Читать книгу Исторический калейдоскоп 1: Русь и Россия - Дмитрий Валентинович Амурский - Страница 25

Порой города называют по фамилии выдающегося человека. Вспомните Киров, Ульяновск, Тольятти, Гагарин, Арсеньев и многие другие. Иногда название города образовано от имени: Владимир, Борисов, Александрия, Екатеринбург и т. д. Но был в нашей истории замечательный человек, который один стал источником двух разных топонимов. Его фамилия дала название городу на берегах Амура, а его имя и отчество – посёлку на притоке Амура, Урке, и станции при нём.

Конечно же, вы догадались, о ком идёт речь!

Как ни странно, этот человек родился за несколько тысяч километров от Приамурья. Современники порой называли его устюжанином, поскольку его родная деревня располагалась в Устюжском уезде. По одной версии, это было Дмитриево Вотложенского стана (80 км от уездного города Великий Устюг). По другой версии, родился этот человек в деревне Святица, в Вотложемской волости Устюжского уезда. Но Святицу смыло наводнением, так что в 1626 году отец нашего героя "Павел, по прозвищу Меньшик, Иванов сын Хабаров" купил "чистую землю орамую, и под лесом, и з двором и з дворищем… по речке по Ленивице… от Исаихи… по огороду до Мороженово болота, по Петриловский ручей". Ныне это деревня Выставка в сорока километра к северу от Великого Устюга.

Относительно даты рождения Ерофея Павловича существуют разные версии в интервале от 1601 до 1610 годов. Скорее всего, он родился между 1605 и 1607 годами. Происходил Хабаров из крестьянской семьи: в писцовой книге Сольвычегодского уезда за 1645 год есть запись "Деревня Выставок Ленивцов, и в ней крестьяне: двор Микифорко Павлов Хабаров з братом с Ерофейком".

Крестьяне Устюжского уезда были черносошными, то есть государственными. Они несли повинности в пользу государства, но не имели личной зависимости от какого-либо помещика. Черносошные крестьяне имели право передать свои повинности другому лицу, имели право собственности на имущество и могли без ограничений передвигаться по территории Российского государства. Это благоприятствовало занятиям торговлей и промыслами.

Ерофею Павловичу не сиделось на одном месте. Весной 1628 году он вместе с братом Никифором решил попытать счастья в Мангазее, где соболиный сезон длился с ноября по март, а после этого многочисленные окрестные охотники приезжали в город со шкурками пушных животных, оплачивали "государев ясак", и могли продавать свою добычу заезжим купцам. При удачном стечении обстоятельств, с каждого рубля, вложенного в эту поездку, самые везучие купцы получали до 30 рублей чистого дохода. Для покупки снаряжения Ерофей и Никифор заняли пятнадцать рублей под кабальную запись у Матвея Свиязева. По пути в Тобольске братья наняли себе пятерых помощников.

В Мангазее Хабаровы зарегистрировались в приказной избе как "Ярофейко и Никифорко Хабаровы, устюжане, промышленные люди", уплатили в казну годовой промышленный оброк по 50 копеек с каждого. После этого пришли на таможенный двор, где с их товара, который они закупили в Великом Устюге, взяли пошлину, десять процентов от стоимости. Но вскоре оказалось, что с соболями в Мангазее уже не так хорошо, как рассказывали. Шкурок стало значительно меньше, чем раньше, да и стоили они слишком дорого, чтобы поездка окупилась. Местные жители рассказывали, что много соболей в Туруханском зимовье, но туда было непросто добраться…

Новый мангазейский воевода Андрей Фёдорович Палицын прибыл 28 августа 1629 года. Он подыскивал таможенного целовальника в Хетское зимовье. Требовался расторопный, сообразительный и грамотный человек. И воеводе приглянулся Ерофей Хабаров. Но в те времена государевы люди уже не полагались на первое впечатление, а проводили тщательную проверку кандидатов на ответственные должности. Братьев Хабаровых допросили в съезжей избе, потом собрали показания всех торговых людей, которые с ними когда-либо встречались. Лишь после этого Ерофея Павловича признали годным для такой работы. Но все дела семейной артели пришлось на время государевой службы передать брату Никифору, дабы Хабаровых не могли обвинить в коррупции.

Новый таможенный целовальник отправился на Таймыр. Там он помогал собирать ясак с местных племён. Для этого Ерофею вместе с ясачным сборщиком нужно было ездить от стойбища к стойбищу и отслеживать, чтобы перед тем, как племена начнут продавать шкурки соболей, лисиц, песцов и других пушных зверей пришлым купцам, они обязательно заплатили оговоренный ясак и таможенную пошлину. При этом необходимо было оценивать качество пушнины и собирать в казну сообразно сортам. Попутно лояльным племенам вручались подарки от государя Российского: котлы, топоры, ткани и тому подобное.

