Читать книгу Новые байки старого психиатра - Доктор Иваныч - Страница 4

Небесная канцелярия какой-то слишком педантичной стала. Осень включили строго по календарю: первого сентября. Позавчера было пекло жаркое, вчера – комфортные двадцать с небольшим, а сегодня днем выше плюс тринадцати не поднимется. А вообще, каким-то капризным я стал, все мне не так и не этак. Поэтому обращаюсь почти официально: уважаемые небесно-канцелярские служащие, не обращайте внимания на мое брюзжание!

Бригада, которую мы меняем, с последнего вызова еще не приехала, так что пока наркоту не получаю. Ибо она тоже не приехала.

Нда, в «телевизионке» аншлаг полнейший, ни одного свободного местечка. Ладно, тогда пойду, поболтаюсь.

Объявили врачебно-фельдшерскую конференцию. После доклада старшего врача слово взяла начмед Надежда Юрьевна:

– Коллеги, еще раз напоминаю, что все диагнозы мы обязаны ставить в соответствии с МКБ-10. Прекратите уже писать свою любимую «ДЭП 2»! Теперь эта нозология называется «Хроническая ишемия головного мозга». И уж будьте так любезны, обосновывайте этот диагноз! Чтоб не получилось, как у фельдшера э-э-э… не буду называть. Его спрашиваю, на каком основании ты выставил ДЭП? И что вы думаете он ответил? Да потому что больная – дура! Ну слушайте, это уж вообще дикость какая-то! То же самое касается вегетососудистой дистонии. Эта нозология правильно называется «Вегетативное расстройство» или «Дисфункция вегетативной нервной системы». Короче говоря, чтоб я больше не видела ни «ДЭП», ни «ВСД»!

– Надежда Юрьевна! – поднялся с места врач Дружинин. – Но ведь было бы точнее выставлять соматоформную вегетативную дисфункцию!

– Олег Александрович, все дело в том, что соматоформная кодируется на «эф» – F45.3, а ставить «эфки» основным диагнозом вы не имеете права. ДЭП – дисциркуляторная энцефалопатия.

На крыльце нещадно чадили коллеги и что-то весело обсуждали.

– О, Юрий Иваныч! – обратился ко мне молодой врач Романов. – Хотите, прикол расскажу? Короче, вчера нас вызвали в третью хирургию на инфаркт. Да, вот прямо конкретно на инфаркт, без вопросов. Больной пятьдесят с чем-то лет, после ампутации ноги, говорит, что сердчишко кольнуло, но потом отпустило. Экэгэшку сделали – там все нормально. Да там, судя по жалобам, была обычная межреберная невралгия! А хирург такой: «Да вы что, как это ничего нет, если у него троптест положительный? Ну а я и спросил: «А ничего, что ему ногу отрезали?».

– Да уж, ситуация занятная! Ну и чего, никуда не возил?

– Нет, конечно. Че я, дурак, что ли?

Занятность ситуации заключалась, конечно же, не в ампутации ноги. Троптест, правильнее «тропониновый тест», реагирует на сердечные тропонины – белки, содержащиеся в миокарде. При его повреждении, эти белки поступают в кровь. Вот на них-то тест и реагирует. Но положительный результат возможен и при обширном повреждении скелетной мускулатуры.

Вот и приехала бригада, которую мы меняем.

– Что-то вы загуляли, Анатолий Владимирыч! Вон, времени-то уж десятый час!

– Да ну, Юрий Иваныч, вот прямо зла не хватает! Кардиограф сломался, стал всем подряд одно и то же писать. А последний-то вызов как раз боль в груди, тут без ЭКГ вообще никак. Так и пришлось на себя бригаду вызывать. Правда, ничего там страшного не оказалось. Так что, Юрий Иваныч, берите кардиограф с пункта, а этот – в ремонт.

– Погодите, Анатолий Владимирыч, давайте-ка, сначала глянем, может, там демо-режим включен?

– А это чего за фигня?

– Слушайте, я и сам толком не знаю, но это вроде как образец правильной работы кардиографа. Это мне когда-то мастер по ремонту сказал.

Посмотрели и точно, включен этот дурацкий режим! Так что все обвинения в адрес кардиографа оказались беспочвенными, и он был реабилитирован.

