Читать книгу Вне эфира. История маньяка, убивающего на расстоянии - Доми Тим - Страница 2

Язык к нёбу, вниз, к правой щеке, к левой. Я ехал в лифте, делая артикуляционную разминку. Сердце билось учащённо, отдавая пульсацией в висок; ноги стали ватными, руки в карманах мелко дрожали – последствия хронического недосыпа. Уткнуться бы носом в чикагскую подушку на кровати из Миссури в нью-йоркской девятиэтажке или хотя бы взбодриться чаем.

Я вышел из лифта, увидел вывеску в половину человеческого роста:

«Седьмой канал: рискните узнать правду».

Что ж, Энди, готов узнать, на что способен? За стеклянными дверями, настолько чистыми, словно их не касались, волновалась жизнь: мужчины и женщины делового вида передавали друг другу бумаги и флэшки, разговаривали, жестикулировали – исполняли танец истинной журналистики. Я повернул ручку, и немое кино превратилось в 3D со спецэффектами.

– Тим, где раскадровка героя, боюсь спросить?

– Кто научит репортёров прописывать таймлайн, ну, чёрт?

– Скорая кофейная помощь уже в пути, ой. – Девушка в красной тунике и синих джинсах налетела на меня. – Здравствуйте, а вы к кому? У вас съёмка назначена? Вы общались с нашим координатором? Ну, с девушкой, её зовут Лея. С ней, нет? Да? Возможно?

Я лицом к лицу столкнулся с ведущей новостей Седьмого, Элис Паркер. Сучкой и любительницей жарить парней страпоном, если верить околомедийным сплетням.

Не знал, как подготовиться к знакомству с новым коллективом, и зарылся в пикантные газетёнки.

– Нет, нет… Я с сегодняшнего дня здесь работаю. Оператором.

– А-а-а, Крис, клиент, – бросила она кому-то через плечо.

Я автоматически улыбнулся, как делали люди в кадре, ожидая, что режиссёр после их реплики переключит картинку. Элис, глядя на меня, прикусила губу – наверняка с детства считала себя очаровательной, верила, что приглянётся любому собеседнику. Ну ещё бы! Блондинка с томными бэмби-глазами и чувственным ртом.

– Редактор на летучке сказал, что вы придёте, но я не вспомнила сразу – у нас столько гостей каждый день, – пытаясь обаять, оправдывалась Элис. – Но Крис вас ждал.

Я мысленно отнёс её в категорию сильных женщин, рядом с которыми становилось неловко.

И стало неловко.

От натянутого обмена репликами нас оградил тощий улыбчивый парень со светлыми кудрявыми волосами. Войдя в холл, я краем глаза заметил его говорящим по телефону и жестикулирующим настолько активно, будто хотел показать геометрическую фигуру. Оказалось, ангелок и был Крисом. Всегда неосознанно тянулся к людям с подобной внешностью. Ведь не всадит же он в спину приятеля нож, накручивая на палец мягкий вьющийся локон?

Кудряшки и ангелочки так не работали.

– Я – Кристофер. Ты – оператор Кима. – Он отодвинул манжету пиджака, взглянув на часы. – И ты опоздал. Ким уехал снимать беспорядки около Trump Tower с Эриком, так что ты со мной, дружище. Координатор, как я понял, не звонила тебе? Девочка по имени Лея, с приятным воркующим голоском, от которого безумно сложно не представлять её без одежды, м-м-м!

– Мне никто не звонил.

– Вообще никто? Сочувствую, парень. – Крис хохотнул, доверительно приобнимая меня за плечо. – Новеньких операторов мы обычно вызываем за пару часов, чтобы они успели адаптироваться к технике. Надо отшлёпать Лею петличкой по заднице – давно мечтал.

– Рад, что предоставил тебе такую возможность.

– Сначала работа, развлечения потом!

Крис собирался бросить меня в волны эфира без подготовки. Я уловил его жестокий замысел, оказавшись в операторской – территории настоящих мужчин. Шкафчики с техникой, стол и парочка кресел: ни украшений, ни декоративных сувениров – только скабрёзная запись, сделанная фломастером, на стене: «Ставь аккумулятор на зарядку, а то не встанет!»

