Читать книгу Отпуск с папой - Дора Хельдт - Страница 2

Мой брат описал нашего отца так: «Глаза, как у Теренса Хилла, а сам трусливый, как Ринтиндамба». Последний – пугливый пес Счастливчика Люка Ринтиндамб, тощая дворняга, которая при каждом незнакомом звуке, при появлении нового человека, при любой перемене от страха тут же прыгает на колени к хозяину. Мой отец, конечно, на колени ни к кому не прыгает, для этого он слишком хорошо воспитан и, уж естественно, не так глуп, как это животное, но глаза у него и вправду голубые. Определение не столь уж и плохое.

Поднимаясь по лестнице в квартиру Доротеи, я думала, как бы попривлекательнее изложить ей новые аспекты нашей поездки. Мы с Доротеей знакомы лет пятнадцать, она знает всю мою семью, сама фраза «Хайнц едет с нами на Нордерней» скажет ей все. Мне надо убрать из этой фразы весь ужас; в конце концов, мы так радовались этим двум неделям, и мне не хотелось бы, чтобы моего отца считали обузой, хотя, к сожалению, так оно и есть. Я про себя формулировала предложения: «Доротея, представляешь, Хайнц едет с нами, ну разве это не чудесно?» Нет. Не пойдет. «Привет, Доротея, моей матери наконец назначили операцию на колене, ты не против, если Хайнц поедет с нами на Нордерней? К сожалению, он не в состоянии сам о себе позаботиться». Тоже не годится. «Доротея, ты ведь знаешь и любишь моего отца. Как тебе идея взять его с собой на Нордерней, чтобы он не трепал нервы моей матери в больнице?» Великолепно. «Доротея, я тут подумала, что Хайнц мог бы нам помочь с ремонтом пансиона Марлен, я хотела бы взять его с собой». Нет, в это она не поверит. «Доротея, скажи, пожалуйста…»

Дверь квартиры открылась, передо мной стояла Доротея с корзинкой для покупок в руках.

– Привет, Кристина, я как раз собиралась за…

– Мы берем с собой Хайнца.

Не так уж хорошо сформулировано. Доротея наморщила лоб.

– За покупками?

– На Нордерней.

– Какого Хайнца? Твоего?…

– Да, именно его.

– С собой? К Марлен? В субботу?

– Да.

Я ждала взрыва, изумленного взгляда или судорожного вопля, но ничего этого не случилось. Доротея невозмутимо поставила корзину для продуктов и вернулась в квартиру. Я прошла за ней в кухню и увидела, что она начала готовить чай. Насвистывая. Я узнала мелодию песни «О, мой папа» и принялась объяснять:

– Мне только что позвонила мама. Ей ставят искусственный коленный сустав, и неожиданно освободилось окно для операции, кто-то там отказался. Моя тетя уехала в отпуск, сестра плавает на яхте в Дании, брат в командировке, словом, я единственная, кого она сумела достать. Ты же знаешь моего отца, он не сможет две недели оставаться один. Он даже не представляет, как варят кофе. Не говоря уж о картошке. Или о яйце. Кроме того, он дальтоник, и если за ним не приглядеть, одевается соответственно.

Я задумалась, что бы еще сказать, не слишком его пороча. Это было непросто, Доротея не должна думать о нем чересчур плохо; с другой стороны, у него такие привычки, которые, мягко говоря, не совсем обычны.

– Мне твой отец кажется забавным.

Я сглотнула. Это слово я бы не выбрала. Доротея налила кипяток в заварочный чайник и повернулась ко мне.

– Хайнц еще довольно бодр. И если он хочет помочь, очень мило. Надеюсь, это его не слишком утомит.

Это его-то не слишком утомит?

Доротея поставила заварочный чайник на стол и достала из шкафа чашки.

– Не делай такое обеспокоенное лицо. Мы будем следить, чтобы он не перенапрягался.