Вот и первый вызов прилетел: психоз у мужчины пятидесяти одного года.

Приехали к древнему двухэтажному бараку. Грязное и вонючее жилище представляло собой яркий образец алкопритона. Двое джентльменов классического алкашеского стиля, встретили нас весело:

– Вон, у Кольки опять «белка»! – радостно сказал один из них, показав на своего коллегу, лежавшего на полу в куче тряпья. – Вчера мерещилось, что братва с района на него «наехала» и предъяву кинула[3]. А сегодня вообще не встает, орет, видать думает, что опять на тюрьму заехал!

Да, судя по тому, что говорил больной, он был полностью дезориентирован:

– Э, командир, мне дачка заехала[4], давай, тащи уже! Какие запреты, че ты гонишь?

– Так, уважаемый, а ну отвлекись немного! Как тебя зовут?

– Кого я сдал? Каких пацанов я сдал, обоснуй!

– Где ты сейчас находишься?

– Мансур, ты попутал что ли? Когда я из хаты сломился[5]? Я никогда ломщиком не был, я – мужик по жизни! Кто меня…

Нет, обращаться к Николаю было совершенно бесполезно. Ведь находился он в другом, далеком, белогорячечном мире. У него развился так называемый «профессиональный делирий». Но поскольку Николай не имел постоянной работы, то «профессионализм» был заменен на более привычные ему места лишения свободы. Но как бы то ни было, а такой вид делирия является плохим прогностическим признаком. В самое ближайшее время он сменится мусситирующим или, по-другому, бормочущим делирием. В таком состоянии на смену внятной, связной речи, приходит непонятное, неразборчивое бормотание. Сознание при этом, конечно же, отсутствует. А дальше в большинстве случаев наступает финал не только болезни, но и жизни. Ведь алкогольный делирий – это не банальные «глюки», а сильнейший удар по всем органам и системам. Ну а Николая свезли мы в наркологическую реанимацию.

Не успел освободиться, как тут же дали следующий вызов: живот болит у мужчины двадцати девяти лет.

Открывшая нам пожилая женщина, недовольно сказала:

– Проходите. Делать вам нечего, как ко всяким алкоголикам ездить!

Да, интересная реакция со стороны родственников!

Чистенькая, но давно не видевшая ремонта квартира в «хрущевке». Молодой мужчина в наушниках и ноутбуком на животе, лежал на диване и на первый взгляд, не был похож на больного. Да и на второй тоже.

– Ой, здрасьте! – обрадованно поприветствовал он нас. – А у меня что-то живот разболелся, вот, решил вызвать, а то мало ли?

– А с чего он у вас разболелся?

– Да фиг знает, я вчера селедки наелся. Может от нее?

– Да ладно, хватит тут языком-то молоть! – не выдержала женщина. – Пить не надо, тогда и болеть ничего не будет! А то селедки он наелся, трепло несчастное!

– Баб, да что ты все выдумываешь? Где я пью-то? – возмутился больной. – Я вчера бокал хорошего вина выпил и что я, алкаш после этого?

– Так хорошее-то вино вы с селедкой пили, что ли? – не удержался я от вопроса.

– Ой, ну нет, конечно! Зачем вы к словам-то придираетесь?

– Тошнота-рвота есть?

– Рвоты нет, а тошнота есть.

– Ну что, в больницу едем?

– Да, конечно, едем! – с радостью согласился он.

– Господи, неужели его вообще нельзя вылечить, а? – расстроенно сказала бабушка. – Ведь я же ему в августе денег дала, чтоб он в наркологичке полежал, «прокапался», а потом закодировался. Так он там прямо в первый же день напился, ну и выгнали сразу.

– Пока сам не созреет, никто его не вылечит. К сожалению, – подвел я неутешительный итог.

Как и ожидалось, живот при пальпации был совершенно спокойным. Однако болезный старательно воспроизводил клинику острого панкреатита. Симуляция была ярко выраженной. И тем не менее, свезли мы его в хирургию, по принципу «как бы чего не вышло». Но это не означает, что в стационары принимают всех симулянтов. В приемном сделают ему общий анализ крови, посмотрят диастазу мочи, и если все будет в порядке, то сразу укажут на дверь.

