорить с программой, но спорить с математикой… Ну это полная бессмыслица, честно. Короче, вот что я предлагаю: работаем себе дальше и ничего не предпринимаем. А там видно будет.

– Знаешь, Глеб… – Метлыкин замялся. – Ты только не обижайся, но…

– Ну, говори-говори, раз начал, чего испугался-то? – дружелюбно усмехнулся Хлоповский.

– Такое впечатление, что размяк ты, Глеб Альбертович, за последние пару лет, размяк. И это не только мое мнение, между прочим…

– Да не в этом дело, Николай Степанович. Не в этом дело. Просто когда ты всерьез говоришь о том, чтобы начать поддерживать кого-то из кандидатов, это оскорбляет мой интеллект, понимаешь? Есть цифры. Объективные цифры. Моя позиция, она, конечно, всегда очень гибкая, очень. Но не настолько гибкая, Коля. Не безгранично гибкая.

– Ясно, – вздохнул Метлыкин. – Я услышал все, что хотел. Добро. Но ты все равно, не пропадай там, ладно? Если что задумаешь обсудить, меня набери обязательно. Договорились?

– Конечно, Николай Степанович, конечно. Наберу, будь уверен.

Связь прервалась. Хлоповский положил телефон на стол, снова подошел к окну и, задумавшись, еще долгое время наблюдал за троими охранниками, которые о чем-то вполголоса беседовали во дворе его шикарного дома.