Не сильно обеспокоившийся моим опозданием Крис велел разбираться с оборудованием. «А как же тестовые съёмки в студии, разговор с шефом и выпускающим, знакомство с режимом, стилем, особенностями? Неужели всё, что пишут о приёме на работу операторов, не котируется на Седьмом?» – размышлял я, вытаскивая из сумки камеру. Если скажу Крису, сочтёт дилетантом.

– Совсем из головы вылетело, как тебя зовут?

– Энди.

Крис подал ладонь, решив соблюсти церемонии, я ответил на рукопожатие.

– Где ты раньше работал?

– На телеканале, потом в детективном агентстве.

– Ух ты, трупаки снимал? – Крис с разгону уселся на стол напротив меня, и древесина заскрипела под его весом. – У нас по зомби не соскучишься. Так ты специалист по криминалу?

– Ну-у-у, кое-что приходилось снимать.

Я опустил глаза, надеясь, что Крис не станет выспрашивать подробности и позволит оставить этот период моей жизни интригующим и таинственным. Зачем ему сообщать, что работа в детективном агентстве относилась к профессиям, о которых говорили «вовсе не так круто, как звучит»? Я числился единственным представителем отдела по связям с общественностью агентства «Smoth and Co». Каждую неделю отправлялся в Фолл-Крик, общался с журналистами, снимал видео, составлял релизы и материалы на сайт, ездил на громкие дела, как главный герой нуарного романа; только вот преступники редко нарушали покой жителей Ханибалла.

Я разложил штатив-треножник, точно корабль марсиан из произведения Герберта Уэллса в миниатюре. Выкатил ножки, зафиксировал каждую и прикрутил площадку для камеры. Взял в руки аппаратуру – у Sony, хвала создателям, одинаковый интерфейс; мы с Крисом успели снять шуточный сюжет об операторской. Он открывал каждый ящик, объясняя, что и где лежало, а я с камерой на плече упражнялся в раскадровке деталей. Затем мы вернулись в холл.

– Там ньюсрум, территория репортёров, – Крис указал направо, – позади тебя находится балкон… Ты куришь? – Я отрицательно мотнул головой, он продолжил: – Тогда не важно. Напротив операторская, это ты знаешь. Монтажные, кухня, теле- и звукозаписывающие дальше по коридору, закрываются на цифровой замок. Знаю, ты скажешь: а кухня что тоже стратегический объект? А я отвечу: проблема использования чужих чашек достигла сокрушительных размеров.

Мы шагали по длинному коридору, рассматривая распечатанные в большом формате фотографии, ксерокопии наград, благодарности от известных людей. Прямо-таки стена славы или книга отзывов. Лица на карточках сияли, девушки в узких коктейльных платьях фривольно обжимались с мужчинами, одетыми в пиджаки и смокинги, галстуки и бабочки. Чтобы соответствовать этой ярмарке тщеславия, придётся обновить гардероб.

Я оглянулся на Криса, осматривающего стену сосредоточенно, словно в первый раз. Даже мне, не разбирающемуся в брендах, было понятно – он одевался в качественные вещи. Серая толстовка казалась мягкой на ощупь, а чёрные джинсы сидели как влитые. Я нашёл момент, чтобы посмотреть на свои кроссовки, поношенные, зато чистые. Папа, которому постоянно приходилось общаться с богатыми – он работал менеджером по продаже, – говорил, что произвести хорошее впечатление на окружающих легко при помощи чистой обуви и вымытых волос.

– А это что? – Я указал на плакат.

На ватман прикрепили фотки сотрудников и подписали их разноцветными маркерами. Крис указал на блондинку в белом платье, напоминающем пеньюар, и заочно представил мне Лею:

«У тебя выезд. Если у тебя нет выезда, у тебя уже есть выезд».

«Машина ждёт!»

«Читай график выездов вместо библии! Смотри график вместо порно!»

– Мы тут охарактеризовали фишки каждого, – прыснул Кристофер. – А вот этот человечек тебе будет интересен, ибо тебе с ним работать. – Он постучал пальцем по фотке темноволосого молодого мужчины с галстуком-бабочкой в цветах американского флага.

«Ким сказал, что ты ничтожество? Докажи, что это так, а потом уходи».

