Читать книгу Маша из дикого леса - Дмитрий Видинеев - Страница 5

Солнце уже высоко взобралось по небосклону, когда Маша проснулась. Гудели шмели, над разнотравьем колыхалось марево, где-то в лесу куковала кукушка, а со стороны пруда доносилось мерное кваканье лягушек.

Ноги после ночного перехода ломило, зудели ссадины и комариные укусы. Расчёсывая руку и сонно глядя на развалины с той стороны пруда, Маша с тоской подумала о доме Аглаи. Там было так уютно, а здесь… Да, тут красиво, однако эта лесная красота пугала своим величием. Маша ощущала себя крошечной беззащитной букашкой, и её беспокоил вопрос: что дальше? Аглая назвала это место безопасным, но как здесь жить? Как дикая зверушка? Зверушки умеют пищу добывать, прятаться от опасности, а она, Маша, всего лишь маленькая девочка, которая почти ничего не умеет и мало что знает. Печально.

Размышляя о своём смутном будущем, она поела сухарей и тыквенных семечек, напилась воды из пруда и отправилась к развалинам. Снова закуковала кукушка. Если бы Маша умела считать, насчитала бы семнадцать «ку-ку».

Мягкая атмосфера лесной глуши обволакивала её, запахи пьянили. На смену грусти явилось спокойствие. Больше не хотелось размышлять о своём будущем. Теперь существовал только этот весенний солнечный день, словно бы вырванный у вечности. Было только здесь и сейчас, в котором не существовало вопроса, что дальше.

В абсолютном умиротворении Маша бродила по давно заброшенной деревне. Замшелые брёвна, проваленные крыши, заросшие густым бурьяном подворья. Вспоминая рассказ Аглаи, она представила, каким это место было раньше. Живое воображение рисовало слишком уж красивые картины – сказочно красивые, далёкие от реализма, обыденности. Ей виделись не просто избы, а цветные терема, по улице расхаживали румяные люди в праздничных нарядах. И все приветливо улыбались. Маше нравилось именно так представлять прошлое этого места, хотя она и подозревала: всё было куда скучнее.

Она приметила небольшое строение, которое неплохо сохранилось. По крайней мере, была крыша и стены. Хоть какое-то укрытие. Тем, кому довелось жить в собачьей будке, любая развалюха кажется дворцом. Маша решила, что поселится здесь. Потом. А пока продолжила осмотр деревни, пробираясь сквозь заросли папоротника, борщевика и лопухов.

Добралась до места, где трава росла чахлая, с болезненным желтоватым оттенком. Маша догадалась: именно здесь стоял тот исчезнувший храм. Ей стало не по себе. От этого участка земли так и веяло скорбью и мрачной тайной. Даже мурашки по спине побежали. Маша представила себе то, о чём рассказывала Аглая: густая чернота, ползущая по бревенчатым стенам, а вокруг чудовища с рогами и свиными рылами – так воображение нарисовало фашистов. Жуткое зрелище. Маша подумала, что меньше всего на свете хотела бы увидеть такое наяву.

Тяжело вздохнув, она отправилась к пруду. После посещения этого места ей невыносимо захотелось умыть лицо, сполоснуть руки. А сюда решила больше никогда не приходить.

До вечера она обследовала окрестности – не спеша, часто давая ногам отдых. Посетила пасеку, от ульев на которой остались лишь трухлявые доски. Обошла одичавший вишнёвый сад. Обнаружила небольшой ручей – вода в нём оказалась куда вкусней, чем в пруду.

Маша не раз ловила себя на мысли, что ей здесь нравится. Она больше не ощущала себя крошечной букашкой посреди громадной пугающей неизвестности. И было ещё кое-что позитивное: даже в доме Аглаи она чувствовала какое-то незримое присутствие Грыжи, её дух, а теперь эта связь оборвалась. Грыжа, наконец-то, далеко, за спасительной стеной леса, внутренний страж может переключить внимание на иные, пока ещё неопределённые опасности.

Пока совсем не стемнело, Маша решила прибраться в своём новом жилище: вытащила наружу и забросила в бурьян хлам, гнилые доски, истлевшее тряпьё. Так себе уборка вышла, но на первое время сойдёт. Нарвала травы, сделала лежанку.

Из-за верхушек деревьев появилась луна. Маша встретила её улыбкой, как лучшую подругу. Сидя возле входа в жилище, она поведала ночному светилу о том, что сегодня был замечательный день, рассказала о своих впечатлениях. Луна поднимала всё выше, а Маша говорила и говорила без умолку, ощущая себя по настоящему свободной.

