Читать книгу Новые байки старого психиатра - Доктор Иваныч - Страница 5

Эх и холод с утра завернул: плюс три всего! Пока на остановке стоял, подмерз основательно. Надо было супругу послушать и теплую куртку надеть, так нет же, взял и в легкую ветровку вырядился. Да, что-то раненько предзимье наступило. Хотя, вроде потепление обещают. Ну что ж, поживем-увидим.

– О, Юрий Иваныч, вы прям, как Дед Мороз, с красным носом! – сказал фельдшер Панов.

– Вот только неправильный я Дед Мороз: мало того, что раньше срока приперся, так еще и без подарков!

И тут случилось нечто сюрреалистическое и неподдающееся осмыслению. Проходившая мимо пожилая фельдшер Матвеева, сказала: «Во!» и показала мне оттопыренный средний палец. А ведь доселе, Вера Васильевна была интеллигентнейшей женщиной, даже слова …опа не имевшей в лексиконе.

– Ну и как это понимать? – спокойно поинтересовался я.

– Да как, палец порезала об разбитую ампулу!

– А, вот теперь понятно! Ну и замечательно!

– Нет, я не поняла, а что здесь такого замечательного? Вы какой-то странный, Юрий Иваныч!

– Вера Васильевна, простите, пожалуйста, но я сперва решил, что вы мне неприличный жест показали!

– Ну тогда вы не странный, а очень испорченный! – укоризненно сказала она и улыбнулась.

Объявили конференцию. Ладно, пойду, послушаю. После традиционного доклада старшего врача, слово взял главный:

– Коллеги, у меня для вас радостная весть! Выписался наш всеобщий любимец Вершков, без которого мы все очень скучали! И сейчас я зачитаю вам его жалобу. И так: «Восьмого сентября, я вызвал себе скорую помощь, потому что у меня распух мозг и прекратилось кровообращение. Ко мне приехали мужчина и женщина с лицами, как у фашистских палачей. Они мне сделали ядовитый укол, от которого у меня перестали работать сердечные клапаны и сгорело правое мозговое полушарие. Требую отдать под суд этих убийц, садистов, негодяев и извергов!». И еще тут написано, что эти жалобы он разослал в прокуратуру, полицию, ФСБ и Следственный комитет. Вот, как-то так, уважаемые коллеги.

– Опять он глумиться начал! – возмущенно воскликнула фельдшер Тихонова. – Ну неужели с ним ничего нельзя сделать, а?

– Можно, сейчас родственники оформляют его в интернат.

– Ооо, это дело нескорое. Пока его оформят, он так и будет безобразничать, – недовольно ответила Тихонова.

– Ну а что еще? Госпитализировать его против воли нельзя, потому что он ни для себя, ни для окружающих опасности не представляет. Во всяком случае, с топором не бегает. Коллеги, если вопросов больше нет, то всем спасибо!

Этому шалуну-затейнику пятьдесят один годик. Он страдает, а может и наслаждается шизофренией в совокупности с органическим поражением головного мозга. Виктор Сергеевич не одинокий, не брошенный. Живет с сестрой в благоустроенной квартире. И главный врач здесь полностью прав: оснований для недобровольной госпитализации нет. Теоретически, конечно, можно усмотреть в его действиях заведомо ложный донос и обратиться в полицию с заявлением о применении принудительных мер медицинского характера. Вот только судебная перспектива такого дела представляется весьма сомнительной.

Возле крыльца что-то со смехом обсуждали коллеги.

– Юрий Иваныч, хотите прикол? – обратился ко мне фельдшер Белов. – У нас на третьей подстанции живет кот Степка. Рыжий, крупный такой, классный котяра! А в позапрошлую смену пришел дворник и сказал, что там на обочине Степка лежит, мертвый. Видать, машиной сбило. Мы прибежали, смотрим – точно он! Принесли его на подстанцию, завернули в одноразовую простынку и похоронили. Причем, с почестями: сирену включали. Женщины всплакнули. А в прошлую смену, что вы думаете? Настоящий Степка вернулся!