– Доротея, ты не понимаешь. Я скорее беспокоюсь, что он утомит меня. Он может быть довольно навязчивым. Он ни на что не способен сам, его нужно занимать, он всегда во все встревает, всегда все знает лучше всех, боится всего нового, он…

Тут я прикусила язык, об этом я вообще-то не хотела говорить. Я очень люблю отца. Особенно – в трех часах езды. Или в присутствии мамы. Или за чашкой кофе. Но две недели в чужой квартире рядом с ним, в трех часах езды от матери, которая в гамбургской клинике будет заниматься своим коленом, могут привести ко всяким неожиданностям. Однако Доротее этого не понять. Доротее придется это пережить. Я размешала сахар в чашке и взглянула на подругу:

– Ну да, может, все и в самом деле обойдется без проблем, и Марлен будет рада его помощи.

Я не верила ни одному своему слову. Доротея кивнула:

– Вот видишь. Я в любом случае рада этим двум неделям, даже с Хайнцем. Будет интересно, правда?

Я неохотно кивнула. Уж в этом можно не сомневаться.

Моей подруге Марлен достался старый пансион с пивной на острове Нордерней. Им много десятилетий владела ее тетка, год назад на пороге семидесятилетия решившая, что наконец-то надо пожить в свое удовольствие. Движущей силой в реализации этих планов оказался Хуберт, семидесятичетырехлетний вдовец из Эссена, который двадцать лет был в ее пансионе почетным гостем, из них восемнадцать лет с супругой, а потом уже без оной. Тетя Теда рассказала своей племяннице, что Хуберт открылся для нее совсем с другой стороны, «такой любитель приключений оказался, ты не поверишь», и сделал давно знакомой хозяйке пансиона страстное признание в любви. Жениться еще раз он не хочет, предупредил он, это все глупости, а намерен поездить с Тедой по свету, на Зюльт, на Майорку, потом, быть может, в Америку. Теда была польщена, но отреагировала сдержанно.

В том же разговоре Марлен сообщила тете, что рассталась со своим другом, с которым они вместе держали пивную. Сочувствие тети не стало чрезмерным, она отметила новость такой фразой: «Но это же прекрасно, ты приедешь на пару месяцев на Нордерней, будешь управляться с пансионом, я попробую устроить жизнь с Хубертом, а тебе больше не придется видеться с тем придурком. А пивная есть пивная, ты сможешь и тут работать».

Все вышло как надо, Теда и Хуберт были друг от друга в восторге, Марлен от Нордернея, а постояльцы пансиона – от Марлен. Хуберт предложил Теде обустроить ей небольшую квартиру в пансионе, а остальные строения вместе с пивной переписать на Марлен. Бывший бойфренд Марлен выплатил ей ее долю, и она тут же вложила деньги в ремонт пивной. Он почти закончился, через три недели новый бар должен был открыться.

Мы с Доротеей взяли на это время отпуск, Марлен сняла для нас квартиру, предполагалось, что по утрам мы будем помогать ей с ремонтом или в пансионе, после обеда валяться на пляже, а по вечерам пить белое вино в «Молочном баре» или в «Белой дюне». Вот такой был план. До сего дня.

Я набрала номер Марлен.

– «Дом Теды». Меня зовут де Фриз, добрый день.

– Привет, Марлен, это Кристина.

– Только не говори, что вы не приедете. Пансион набит битком, рабочие копаются с ремонтом, а одна моя помощница загнала в ногу ракушку. Теперь из помощников у меня только Геза. Я совсем закрутилась. На выходных обещали быть Теда с Хубертом, но они собираются только смотреть, как я справляюсь, а не помогать, в конце концов, они пенсионеры. Теперь говори, что собиралась, но помни, пожалуйста: я на грани нервного срыва.

Если бы она произнесла все это без смеха, я бы ей поверила. К тому же это было отличное вступление. Я постаралась, чтобы мой голос звучал нейтрально:

– В таком случае ставлю тебя перед фактом: я беру Хайнца с собой. Ему нужна только кровать. И компания для игр. И горячая пища раз в день. И какое-нибудь дело. И пшеничное пиво время от времени. Что скажешь?

– Ты берешь с собой отца? Серьезно? Как это пришло тебе в голову?

– Мне?! Эта грандиозная идея принадлежит моей матери. Ей на следующей неделе ставят в Гамбурге искусственный коленный сустав. Сначала запланировали на октябрь, но появилась возможность сделать это сейчас, и она хочет ею воспользоваться. И ее можно понять. Но моя тетка в отпуске, соседи, с которыми они дружны, – в Норвегии по линии Красного Креста, и обе мои кузины тоже заняты, поэтому об отце придется позаботиться мне. Альтернативным решением было бы отправиться на Зюльт и там его обихаживать, но тогда пришлось бы отказаться от поездки к тебе, а я этого не хочу. Словом, мама сказала ему, что мы будем рады его помощи, к тому же на Нордернее у него живет друг. Папа хоть и нехотя, но согласился и сейчас воображает себя нашим спасителем. Вот вкратце какая сложилась ситуация.