Тем временем в Мангазее началась распря между воеводами. Григорий Иванович Кокорев считался старшим, и Андрей Фёдорович Палицын его из-за этого сильно недолюбливал. После недолгого пребывания в маленьком северном городке антипатия превратилась в настоящую ненависть. Опасаясь коллеги, Палицын даже перебрался с воеводского двора в посад. Население Мангазеи постепенно разделилось на две враждующих партии. Оба воеводы вооружали своих сторонников, писали докладные в Тобольск и в Москву, жалуясь на неприятеля, а также распускали порочащие слухи. Кончилось всё тем, что между противоборствующими группировками случилась ссора, переросшая в перестрелку на улице, после которой посадские осадили воеводский двор. Дошло до того, что пустили в ход пушки. Некоторые постройки в Мангазее оказались разрушены.

Ерофей Хабаров в этом конфликте принял сторону Палицына. Он был одним из тех, кто составлял челобитную от мангазейских торговых людей, да ещё и вызвался самолично доставить её в Москву, в Приказ Казанского дворца. Документ он привёз в январе 1631 года. Это был очень смелый поступок по тем временам: челобитчика вполне могли схватить, наказать кнутами или выдать головой тому же Кокореву. Но Хабарову повезло, он остался цел и невредим.

Из столицы Ерофей Павлович отправился к жене, которая всё это время оставалась в Соли Вычегодской. Повидав ненаглядную Василису, он занял денег у местного купца, чтобы можно было накупить товаров для продажи в Сибири. В этот раз Хабаров решил отправиться на реку Лену, где вместе с братом Никифором, племянником Артемием Петриловским и другими охотниками собирался добывать соболей.

С 1632 года Хабаровы с артелью охотились на Лене и её верхних притоках: Куте, Киренге, Чечуе, Вилюе. А в устье Куты и в районе Вилюя им ещё повезло обнаружить соляные месторождения. Так что в 1637 году Ерофей Павлович прибыл в Енисейск с большой партией пушнины и с образцами соли. Меха удалось выгодно продать, а енисейский воевода дозволил устюжанину в устье реки Куты завести пашни, а в окрестностях Усть-Кутского острога устроить солеварню. Сбор в казну ему установили в размере 10% на хлеб и 20% на соль.

В Енисейске Хабаров нанял 27 работников для обработки пашни, на солеварню и на рыбные промыслы. Поскольку все они были из крестьянского сословия, то заплатили в казну "гулящий оброк" по восемь алтын и две денги с каждого человека за год.

Хлебопашеством на берегах Лены ранее ещё никто не занимался, поэтому Ерофей Павлович начал с опытного сева сразу нескольких культур: ржи, овса, ячменя, гороха. Выяснилось, что местные почвы и природные условия наиболее благоприятны для ржи. После того, как урожай этого злака стал превышать 1000 пудов за одно лето, Хабаров поставил на своей заимке мельницу. Теперь он мог продавать не только зерно, но и муку. А ведь ещё была и соль с собственной солеварни!

В 1638 году Сибирский приказ выделил земли по берегам Лены и Витима в отдельное воеводство. Руководить им назначили Петра Петровича Головина. Головин и второй воевода, Матвей Богданович Глебов, прибыли в Енисейск лишь в ноябре 1639 года, а до Ленского острога добрались только в июле 1641 года. Головин имел приказ присматривать на Лене места, где можно выращивать хлеб, чтобы не завозить зерно из Тобольска. Поэтому он не мог не заметить успешное хозяйство Хабарова.

Для начала новый воевода занял у Ерофея Павловича 3 000 пудов зерна и 600 пудов муки. Когда же этот провиант был съеден, а новых мест для землепашества Головин обустроить не сумел, он попросту конфисковал у Хабарова его поля, мельницу и солеварню.

Устюжанин не стал горевать, а добился, чтобы ему выделили участок под двор, пашню и огород недалеко от устья реки Киренги, правого притока Лены. На новой заимке он сразу получил хороший урожай и выстроил мельницу. И тогда Головин взял с него в казну 20% с первой жатвы. Вообще по всем тогдашним правилам на новых землях, где было неизвестно, чего ожидать, первый урожай никакими налогами не облагался. Да и обычный сбор в казну с землепашцев не превышал десятой доли. А тут сразу 20%! Когда же Хабаров стал возмущаться, воевода конфисковал хозяйство на Киренге и потребовал, чтобы богатый крестьянин помог местной казне своими деньгами. Тут уж Ерофей Павлович не выдержал и сказал Петру Петровичу всё, что о нём думал. За это Хабарова заточили в тюрьму.

В феврале 1642 года якуты, а также другие местные народы, недовольные действиями Головина, подняли восстание. Они нападали на сборщиков ясака, а отряд общей численностью более 700 человек даже смог осадить Ленский острог. Правда, воевать против казаков, вооружённых ручными пищалями и пушками на стенах острога, якутским воинам было крайне тяжело. Когда к воеводам пришло подкрепление, восстание подавили, а его зачинщиков (23 человека) казнили. После этого начался раздор в стане победителей. Головин яростно искал виноватых и обвинял в подстрекательстве к бунту даже своих приближённых. А Глебов считал, что нужно действовать не так грубо и жестоко, как его старший коллега. В результате в тюрьму посадили ещё около сотни человек, в том числе и второго воеводу, и дьяка Ефима Филатова, а тех, кто попал в застенки ранее, не спешили выпускать на свободу.

