Читать книгу Искушение прощением - Donna Leon - Страница 5

Его слова прозвучали неожиданно резко, и женщина вздрогнула.

– Да-да, конечно, – проговорила она. Опустив глаза, некоторое время разглядывала столешницу прямо перед собой и наконец произнесла: – Думаю, он принимает наркотики. – Она умолкла с таким видом, словно миссия выполнена и теперь можно уходить.

Брунетти понял, что ему снова придется ее подстегнуть.

– Думаете или знаете?

– Знаю, – сказала синьора Кросера, но тут же уточнила: – То есть думаю, что знаю. В школе ходят разговоры, и кто-то из приятелей сказал Аурелии, что у Сандро будут большие неприятности – ну, из-за того, что он делает.

– Большие неприятности? – переспросил Брунетти. И когда женщина кивнула, задал следующий вопрос: – Этот приятель имел в виду наркотики?

Ее удивление было очевидным.

– А что же еще? – Не дождавшись от комиссара ответа, синьора Кросера пояснила: – Сестра этого мальчика – одноклассница Сандро. Это она рассказала обо всем своему брату. – Ее тон внезапно стал более настойчивым: – Это единственная возможная причина. Наркотики!

– Как давно это было?

– Разговор Аурелии с приятелем состоялся неделю назад. Мне она рассказала о нем позавчера.

– Почему она так долго молчала?

– Сказала, что сначала хотела присмотреться к Сандро, а потом уже обо всем мне рассказать. Если будет о чем.

– И что она заметила?

Синьора Кросера нахмурилась. Словно обороняясь, она произнесла:

– Аурелия пыталась поговорить с ним, но Сандро рассердился и посоветовал ей не вмешиваться не в свое дело.

Брунетти подумал о своих детях, о том, как они иногда друг с другом разговаривают. Наверное, скептицизм отчетливо читался у него на лице, потому что посетительница сказала:

– Раньше он никогда не разговаривал с сестрой так грубо. Аурелия говорит, что он по-настоящему разозлился.

– Что еще вы заметили, профессоресса? – задал вопрос Брунетти. – Какие еще перемены в сыне?

– Он стал каким-то угрюмым, не любит, когда я спрашиваю, как дела в школе. Иногда не приходит домой на ужин или звонит и говорит, что друг пригласил его в гости и он поест там.

– А у вас не было подозрения, что это неправда? – поинтересовался Брунетти нейтральным тоном.

– Я не полицейский, – отрезала синьора Кросера, потом взглянула на комиссара и сказала: – Простите! Мне не следовало так говорить.

Она умолкла, не попытавшись ничего объяснить или оправдаться, чем еще больше расположила к себе Брунетти.

– Я слышал кое-что и похуже, – сказал он. – А ваш муж заметил перемены в сыне?

Женщина несколько раз кивнула, отвела глаза, потом снова посмотрела на собеседника и пояснила:

– Как я уже сказала, я часто езжу в командировки. – Синьора Кросера дождалась от него подтверждающего кивка и продолжила: – Иногда меня не бывает дома несколько дней кряду.

– А дети? Кто присматривает за ними? – Брунетти задал вопрос и только потом осознал: его это не касается.

– В это время они живут с моей сестрой, у нее дома, – последовал ответ.

Задав один бестактный вопрос, комиссар воздержался от следующего – о муже.

Но, легко проследив ход его мыслей, синьора Кросера сказала:

– Мой муж работает в Вероне и иногда заканчивает очень поздно, когда поезда уже не ходят. В таком случае он ночует у друзей, но это бывает нечасто.

Будь это стандартный опрос свидетеля, когда дергаешь за все ниточки, которые могут хоть к чему-то привести, Брунетти спросил бы: «У друзей?» или «Как часто?» Вместо этого, вспомнив мужчину с густыми седеющими волосами, он поинтересовался:

– А чем он занимается?

– Он бухгалтер… – начала синьора Кросера и осеклась. Быстро глянула на Брунетти, потом в сторону и добавила, словно продолжая фразу: – Он сказал, что Сандро слишком сильно похудел и не особенно прислушивается к тому, что ему говорят. – Женщина замолчала, и Брунетти едва удержался, чтобы не сказать, что это обычное поведение для подростка.