– Но это совсем не так плохо. Я не очень хорошо знаю твоего отца, но он всегда готов помочь и производит впечатление человека, полезного во всяком деле.

У меня вырвался нервный смешок. О да, впечатление он производит именно такое.

– Ты что там, кашляешь? Как бы то ни было, у меня для вас столько дел, что и он сможет чуть-чуть побыть спасителем. Даже если просто возьмет на себя Хуберта. Он так меня бесит, все знает лучше всех и во все лезет.

– Эти двое понравятся друг другу.

– Таким ужасным, как Хуберт, Хайнц быть не может. Ну хорошо, я сообщу хозяйке квартиры, что вас будет трое. Она поставит еще одну кровать к тебе в комнату, там только две спальни. Но это ничего, как-нибудь устроитесь. Я рада, что вы приезжаете, ты сможешь по утрам помогать мне в пансионе, а Доротея будет очаровывать рабочих.

Мы закончили разговор, и я представила себе, как лежу на топчане, а папа ищет в телетексте результаты игр «Гамбурга».

Прекрасно, Хуберту мало не покажется.

Лист/Зюльт, 10 июня

Дорогая Кристина!

Я только что собрала чемодан для больницы, ведь на две недели требуется уйма вещей. Я купила себе шесть новых ночных сорочек, красивых таких, с колечками и еще одну с сердечками, очень миленькую. Правда, Агнес, ну, ты знаешь, с Зюдерхорна, третий дом слева, так вот ей в прошлом году тоже поставили искусственный сустав, и она говорит, что с третьего дня все равно уже нужно надевать леггинсы. Ну и пусть, думаю, ночные рубашки и тебе подойдут, я ведь не ношу их вообще-то. Заберешь, когда в следующий раз будешь на Зюльте.

Ну а теперь – о главном. Я сказала папе, что ему придется помогать Марлен, не все время, а один-два часа в день, быть может. Ты же знаешь, какой он, когда сидит без дела. Что-нибудь придумаете для него. Не забудь, ему нельзя поднимать тяжести, у него бедро побаливает, и на лестницы забираться он не может, у него кружится голова. Если поручите ему что-нибудь красить, следи за ведрами с краской, ты помнишь, что он – дальтоник. Он, кстати, на прошлой неделе выкрасил гостевой туалет в бирюзовый цвет, думал, что это бледно-голубой, но ничего, привыкнем. Я надеюсь, во всяком случае. Не выходи из себя, если он что-то сделает не так, он хочет как лучше и легко обижается.

Раз в день ему нужно поесть горячего, он страдает изжогой, поэтому ничего острого, мало соли и никакой капусты. Жирного тоже нельзя. Ничего молочного или мучного, а то он будет плеваться. А сказать он не осмелится. После обеда он любит попить кофейку с выпечкой. Только не торт и никакой вишни. И кофе без кофеина. Если чай, то только фруктовый, от черного он плохо спит.

Будь добра, приглядывай, в чем он выходит на люди. Он не различает цветов, да и со вкусом у него плоховато, не позволяй ему ходить бог знает в чем.

Он любит гулять, если у вас не будет времени пройтись с ним, нужно дать ему с собой мобильный телефон и включить его, в чужих местах он не очень хорошо ориентируется. Спрашивать прохожих он тоже не любит. Я о чем-то забыла?

Мне кажется, все. Он договорился с Калли о встрече, может, ты сумеешь его туда отвезти, я, правда, не знаю, есть ли у него адрес Калли. За твоим отцом просто ухаживать, во всяком случае, никаких лекарств он с собой не берет, разве только что-нибудь от изжоги.

Словом, желаю вам хорошего отпуска, присматривай за отцом, он еще ни разу никуда не уезжал один. Все устроится.

Всего хорошего,

мама.

Я сложила письмо и тяжело вздохнула. Я не ношу ночных сорочек. И я опасаюсь за свой отпуск.