Из-за такой ситуации в воеводстве Хабаров просидел в заточении более двух с половиной лет. Но сторонники Глебова уговорили его составить челобитную, в которой Ерофей Павлович описал свои злоключения и произвол Головина. Эту челобитную в числе прочих документов, доказывавших злоупотребления старшего воеводы, добровольцы привезли в Сибирский приказ и добились, чтобы её рассмотрел дьяк Григорий Протопопов. Князь Никита Иванович Одоевский, бывший первым судьёй Сибирского приказа, поручил новым ленским воеводам Василию Никитичу Пушкину и Кириллу Осиповичу Супоневу, назначенным вместо Головина и Глебова, провести расследование и доложить, правду ли написал в своей челобитной Хабаров.

Дознание и переписка заняли около двух лет. По результатам следствия Сибирский приказ признал действия Головина неправильными и предложил новым воеводам выплатить Ерофею Павловичу из казны 500 рублей в возмещение убытков. Вот только денег из Москвы не прислали на это ни копейки, а в казне воеводства и так было пусто. Так что остался Хабаров без компенсации. Да и вообще у него не сложились отношения с Пушкиным и Супоневым: тем тоже не нравился оборотистый устюжанин, который не давал себя обмануть. Ему чинили всяческие препятствия и даже попытались засудить. Но Ерофея Павловича не так-то просто было запугать.

В 1648 году в земли на реке Лене назначили нового воеводу, Дмитрия Андреевича Францбекова. В Сибирском приказе ему поставили задачу: обследовать и присоединять новые земли. Но в государстве было очень плохо с финансами. Введение налога на соль привело к расстройству всех промыслов, где она требовалась, особенно в отдалённых воеводствах. Соляной сбор пришлось отменить, а чтобы пополнить казну, правительство решило взыскать двухгодовую задолженность за отменённые ранее подати. Это так сильно ударило по ремесленникам и купцам, что в Москве летом 1648 года произошёл Соляной бунт, потрясший столицу и сильно напугавший высшие сословия. Так что Францбекову намекнули, что из государственной казни он не получит на все потребные экспедиции ни копейки.

В марте 1649 года новый воевода добрался до Илимского острога, где встретился с братьями Хабаровыми. Ерофей Павлович подал Францбекову челобитную с просьбой отпустить его на Амур для поиска новых земель и пашен. Все расходы Хабаров, наученный горьким опытом общения с Головиным, брал на себя. Но как раз это обстоятельство больше всего понравилось Дмитрию Андреевичу. Он получал возможность и государев наказ выполнить, и денег казённых на это не потратить.

Правда, вскоре Ерофей Павлович убедился, что его собственных денег после разорения, учинённого предыдущими воеводами, для амурской экспедиции недостаточно. И тогда Францбеков предложил кредитовать его в частном порядке.

Набрав охотников, Хабаров осенью 1649 года на двух дощаниках, груженных продовольствием и снаряжением, отправился вверх по реке Лене. Дойдя до устья реки Олёкма, он далее следовал по ней, пока не вышел к реке Тунгир. Так как началась зима, то пришлось поставить на берегу несколько срубов, в которых участники экспедиции дожидались установления надёжного снежного покрова, и разведывать путь к Амуру. К тому времени отряд Хабарова насчитывал 70 человек.

19 января 1650 года Ерофей Павлович с товарищами оставили Тунгирское зимовье и отправились дальше вдоль замёрзшей реки. Лодки поставили на нарты и тянули за собой. К весне добрались до реки Урка, а через десять дней увидели Амур.

В верховьях Амура тогда жили дауры. В первой половине XVII века на них часто нападали маньчжуры, уводя в плен целые племена. Поэтому дауры при первых признаках опасности оставляли свои городки и спасались бегством. Хабаров с товарищами встретили по пути три подобных брошенных городка, прежде чем увидели живых дауров.

Этими городками управляли местные владетели (в документах XVII века их именовали князьками) братья Лавкай, Шилгиней, Гильдига и их зять Албаза. Хабарову удалось переговорить с ними и предложить принять российское подданство, но осторожные дауры предпочли уйти, не связывая себя никакими обязательствами.

Когда выяснилось, что братья-князьки могут собрать отряд в тысячу всадников, Ерофей Павлович решил не испытывать удачу. Он вернулся к первому даурскому городку и оставил в нём полсотни человек во главе с Дружиной Поповым, а сам с оставшимися отправился в обратный путь.

Отряд Попова не отсиживался за деревянными стенами, а вёл активную деятельность. Русские охотники ходили по приамурским городкам и призывали местных владетелей переходить под власть московского государя. В качестве подтверждения лояльности требовали платить ясак. 8 июня 1650 года прислал ясак Шилгиней. У него не было особого выбора, поскольку ранее люди Попова захватили его жену и младшего сына в заложники. Лавкай прислал дюжину соболей и шубу, сшитую из 28 собольих шкурок. Поступил небольшой ясак и от Албазы.