Вечер был тихим, безветренным. Квакали лягушки, стрекотали кузнечики, над гладью пруда поплыли клочья тумана.

Несмотря на усталость, Маше спать не хотелось. Она глядела в небо и думала, о чём ещё поведать луне. Пожаловаться на страх перед завтрашним днём? Нет, жаловаться не было никакого желания. А может…

Её размышления прервал излучающий бледный свет мотылёк. Он неожиданно появился на фоне луны, опустился к земле, суетно запорхал над травой, а потом приблизился к Маше. Она удивилась: зачем он здесь? У неё возникло волнительное ощущение, что эта ночь не будет спокойной.

Мотылёк отлетел немного, вернулся и снова упорхнул. Он явно куда-то манил.

– Идти за тобой? – спросила Маша.

Куда? Зачем? Она была в смятении. Снова отправляться навстречу неизвестности ей не слишком-то хотелось. Ладно днём, но ночью… И что теперь делать? Не обращать внимания на мотылька? А поводырь бледным огоньком мелькал в ночи, и сдаваться не собирался – подлетал и рвался прочь: иди, иди за мной!

Маша поднялась, всплеснула руками: иду. Она поняла, что Аглая не одобрила бы бездействие. Это стало сильным аргументом в пользу ночного путешествия.

* * *

Мужики больше не могли выносить исходящую от Грыжи вонь. Выгнали её едва ли не пинками из дома, где сегодня проходила пьянка. А сожитель Колька крикнул ей вслед, чтобы близко больше к нему не подходила.

Она брела по деревенской улице и рыдала в голос – пьяная, злая. Иногда останавливалась и начинала выкрикивать проклятия в адрес Аглаи, при этом топала ногами и потрясала кулаками, как обиженный ребёнок.

За минувший день её кожа покрылась язвами, а на лбу, как причудливые рога, появилось два крупных фурункула. Но хуже всего – вонь. Она не выветривалась, не вычищалась, ни вымывалась. Зловоние словно бы навечно обосновалось в порах кожи, впиталось в плоть.

Как теперь жить?

Прежде чем выгнать, собутыльники оскорбляли её, называли вонючей свиньёй, скунсом. Она их люто ненавидела. Ненавидела всех и вся. Весь мир. И эту ночь. И луну. В сознании Грыжи плескалась грязь. Её мысли были столь же зловонны, как и тело.

* * *

Маша очень надеялась, что путь будет недолгим. Она шагала сквозь лес и гадала, куда же ведёт её крылатый поводырь. В одном была твёрдо уверена: ничего плохого её впереди не ждёт.

Ночной лес пугал не так сильно, как раньше. Поскрипывание деревьев, шорохи воспринимались теперь без жутких домыслов.

Лунный свет пробивался сквозь густую листву дубов и тополей, жужжали комары. Мотылёк порхал неутомимо, каждым своим движением призывая не отставать.

Надежды Маши оправдались, путь оказался недолгим. Поводырь привёл её на старый погост. Среди диких трав с трудом угадывались холмики могил, деревянные растрескавшиеся надгробия овивал плющ. Деревья на погосте не росли, словно это была запретная для них территория, зато вокруг стояли мощные кряжистые дубы – как молчаливые стражи, охраняющие покой мёртвых.

Мотылёк довёл Машу до центра погоста, затем взмыл к небу и растворился в лунном свете. Маша коснулась пальцами травы, и вспомнила просьбу Аглаи похоронить её здесь. Та, кто давным-давно укрылась от немцев в камышах, должна воссоединиться со своими предками. Это как возвращение домой после долгого тяжёлого пути. Маша мысленно ещё раз поклялась сдержать слово, во что бы то ни стало. И только ради этого нужно постараться выжить. Но неужели мотылёк привёл её сюда лишь для того, чтобы она вспомнила данное Аглае обещание? Маша повернулась на месте. Ощущение, что должно что-то произойти не оставляло её.

– Зачем я здесь? – прошептала она, обращаясь к ночи, лесу, луне.

И словно бы в ответ на её вопрос зашелестела листва дубов-стражей. В лунном свете вспыхнули мириады голубых искр – они появлялись в воздухе на большой высоте, падали, как странные снежинки и таяли, не долетая до земли.