– Ну значит, долго жить будет ваш Степан!

Вот и первый вызов прилетел: человеку плохо, причина неизвестна, восемьдесят шесть лет. Хм, Коновалов Федор Григорьевич… Откуда же я его знаю? Нет, это не ложное узнавание. О, вот теперь вспомнил – это же бывший завкафедрой функциональной диагностики Института последипломного образования! Давно, лет двадцать назад, он у нас на скорой учебу проводил по ЭКГ-диагностике. Помню до сих пор его любимый клинический случай атипичного инфаркта миокарда, выразившегося в головной боли.

Дверь открыла немолодая приятная женщина и удивленно-растерянно спросила:

– Ой, а вы к кому?

– К Федору Григорьевичу.

– А кто вас вызвал-то?

– Написано, что сам. А что, ему уже не плохо?

– Коллега, я его дочь, врач-невролог. У него сосудистая деменция. Соматически он неплох для своего возраста, а вот психически… Когнитивные нарушения грубейшие. Меня-то еще узнает, а вот моего мужа и внука, бывает, что не всегда. Хотя, как ни странно, кардиограммы читает отлично. Мы пробовали телефон ему не давать, так он, знаете, как ругается! Вон он в своей комнате, сидит, чаек попивает. Проходите, поговорите с ним.

Да, действительно, сидит в кресле с книгой, рядом кружка стоит.

– Здравствуйте, Федор Григорьевич! Что случилось?

– О, приветствую вас, Александр Петрович! – обрадованно протянул он мне руку. – Как вы, как сынок?

– Федор Григорьевич, прошу прощения, но я не Александр Петрович. Мы – скорая помощь, вы нас вызвали. Что вас беспокоит?

– А, да-да, ведь ваш главный врач попросил занятия провести по электрокардиографии! Вы присядьте, пожалуйста, сейчас Татьяна Федоровна вам кофейку сделает. А я быстренько пособия соберу и поедем! Но я надеюсь, что обратно вы меня увезете?

– Господи, папа! – не выдержала дочь. – Какие занятия? Ну зачем ты скорую-то вызвал? Перестань, пожалуйста!

– А чего такое, Танюш? Чего случилось? Я ведь только консультацию проведу и все, а потом поедем к бабушке!

– Ну ладно, Федор Григорьевич, мы вас искренне благодарим, ваша консультация нам очень помогла!

– Владислав Николаевич, обращайтесь в любое время, всегда рад!

Да, вот такая дрянная штука эта сосудистая деменция, а проще сказать, приобретенное слабоумие. В ее основе лежит массовая гибель нервных клеток из-за недостаточного кровоснабжения головного мозга. Грубо говоря, от голода они умирают. Наиболее частой причиной является атеросклеротическое поражение сосудов головного мозга.

Мне неоднократно задавался вопрос, можно ли предупредить развитие деменции интеллектуальными упражнениями? Да хотя бы, например, разгадыванием кроссвордов? Так вот, здесь на первом месте стоит медикаментозная терапия, направленная на улучшение мозгового кровообращения и восстановление нормальных когнитивных функций. К сожалению, ничем другим это лечение заменить нельзя. Иначе мозг может серьезно обидеться. Скажет, да что же это за издевательство? Я тут от голода загибаюсь, а мне вместо еды какие-то игрушки подсовывают! Нет, отказываться от интеллектуальных тренировок ни в коем случае нельзя. Просто они должны проводиться не вместо лечения, а параллельно с ним.

Только освободился и сразу следующий вызовок получил: перевозка тридцатилетнего больного из психоневрологического диспансера в психиатрический стационар.

Врач-психиатр Игорь Владимирович рассказал:

– Шизотипическое расстройство, больной инвалид детства. С четырнадцати лет бродяжничает. Последний раз аж в Красноярск умотал, а родителей не предупредил. Представьте себе, уехал, никому ничего не сказал и пропал на два месяца! Его уже в розыск объявили, а он взял и появился! Сюда пришел по настоянию родителей, потому что никому житья не дает, скандалит, придирается ко всему, стал угрожать расправой.

– Понял, сейчас увезем.