Не дождавшись ответной реплики, посетительница продолжила:

– Стоит мне заговорить о наркотиках, муж отвечает, что быть того не может, чтобы Сандро их принимал.

Профессоресса сжала губы и уставилась в пол.

Брунетти и эти слова решил не комментировать, вместо этого спросив:

– Что еще вы заметили, синьора?

Она посмотрела в окно на дождь. Оперлась правым локтем на подлокотник, лбом – на руку и сказала:

– Сын почти перестал с нами общаться. Словно он все время в наушниках и слушает кого-то другого или какую-то музыку. Не знаю… Если я о чем-то спрашиваю, Сандро всегда просит повторить вопрос и долго думает, прежде чем ответить. – Женщина глянула на Брунетти и продолжила: – Еще мне кажется, что он плохо спит и стал очень раздражительным. Хотя раньше характер у него был мягкий.

Пока она говорила, Брунетти решил для себя: профессоресса Кросера – коллега или даже подруга Паолы, но не его, поэтому он не обязан тратить так много времени на ее проблемы, которые куда эффективнее решила бы социальная служба. Однако говорить об этом ей в лицо ему не хотелось.

– Если бы меня попросили описать поведение моего сына года три назад, я бы почти слово в слово повторил ваши слова. Кроме, пожалуй, проблем со сном.

Женщина явно удивилась. Она сложила руки на коленях, как студентка, которую вызвали побеседовать с пре´сиде[18] и которая знает, что проштрафилась. Но в чем?

После небольшой паузы Брунетти неожиданно для себя самого выпалил:

– Боюсь, я до сих пор так и не понял, зачем вы пришли, профессоресса.

На этот раз она не стала колебаться.

– Я думала, полиция что-нибудь предпримет…

– Пожалуйста, поконкретнее! Что вы хотите, чтобы мы сделали?

– Найдите, кто продает ему эти наркотики. И арестуйте их.

«Если бы это было возможно!» – подумал Брунетти. Арестовать и держать наркоторговцев в камере до суда, пока судьи не отправят их в тюрьму вместе с остальными, теми, кто работает с ними или на них: всех этих мелких дилеров, которые торчат в парке, выжидая, когда школьники придут и сядут с ними рядом, или знакомятся с детьми на дискотеках и в кинотеатрах, а то и – сюрприз! – прямо на школьном дворе.

Жаль, что это невозможно. Реальность иная: дилеров арестовывают, приводят в квестуру на допрос, даже угрожают им, хотя всем задействованным сторонам ясно – это без толку; потом наркоторговцам выписывают официальное уведомление об аресте. Если задержанные – иностранцы, им приказывают в течение сорока восьми часов покинуть страну и отпускают. Если итальянцы – уведомляют, что в отношении них будет проведено расследование, и отправляют по домам.

– Нет, ну вы могли бы что-то с этим сделать? – нарушила затянувшееся молчание посетительница.

Брунетти придвинул к себе блокнот, взял ручку. Написал на листке имя и фамилию профессорессы, ниже – имена ее детей, еще ниже – название школы. Оставил место, чтобы позднее вписать имя мужа. Совладал с порывом вручить блокнот синьоре Кросере и спросить, не наводит ли ее хоть одно написанное слово на мысль о том, кого и по какому обвинению арестовывать? Вместо этого, держа ручку над бумагой, комиссар сказал:

– Если мы захотим побеседовать с приятелем вашей дочки, при этом должен будет присутствовать адвокат либо кто-то из родителей этого мальчика. Вы назовете мне его имя?

Впервые с той секунды, когда профессоресса Кросера переступила порог кабинета, а может, и с тех пор, как с ее сыном стало твориться неладное, ей пришлось признать, что ситуация, в которую она попала, может иметь юридические последствия. Образовался водоворот, и риску оказаться в нем и утонуть подвергались даже люди, плывущие по тихим, спокойным водам.

– Нет, – ответила женщина, чуть повысив голос. – Это было бы дурно по отношению к нему.

На этот раз она даже не заметила, что мимоходом оскорбила полицию.