«Личное мнение? А что это такое?»

«Всегда говори: «Да-а-а, Ким».

– Ого, он и правда такой… – я унизительно долго подбирал слово, – сложный?

– Шутишь? А, блин, ты же новенький. – Крис ненатурально рассмеялся, сцепив руки за спиной. – Ким обожает мурыжить оператора по всякой хрени – это его любимое занятие, ибо у него есть план, как должен выглядеть сюжет; и если не получается, смотри пункт первый.

Пункт первый, это который о ничтожестве.

– Ещё одно его хобби – втаскивать правдой по морде. Или, как говорит наша Элис, мастер эвфемизмов, он просто-немного-слишком-прямолинеен. Ну, и куда же без ночных выездов? Ким падок на ночные разборки, убийства, трупы, поиски наркодилеров и другое веселье.

– Мне, видимо, повезло.

– О, да! Ты пройдёшь школу Кима Даймлера. – Крис опёрся о стену, засунув руки в карманы.

– Есть ещё такой автоконцерн.

– Где?

– В Германии.

– Там, где порно снимают?

– И машины выпускают.

– Какая многофункциональная страна. – Он похлопал меня по спине и вальяжной походкой направился на кухню. – Собирай сумку и помни, юный ученик: тёмная сторона силы притягательна, соблазн велик, но её мощь деструктивна, будь начеку.

– Ясно-ясно.

Итак, что я уяснил? Элис Паркер красивая девушка – даже без грима и укладки; Крис питал однозначные чувства к координатору по имени Лея; а мой журналист оказался претендентом на звание «Самый большой мудак-2017». Пока мы ехали в корпоративном авто, Кристофер продолжал атаковать меня информацией о редакции, выпускающем и начальстве – не затыкаясь.

– Так вот, наш шеф Майкл Стайли говорит, что затрахался с новостями. Что поделать, возраст такой – чтобы кончить, нужна хорошая стимуляция эрогенных зон, я прав, Энди?

– Ага.

– Мне кажется, он дрочит на Илона Маска. Постоянно талдычит, что поедет в Хьюстон смотреть запуск Spacex. А я ему отвечаю, мол, мистер Стайли, так поедьте на выходные, посмотрите и приобщитесь уже наконец, так сказать, – они же постоянно спутники в космос запускают. А он говорит, что не сможет расслабиться. То-то, там что-то другое, а не Spacex.

Водитель высадил нас около зеркального бизнес-центра. Широкого, высокого, с причудливыми гранями ромбовидной формы. Изображающего что-то мудрёное, сразу и не понять. Я разложил штатив на обочине шумного шоссе, чтобы снять стенд-ап и заявочный план, пока Крис крутился рядом и объяснял, что он пока не понял, что было бы уместнее в сюжете: стенд-ап или закадр, закадр или стенд-ап. А может быть, даже стенд-ап с переходом на здание с закадром?

Я вымученно застонал. Крис говорил, что Ким всегда знал, что ему нужно? Хорошая новость для оператора.

Но я резко отвлёкся, когда понял, как облажался. Вытащил штатив, петличку, радиопередатчик, камеру, наушники, но свет… Мне не посчастливится выпустить первый сюжет в эфир – вот такой я везунчик: забыл накамерный свет. Я перебирал оборудование в сумке, стараясь придумать выход из положения и, может быть, найти чёртов свет где-нибудь ещё. Хотя, казалось бы, где быть накамерному свету, как не в кармашке, придуманном для накамерного света, да, Энди?

– Ты проверил всё три раза. – Крис навис надо мной, спрятав кисти рук под мышками. Он рассуждал слишком громко – обернулись массмедийщики. Чисто нью-йоркские пижонистые типчики с глянцевой кожей, причёской, словно по волшебству развевающейся под порывами ветра именно в ту сторону, в которую задумывалось, и идеальным загаром в начале марта.

– Накамерный свет, как ты понял, не входил в моё понятие обо всём.

Крис цокнул языком.

– Вот, не поверишь, со мной такого ни разу не случалось, – оправдывался я.

– Я бы посочувствовал твоему злому року, Энди, если бы наблюдал со стороны.

Мы уставились друг на друга.