У Маши дух перехватило от этого зрелища. Она испытывала одновременно и страх и восхищение. Ей казалось, что нечто подобное она видела во сне, очень-очень давно.

Листва шуршала то справа, то слева, словно по лесу носился воздушный поток. Пространство над погостом мерцало от искр. Из-за игры света и тени Маше мерещилось, что дубы-стражи шевелятся, движутся.

– Привет.

Голос раздался сзади. Маша ойкнула от неожиданности, обернулась. И плюхнулась на траву, потому что ноги вмиг стали ватными. Теперь она могла лишь изумлённо хлопать глазами и открывать и закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба.

Перед ней стоял мужчина лет тридцати. Он выглядел неопрятно: мятый серый пиджак поверх чёрной футболки, рукава были закатаны до локтей. Потёртые джинсы, изношенные кеды. Лицо покрывала щетина, русые волосы торчали в разные стороны. Мужчина стоял ссутулившись, засунув руки в карманы. Он всем своим видом будто бы говорил: я устал и мне не доставляет радости быть здесь. На Машу глядел без интереса, как на давно наскучивший обыденный предмет. Глаза были водянистые, блёклые, в них словно бы навечно поселилась слякотная осень.

Этот тип был не один, возле его ног сидела рыжая кошка – кончик хвоста подёргивался, усы блестели как серебристые спицы.

– Вот мы и встретились, – сказал мужчина равнодушно.

Он опустился на траву, уселся по-турецки, почесал щетинистую щёку. Маша таращила на него испуганные глаза и раздумывала о побеге: вскочить, броситься наутёк! Догонит или нет? И откуда он вообще взялся?

– Боишься? – мужчина медленно моргнул, потупил взгляд. – Оно и понятно. Одна, в лесу… А тут ещё мужик какой-то не самой приятной наружности. Я бы на твоём месте обделался по полной.

Затаив дыхание, Маша развернулась и на карачках поползла прочь – вскочить и броситься наутёк была просто не в состоянии.

– Эй! – обиженно окликнул мужчина. – Ты куда намылилась?

Он поднялся, догнал Машу и преградил ей путь. А она тут же развернулась и поползла в другую сторону. В её голове колотилась единственная мысль: «Сейчас вскочу и побегу! Сейчас, сейчас!..»

– Вот же чёрт! – выругался мужчина. – Досталась же на мою голову мелюзга. Неужели я всё это заслужил?

Он снова догнал Машу и, схватив её за плечи, не позволил снова уползти. Она дёрнулась, пискнула и цапнула его зубами за запястье.

– Успокойся! – выкрикнул он ей в лицо, словно бы и не почувствовав боли. Его руки крепко сжимали плечи Маши. – Я не собираюсь за тобой по всему кладбищу носиться! Я понимаю, конечно, что ты мелкая, и тебе страшно, но, чёрт возьми, даже ты должна была уже догадаться, что я здесь не для того, чтобы вред причинить. Аглая что тебе сказала, помнишь? «Он ждёт тебя» – вот что сказала. Так я и есть тот самый «он».

Мужчина бросил на кошку тоскливый взгляд. Та сидела на прежнем месте и с любопытством смотрела на падающие искры. Её зелёные глаза сияли, как драгоценные камешки.

– Мурка! Иди, успокой её, пока она опять не уползла, – мужчина поморщился и пробурчал: – Эх, знал бы я, что после смерти придётся нянчиться с вшивой мелюзгой…

Мурка подбежала к Маше, громко замурлыкала и потёрлась головой о её щёку. Маша в каком-то порыве схватила кошку и крепко прижала её к себе, словно щит от зла. Мурка такой бесцеремонности не противилась.

– Так-то лучше, – мужчина отпустил плечи Маши. – Только давай уже больше не удирай. Я здесь, чтобы помочь тебе, – он сунул руки в карманы пиджака, ссутулившись прошёлся вдоль одной из могил. – Для начала, пожалуй, нужно представиться. Зови меня Мертвец. Ну, если вообще захочешь меня как-то звать. Да, я мёртвый. Помер два года назад, и Мурку угробил, сволочь. У меня, разумеется, было нормальное имя, но… В общем, это неважно. Теперь я просто – Мертвец.

Прижимая к себе кошку, Маша глядела на него сердито, с подозрением. Уползать она больше не собиралась, хотя пружина в её сознании всё ещё была сжата до предела.

