Читать книгу Правила свободы. Структура процесса сознательной организации поведения и факторы его определяющие - Дмитрий Тимофеев - Страница 4

После того как организмы нашей линии перестали быть регулируемы инстинктом, мы стали сознательны, соответственно оказались способны к гораздо большему набору эффективных поведенческих стратегий. Структура управления поведением оказалась более разрешающей, гибкой и способной порождать собственные феномены. Что существенно разнообразило поле вызовов, с которыми живое и сознательное существо встречается в собственной жизни.

Однако, базовые требования к «успешности» жизни живого сохраняются. Одно из них – требование свободы. Свобода есть непосредственное выражение процесса индивидуального выживания. Живое «располагает собой в целях» собственного выживания. Процесс же установки сознания – это история запретов и прерываний, более того, прямого разделения на «сам» и «себя», представленного в начале «инсталляции» значимыми другими. Матерью, Отцом, окружением. Происходит разрушение не рассуждающей инстинктивной целостности в самом ее центре. Это делает возможным сознание, но существенно усложняет ориентацию и реализацию «своего» импульса к поведению. Здесь мы говорим об очень важной переменной в личности человека, о личностной целостности, которая, как мы понимаем, является «правопреемником» инстинктивной субъектности организма. Возможность совпасть с самим собой как источником инициативы и «получателем» результата, с чем мы и соотносим феномен свободы. Относительно этой позиции и выстраивается активность поведения субъекта.

Несмотря на сложности человеческого способа жизни, целостность и свобода все-таки достижимы, хотя их реализация более сложна по сравнению с инстинктивными способами жизни. В качестве примера можно привести свободу пианиста после овладения инструментом. Это послепроизвольный навык, выработанный годами тренировок. Теперь можно заботиться скорее о музыке, чем о том, как поставить руку. Также можно заметить, что, после того как Вы овладели каким-то навыком, задача «перемещается дальше». Что вы при помощи этого навыка будете делать? Здесь новые ограничения, и новая необходимость свободы. Это новый вызов нашему личному способу управлять своим поведением. Но мы свободны ответить этому вызову своим решением. И это возможно.

Стиль книги – заметки на полях, местами переросшие в полномасштабные статьи. Пусть читатель простит автору эту вольность, как и отход от строгого изложения – местами. Дух незавершенности парит над ними, он же неоднократно склонял автора к продолжению работы над книгой – вопреки принятому решению о публикации. Теперь автор вынужденно говорит «нет» даже некоторым правилам хорошего тона в оформлении – чтобы все же увеличить шанс для встречи собственных мыслей с предполагаемым читателем

Список литературы: В силу того, что перечислять любимые книги, повлиявшие на этот текст, видимо, утомительно, «сей длинный выводок, сей поезд журавлиный», «до середины» – и спать, ссылки будем размещать под прямыми цитатами, цитаты же не выделенные, на радость гурманам и соратникам.1

Поскольку мы беремся рассуждать о такой теме, как человеческое поведение, которое немыслимо и не существует без сознания, культуры, коммуникации, социального взаимодействия и активного субъекта, осуществляющего свой жизненный путь, то надо определиться с точкой зрения на эту сложную материю. Достаточно объемное и обобщающее описание поля человеческого способа жизни дает Л. М. Баткин: «Общение существует, поскольку есть что сообщить, а не наоборот – изыскивают, чтобы такое сообщить, коль скоро существуют общение и его средства. В начале общения и общества стоит весть. Она извещает о событии, наступившем или наступающем. Язык раньше всего и в своем исходном существе уже присутствует в сообщении, на почве которого получает смысл общение. Язык в этом свете не столько средство, сколько сама та среда, то развернутое событием и вестью о нем пространство, движение внутри которого оказывается небессмысленным. Если общение не одно из занятий в ряду прочих забот человека, а его способ осуществиться во встрече с другими, то язык, предполагаемый сообщением, и есть среда и пространство нашего исторического бытия, подобно тому как природное биологическое окружение – среда и пространство существования животных. Человек осуществляется, его история совершается не столько внутри природного окружения, сколько в среде языка, взятого не в его частной лексике и грамматике, а в его сути, сообщении. Дефиниция „язык есть средство человеческого общения“ не стоит на своих ногах и, расплываясь, оставляет нас с другой, не столько дефиницией, сколько догадкой: язык в своем существе, вести – это среда, в которой сбывается историческое человеческое существо». Баткин Л. М. Европейский человек наедине с собой. Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания: Августин. Абеляр. Элоиза. Петрарка. Лоренцо Великолепный. Макиавелли. – М.: РГГУ, 2000. Все наши дальнейшие рассуждения находятся в рамках круга феноменов и вопросов обозначенных в этом тексте.