Сдаться? Или идти до конца? До какого конца? Боже, Энди, прекрати драматизировать и думай! Водитель отъехал далеко и вряд ли успеет сгонять в офис и вернуться, а остальные съёмочные группы возят только один свет, для себя. Крис предложил попросить видео у других операторов – своих приятелей, – но предупредил, что каналу достанутся одни «объедки». И говорил он это таким тоном, что я понял: Седьмой, знаете ли, подобного не приемлет. Вот бы в бизнес-центре случился пожар или задымление и презентацию перенесли на улицу.

– А если использовать фонарик?

– Ты с ума сошёл? – Крис пришёл в негодование.

Опытные операторы скажут, что фонарик будет полезен примерно как парашют утопающему, но я сморозил первое, что пришло в голову, чтобы убедить Криса хотя бы попробовать. В итоге мы пошли в конференц-зал, а Крис объявил мне молчаливый бойкот. Около мини-сцены столпилось человек двадцать, камеры стояли полукругом. Я содрогнулся при мысли, что встану рядом и, как идиот, буду снимать без света, но под повелительным взглядом Кристофера поплёлся вперёд.

– О, Семёрка прилетела.

У меня получилось вклиниться между двумя телевизионщиками, установив штатив по центру. Я достал камеру, разрисованную в брендовые цвета канала (красный и жёлтый), навёл фокус на гендиректора фирмы. Остальные операторы занимались тем же, пока оратор вещал что-то располагающее. Мужчина рядом щёлкнул регулятором, и его накамерный свет включился. У меня едва ноги не подкосились от облегчения: картинка стала значительно светлее.

– Как мы будем записывать синхрон с фонариком?

Как только гендиректор ушёл со сцены, меня за плечо тронул Крис. Он сказал, что лучше выждать, пока другие зададут мистеру Лейзи вопросы, «чтобы не позориться». Благо, бизнесмен был заинтересован в попадании в эфир Седьмого, поэтому согласился дать интервью. Я поставил Лейзи чуть позади яркого плафона и включил фонарик.

Главное – невозмутимость.

– Итак, мистер Лейзи, охарактеризуйте топливо WestingHouse, представленное сегодня? – Крис встал рядом, держа микрофон на вытянутой руке. – Оно для реакторов западного дизайна?

– Я хотел бы уточнить, что речь идёт о реакторах на быстрых нейтронах, новых и современных реакторах. Топливо создано на основе смеси урана и плутония, в качестве энергоносителей плутоний ничем не уступает классическому обогащённому урану, но имеет ряд преимуществ.

– Каких, например?

– Замкнутый топливный цикл, – невольно сорвалось у меня с языка.

– Правильно, – кивнул бизнесмен, бросив взгляд на камеру. – В топливе есть много изотопов, полезных для нас. Они расширят сырьевую базу и сделают вопрос утилизации ядерного топлива менее болезненным. Утилизировать ОЯТ дорого на данном этапе.

После интервью Лейзи восхитился моей осведомлённостью, а трюк с фонариком счёл даже забавным. Как легко расположить к себе человека, если ты интеллектуал-тупица.

После этого я, с энтузиазмом десятиклассника на вечеринке Playboy, бродил по павильону, набирая планы; садился на хвост операторам, пользуясь тем, что они освещали детали. И старался не думать, как выгляжу. Да какая разница, если съёмка будет качественной? Глупая история успеха должна быть в прошлом каждого крутого оператора, чтобы травить байки.

– Откуда такая осведомлённость про топливо? – спросил Крис спустя полчаса, наблюдая, как я собираю штатив. За пятнадцать минут в одиночестве он остыл. Ведь я бегал по павильону ещё и затем, чтобы умаслить моего кудрявого друга. «Смотри, как стараюсь!»

– Читал в свободное время.

– То есть, вместо того, чтобы пойти в клуб, ты зарылся в учебники по ядерной физике?

Я развёл руками, мол, как видишь. В таких случаях я обычно цитировал Дэйва Голдберга, который поднял в одной из книг вопрос: почему люди почти с благоговением говорили о том, что ни черта не смыслили в физике? Хотя, например, к тем, кто вообще не разбирался в английском языке, относились гораздо хуже. Мне отвечали, что я зануда, на том дискуссия заканчивалась. Но, надеясь, что Кристоферу хватит благородства не рассказывать в редакции про инцидент со светом, и не желая с ним ссориться, я рационально промолчал.