– Итак, я здесь, чтобы помочь тебе, – продолжил Мертвец. Он говорил с кислым выражением на лице, словно звук собственного голоса вызывал у него уныние. – Можешь считать меня очередным мотыльком, который укажет тебе путь. Хотя, сравнивать себя с насекомым… Ну да ладно, главное, чтобы ты поняла. Ты меня вообще понимаешь?

Маша порывисто кивнула.

– Отлично, – Мертвец усмехнулся. – Не все, значит, мозги от страха растеряла. И не стискивай так Мурку! Она хоть и мёртвая, но всё же не железная.

Он пригладил ладонью свои всклокоченные волосы, и Маша заметила на его предплечье татуировку: глаз в обрамлении причудливых узоров.

– Не знаю, почему Луна тебя выбрала, да это и не моё дело, – Мертвец бросил на Машу взгляд, красноречивей всяких слов говорящий: такую как ты лично я не выбрал бы никогда. – Но факт остаётся фактом. Сегодня ты переродишься, станешь другой. Если, конечно, захочешь. Скажу честно, малявка, мне плевать, какой ты сделаешь выбор. Впрочем, почему плевать? Откажешься, и мне не придётся с тобой нянчиться. Однако, обязан предупредить: перерождение поможет тебе выжить. Мощный аргумент, верно? К тому же, если откажешься, Луна отвернётся от тебя навсегда, – он поднял руки, словно сдаваясь. – Всё, больше не агитирую. Выбор за тобой.

Маша молчала. Она не понимала, о каком таком перерождении толкует Мертвец, но чётко осознала одно: Луна желает исполнить свою волю. Луна – ночная подруга. Та, что терпеливо выслушивала все жалобы. Та, что лечила, усмиряла боль.

– Ну же, – поторопил Мертвец. – Скажи «нет» и ты больше никогда не увидишь мою помятую рожу. Пойдёшь в свою развалюху, уснёшь и обо всём забудешь. Так что, нет?

Глаза Маши гневно блеснули. Ей очень не нравилась настойчивость этого типа. Она отпустила кошку, поднялась и выкрикнула с вызовом в голосе:

– А вот и да!

Мертвец хмыкнул.

– О как! А ты я гляжу девчушка с характером. Вшивая, чумазая, но с норовом.

– А ты – вредный!

– Ну, знаешь ли, – коротко рассмеялся Мертвец, – я и при жизни был тем ещё говнюком, а смерть, к твоему сведению, характер не улучшает. Какой есть, такой есть. Раз сказала «да», привыкай. Ты ведь «да» сказала, я не ослышался?

– Не ослышался, нет.

Заложив руки за спину, Мертвец обошёл Машу. Сквозь пелену равнодушия в его глазах пробилась-таки искорка любопытства.

– Что ж, – промолвил он после длительной паузы, – пожалуй, никакой торжественной речи по этому поводу я произносить не стану. Просто приступим к делу. Ты готова?

Маша понятия не имела, к чему она должна быть готова, а потому ограничилась пожатием плеч. Такой ответ Мертвеца устроил. Он кивнул и отдал приказ:

– Сложи ладони лодочкой – так, словно воды хочешь зачерпнуть – и вытяни руки.

Маша повиновалась. Она чувствовала: сейчас должно произойти что-то удивительное, важное, и от волнения даже задрожала. Мурка, будто пытаясь успокоить, принялась тереться мордочкой о её ноги. Деревья продолжали шуметь листвой, где-то неподалёку заливисто запел соловей.

Мертвец взмахнул рукой, и в тот же миг голубые искры над погостом засуетились, как встревоженные мошки. А потом они слились в единый мерцающий поток, который, сделав изящный вираж на фоне луны, устремились к Маше.

– Не дёргайся! – строго предупредил Мертвец. – Стой, как стоишь!

– С-стою, – промямлила Маша.

Как назло у неё зачесался нос, но она решила терпеть, во что бы то ни стало. В её голове крутилось загадочное слово «перерождение». Она не понимала его смысла, однако на уровне подсознания чувствовала: перерождение – это переход границы между унылым прошлым и ярким будущим. И да, сейчас эта черта будет пройдена. Вроде бы и терять нечего, а всё равно было страшновато. Да ещё и этот странный тип… Луна могла бы кого-нибудь поприятней прислать, если на то пошло…

Мертвец снова стоял с равнодушным видом, словно всё происходящее было ему совершенно неинтересно. А тем временем мерцающий поток принялся вливаться в сложенные лодочкой ладони Маши. Она чувствовала приятную прохладу, как будто её ладони наполнялись свежей ключевой водой. Искры превращались в красивую светящуюся субстанцию, при этом жидкость не просачивалась сквозь пальцы.