Какова же была цель симуляции? Думаю, что «прокапаться» и из запоя выйти. Ведь на наркологию денег больше нет, а тут бесплатно. Скорее всего, он не понимал, что при панкреатитах и при алкогольной интоксикации, вводятся разные препараты. Да, есть такая категория больных, которые уверены, что капельница – это некое универсальное лекарство, назначаемое при любой болезни.

А теперь поедем на психоз у мужчины пятидесяти шести лет. В примечании сказано, что он во дворе дома психозничать изволил. Вызвала полиция. Видать, решили с нами радостью поделиться.

Во дворе «хрущевки» царил настоящий праздник, со всей необходимой атрибутикой. Здесь были и зрители, и действующие лица в виде двух полицейских и мужичка, прижимавшегося к стене дома.

– Здравствуйте, что случилось? В чем суть мероприятия?

– Суть в том, что вот этот бармалей держит дом и спасает его обрушения, – ответил один из полицейских.

Героический спасатель грязновато-потрепанного вида, вел себя самоотверженно. Было сразу видно, что он не создает видимость, а изо всех сил удерживает дом.

– Так, уважаемый, сейчас приехала строительная бригада и поставила крепкие подпорки. Теперь можешь отпускать.

Болезный, недоверчиво посмотрев на меня, отошел на пару шагов и тут же мгновенно подскочил обратно.

– Не-не, вы чего, он же падает! Не, вызывайте эмчеэсников! Вызывайте быстро, у меня уже сил нет!

– Тебя как звать-то?

– Валера.

– Когда выпивал последний раз?

– Вчера утром.

Ну что ж, дальнейшие уговоры-переговоры не имели смысла. Мои парни оттащили его от стены, надели вязки и увели в машину. А вот господа полицейские, видимо решили в зрителей превратиться. Хотя вполне могли доставить его в отдел и потом туда нас вызвать.

Когда приехали в наркологию, случилась неприятность. Валера со смехом заявил, что это он просто пошутил. Получалось, что совершенно зря мы его катали и время теряли? И решил я тогда за последнюю соломинку ухватиться. Дайка, думаю, пробу Рейхардта проведу! Взял чистый лист бумаги из своей папочки, показал его Валере и спросил:

– Посмотри внимательно. Что ты здесь видишь?

Тот аж в лице переменился:

– Нет, а зачем вы мне черта показываете? – возмущенно ответил он. – Это че за дела, я не понял? Вы че, меня чертом, что ли, хотите объявить? Я никогда чертом[6] не был и не буду!

Валера разошелся не на шутку. Хорошо, что был он слабосильным и худощавым, мои фельдшеры с ним быстро справились и положили его на вязки. А окажись он амбалом здоровенным, то последствия были бы весьма серьезными. В общем, впервые за свою практику столкнулся я со столь бурной реакцией на, казалось бы, безобидную пробу Рейхардта.

Эх ты, а времени-то уж третий час! Так, ну на фиг, надо на обед проситься, иначе так и будут гонять до конца смены. Все, разрешили.

В этот раз на Центре не было ни одной бригады. Да, значит вызовов полно, все без заездов пашут. Вот только непонятно, откуда такой наплыв? Вроде бы и не выходной, и не праздник, а вот поди ж ты. Нет, День знаний не в счет, ведь ни одного связанного с ним вызова не было.

Только пообедали и собрались было употребить по дозе никотина, как вызов прилетел. Дали перевозку из психоневрологического диспансера в психоневрологический стационар. Хм, давненько нас так рано не сдергивали. А мы и расслабились, привыкли к аристократическому послеобеденному сну. Но темпераментная госпожа Скорая лени и расслабленности не любит, с ней не забалуешь!

Наша добрая знакомая Луиза Александровна, как всегда, радостно нас поприветствовала:

– Здравствуйте, мои любимые! Ой, а где Толя?

– Толя уж третий месяц на больничном. Он же в ДТП попал на своем чертовом мотоцикле. Открытый перелом голени. Ему аппарат Илизарова поставили, так что теперь еще очень нескоро выйдет.