– Я с долбаным фонариком как будто второй Чернобыль пережил. Раз уж мы снимали эту хрень для АЭС, то аналогия подходящая, – выдохнул он, пока мы тащились к автомобилю.

– Ну, вообще-то, второй Чернобыль уже был. Авария на АЭС «Фукусима-1», слышал? Конечно, там было не настолько печально, но по шкале МАГАТЭ аварии назвали одинаковыми… Всё, молчу.

Когда мы вернулись в офис, Крис показал коллегам большой палец и удалился расшифровывать видео, выглядя при этом так, словно вернулся с зоны боевых действий. Я, сдерживая улыбку, наблюдал за тем, как он вытер со лба пот рукой, глотнул водички из кулера и пару раз вздохнул. Этот парень начинал мне нравиться. Может быть, потому, что напоминал знакомых из Миссури. Я устроился на стуле около выхода из ньюсрума, поглядывая через стеклянную дверь на операторскую. Минуту назад попытался оставить камеру, как и положено – в шкафчике, но комната оказалась заперта. Очевидно, координатор Лея забыла не только позвонить мне, но и выдать ключ-карту.

На двери напротив висела табличка «Редактор»: стало быть, это кабинет Майкла – человека, который решит, быть мне или не быть. Надо же, обычная комната, а не большой стеклянный гроб, дающий возможность редактору следить за тем, как работали подчинённые, а журналистам – исподтишка подглядывать, чем занят редактор. Я бы сошёл с ума, работая в подобной ловушке, но у начальника ведь должны быть нервы покрепче.

И только что из кабинета вышел Ким. Я не сомневался, что это он – с такой же полуулыбкой, как на фотографии, чёрными волосами, уложенными с выверенной небрежностью (без сомнений, при помощи геля); тёмными глазами и бледной кожей. На правой руке рядом с часами я заметил браслет из бисера. Может быть, дочурка сплела? Хотя Ким выглядел слишком молодым для дочери, способной плести.

– Эй, народ, слышали, что наш Химик нашёл новую жертву? – спросил Ким, особо ни к кому не обращаясь. Он достал планшет, стоя в центре ньюсрума, и прочитал: – Кейси Спейл, восемнадцати лет, найдена мёртвой. Ранее мисс Спейл обращалась в полицию, утверждая, что получила записку – «чёрную метку». Правоохранительные органы отказались сообщать подробности, но известно, что девушка могла быть, как и предыдущие жертвы, отравлена ядом.

– Предвкушаю переполох.

– Ким, ты сама оперативность во плоти. На CNN уже горячая новость.

– Да что ты говоришь! У нас тоже горячая новость, – ответил на выпад блондинки мой репортёр. – Строчка идёт, а Дэнира поехала снимать место преступления.

Что ещё за Дэнира? Ну и имечко!

– Бедная девчонка, сколько ей там было лет?

– Всего восемнадцать. – Ким смахнул с лица воображаемую слезу. – Я же сказал об этом минуту назад. Наверное, твой шок от услышанного как-то повлиял на слуховую систему.

– Мне, как обычно, безумно смешно.

А мне – нет.

Преподаватель в колледже предупреждал о разного рода неудобствах профессии: говорил, что придётся вместе с журналистом ломиться к людям в двери («Вы как вампиры – хотите любой ценой попасть внутрь дома, чтобы попить кровушки»), правдами и неправдами добиваясь у них комментария; лезть в ад («Теракт – вот ваше веселье») и бежать не от опасности, а навстречу ей («Когда ты с журналистом, у тебя нет инстинкта самосохранения»). Но разве всё это можно воспринять серьёзно, снимая сборы урожая или празднование дня Святого Патрика? Зато Нью-Йорк был городом другого сорта: неудивительно, что здесь объявился маньяк.

Я узнал о нём, едва переехал, и не смог выбросить из головы, осознавая, что, если преступления продолжатся, однажды на место нового убийства придётся поехать и мне. И что бы там ни думал Крис, желание возвращаться к криминальным хроникам напрочь отсутствовало.