Маша с восторгом подумала, что держит в руках лунное сияние. Это было волшебно. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Она впервые в жизни ощущала себя значимой, нужной. Все эти чудеса ведь для неё одной! Даже не верилось. Девочка, которая жила за печкой и в собачьей конуре чем-то заслужила любовь самой Луны.

– Пей, – приказал Мертвец.

Маша послушно поднесла ладони к губам. Сердце бешено колотилось, от переизбытка эмоций кружилась голова. Мурка всё ещё тёрлась об ноги, будто подбадривая: пей, девочка, пей, не бойся!

И Маша принялась пить. Один глоток, второй, третий… У лунного эликсира оказался вкус как у обычной, чуть подслащённой воды, но Машу это не разочаровало. Она ощущала себя так, словно до этого была засохшим деревцем, а теперь, с каждым глотком, в ней всё оживало, расцветало. Приятная прохлада струилась по жилам, тело наполнялось необычайной лёгкостью.

В какой-то момент она забылась и почувствовала себя исполинским существом, на котором росли деревья, текли ручьи, бродили звери. А луна была совсем рядом – так близко, что коснуться можно. Её свет обволакивал, проникал в вены. «Я сильная и огромная, – с благоговением сказала себе Маша. – Мне теперь никто не страшен!»

А потом она ощутила себя маленьким пёрышком – ветер поймал её и понёс к приветливо подмигивающим звёздам. Всё выше и выше… И вот она уже в окружении мерцающих созвездий – невесомая, восхищённая. Послышался хрустальный звон, который плавно сложился в красивую музыку. Появились размытые призрачные силуэты девушек в длинных платьях. Взявшись за руки, они принялись кружиться вокруг Маши, их волосы развевались, оставляя за собой сияющий туманный шлейф. В такт музыки пульсировали звёзды. Девушки кружились всё быстрее и быстрее…

Маша больше не желала быть сторонним наблюдателем. Она впорхнула в общий хоровод, растворилась в радостной круговерти.

Но неожиданно музыки стихла, девушки превратились в туман и растаяли. Созвездия погасли. Маша снова ощутила себя человеком. Какое-то время она находилась в полной темноте, и ей было обидно, что веселье прекратилось. Так ведь было хорошо…

Мрак вдруг стал оживать, на его фоне начали появляться кряжистые ветвистые деревья. Листва, кора – всё было словно бы из серебра. В воздухе плавали полупрозрачные существа, похожие на рыбин, над землёй струился мерцающий туман. Маша повернулась на месте, отметила, что здесь красиво.

Зазвенела, как колокольчики, листва, раздвинулись ветви, и перед взором Маши предстала огромная женщина с большими ветвистыми рогами. Она была в платье, словно бы сплетённым из серебристых трав, глаза походили на сияющие луны, длинные волосы искрящимся каскадом ниспадали на обнажённые плечи. Белую кожу великанши покрывало множество трещинок, в которых струились «ртутные» ручейки. На шее красовался кулон с белым хрусталиком.

Женщина подошла к Маше – движения были плавными, грациозными – и опустилась перед ней на одно колено.

Маша зачарованно глядела ей в глаза, чувствуя себя так, будто встретилась с самым родным и близким существом. Знакомая незнакомка. Некто из прекрасных забытых снов. Эта женщина казалась неразделимой частью серебряного леса, она дополняла собой общую чудесную картину. Маша дала себе наказ не забывать этот образ никогда, использовать его как щит от уныния и тяжёлых мыслей.

Великанша улыбнулась и произнесла:

– Теперь Луна в глазах твоих.

Маша понятия не имела, что это значит, но решила от вопросов воздержаться.

– Скоро всё поймёшь, – обнадёжила женщина, словно прочтя её мысли. – Ну а теперь, возвращайся, Мертвец тебя заждался.

Какая-то сила потянула Машу прочь. Раздвигались ветви, образуя туннель. Звенела листва. Фигура рогатой великанши становилась всё меньше и меньше.

А потом наступила темнота.

– Ну, наконец-то, – услышала Маша недовольный голос Мертвеца.

Она часто-часто заморгала. Ей понадобилось время, чтобы сообразить: она уже здесь, не там. Вокруг лес – самый обычный, не серебряный. Погост. Поросшие травой могилки. Тип в мятом пиджаке. Кошка Мурка.