Когда у людей Попова закончился провиант, они отправились к городку Албазы и потребовали уплаты полноценного ясака, сообразно количеству людей этого владетеля. Но Албаза видел, что русских всего 52 человека, и что-либо платить им отказался. Вскоре Попову стало известно, что этот князёк собирается напасть на них и всех перебить. Надо было что-то предпринимать. На расстоянии полёта стрелы от даурского поселения русские поставили крепкий сруб с бойницами. Используя его как форт, они попытались внезапной атакой захватить городок Албазы. Но дауры были начеку и атаку эту отбили. Когда же на помощь Албазе подоспели его родственники, людям Попова пришлось засесть в своём срубе, защищаясь от разъярённых местных.

Хабаров вернулся в Якутский острог 26 мая 1650 года. Воеводе Францбекову он расписал приамурские земли в самых радужных красках. Дескать, и пашни там отличные, и леса отменные, и зверья в них видимо-невидимо, а соболя – самые лучшие из всех. Получив от Ерофея Павловича подробную информацию о походе, воевода дополнил её выдуманными подробностями и живописными деталями, которые должны были подчеркнуть все опасности и трудности этого предприятия, и направил доклад в Сибирский приказ.

Увидев реальную возможность присоединить малыми силами новые земли, Францбеков выделил Хабарову три пушки, порох и свинец из казны, а также два десятка служилых людей во главе с десятником Третьяком Ермолиным сыном Чечигиным. Также дюжину человек из отряда Хабарова зачислили в городовые казаки. Служилым людям полагалось жалованье за счёт казны, но их наличие в экспедиции позволяло воеводе именовать ватагу Ерофея Павловича "войском" или "полком", а его самого – "приказным человеком".

Помимо служилых Францбеков разрешил Хабарову набрать охотников, сколько нужно. Для их вооружения, обмундирования и пропитания Ерофей Павлович получил в казне разных припасов на 4857 рублей. Всё это потом нужно было погасить живыми деньгами или соболями. Но даже такого снаряжения оказалось мало. Чтобы закупить недостающее и иметь возможность расплатиться с охотниками, Хабарову пришлось взять у воеводы в долг 2900 рублей. Под обещание вернуть полуторную сумму! Чтобы не прогореть, руководитель экспедиции своим охотникам не выдавал снаряжение, а продавал под кабальные записи.

В Якутской приказной избе Ерофею Павловичу чётко поставили задачи: поставить на Амуре острог, укрепить его и установить пушки на башнях; с князьков Лавкая, Шилгинея, Гильдига и Албаза собирать ясак; всех иноземцев, живущих поблизости, призывать в российское подданство мирными средствами. Ещё ему рекомендовали отправить посланцев к "князю Богдою", которому дауры платили дань, и привести его в российское подданство.

Во второй поход Хабаров отправился 9 июля 1650 года. Чтобы добраться до отряда Попова как можно скорее, Ерофей Павлович разделил свои силы. Часть людей во главе со служилыми людьми Степаном Поляковым и Минулаем Юрьевым везла по реке Олёкме на дощаниках пушки, пищали, порох, свинец и прочие припасы, а остальные во главе с Хабаровым двигались так быстро, как только было возможно. К городку князька Албазы русские успели вовремя – отряд Попова ещё сражался. Что было дальше – хорошо рассказал служилый человек Иван Седельников:

"И пришел к Албазину Ярко Хабаров. И увидел Албаза государевых людей и из Албазина побежал, городок покинув. И они с Яркой в Албазин вошли".

Городок князька Албазы так и назвали, Албазин. В нём Хабаров со своими людьми зазимовал. В 1650 году он ещё совершил два похода на нартах по берегам Амура, а в начале 1651 года отряд под командованием служилого человека Третьяка Чечигина прошёл на запад до реки Шилка. Эти вылазки сопровождались призывами к местному населению принять российское подданство и заплатить ясак. Попутно удалось выяснить, что никакого "князя Богдоя" не существует, а есть "земля Богдойская". Так дауры называли владения богдыхана, маньчжурского императора.

Ерофей Павлович не забывал, что должен казне и воеводе Францбекову огромные суммы. Поэтому главным занятием его людей в зимний период была добыча пушнины. Попутно охотники, желавшие поскорее избавиться от кабалы, не пренебрегали возможностью пограбить местных жителей, что изрядно подпортило русским репутацию. Когда же соболя начали линять по весне, Хабаров отправил в Якутский острог собранный ясак, а также все сведения, которые удалось разузнать ему и его людям. Дружину Попова, героически отбивавшегося от дауров длительное время, тоже командировали в Якутский острог, к воеводе. А Францбеков, выслушав его рассказ, направил Попова вместе с соболиной казной в Москву, в Сибирский приказ. Там героя встретил дьяк Григорий Протопопов и записал сведения об экспедициях Хабарова и о приамурских землях. Дружину Попова после этого зачислили в городовые казаки.

Францбеков был доволен: его труды по умножению пределов Российского государства получили вящее подтверждение. А чтобы начальство прониклось всеми сложностями похода, он снова приукрасил его обстоятельства, описав битвы и сражения с даурами, которых на самом деле не происходило. Про Хабарова он не забывал и собрал ему подкрепление: три десятка служилых людей и более сотни охотников были отправлены с Терентием Чечигиным во главе.