Но журналисты продолжали обсуждать Химика в утренних, обеденных и вечерних выпусках, организовав трёхразовое кормление жуткими новостями. Так я познакомился с образом человека, убивающего на расстоянии. Да-да, мило, правда? Сначала он отправлял жертве записку со странным содержанием – цифрами в три столбика, – а потом травил. Ну, или сначала травил, а потом отправлял – сложно сказать. Больше людей волновало то, что каждый получивший послание умирал через два-три дня. Что бы человек с «чёрной меткой» ни делал, куда бы ни бежал, он загибался. Журналисты пришли к выводу, что в записке содержался шифр: но она казалась просто бредовой, никто не мог разгадать послание. Дело выглядело как заготовка для детективного романа, вот на нём народ и помешался.

Я помнил вечерний эфир CNN: приглашённый психолог в нём предположил, что убийца, возможно, добивался того, чтобы жертвы выходили с ним на контакт после получения записки. Журналистка спросила, может ли тут быть задействован гипноз; на это гость рассмеялся, сказав, что гораздо проще использовать детей. Они безобидные, каждый захочет пообщаться. Я тогда застыл, не донеся вилку с лапшой до рта, подумал про маленьких гадёнышей, играющих во дворе, и тут какой-то кретин взорвал хлопушку. Теория про детей мне запомнилась хорошо.

– Мы в ожидании официального комментария, – съязвил Ким.

Реплику, на которую он ответил, я пропустил мимо ушей, задумавшись о Химике, и теперь скрестил пальцы на то, чтобы меня не вызвали снимать жертв, теперешних и будущих.

К вечеру я понял, что наши с Крисом отношения пережили первый кризис. Многострадальный сюжет про ядерное топливо пошёл в эфир, Крис дал флешку с файлами, снятыми на мероприятии. Их я должен был пересмотреть дома, проанализировать стиль съёмки и выделить ошибки.

Да, Крис не работал оператором, но именно он вызвался стать для меня наставником, в котором я нуждался. Разве у меня было моральное право пренебречь его указаниями?

Я встал посреди комнаты и подпрыгнул с криком: «О, да!». Несмотря на бессонницу и ежедневный беспричинный подъём в четыре утра, я не сделал в квартире ничего полезного за три месяца, так что манёвры в помещении стоило делать с осторожностью. Можно было угодить пяткой в корзину с грязным бельём или зацепить рукой влажноватые, свисающие с верёвки над компьютером полотенца. Или стукнуться о швейную машинку…

– Швейная машинка, – фыркнул я, растирая ладони, чтобы согреться.

Кажется, ей было суждено стать символом моей нью-йоркской жизни. Даже мама, когда помогала перетаскивать вещи, использовала эту безобидную вещицу, чтобы образно предупредить – не вздумай возвращаться домой. Она сказала: «Я приеду за машинкой, но ты её не привезёшь».

Ближе к ночи меня настиг приступ веры в себя: впервые за несколько месяцев я вернулся в команду и получил карточку «Пресса». Взяв в руки чашку с чаем – весьма опрометчиво с моей стороны, поскольку чистая чашка была последней, – я зашёл на страничку в «фейсбук».

Хотел написать мотивационный пост о том, что надо верить в лучшее, чтобы у миссурийских «друзей» испортилось настроение, но ограничился скромным смайликом в статусе. Некоторые работодатели шерстили странички подчинённых, так что лучше вести себя сдержанно. На всякий случай я поудалял рекламную хрень и разнообразные розыгрыши, в которых, естественно, ничего не выиграл; оставил рецензии на фильмы и музыкальные альбомы.

– Так, у тебя наверняка есть странички в соцсетях.

Я быстро нашёл «инстаграм» Кима через аккаунт Криса, а там… Всего семнадцать фотографий.

Ким сидел за столом рядом с Кристофером. Каждый из них держал в руках по пинте пива. Значит, они друзья? Ну, приятели точно. М-м-м… Дальше. Ким пожимал руку конгрессмену; Ким праздновал день рождения в окружении блондинок; Ким выступал на конференции, Ким получал грамоту. В «инстаграме» репортёра обнаружились все атрибуты успешного человека и мало личного. Я изучал список его подписчиков, когда внизу страницы появилось «скайп» -уведомление.