Больной, хоть и опрятно одетый, выглядел каким-то потрепанным. Сколько раз зарекался не беседовать с «перевозочными» больными, но не могу отучиться. Что-то претит мне превращаться из врача в извозчика.

– Здравствуйте! Артем, что беспокоит? Жалобы есть?

– Нет никаких жалоб, – сквозь зубы ответил он.

– Артем, скажите, пожалуйста, а почему вы из дома уходите?

– А вы вот у этих спросите! – кивнул он на сидевших в отдалении родителей.

– И как это понимать? Они вас выгоняли, что ли?

– Нет, прямо не говорили, но давали понять, что я для них обуза. Вот почему-то братцу моему, алкашу конченному, они ничего не высказывают. А меня решили опять закрыть в больнице.

– Мне сказали, что вы конфликтуете.

– Нет, ну как… Просто я человек прямой, если мне что-то не нравится, я говорю прямо в лоб, не стесняясь.

– Ну а почему вы выбрали именно Красноярск?

– Да я особо-то и не выбирал. Так, спонтанно получилось.

– А вы, прежде чем куда-то отправиться, что-то читаете, собираете информацию о городах?

– Нет, а зачем? Географию я знаю, в школе у меня «пятерка» была.

– А как же вы туда добирались, ведь Красноярск все же не ближний свет?

– До Москвы на поезде, а оттуда на электричках. А вот раньше, я мог и по шестьдесят километров в день пешком проходить.

– Дааа, вы серьезный путешественник! А вы в одиночку путешествуете? С кем-то знакомитесь?

– Нет, конечно. Еще не хватало на криминал нарваться! Только в гордом одиночестве и никак иначе.

– А в других городах вы обращали внимание на достопримечательности? Вот, например, в Красноярске?

– Да, там ГЭС очень мощная.

– Ну вы хоть пофотографировали?

– Нет, как-то даже и не думал об этом.

Диагноз Артема – шизотипическое расстройство, был полностью оправдан. Кто-то может возмутиться, мол, как же получается, всех, кто любит путешествия и перемену мест, нужно объявлять психами, что ли? Нет, ни в коем случае! Ведь настоящий путешественник, отправляясь в новые края, непременно поинтересуется ими хотя бы для того, чтоб свести к минимуму всевозможные неприятности. Кроме того, побывав где-то впервые, человек не только от души нафотографирует, но и обязательно поделится впечатлениями. А вот Артем монотонен, абсолютно неэмоционален, и только глубоко посаженные глаза смотрят зло, настороженно. Ни о каких впечатлениях даже и речи быть не могло, поскольку не ради них он путешествовал. Цель его была другой: уход не только от общества, но и от самого себя, от собственных проблем.

Уважаемые коллеги могут поинтересоваться, а почему бы не диагностировать гебоидную[7] шизофрению? Ведь больной же бродяжничал? Да, он действительно бродяжничал, но при этом, не знался с маргиналами, не совершал антисоциальных проступков, не употреблял психоактивные вещества. Ну и наконец, постараюсь ответить еще на один вопрос: почему именно шизотипическое расстройство, а не шизофрения? По одной простой причине: у Артема не было психотики: бреда, галлюцинаций, расстройств сознания и двигательных нарушений. Однако присутствовала иная шизофреническая симптоматика: расстройство эмоций, странноватое поведение, холодность, социальная отгороженность. Да еще и шизофреническая разлаженность явственно чувствовалась.

Следующий вызов ждать себя не заставил: ранение шеи с кровотечением у мужчины тридцати четырех лет. И охватило меня очень нехорошее предчувствие. Точнее сказать, явственное чувство грядущей …опы. И спорить бесполезно, ведь мы – ближайшая свободная бригада. Черт его дери этот мой скоропомощной сертификат!

– Володя, давай включай светомузыку! – обратился я к водителю.

– Да ладно, Иваныч, чего случилось-то? – спросил он с таким изумлением, словно я потребовал в космос полететь.

– Володя, там ранение шеи с кровотечением. Включай, тебе сказали!