Тем временем Ерофей Павлович починил дощаники, собрал провиант и 2 июня 1651 года отправился вниз по течению Амура. Албазинский острог на всякий случай сожгли. На следующий день русским встретился городок даурского владетеля Досаула. Но тот, по обыкновению дауров, ушёл вместе со своими людьми, едва узнал, что к нему скоро пожалуют чужеземцы, а городок свой сжёг.

Через несколько дней показалось новое поселение дауров, более крупное. Им владели Гойгудар, Олгемза и Лотодий. Эти князьки попытались помешать русским высадиться на берег, а когда их обстреляли из огнестрельного оружия, заперлись в своём хорошо укреплённом городке. Переговоры окончились ничем: Гойгудар и его братья наотрез отказывались покоряться и платить ясак.

Хабаров отдал приказ начать осаду. Его люди соорудили свои укрепления по периметру и начали из них обстреливать даурский городок из пушек. Когда удалось пробить брешь в стене, русские пошли на штурм. После жестокого боя удалось овладеть внешними стенами. На следующий день взяли следующее кольцо укреплений. А сражение за внутренний ("верхний") городок оказалось самым тяжёлым, так как оставшимся в нём даурам уже некуда было деваться, и они бились со всем отчаянием обречённых. Тем не менее, их отвага привела лишь к тяжелейшим потерям. В своём донесении ленскому воеводе Ерофей Павлович сообщал, что потерял четверых убитыми и 45 ранеными, тогда как у дауров погибло 427 человек во время штурма и ещё более двухсот при других обстоятельствах, а 243 женщины и 118 детей были взяты в плен.

Хабарову досталась богатая добыча. В Гойгударовом городке люди Ерофея Павловича пробыли полтора месяца, отправляя ко всем окрестным владетелям пленных дауров и передавая через них предложение покориться московскому царю. Но те не слишком торопились, дожидаясь, пока захватчики уйдут.

25 августа 1651 года люди Хабарова отправились дальше. Вскоре им встретился очередной городок, оставленный жителями. Как выяснилось, там правил князёк Банбулай. За стенами городка располагались поля, на которых колосились уже поспевшие зерновые. Люди Ерофея Павловича захотели их сжать, а руководитель экспедиции охотно продавал им серпы по рублю, а косы – по два рубля. Когда с жатвой было покончено, Хабаров рассказал своим охотникам, как богаты даурские городки на реке Зее, и те, кто хотел заняться землепашеством, отказались от мыслей осесть в Банбулаевом городке.

До устья Зеи экспедиция дошла за два дня. Поднявшись вверх по течению этой реки, люди Ерофея Павловича заметили крупный и хорошо укреплённый городок. Хабаров отправил разведчиков на лёгких стругах. Оказалось, что городские стены никто не охраняет. Пользуясь благоприятной ситуацией, разведчики овладели укреплениями без боя. А владетели городка, Толга, Туронча и Омутей, вместе со своими лучшими людьми в это время пировали за пределами стен. Когда дауры спохватились, русские уже поднялись на стены и башни. Омутей и его родичи успели сбежать, а вот Толге и Туронче не повезло: их окружили.

Хабаров пытался предотвратить ненужное кровопролитие и предложил князькам принять подданство России и платить ясак. Те вроде как согласились и даже послали за Омутеем. Когда тот вернулся, все три местных владетеля присягнули московскому царю. Вскоре поступил и ясак, 60 соболей.

Дальнейшие сведения об этом эпизоде сильно отличаются. Есть публикация, в которой утверждается, что Хабаров проявил себя очень жестоким человеком, казнив множество дауров. Есть версия, что русские и дауры начали приспосабливаться друг к другу и Ерофей Павлович начал готовить городок к зимовке. Но 3 сентября 1651 года многие местные жители сбежали. Четверо суток русские ожидали их возвращения, а 7 сентября Хабаров отдал приказ сниматься с места и садиться на дощаники. Оставаться в городке Толги на зимовку он посчитал слишком опасным, подозревая местных дауров в вероломстве.

Русские вернулись в Амур и направились вниз по течению. Прошли, не останавливаясь, через земли, населённые гогулами, потом дючерами. 29 сентября заметили на левом берегу Амура утёс, рядом с которым проходила протока. Это место признали подходящим для зимовки. Дощаники завели в протоку, на высоком месте построили две сторожевых башни и одну проезжую, а между ними поставили стены. Внутри городка места оказалось немного, поэтому все избы для проживания участников похода там не поместились. Часть срубов пришлось ставить под стенами.

5 октября 1651 года Хабаров отправил сотню охотников для заготовки рыбы к устью ближайшей реки: там как раз шли на нерест лососёвые. Здешние земли были неплохо заселены, поэтому местные жители, ачаны, наблюдали за чужаками и сразу же заметили, когда пришлых стало меньше. 8 октября рано утром к зимовью Хабарова подошли две больших лодки, в каждой из которых находилось по 50 – 60 человек. Ачаны высадились на берег, бесшумно сняли часового и принялись поджигать стены городка.