Чёрт, чёрт, чёрт. Уже одиннадцать часов вечера?

Копирайт нужно сделать до двенадцати. Вот и заказчик подоспел, вежливо интересуясь, ожидать ли готовую работу вовремя. Злясь, что сорок минут проторчал на страничке Кима и не разобрался с видеофайлами, я свернул браузер и открыл редактор. Испытательный срок на Седьмом льстил, но я нуждался в финансовой подушке безопасности, поэтому продолжал работать в сети.

Кирпичные двухэтажные стражи проводили меня до развилки, где заканчивалась неровная плитка, и я пересел на велосипед. Добро пожаловать на окраину Западного Бронкса: в промзону, наполненную однотипными домиками из прошлого века. Я поселился тут, стремясь к как можно более скромной арендной плате. Соседствовал с нерасторопными ничтожными неудачниками, не здоровающимися ни с кем – сокращённо ННН. Они редко выходили в свет, радовались, что Нью-Йорк оставил их в покое и заставляли чувствовать себя последней безразличной мразью, не поднёсшей пакеты многодетной мамочке или сгорбленному старику.

Я крутил педали, приветствуя кивком малознакомых людей из Южного Бронкса. О, а ведь у них тоже была странность! Эти люди считали, что проезжающие и проходящие мимо жители Нью-Йорка входят в какое-то сообщество, то есть – друзья по умолчанию. Мужчины и женщины постоянно кривили рты в улыбках и выряжались, словно на Бродвей. И нет, я не преувеличивал.

Увидев их впервые через солнцезащитные очки, я вспомнил двоюродную сестричку Кристи и то, как она лет в тринадцать опустошила мамин шкаф с одеждой. Натянула на тонкие неуклюжие ножки колготки в сеточку, нахлобучила на голову шляпку и шлёпала по дому, утопая в каблуках на пять размеров больше. «Я уже взрослая, взрослая, Энди, ты что, мне не веришь?» – повторяла она, размахивая зелёным боа. Её отец, кстати, почему-то решил, что это была моя идея и обвинил меня в педофилии. К счастью, до полиции дело хотя бы не дошло. Представляю, как бы Кристи понравился Южный Бронкс – ходи себе в зелёном боя, никому нет дела. Тут все разыгрывали театральное представление в духе: «Мы же в Нью-Йорке, ура!» – и вызывали у меня то же чувство, что и сестра, – смесь снисходительности и пренебрежения.

Хотя сегодня я отвечал им почти искренне. Ехал на работу в приподнятом настроении: выкроив пять минут перед выходом, чтобы посмотреть на «ютубе» свой сюжет, в итоге испытал экстаз, когда услышал, как Крис сочным дикторским голосом начитал мои данные в конце видеоролика про топливо: «Кристофер Пратт, Эндрю Флинн, специально для Седьмого канала».

Какой же это кайф!

Добравшись до офиса, я заглянул в монтажную. Там тучный парень по имени Нил подготовил заметки по сюжету. Я сел рядом, сжимая кулаки в карманах куртки. Вот и пришло время первого анализа. Нил раскрыл сохранённый в Premiere Pro проект, и сдвинул мышку, перевернув пустой стаканчик из-под кофе. На просторной столешнице едва отыскалось свободное место, не занятое бумажками, распечатками, одноразовой посудой и бумажными пакетами из-под фаст-фуда. Наверное, Нил снисходил до того, чтобы это периодически убирать, иначе ему бы сделали выговор. Ни в одном уголке редакции я не заметил такого беспорядка, как здесь.

– Синхрон с усатым челом. – Нил переместил курсор на тридцать девятую секунду. – Ты включил камеру после того, как он представился, Крису пришлось перезванивать и уточнять…

– Понял.

– Не бойся переспрашивать у интервьюируемых имя и фамилию, это экономит репортёрам время. Иногда оператор не успевает включить камеру, когда герой представляется.

Спокойно, Энди, стандартная работа над ошибками.

Я хотел ненавязчиво поинтересоваться у Нила, каким владею уровнем по сравнению с другими операторами, когда кто-то без стука вошёл в монтажную комнату. И прежде чем я обернулся, Нил не без удовольствия протянул:

– Приве-е-ет, Ким.