– Ой, да ладно, Иваныч, они там понапишут. Приедешь, а там несчастная царапина, – скептически ответил он, но все же послушался.

Долетели меньше, чем за пять минут. Добротный двухэтажный коттедж. Калитка открыта. Со двора слышится громкий женский крик и плач. Подбежали и видим ужасную сцену: перед лежащим на земле мужчиной, на коленях стоит молодая женщина, трясет его за плечи и пронзительно кричит:

– Паша, Паша! Ну не надо, Павлик, не умирай, пожалуйста! Не умирай, не оставляй меня, ну пожалуйста!

Сознания нет и в помине. Справа на шее, в проекции сонной артерии, линейная рана, без признаков продолжающегося кровотечения. Зато, кровь везде вокруг. Давление шестьдесят на ноль. Так, быстро лить, лить и лить. Эх, хорошо сказать «быстро»! Надо сперва венозный доступ обеспечить. А вот тут проблема: без давления-то вены ушли, попрятались. Но вот, наконец, подкололись мои парни. А что толку? Давление по нолям и вот она, клиническая смерть! Начали реанимацию, хотя сразу было понятно, что все наши старания бесполезны. Почему понятно? Да потому что пострадавший потерял большую часть крови, а без восполнения ее объема, реанимация заведомо безуспешна. Какой смысл теребить пустое сердце? Все, законстатировал.

Новоявленная вдова рассказала, что Павел чего-то пилил «болгаркой», диск лопнул, и один из обломков попал в шею сбоку. Он его выдернул и тут же началось сильнейшее кровотечение. Испуганный и растерянный, Павел стал бегать и метаться, но в конце концов упал, потеряв сознание. И если б не вытащил он этот обломок, то глядишь, и жив бы остался. Но, от моих если бы, да кабы, уже ничего не изменится.

Так, ну что, в принципе, можно бы и пообедать. Однако мои принципы диспетчеру были неинтересны, и она пульнула еще вызов. Поедем на психоз к женщине семидесяти лет. Вызывает фельдшерская бригада.

Фельдшер Светлана Конева стала самостоятельно работать недавно, психическое расстройство встретила впервые, а потому была несколько растеряна.

– Вот, Юрий Иваныч, поговорите с Анной Васильевной. Повод к вызову был «болит живот», но она утверждает, что на нее кто-то воздействует. А кстати, с животом все нормально!

Больная в неопрятном халате, со спутанными седыми волосами только и ждала, чтоб ей наконец-то дали слово.

– Сейчас я вам все расскажу подробно. Еще на прошлой неделе я почувствовала, как на меня кто-то начал воздействовать. Лежу и вдруг чувствую, что меня всю наэлектризовоали! Подошла к зеркалу, смотрю, а у меня из глаз искорки полетели! Ну знаете, когда одежду снимаешь, а она искрит и потрескивает? И тут так глаза стало резать, слезы потекли! Ну, думаю, сейчас ослепну! Быстрей промыла прямо под краном и потом, гляжу, все прошло. Тут уж я поняла, что на меня магнитным полем воздействуют. Потом во всей квартире такая вонь страшная появилась, как будто жженой резиной! Чувствую, что сейчас задохнусь, все окна пооткрывала и быстрей к участковому побежала. Да разве его застанешь? Поехала в отделение. Там со мной очень серьезный мужчина поговорил. Сказал, чтоб не волновалась, они все знают и у них все под контролем.

– Понятно. Ну а сегодня и вообще, в эти дни, на вас кто-то воздействовал?

– Конечно! Теперь мне начали на желудок воздействовать. Сегодня я почему и вызвала скорую, потому что почувствовала, как желудок раздувается. Удивляюсь, как он не лопнул! Ну а потом, эта электризация так и не проходит. С глазами, правда, все нормально стало, но само-то электромагнитное поле я чувствую. Ведь я же по образованию инженер-энергетик, уж поверьте, я знаю, что говорю! И эта вонь продолжает появляться. Так ведь они же стали за мной на машинах следить. Вчера только подошла к магазину, смотрю, машина фарами моргнула. Потом уже у дома, опять моргнула!