Люди Ерофея Павловича не растерялись. Облачившись в доспехи, 36 русских принялись оборонять стены, стреляя в нападавших из пушек и пищалей, а семь десятков охотников выбрались через ворота и атаковали ачанов со спины. Бой длился около двух часов. Городок удалось отстоять. Ачаны побежали к лодкам и вскоре ушли вверх по Амуру. На следующий день вернулись рыболовы. С тех пор охрану городка усилили, оставляя ночью на дежурстве по нескольку человек, а стены укрепили.

Зимой занимались обычными делами, охотой на пушного зверя, да сбором ясака с местных племён. Ачаны дали заложников и 80 шкурок соболя. Их союзники дючеры – 200 шкурок и братьев вождя.

А 24 марта 1652 года на Ачанский городок напали маньчжуры. Их отряд, насчитывавший более двух тысяч человек (по другим сведениям – 600 человек), вышел из Нингуты ещё в конце 1651 года. За три месяца это войско, которым командовал фудутун Хайсэ и полководец Сифу, преодолело более тысячи километров и, в конце концов, обнаружило место, где зимовали русские. Маньчжуры имели при себе 6 пушек и 30 пищалей. Их атака началась на рассвете. Первым делом люди Хайсэ собирались уничтожить русских, которые ночевали в срубах за пределами городских стен. А потом намечалось расправиться с остальными.

Но люди Хабарова не потеряли присутствия духа. В одном исподнем они выбирались из срубов и через стены острога лезли к своим. Затем, взяв оружие, открывали ответный огонь по врагу. Первый натиск маньчжуров удалось отбить. Но за ним последовал второй, третий и так далее. К концу дня люди Хайсэ смогли занять срубы под стенами острога и с их крыш открыть прицельный огонь по защитникам городка. Русским пришлось залечь на время, а маньчжуры подошли к стене и начали прорубать в ней брешь. Когда пролом был готов, нападавшие стали подтаскивать туда пушки. В этот момент наступило некоторое затишье в ходе сражения, так как маньчжуры не хотели подстрелить своих.

Этого хватило, чтобы люди Хабарова собрались с силами и подкатили к бреши свою пушку. Маньчжуров, идущих на штурм, начали расстреливать прямой наводкой, а пушкари на башнях поддержали огонь сверху. Когда ошеломлённые враги побежали в безопасное место, Ерофей Павлович оставил полсотни человек охранять острог, а сам во главе полутора сотен русских бойцов бросился преследовать противника. В вечерних сумерках не было заметно, что защитников Ачанского городка совсем немного по сравнению с количеством маньчжуров. К тому же люди Хабарова захватили две вражеских пушки и тут же применили их против врага.

Штурмовая группа фудутуна Хайсэ обратилась в бегство, увлекая за собой и остальное войско. В суматохе маньчжуры бросили обоз со снаряжением и продовольствием, а также немалое количество оружия. Как докладывал потом Хабаров, его отряд потерял 10 человек убитыми, а 76 получили ранения. Вражеские потери Ерофей Павлович оценил в 676 человек. А добычей экспедиции стали 830 лошадей, обоз с хлебом, 2 пушки, 17 пищалей и 8 знамён.

Русским немало помогло то обстоятельство, что более половины маньчжурского войска составляли дауры, тунгусы и другие жители Приамурья, которых полководцы богдыхана захватили в плен и насильно обратили в солдаты. Эти подневольные люди не желали воевать и при первой же возможности разбежались. За провальный поход фудутуна Хайсэ наказали, а непосредственно командовавший войсками Сифу был отстранён от своей должности и получил 100 ударов плетьми.

Люди Хабарова похоронили своих павших товарищей возле Ачанского городка, починили стены и продолжили собирать ясак. После победы над маньчжурами это стало проще, так как сильных всегда уважают. А когда Амур освободился ото льда, участники похода починили свои дощаники и пустились 22 апреля 1652 года вверх по течению, в земли дючеров. В прошлом году Ерофей Павлович не останавливался в них, торопясь найти место для зимовки. А теперь намеревался собрать с дючеров ясак.

В том месте, где река Сунгари впадает в Амур, русских поджидало новое войско маньчжуров, ещё большее по численности (6 тысяч человек). И только чудо спасло людей Хабарова от новой кровавой битвы, победить в который было бы крайне сложно. Ни русские, ни маньчжурские дозорные не заметили вражеского войска, а дощаники прошли это место под парусами при хорошем попутном ветре.

В июне Ерофея Павловича нагнал отряд Терентия Чечигина. Получив подкрепление и пополнив запасы пороха и свинца, участники похода собирали ясак с дючеров, потом с дауров. В конце июля 1652 года Хабаров и его люди остановились во владениях князька Кокурея, сына Турончи в устье реки Зеи. Ерофей Павлович хотел построить там острог и зазимовать в нём. Но более сотни человек из отряда выступили против этого. 1 августа они захватили три дощаника с казной и запасами и пустились вниз по Амуру. Попытки догнать их на лодках и убедить вернуться успеха не имели.