Брунетти положил ручку на стол и сцепил руки перед собой.

– Известно ли вам, профессоресса Кросера, где ваш сын достает наркотики, которые он, как вам кажется, принимает, и что это за вещества?

К этому вопросу она была не готова… Женщина быстро отвела глаза и уставилась на свои колени.

Брунетти ненавидел наркотики за то, что они делают с людьми, за то, как разрушительно они влияют даже на лучшие умы, – и это при том, что трое его домочадцев полагали, что наркотические вещества нужно разрешить официально. Простые ответы… Почему люди всегда хотят получить простые ответы?

Наркотики меняют всё. На его памяти женщины предлагали ему себя, мужчины – своих жен, а то и дочерей, только бы он не арестовал и не отправил их туда, где, по их представлениям, нельзя будет раздобыть дурь. Брунетти видел невесту, в свадебном наряде, которая скончалась от передозировки, а однажды его вызвали на квартиру, где трехлетний малыш умер от истощения за время недельной героиновой вечеринки, устроенной его горе-мамашей и отцом на деньги, которые они украли у своих же родителей.

– Нет, – сказала синьора Кросера. После долгой паузы и уже совсем другим тоном она добавила: – Если бы я начала его расспрашивать, он бы мне солгал. – Было очевидно, что ей самой нелегко примириться с этой мыслью. И, словно объясняя это себе самой, а не только Брунетти, женщина произнесла: – Понятия не имею, откуда мне это известно, но это так.

Она приложила ко лбу ладонь и какое-то время молчала. Брунетти снова стал смотреть в окно. Наконец хриплым, еле слышным голосом синьора Кросера проговорила:

– Это мой ребенок, а я не знаю, что делать.

Комиссар посмотрел на нее. При виде женских слез, капающих сквозь пальцы на шерстяной жакет, который тут же их впитывал, Брунетти встал, отошел к окну и уставился на фасад церкви. Святой Лоренцо… Мученик.

Отец комиссара умирал долго и тяжело – от рака – в больнице, руководство которой полагало, что людские страдания – наилучший путь к спасению души, а потому отказалось выдать болеутоляющие. За три дня до кончины отца Гвидо, уже тогда commissario di polizia, выкрал коробочку с ампулами морфия из хранилища для конфискованных наркотических препаратов и оружия и каждые восемь часов делал умирающему уколы. Когда же отец скончался, тихо, на руках у младшего из сыновей, комиссар вернулся домой, открыл оставшиеся ампулы и вылил их содержимое в кухонную раковину. Он мало верил в высшие силы, но был уверен: любые страдания – это неправильно.

– Вы можете что-нибудь сделать? – спросила синьора Кросера уже спокойным голосом с другого конца комнаты.

Она взяла себя в руки, это хорошо… Брунетти вернулся к столу.

– Я попробую выяснить, продают ли наркотики у них в школе, и если да, то кто именно, – сказал он.

Об Альбертини он не слышал ничего подобного, но прозондировать почву не помешает. Надо же с чего-то начать.

Профессоресса Кросера поерзала на стуле, как будто внезапно почувствовала себя неудобно. А может, ей не терпелось уйти, ведь теперь кто-то другой займется ее проблемами. Нет, наверное, он к ней несправедлив.

– Можете дать мне свой номер телефона? – попросил Брунетти.

Комиссар под диктовку записал его в блокнот, а прямо над ним – слово «Альбертини», на случай, если кто-то увидит эту запись и полюбопытствует, о чем идет речь.

Брунетти подумал, что раз он пока мало что может сделать, то и говорить не о чем. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: больше ничего синьора Кросера рассказать ему не может, да и не хочет.

Комиссар встал и поблагодарил профессорессу за то, что она пришла. Такой откровенный намек ее удивил, однако она позволила проводить себя до двери. Пытаясь загладить резкость, с которой он ее расспрашивал, Брунетти улыбнулся и пообещал сделать все, что в его силах, умолчав о том, как ограничены его возможности. А когда посетительница ушла, вернулся к окну и какое-то время размышлял об этом визите и о тревогах этой женщины. Хорошо хоть дождь уже закончился…