По шагам засёк? Меня передёрнуло. Вчера вечером я, размышляя о новой работе, пришёл к выводу, что хотел бы быть морально готовым к встрече со своим журналистом.

К тому же я не выносил, когда тихо подкрадывались сзади.

– Это первый сюжет нашего Энди. – Нил кивнул в мою сторону головой.

– И как он справляется?

Я впал в ступор: поворачиваться и официально представляться? Или делать это сейчас поздно? Теперь уже точно поздно. Ким подошёл вплотную, оперся локтями о спинку стула.

– Да вполне неплохо для первого раза.

Я невольно напряг плечи, дыхание участилось. Меня интересовало мнение Кима, но я подсознательно надеялся услышать его попозже, когда между нами установятся приятельские отношения. Надеялся, что оно не дойдёт до моих ушей во второй же рабочий день, повиснув где-то между Кимом и Крисом за обедом или Кимом и редактором Майклом.

– Не сказал бы. Кадр на двадцать первой секунде, видишь? – Ким потянулся к мышке, перегнувшись через меня. – Не выставлен баланс белого после перехода с улицы в помещение. Вся раскадровка топливной сборки, которую мы хотели использовать, длилась меньше трёх секунд, учитывая, что первая и последняя секунда часто «ехали», монтировать это было невозможно. Синхрон записан с выглядывающей из-за лацкана пиджака петличкой, тоже не окей. И ты даже не записал на камеру, когда герой представлялся, Энди.

– Нил сказал мне об этом…

– Оператор должен пользоваться наушниками – они подключаются в такое ярко-жёлтенькое гнездо около кнопки «пуск» на камере; это не должно создать тебе проблем, если ты не дальтоник, – произнёс Ким возмущенно. – Синхрон с конгрессменом периодически писался на пушку. Почему нет ни одного люфта? Энди, люфты же делают сюжет таким сочным! На моменте представления героя мы вынуждены были поставить видео с его синхроном, ненавижу это, а перебивок не нашли. Ну, и накамерный свет мы таскаем в сумке, чтобы его включать.

Подождав, пока он выпрямится, я обернулся, стараясь придать лицу понимающий, но решительный вид. Я знал это, но свет внёс хаос, и мозг отключился. Люфт, перебивка, петличка в кадре? Боже, я думал о том, как бы успеть снять и показать Крису, какой я профессионал. И не расскажешь ведь Киму о причинах внезапной амнезии: вот что самое ужасное.

Мой внутренний ребёнок хотел надуть губы и апеллировать при помощи фразы: «В эфир-то сюжет пошёл, он не так уж и плох!». Но не затевать же спор: Ким не поленился посмотреть мой первый сюжет, выделить найденные ошибки; пришёл сюда и высказал своё драгоценное мнение по поводу съёмки, рассчитывая, что я, его оператор, приму замечания к сведению.

Ну, или он был занудой. Тогда придётся смириться.

– Я учту замечания на будущее.

Ким хмыкнул в ответ.

– На первых порах советую сделать для себя список-напоминалку в блокноте. Перебивки, заявочный план, раскадровка, люфт. И у журналиста, то есть у меня, почаще спрашивай, что нужно. Иногда я почему-то забываю, что оператор не владеет телепатией.

Я смотрел на Кима, сосредоточившись на том, чтобы выглядеть сосредоточенно. Нил угодливо рассмеялся; боковым зрением я заметил, как затряслись складки у него на животе.

– Хорошо, конечно.

– В график координатор тебя ещё не внёс, но со следующей недели ты будешь в списке. А пока – работаем ситуативно, и не планируй ничего на завтрашний вечер.

– Ладно.

– У нас выезд в частном порядке.

Как он, чёрт возьми, догадался про накамерный свет, если Кристофер пообещал держать рот на замке? Едва он вышел за двери, я приложился лбом об стол.

– Господи. Что ещё за «частный порядок»? Он утопит меня в Гудзоне?

– Не-е-ет, это у нас традиция такая. – Нил похлопал меня по спине. – Кстати, хочешь сладенького? У меня тут где-то в рюкзаке лежал крекер со вкусом клубники.

Я нервно рассмеялся, аппетита не было совсем.