– Анна Васильевна, а они с вами никак не общаются? Ничего вам не говорят?

– Нет, никто ни слова.

– А вы не думали, кто это может быть?

– Нет, не думала и не хочу. Мне нужно, чтоб меня просто оставили в покое!

– Ну а не старались понять, зачем им нужна одинокая пожилая женщина?

– А чего тут понимать-то? Хотят квартиру мою отнять, вот и все, понимание!

– Анна Васильевна, я вам предлагаю поехать полечиться. Сами вы с этой бедой не справитесь.

– Ой, так как же я квартиру-то брошу?

– Вы ее и не бросите, просто запрете и все.

– Ладно, только давайте я сейчас сестре позвоню, попрошу, чтоб приехала.

Вопреки строжайшему распоряжению главного, пробыли мы на этом вызове аж полтора часа. Да, вот такая наша бригада, в конец обнаглевшая. Ну а что делать? Анна Васильевна до приезда сестры категорически не желала никуда ехать. А просто взять и уйти я не мог себе позволить. Ведь надеяться «на потом» было нельзя: неизвестно, не передумает ли она лечиться. Ну а без помощи, с огромной долей вероятности, ее заболевание может окончиться весьма плачевно. Итогом будет смерть, но не телесная, а личностная.

Что же такое было у Анны Васильевны? В документации поставил я ей галлюцинаторно-параноидный синдром. Но, разумеется, этот диагноз не был окончательным. По моему скромному мнению, здесь имел место функциональный психоз Майер-Гросса, особенный вид сенильных, проще говоря, старческих психозов. Чем он хорош, так это своим прогнозом. При своевременно начатом лечении, психическое состояние быстро приходит в норму. Вот по этой-то причине, я столь страстно возжелал госпитализации Анны Васильевны.

Этот психоз, конечно же, нужно дифференцировать с поздней шизофренией. Но не возникло у меня чувства этой болезни. Анна Васильевна не была монотонной, все ее эмоции живые, полностью адекватные переживаниям. Не ощутил я в ней разлаженности, закрытости, недоступности. Ну и в качестве итога, повторю сказанное многократно: решающее слово в диагностике остается за коллегами из стационара. Одна читательница как-то спросила, а почему же вы сами не можете диагностировать? Да по одной простой причине: психиатрические диагнозы крайне серьезны, основательны и тяжеловесны. Они могут оказать глобальное, революционное воздействие на всю последующую жизнь пациента. Именно поэтому, такие диагнозы нельзя рисовать легким росчерком пера, мимоходом.

Ну вот, наконец-то разрешили пообедать. А на Центре-то жизнь кипит и ключом бьет! Бригад так много, что и не сосчитаешь! Чудеса чудесные! Это получается, что вызовов почти нет. Сколько ни старался, но так и не смог найти причину наплыва и спада вызовов. Вот, как раз старший врач Александр Викентич подымить вышел.

– Викентич, слушай, это что за дела-то? Ты посмотри, ведь почти все бригады на Центре!

– Иваныч, и сам не понимаю, как так получается: то густо, то пусто. Никак я эту закономерность не уловлю!

– Во-во, и я тоже!

Первым делом сообщение в полицию передал по смерти от «болгарки». Потом пообедал. Ну а дальше по обыкновению принял горизонтальное положение. И, как оказалось, весьма продуктивно: почти до пяти часов проспал. Нет, разбудил меня не вызов, а фельдшер Герман:

– Иваныч, подъем! Вы что, спать сюда пришли? И вообще, где ваша совесть?

– Эх, Гера, я свою совесть в третьем классе на жевачку променял!

Да, Герман, конечно же, правильно поступил: излишний, да еще и несвоевременный сон, идет только во вред. А вызов дали только в половине шестого: психоз у женщины шестидесяти семи лет.

Подъехали к старому бревенчатому частному дому. У калитки встретили нас мужчина и женщина.

– Здравствуйте, я ее сын. Она мне позвонила, сказала, что какой-то мужик под столом сидит и не вылезает. И мужик-то, говорит, необычный, а с четырьмя руками! В общем, допилась она.