В этих обстоятельствах оставаться на зимовку в устье Зеи было опасно. Хабаров составил докладную записку Францбекову и отправил её в Якутский острог с надёжными людьми. Помимо всего прочего, он попросил военной помощи от Сибирского приказа. Затем распустил среди дауров слух, что вот-вот на Амур придёт огромное войско из Москвы. Это известие дошло до маньчжуров и заставило их отвести свой отряд от устья Сунгари вглубь страны, чтобы избежать нежелательной войны. После проигранного сражения у Ачанского городка они побаивались русских.

Собрав оставшихся людей, Хабаров 9 августа вышел из устья Зеи и направился вниз по течению Амура. 30 августа 1652 года он обнаружил острог, построенный беглецами из его отряда. По приказу Ерофея Павловича рядом был сооружён второй городок, в котором установили пушки. По беглецам дали залп, но это их не напугало. И тогда Хабаров собрал своих людей с оружием рядом с острогом и скомандовал начать штурм. Этого оказалось достаточно, чтобы беглецы сдались.

Ерофей Павлович учинил суд и приговорил 12 человек к наказанию палками. По некоторым данным их "батогами били вместо кнута, без рубах насмерть". Четверых зачинщиков бунта заковали в кандалы по рукам и ногам и посадили на несколько дней в тесной каморке.

В этом самом городке и зазимовали. До весны 1653 года люди Хабарова добывали пушнину, ловили рыбу для собственного пропитания и собирали ясак с гиляков.

Тем временем в Сибирском приказе шло расследование действий воеводы Францбекова и всех его людей. Начало этому процессу положил донос, поступивший 18 февраля 1652 года от дьяка Петра Григорьевича Стеншина. У Стеншина с Францбековым были давние счёты, начавшиеся ещё на прежней службе. Став ленским воеводой, Францбеков припомнил своему неприятелю былое и учинил тщательную проверку всех дел. Разумеется, вскрылись многочисленные нарушения, за которые Стеншина посадили в тюрьму, конфисковав всё его имущество.

Пётр Григорьевич этого не забыл и тщательно собирал компромат на Францбекова. Поскольку в его доносе было очень много конкретных фактов, Сибирский приказ не мог оставить такое без рассмотрения. И в феврале 1652 года в Якутский острог отправили государственного сыщика стольника Ивана Павловича Акинфова.

Прибыв на место, сыщик обнаружил, что казна воеводства пуста, зато в доме Францбекова при обыске нашлось денег, соболей, имущества и кабальных расписок на сумму 12 742 рублей. При этом самым главным должником воеводы оказался Хабаров: он задолжал 7 000 рублей.

Не осталась без рассмотрения и просьба Хабарова прислать на Амур большой военный отряд. Глава Сибирского приказа, боярин князь Алексей Никитич Трубецкой, повелел начать подготовку к этому, а для проверки информации на месте отправил на Амур Дмитрия Ивановича Зиновьева, дав ему 150 стрельцов, и позволив набрать по пути ещё столько же.

Когда на Амуре весной 1653 года сошёл лёд, отряд Хабарова двинулся вверх по течению Амура до владений князька Кокурея в устье реки Зеи. То место приглянулось Ерофею Павловичу ещё в прошлом году. Он намеревался всё-таки построить там острог и посеять хлеб на окрестных землях. 25 августа 1653 года туда же пришёл Зиновьев с тремя сотнями стрельцов и тридцатью охотниками.

Хабаров устроил высокому гостю из Москвы торжественную встречу. Тот раздал царские награды всем участникам похода. На следующий день Зиновьев встретился с местными князьками, пообещал им праведный суд и защиту, после чего одарил тканями и посудой. А на третий день Дмитрий Иванович, прочитавший в Москве донос Стеншина, сместил Хабарова с должности и направил в Москву для разбирательства.

Ерофей Павлович попросил показать бумагу, в которой бы это было написано. Его опыт общения с сибирскими воеводами слишком наглядно показывал, что посланцы из столицы часто позволяют себе заниматься самоуправством. Но Зиновьев только побил дерзкого приказного и посадил его под стражу. А затем начал собирать с людей Хабарова любые свидетельства злоупотреблений Ерофея Павловича. И таких набралось немало.

Командовать амурской экспедицией оставили есаула и пушкаря Онуфрия Степанова. Ему дали распоряжение завести пашни в устье реки Урки и в следующем году посеять там хлеб для пропитания шести тысяч человек. А ещё в устьях рек Зея и Урка следовало построить укреплённые городки.

15 сентября 1653 года Зиновьев отправился в обратный путь, захватив с собой Хабарова, полторы сотни стрельцов, весь собранный ясак и ясачные книги. Также с ним отправились зачинщики августовского бунта 1652 года, бывшие главными критиками и обвинителями Ерофея Павловича.