– Пришла в себя? – Мертвец стоял с кислой миной на лице.

– Что? – Маша чувствовала себя так, словно не полностью очнулась от долгого сна.

– Пришла в себя, говорю?

Маша с грустью посмотрела на луну.

– Я танцевала среди звёзд, – произнесла задумчиво. – А потом я видела…

– А я видел, – перебил её Мертвец, – что ты часа два шаталась по погосту как пьяная. И улыбалась, как полная дурочка.

Маша наградила его гневным взглядом: зачем он обманывает? Ведь она действительно танцевала с призрачными девушками среди звёзд. Действительно побывала в серебряной чаще и видела женщину с большими рогами. Вредный Мертвец! Обманывает, чтобы позлить?

– Ладно, не дуйся, – черты его лица смягчились. – Лучше расскажи, чувствуешь ли в себе изменения.

Маша вспомнила загадочное словно «перерождение», и прислушалась к своим ощущениям. Удивительно, но больше не было ни боли в ногах, ни усталости. Приятная лёгкость во всём теле и такая непривычная полная уверенность в себе. Маше казалось, что ей сейчас по силам всё, чтобы не задумала.

– Настоящие изменения почувствуешь позже, – заверил Мертвец, не дождавшись ответа. – Всему, как говорится, своё время. А пока хочу тебе кое-что объяснить… – она сорвал длинную травинку и указал ей в небо. – Луна. Ночное светило. Но это всего лишь спутник Земли. Хотя… откуда тебе знать, что такое спутник? Ты ведь всего лишь вшивая безграмотная мелюзга…

Маша стиснула зубы и зыркнула на него так, словно желая испепелить взглядом. Ей хотелось сказать ему что-то ну очень обидное, но подходящих слов не находилось. Да и непривычна она была к ответным оскорблениям.

– Да не гляди на меня, как на врага народа, – угрюмо произнёс Мертвец. – Ну не люблю я детей. Никогда не любил. И даже не знаю толком, как с тобой, козявкой неразумной, общаться, – он сокрушённо покачал головой. – Ладно, давай к самой сути… Итак, ты всегда смотрела на луну, беседовала с ней, жаловалась на свои проблемы. Верно я говорю?

Маша медленно кивнула. Мертвец выкинул травинку и продолжил:

– Но неосознанно ты обращалась не к этой сияющей блямбе на небе, а к целому миру, незримому для простых смертных. Повторяю: неосознанно! И мир Большой Луны тебя услышал, оценил.

– Я видела этот мир, – встряла Маша, вспомнив чаепитие с Аглаей.

– Ты видела лишь обложку огромной книги, – сурово пояснил Мертвец. – Иначе говоря: нифига ты не видела. Но ты теперь частичка того мира, – он задумчиво поскрёб пальцами щетину на подбородке. – Что ж… вроде бы всё объяснил. Вопросы имеются?

Маша растерялась. Вопросы имелись, но пока сумбурные. Она пожала плечами. Мертвец хмыкнул.

– Ладно. Как я уже говорил, всему своё время. А сейчас топай в своё логово, и спать ложись. Утро вечера мудренее, – он усмехнулся. – Чёрт, чувствую себя персонажем из сказки… Ну всё, всё. На сегодня, всё.

– Всё? – удивилась Маша.

– Ага, – Мертвец поглядел на неё устало. – Если честно, утомила ты меня. Полночи с тобой провозился. Не сказать, что я такой уж занятой, но… – он махнул рукой, решив не договаривать фразу. – Всё, топай. Аривидерчи, мелкая, ауф фидерзейн. Все вопросы потом.

Маша подняла кошку, прижала к груди.

– Я заберу кису?

– Да щ-щас! – гневно выкрикнул Мертвец, и выхватил из её рук питомца. – Моя Мурка!

Маша обиженно поджала губы.

– Жадина.

– Какой есть! – огрызнулся Мертвец. – К тому же, не забывай, она мёртвая. На кой чёрт тебя мёртвая кошка?

– Она хорошая, – выдала аргумент Маша.

– Проваливай. Не нервируй меня.

Маша с сожалением поглядела на Мурку. Возникла дерзкая мысль схватить кошку и броситься наутёк, однако, немного поразмыслив, Маша от этой затеи отказалась. Вздохнув, она развернулась и пошла прочь. Покинув территорию погоста, оглянулась. Мертвеца и Мурки уже не было. Исчезли. И лунные искры погасли.