– Да, печально, конечно. Ну что, больной тридцати лет, параноидная шизофрения с непрерывно-прогредиентным течением. Болен с двадцати одного года. За последний год большую часть времени проводит в стационаре. Дома месяцок побудет и опять в больницу. На днях ухудшился, не спал, стал агрессивным, сексуально приставал к своей сестре. Здесь, в коридоре, пока приема ждал, чуть драку не устроил.

– Ладно, сейчас увезем. Всего вам хорошего, Луиза Александровна!

Больной, рыхловато-полноватый, с угреватым лицом, сидел рядом с мамой.

– Здравствуйте, что случилось? Что беспокоит?

– Да вот, опять у него все плохо, – ответила мама.

– Ну а вы, Егор, что скажете?

– Не знаю, у меня каша в голове.

– Мне сказали, что вас «голоса» беспокоят? Правильно?

– Да, правильно.

– Вы их ушами слышите?

– Нет, вот здесь, – показал он на правый висок.

– Они вам что-то приказывают?

– Вон, свет горит.

– И что это значит?

– Освещение хорошее.

– Егор, а из-за чего вы здесь с кем-то поссорились? Мне сказали, что чуть было до драки не дошло?

– Там двое каких-то мужиков обо мне плохо говорили.

– А что они говорили?

– Не, я не буду мат повторять.

– И не надо. Вы бываете дома нечасто и недолго. Все остальное время проводите в больнице. Вы считаете себя больным человеком?

– Да, считаю.

– А вы больны психически, или у вас какая-то другая болезнь?

– Психически.

– А чем психически? В чем это выражается?

– Не знаю, не помню.

– То есть без больницы вы жить не можете?

– Почему, могу. Я психом становлюсь.

– Психом становитесь дома или в больнице?

– В больнице. Дома у меня все нормально.

– И все-таки, как вы считаете, в больницу вас нужно класть?

– Конечно нужно!

– А еще мне сказали, что вы бываете агрессивным. Это так?

– Ну да, я с матерью и отчимом ругаюсь.

В этом случае шизофрения с ее непременной расщепленностью была как на ладони. Егор признает себя психически больным, понимает, что нуждается в стацлечении. И даже более того, на вопрос: «Нужно ли вас класть в больницу?», он четко, категорично ответил: «Конечно нужно!». Но вместе с тем утверждает, что и без больницы мог бы прожить, да и вообще, он там «становится психом». И вдобавок, с великим сожалением нужно констатировать дефект личности.

Егорку увезли, все отписал, освободился. Вызов не заставил себя ждать: травма руки с кровотечением у женщины тридцати одного года.

Открыла нам сама пострадавшая. Левая рука в области локтевого сгиба, забинтована. На полу – следы крови.

– Я хотела новое зеркало повесить в ванную, а не удержала, и оно мне по руке попало.

– Ладно, давайте посмотрим.

«Ну ты и мастерица сказки рассказывать!» – подумал я, увидев рану. В локтевой ямке был глубокий линейный разрез, а по обеим сторонам – мелкие надрезики. Это говорило о том, что рана нанесена своей же рукой, а не каким-то случайно упавшим предметом.

– И с какой же целью вы это сделали? – поинтересовался я.

– Ни с какой! Это что за вопросы? – возмущенно ответила пострадавшая. – Я же вам сказала, что случайно зеркало уронила! Что вы меня тут допрашиваете?

Ну что ж, она была права. Не вправе мы требовать от кого-либо правдивых показаний. А потому, прекратил я попытки докопаться до истины и, оказав помощь, свезли ее в травмпункт, шиться.

Следующим вызовом было ДТП со сбитым пешеходом. Ну что за…! Хотя ругайся-не ругайся, а ехать надо, ведь это совсем рядом.

Долетели за пару минут. И бесполезно. Погиб мгновенно от травм, несовместимых с жизнью. Выяснилось, что переходил он дорогу по пешеходному переходу на зеленый свет. Но водитель дорогой иномарки, видимо, был уверен, что Правила дорожного движения его не касаются. Ладно хоть с места ДТП не скрылся.