По пути Зиновьев грабил служилых людей, которых встречал, чем вызвал ненависть даже у врагов Хабарова. Поэтому Дмитрий Иванович устроил всё так, чтобы прибыть в Москву первым. В декабре 1654 года он отчитался перед главой Сибирского приказа Алексеем Никитичем Трубецким и его помощником дьяком Григорием Протопоповым. Так что когда Хабаров приехал в феврале 1655 года, в Сибирском приказе уже были настроены против него. Но его опрос Трубецким и Протопоповым показал, что Ерофей Павлович сделал много полезного для государства и его проступки на фоне всего этого выглядят слишком мелкими и малозначительными.

Почувствовав поддержку главы Сибирского приказа, Хабаров подал жалобу на Зиновьева, обвинив того в издевательствах, вымогательстве взяток и присвоении имущества. Следствие по этой жалобе вёл боярин Григорий Семёнович Куракин. Он оказался достаточно объективным, чтобы понять все обстоятельства дела, не испытывая сословных пристрастий. Зиновьев отпирался и лжесвидетельствовал, но его всё равно признали виновным в злоупотреблениях служебным положением. Но так как Дмитрий Иванович был московским дворянином, его лишь предупредили и повелели вернуть имущество, незаконно отнятое у Хабарова. Вернуть удалось в лучшем случае четверть или даже меньше. Остальное хитрый Зиновьев успел продать, а часть вещей, опознанных Ерофеем, называл своими и давал об этом клятву на кресте.

Тягаться с московским дворянином было тяжело и слишком опасно. Отдав возвращённое имущество в погашение своих многочисленных долгов, Хабаров 5 июня 1655 года написал челобитную царю Алексею Михайловичу, моля зачислить его на государеву службу в тот чин, в какой сочтут нужным. К челобитной прикладывался послужной список Ерофея Павловича, а также перечислялись все случаи, когда казна не расплатилась с ним (за ущерб от Головина, за хлеб, отданный для снабжения продовольствием Якутского острога и т. п.).

Денег Алексей Михайлович не дал: в стране из-за проблем с финансами как раз проводилась реформа, окончившаяся позже Медным бунтом. Долг Хабарова казне оставался: его требовалось погасить. Но за заслуги перед отечеством крестьянского сына произвели в дети боярские, установив ему годовой оклад в размере 10 рублей денег, 10 четвертей ржи, 10 четвертей овса и 1.5 пуда соли.

Сибирский приказ отправил Ерофея Павловича в Илимское воеводство. Там он поселился на Киренге, в своей деревне, и снова занялся хлебопашеством. Илимский воевода подыскал Хабарову место приказчика пашенных крестьян в Киренском присуде. На территории от устья Куты до Чечуя, где находилось несколько десятков больших и малых деревень, Ерофей Павлович должен был следить, чтобы казённые земли качественно вспахивались, а хлеба вовремя убирались, чтобы крестьяне трудились на своих и на государственных полях и не предавались азартными играми, пьянству и прочим злоупотреблениям.

Долг перед казной, возникший в ходе подготовки к двум Амурским экспедициям, Хабарову так и не простили. Но Ерофей Павлович сумел договориться с ленским воеводой о том, что в погашение этого долга он каждый год будет отправлять из Киренги в Якутский острог по тысяче пудов хлеба.

Наконец-то Хабаров смог воссоединиться с женой и детьми. Их привезли в Якутский острог ещё в 1652 году. Но детей пришлось отделить, чтобы им не перешёл отцовский долг перед казной. А ещё этот долг не позволил Ерофею Павловичу снова отправиться на берега Амура. Он упрашивал разных воевод, он писал челобитные, но постоянно получал отказ. Зимой 1667 – 1668 года он даже решился самолично поехать в Москву, чтобы решить этот вопрос там. В Сибирском приказе челобитную Хабарова приняли и даже повысили ему оклад за многолетнюю добросовестную службу. Но новую экспедицию не разрешили.

Умер Ерофей Павлович зимой 1670 – 1671 годов. Известно, что свою деревню в Киренге вместе с пашнями и мельницей он завещал Киренскому монастырю. Сохранилась челобитная, которую монахи отправили илимскому воеводе 9 февраля 1671 года. В этом документе они сообщали, что Хабаров умер, и просили подтвердить их право владения завещанным им имуществом.

31 мая 1858 года на берегу Амура был основан военный пост 13-го Сибирского линейного батальона. Руководил строительством капитан Яков Васильевич Дьяченко, исполнявший обязанности командующего. А чуть позже генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьёв-Амурский лично подобрал для этого поста название, Хабаровка, в честь землепроходца XVII века. Ныне Хабаровск – крупнейший российский город на Дальнем Востоке.

В 1909 году при строительстве Амурской железной дороги в 60 км на северо-запад от того места, где когда-то Хабаров увидел первый даурский городок, поставили бараки рабочих, строивших будущую станцию. Станцию, открывшуюся в 1914 году, назвали Ерофей Павлович. В 1934 году такое же имя получил и посёлок городского типа при ней. Так что землепроходец-устюжанин удостоился двух персональных топонимов.

В XXI веке станция Ерофей Павлович получила новое здание вокзала с архитектурными излишествами, призванными напоминать о ладьях русских землепроходцев.