– Давно пьет-то?

– Да всю жизнь. Но раньше-то, когда работала, все-таки меру соблюдала. А как на пенсию пошла, так вообще начала в три глотки. Каждый день то пьяная, то с*аная. Обижается, что внук к ней не ходит. А чего ему тут делать-то? На пьяную рожу любоваться что ли?

Больная встретила нас с радостным удивлением:

– О-о-о, никак скорая приехала! Идите-идите, посмотрите на этого красавца! Как он туда запоролся-то?

– Ну и где он?

– Да что вы, ослепли, что ли? Давайте я вам фонариком посвечу? Нет, вы лучше скажите, почему у него четыре руки-то, а? Может, он инопланетянин какой?

– Так, Нина Евгеньевна, поедемте в больницу, а мужика этого мы потом выгоним.

– Нет, стоп, а кто вас просил его выгонять-то? Сначала надо проверить, сколько у него членов. И если не один, так я его себе оставлю!

– Хорошо, договорились, давайте, собирайтесь уже!

– Дык, а зачем в больницу-то?

– Надо, надо, Нина Евгеньевна! Обследуетесь, здоровье поправите.

Ну что тут сказать? Допилась болезная до делирия. Свезли мы ее в наркологию. Вот только уже заранее известно, что от лечения никакого толка не будет. Нет, из делирия-то ее выведут, а вот алкоголизм с его физической и психической зависимостью, никуда не денется. И не нужно быть пророком, чтобы предсказать недолгую последующую жизнь Нины Евгеньевны.

И как оказалось, на сегодня этот вызов был для меня последним. Эта смена прям какой-то чудесной получилась!

А на следующий день… Небось думаете, что начну в сотый раз повторять про дачу и лес? А вот и нет! Рано утром проснулся я от жутчайшей зубной боли. Подбежал к зеркалу и в ужасе отшатнулся. Из страшного зазеркалья, на меня уставилась кошмарная гнусная рожа. Отек был мощным, качественным. И вот тут я запаниковал. Нет, не из-за своей внешности, а от того, что больные зубы находились под коронками, на которые надеваются протезы. Ну, думаю, теперь предстоит удаление и новое протезирование. А это катастрофа натуральная! Да тут еще и супруга масла в огонь подлила:

– Ой, Юра! – вскрикнула она. – Что с тобой случилось-то?

– Ты, Ира, не переживай, я осенью завсегда в вурдалака превращаюсь. Так что, теперь ты будешь называться «вурдалачихой». Нет, ну временно, конечно.

– Юра, ты совсем дурак что ли?

– Да, Ира, у меня и справка имеется!

Хочешь-не хочешь, а нужно ждать, как минимум, до восьми часов. Принять бы антибиотик, так ведь нет ничего. В аптечке всякая ерунда валяется. Ну да, вот он классический пример сапожника без сапог. А потом меня осенило! Дайка, думаю, позвоню Алексею Андреевичу, стоматологу, который мне в свое время зубы ставил. Хотя и не надеялся, ведь времени прошло много, вполне возможно, что и уволился он оттуда. Но, к великому счастью, мои опасения не оправдались. Ответил он и велел прийти к десяти.

Оказалось, что все не так уж и страшно. С правой «четверки» снял он коронку, распломбировал и канал почистил. Потом хороший разрез сделал для оттока отделяемого. Ну а далее, купил я антибиотик, антигистамин длительного действия, антисептик для полосканий, ну и, конечно же, нестероидное противовоспалительное средство. Несмотря на интенсивное лечение, все это безобразие держалось долго. Взял я больничный. Ну а куда деваться? Какой из меня работник в таком-то состоянии? Но в конечном итоге, все прошло. Почти. Во всяком случае рожа вновь стала лицом. Ну а катастрофы с повторным протезированием не случилось. Все обойдется малой кровью: когда воспаление полностью уйдет, канал запломбируют и потом изготовят новую коронку. Так что еще поживем и поработаем! И вообще, жизнь продолжается!

Все фамилии, имена, отчества изменены.