А теперь поедем к господину Щепкину, тридцати шести лет от роду, у которого в очередной раз шею «прострелило». Добивается инвалидности из-за остеохондроза шейного отдела позвоночника. Говорит, что стал полностью нетрудоспособным. Утверждает, что и зрение ухудшилось, и руки-ноги плохо работают, и давление повышается то и дело. Вот только объективное обследование не подтвердило ни патологии зрения, ни патологии конечностей. Что же касается повышенного давления, то сама по себе гипертоническая болезнь не является основанием для назначения инвалидности.

Лечился он и в психиатрическом стационаре, в четвертом, так называемом «санаторном» отделении. Правда, совсем недолго. Как только узнал, что там ему никто не собирался «делать инвалидность», так сразу и выписался. Но не просто так, а с фейерверком, то бишь со скандалом и жалобой в департамент здравоохранения.

Главный персонаж, невысокий, светловолосый, чисто выбритый, был бодр и деятелен.

– Так, я буду запрашивать копию карточки, поэтому, пишите все, как положено. А то тридцатого августа у меня была шестнадцатая бригада, так они там почти ничего и не написали!

– Что вас беспокоит?

– У меня опять «прострел» в шее, ничего делать не могу. И еще давление снова подскочило, сто шестьдесят на девяносто и пульс девяносто.

Ну что ж, сделали ему нестероидный противовоспалительный препарат внутримышечно, под язык дали ингибитор АПФ с бета-блокатором. Думал я на этом распрощаться с господином Щепкиным, но от него разве так просто отделаешься?

– А, да, самое главное: не забудьте написать, что у меня все из-за остеохондроза!

– Такое я однозначно не напишу, потому что не вижу взаимосвязи.

– Ну хорошо, тогда с меня жалоба!

– И вам всего хорошего!

Ладно, хоть воспитанный, не хамит, слюной не брызжет.

Да что ж сегодня все, как с цепи сорвались? Ведь вызов за вызовом, без передышки! Какое-то нездоровое начало календарной осени. Теперь поедем на ранение мошонки с кровотечением у мужчины пятидесяти девяти лет.

Дверь приоткрыта, в прихожей свет.

– Хозяева! Есть кто-нибудь? – крикнул фельдшер Гера.

– Ееесть, проходите! – отозвался слабый голос.

На диване лежал бледный голый мужчина с зажатой между ног тряпкой. Нет, расспрашивать о случившемся пока неуместно, не в том он состоянии. На мошонке – колото-резаная рана, которая несильно, но подкравливает. Давление сто на семьдесят, пульс сто пятнадцать.

Обезболили его наркотиком, наладили капельницу с вазопрессором, туалет раны произвели, повязку наложили. И вот, пострадавший ожил, стал поактивнее. Теперь можно и расспросить его:

– Что случилось-то, кто вас так?

– Да ну, стыдно сказать… Ладно, короче, сегодня жена в деревню уехала до субботы. Ну а я взял и подругу привел. Мы это самое сделали, я в душ пошел, Любка в спальне осталась. И вдруг эта собака бешеная своим ключом дверь открыла и ворвалась! Меня, безо всяких слов, кааак ткнет ножом прямо в <народное название тестикул>! Я думал, она Любку вообще зарежет, но нет, даже пальцем не тронула! Мне и больно-то, и кровища течет, а эта тварь орет про развод и угрожает меня бомжем сделать! Потом прооралась и ушла куда-то. Да и черт бы с ней, вот только как я без <тестикул-то> теперь буду?!

Да, прямо как в песне получилось: «Любовь нечаянно нагрянет, когда жену совсем не ждешь». После этого увезли мы героя интимного фронта в урологию, боевое ранение залечивать. А вообще правильно говорится: мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один.

Вот на этом и завершилась моя полставочная смена. Хотя, конечно же, не сразу она завершилась. Сначала сообщение в полицию передал, потом наркотик, истраченный на обезболивание, списал, переоделся. Так и накопились сорок минут переработки. Но не стал я ее оформлять, неуместной была бы моя принципиальность. Ведь не только наша бригада, а все пахали на равных, и никто филонил. Да, беспокойным выдался этот День знаний, а уж по какой причине, так и не удалось мне дознаться.

Все фамилии, имена, отчества изменены